Как много нужно, исподволь старея,
Ещё успеть бы - понимаешь вдруг, -
Пока не села сердца батарея,
Пока исправны инструменты рук!

Ирина Егорова

1. Ежели, к примеру, муж озлоблен, что в дому нечисто да погано, не укоряй мужа, что без бабки-домработницы благолепие навести немыслимо, а он, срамное семя, на бабку-домработницу не зарабатывает, а укрась бренно свое тело чулками в сеточку и костюмом горничной из секс-шопа, в длань возьми забавную штуковину из перьев и с почтением и достоинством пыль ометати, а после, на коленях раскорячившись, полы мыти. И увидишь, как возрадуется муж твой и сменит гнев свой на милость.
2. Когда господин твой домой возвращатися чужими духами воняючи, не мечи ему в рожу довольную трапезу сытную, что своими руками для него-подонка в микроволновке разогревала, а с благоговением да в молчании трапезой той его приветливо напичкай - пусть объедшися да опившися у телека неугомонного дремлет. А телефон его новомодный проверь на все звонки входящие да эсэмэски пришедшие - и овцу ту заблудшую, что мужа твово возжелала, вычисли. Да только виду не показывай, а ложись спать-почивать - утро вечера мудренее.Планы мести страшной лучше строити на свежую голову.
3. Ежели чуешь ты чутьем своим нутряным, что гуляет, собака, господин твой, а пресечь сие злое бесчинство не можешь, не похуляй господина своего понапрасну, коли зарплату исправно в дом приносит, пущай тешится бесовскими игрищами со срамными девками.А ты смирись, соблюди интеллигентность свою врожденную, да ничтоже сумняшеся подбери себе добра-молодца, чтоб тяжкий супружеский долг за господина твово исполнял, да языком при этом не бреши шибко, не похваляйся пред мужем своим, что у молодца меч-кладенец поволшебней будет - береги семейный очаг.
4. Когда отпуск, трудом праведным заработанный, не за горами, а господин твой на буклеты отелей турецких и глядеть не хочет и морду недовольную шибко воротит, не насильничай его понапрасну, пусти ехать на все четыре стороны, чтоб натешил свою душу молодецкую иллюзией воли вольной да возвращался довольный и с подарками-подношениями. А на курорты басурманские одна поезжай, так оно сподручней выйдет.
5. Ежели какой добрый самаритянин, что в связи греховной да тайной с тобой состоит, подарит тебе платье красно-богато аль еще каку приятну вещь, не маячь в той вещи перед мужем, а то будешь и поругана и посмеяна, а то и камнями побита. Лучше говори господину своему речи льстивые да обещай секса сказочного и веди его под белы рученьки в магазин заветный, и такое же платье себе купить заставь. Одно платье опосля в магазин возвернешь, а в другое рядиться станешь да господина свово и самаритянина радовать. Опять же и копеечку нелишнюю срубишь.
6. Коли надо тебе для плотских утех к морю синему в края теплые с каким добрым человеком слетати, так соберися ты с мыслями скудными и придумай для мужа
отмазку правдоподобную да не забудь досугом озаботиться. На неделю ему яства всякие да питие бражное припаси, да фильмов с Памелой Андерсон в избытке накупи, да всем друзьям его сообщи, что он один дома будет. И тогда по возвращении с курорта заморского можешь начинать его пилити да гнобити, ибо по-любому он, голубок, пуще тебя провинится.



(с)

Возможно пересилить сон,
И напрочь позабыть про ужин,
Забыть звонящий телефон,
И то, что ты кому-то нужен.

Застыв на лучике строки,
Нельзя сойти, нельзя очнуться,
Нельзя откладывать стихи!
Они ведь могут не вернуться…


Светлана Колосова

Бывает такое- ты сам себе в жизни помеха.
Ни дела не сделать, ни строчки хорошей сложить.
Спешил ты на поезд, а поезд, а поезд уехал.
И кто-то смеется, - мол, некуда больше спешить.

Но так уж устроен - живешь и не помнишь плохое,
И веришь, что время пройдет, все пройдет, миг придет.
Ты ждал ее годы, а годы, а годы уходят,
И трудно поверить, что кто-то тебя еще ждет.

Ну что же, чудак-неудачник, откроем задачник,
Поищем ответы - причины твоих неудач.
Быть может, на свете не так одиноко и мрачно,
И все же кому-то понятен твой спрятанный плач.

Всего-то и надо: на цыпочки стать, оглядеться,
Увидеть однажды улыбку навстречу себе.
Припомнить другую любовь, доброту или детство,
И не повториться, и не потеряться в толпе.

Бывает такое - ты сам себе в жизни помеха.
Ни дела не сделать, ни строчки хорошей сложить.
Спешил ты на поезд, а поезд, а поезд ...


Сергей Минин

А ты знаешь, волшебники правда бывают.
Просто их не видит никто.
Они ходят по городу, как невидимки
В черной шляпе и длинном пальто.

А ты знаешь, когда выпадает ресничка,
То ее нужно с пальчика сдуть.
Нужно сильно зажмурясь, припомнить желанье
Оно, правда, исполниться. Надо подуть.

А ты знаешь про черную, вредную кошку.
Если вдруг пробежала она,
А тебе очень нужно идти по дорожке
Надо взяться за пуговку…. И не беда.

А ты веришь в Кощея? Я вот лично не верю.
Ни в дракона, ни в ведьму. Ни в Бабу Ягу.
Это просто дурацкие, детские сказки.
Не серьезно совсем. Я тебе говорю.

А вот Феи зубные, к примеру, бывают.
Это точно- я знаю, ведь я же не вру.
Надо выпавший зуб положить под подушку.
Утром будет сюрприз. Я тебе говорю.

А вообще- то на свете приятностей много.
Чупа- чупсы, конфеты, малиновый торт.
А вообще- то, на свете жить интересно.
Только злой человек, меня не поймет.


Алена Белякова

В статье ты станешь ровным,
В статье ты станешь скромным,
На черно-белом фото так сложно быть цветным!
И people не узнает:
Модель еще читает!
Сенсация однако! Вода огонь и дым!

В статье ты станешь главным,
Улыбчивым и славным,
Загадочным немного и в меру деловым.
Но people не узнает,
Что света не хватает
Глазам твоим усталым и волосам твоим.

В статье ты станешь стильным,
Наивным, сексапильным
И роково-бессильным в контексте бытия.
Но people не узнает, кто сказку сочиняет,
Зачем твою фигуру так расписала я.


Наталья Черных

Фрау разочарована, леди раздражена,
дама хандрит, у дамы снова душевный кризис.
Всё-то бы ей карнизное, всё-то бы ей капризы,
маяться, разбираться, любовница ли, жена.

«Кто-я-тебе» да «кто-ты-мне», - скулы свело тоской.
Ну, для чего вопросы-то, если ответов нету?
Розы, давно отдарены, - в вазе сухим букетом,
словно песком засыпанный трупик Манон Леско.

Грезит рекою летовой, снова к слезам близка.
Любит сирени – дай ты ей эти её сирени.
Кризис в стране, а счастлива с этакой дребедени:
«Выброси-розы-милая-будет-тебе-река».

«Будет» скажи, и кончится кризис в её мирке,
просто скажи «любимая» - море зажжёт очами,
тихо шепни «желанная» - лодка её причалит,
видишь – уже колышется парус невдалеке.

Елена Кабардина

Скажи, откуда к нам приходят чувства?
Наверно, поздней осенью с дождём,
Когда бывает холодно и грустно,
И больше от судьбы мы ничего не ждём.

Ответь, зачем они приходят и уходят?
Точь в точь копируют вокзал и поезда.
И как они нас средь других находят?
И почему лишают отдыха и сна?

Как умудряются преследовать повсюду?
И выбивают почву из-под ног.
Признайся, это ведь подобно чуду
И лучше выдумать сам Бог уже не смог.

А удержать их как? Никто, никто не знает
Как приручить? Рецептов нет и книг
Лишь только тот, кто песню ветра понимает
Их красоту и таинство постиг.

И лишь того, кто слышит шум прибоя,
Кто чувствует и видит неба краски
Они зовут и увлекают за собою
Другим же оставляют ощущенье мимолётной ласки…



Romashka

В её глазах читалось безразличье,
А волосы так нежно пахли ветром.
Она лишь кошка в девичьем обличье, -
Ты не найдешь в её словах ответов.

Она не красит черным лаком ногти,
И не подводит ярко-красным губы.
Она красива, её ничто не портит,
Но «кем-то» быть она не очень любит.

Она умна, с огнем играть не станет,
Случится что – не будет резать вены.
Ты не предашь – обманывать устанешь,
Нельзя солгать тому, кто не поверит.


Она не пьет мартини, виски, водку, -
Она пьет кофе. Горький. Без конфет.
Ей наплевать на тех, кто режет глотку,
Надеясь на взаимности ответ.

Она не любит яркие рассветы,
Она не любит шум больших дорог.
Она простит. Верни ей сигареты,
И не учи. Для кошки жизнь – урок.


(c)© -Кофе_со_льдом

Так случилось - мужчины ушли,
Побросали посевы до срока.
Вот их больше не видно из окон -
Растворились в дорожной пыли.

Вытекают из колоса зерна -
Эти слезы несжатых полей.
И холодные ветры проворно
Потекли из щелей.

Мы вас ждем - торопите коней!
В добрый час, в добрый час, в добрый час!
Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины.
А потом возвращайтесь скорей!
Ивы плачут по вас,
И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины.

Мы в высоких живем теремах,
Входа нет никому в эти зданья -
Одиночество и ожиданье
Вместо вас поселилось в домах.

Потеряла и свежесть и прелесть
Белизна неодетых рубах,
Даже старые песни приелись
И навязли в зубах.

Мы вас ждем - торопите коней!
В добрый час, в добрый час, в добрый час!
Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины.
А потом возвращайтесь скорей!
Ивы плачут по вас,
И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины.

Все единою болью болит,
И звучит с каждым днем непрестанней
Вековечный надрыв причитаний
Отголоском старинных молитв.

Мы вас встретим и пеших, и конных,
Утомленных, нецелых, - любых.
Только б не пустота похоронных
И предчувствие их.

Мы вас ждем - торопите коней!
В добрый час, в добрый час, в добрый час!
Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины.
А потом возвращайтесь скорей!
Ивы плачут по вас,
И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины.



В.Высоцкий

Утонуть бы в золоте волос,
Захлебнуться близостью допьяна!
Под весенней порослью берёз,
На постели смятого тумана…
Душу распахнуть сиянью глаз,
И отдать тебе любовь шальную!
Веруя, что вспомнишь ты не раз,
Про весну, от радости хмельную!
Лишь на миг, на час, но всё ж позволь
Нежности твоей отпить досыта,
А потом пусть снова будет боль,
Грубо, через край, к душе пришита..
ОдновА живём, так что терять?
Край любви изведав напоследок,
Божий суд не страшно ожидать,
Под ворчанье злых старух – соседок…
И когда Господь задаст вопрос –
Как ты жил, гуляка и повеса?!
Рассказать про золото волос,
И про счастье… там, под сенью леса.



Дар Ветер

Ах как плохо, ах как плохо
Быть женою скомороха,
Ужасаться раньше срока,
Пить, как воду, крепкий джин
И сменить свою свободу
На без племени без роду
Разрисованную куклу
С механизмом без пружин.

Ах как классно, ах как классно
Заглянуть ему под маску,
Вбить в себя надолго сказку
Со счастливеньким концом.
И бежать по переулку,
И взволнованно и гулко
Сердце — бух! И на прогулку.
Вновь с собой. К лицу лицом.

Ох, как страшно, ох как страшно
Стать почти совсем домашней,
И жалеть о дне вчерашнем,
И с бессонницей дружить.
Как наигранно и странно
Быть гвоздем чужой программы,
Вбитым, чтоб крюком для куклы
Размалеванной служить.


Наталья Черных

Копаясь в кладовых души своей,
Попутно обнаружила немало
Всего, что там копилось столько дней.
Нашла клубок воспоминаний детства,
Три метра лени, связку суеты,
Рулон азарта, с полкило кокетства,
Обломки от несбывшейся мечты.
Поленница утраченных иллюзий
Почти укрыта ворохом проблем.
В кульке из-под воздушной кукурузы –
Пяток-другой давно забытых тем.
Остался целый ящик сексапила,
Моток авантюризма про запас.
Любви в душе давно не находила –
Ведь где-то был отрез на пару раз.
Запаянная с нежностью реторта,
Усталости осколки тут и там,
И смятая коробка из-под торта
С остатками доверия к властям.
Сундук сентиментальных предрассудков –
Ну, их-то уж давно пора в утиль.
Покрыта тряпкой в синих незабудках
Гостеприимства полная бутыль.
А вот еще стеллаж ненужных знаний,
Добытых где-нибудь и как-нибудь,
Стопа вполне законных притязаний,
Амбиций блок, тщеславия чуть-чуть.
Контейнер обоснованных сомнений,
И конформизма пыльные тюки.
Вот опыт предыдущих поколений –
Любовно спрятан в старые носки.
Обмылок романтизма… ну-ка, ну-ка –
Я думала, его простыл и след.
Что там за куча? Ах, да это скука.
Под ней – тоска….
…А вдохновенья нет…



Татьяна Кормилицына

У причала печали долгой,
Там, где тьма и дороги нет,
Зацелован дождями, волглый
Ночи чёрный кабриолет

В несуразность тоски одетый,
Под занудливый, вязкий блюз
Дождь танцует у парапета
Странный танец с названием «грусть»

Дали лаково влагой блещут,
Рвется серое платье мглы,
Сердцу хочется в бесконечность
От тоски и разлук уплыть

Только вряд ли отпустит… снова
Недотронутость губ горчит
И роняет прохлады слово
В бесприютность своих причин

У причала печали долгой,
Там, где тьма и дороги нет,
Зацелован дождями, волглый
Ночи чёрный кабриолет…


Мигунова Людмила

Мокнут сосны под дождём третий день,
Липнет к озеру туман по утрам,
И мотивчик так себе — дребедень
Тихим свистом привязался к губам.

Не сдуваю я его, не гоню,
Мне в сырой палатке с ним веселей,
Я тебе его потом подарю
Вместе с запахом костра и дождей.

В белом мареве теряется даль,
И в ненастье здесь, вокруг, красота!
Нет тебя со мною рядом, а жаль -
Я б кормил тебя черникой с куста.

А потом бы фиолетовый вкус
Пил бы с тёплых твоих губ по глотку,
Загадай мне вслед, и я обернусь
На заросшем камышом берегу.

Непогода комаров гонит прочь,
Закружил их штормовой беспредел,
Будешь сниться мне сегодня всю ночь,
А тебе приснится пусть Селигер...

© Copyright: Сказоч-Ник, 2009

Любовь должна быть счастливой -
Это право любви.
Любовь должна быть красивой -
Это мудрость любви.
Где ты видел такую любовь?
У господ писарей генерального штаба?
На эстраде, где бритый тенор,
Прижимая к манишке перчатку,
Взбивает сладкие сливки
Из любви, соловья и луны?
В лирических строчках поэтов,
Где любовь рифмуется с кровью
И почти всегда голодна?..

К ногам Прекрасной Любви
Кладу этот жалкий венок из полыни,
Которая сорвана мной в её опустелых садах



Саша Черный

Я уже совсем большая,
мне уже совсем все можно:
посещать любые фильмы,
покупать любые вина
и вступать в любые браки,
и влезать в любые драки,
и за все перед народом
уголовно отвечать.
Пожалейте меня, люди –
не управиться с правами!
Пожалейте меня, люди –
запретите что-нибудь!

Вера Палова

Однажды богатый человек отправился в паломничество, у него было немного пожиток, но много денег.
Один вор, узнав об этом, подумал – присоединюсь-ка я к нему. Мы вместе будем путешествовать, а в благоприятный момент я смогу забрать его денежки.

Он втёрся в доверие к богатому человеку, и тот вёл себя с вором свободно. Утром он доставал откуда-то свой кошелёк, пересчитывал деньги, а в это время вор с горящими глазами наблюдал за этим.
Так повторялось каждый день, и когда вор убедился, что богач уже доверяет ему, решил – пришло моё время.

Ночью, когда паломник уснул, вор стал искать деньги. Он обшарил всё, что можно, залез везде, где только возможно, но ничего не нашёл.
Он решил попробовать в следующую ночь, но вновь ничего не нашёл.
Так повторялось 7 ночей подряд, тем не менее, непонятно откуда богач доставал свой кошелёк и начинал пересчитывать деньги.

Вор был в полном недоумении, не понимая, где же тот хранит свои деньги.

Наконец его охватило страшное беспокойство при мысли о том, что паломник – великий йог, а, как известно, с ними шутки плохи, так как тот может легко его проклясть.
Наверно он просто притворяется, что спит по ночам, на самом деле он всё знает обо мне, поэтому будет лучше, если я покаюсь перед ним, пока ещё не поздно.

Утром после седьмой бессонной ночи он пал на колени перед паломником и сказал, плача и раскаиваясь:

- Упрости меня – я вор, хотел украсть у тебя деньги, но не смог. Я не спал 7 ночей, ища их, но так и не нашёл. Скажи мне, пожалуйста – где ты их прятал?
Я не буду больше красть – клянусь, но мне просто интересно – где ты прятал свои деньги?

Богач улыбнулся и сказал:

- Ты знаешь, я давно догадывался, чем на самом деле ты занимаешься, поэтому я прятал свои деньги у тебя под подушкой. Ты искал их везде, не догадываясь, что они совсем рядом.

Точно так же и люди ищут счастья везде, но только не рядом, не у себя под подушкой. Только не там, где оно на самом деле находится.
Счастье и знание находятся внутри нас, в нашем сердце...


(с)

Отзвуком глухим от этой боли
Били наотмашь твои слова
Не держу тебя я. Не неволю.
Только... Отчего-то кругом голова...

Говоришь :-" Не быть нам больше вместе!"
Да, не быть...Раз ты уж так решил
Дело даже не в амбициях и мести
Просто...Ты, любимый, поспешил...

Что ж, спеши... Не смею быть обузой
Улетай...Уж так устроен свет.
Не сложилось быть твоею музой...
"Да"-зачёркиваю. Оставляю- "Нет".



Romashka

Я ненавижу слово «если»
И это проклятое «бы».
А «если бы мы были вместе» -
Как инквизиция судьбы.
И «если бы» не эта наледь
И бесполезность тормозов…
И «если бы» всегда спасала
Моя никчемная любовь...
Я ненавижу слово «если»,
Бессмысленное, как абсурд:
За нелюбимого - из мести...
И слюбится (напрасный труд)...
И - «если бы» - другой дорогой.
И - «если бы» - тогда - ко мне.
И - «если бы» - ты у порога,
А не в бредово-черном сне…
Беззвучное, как в горе песня,
Коварное, как злейший враг,
Я ненавижу слово «если»,
Бездонное, как тот овраг...
И - «если бы» – начать сначала…
И - «если бы» – тебе на грудь…
И «если бы» я понимала –
Не воскресить. И не вернуть.
Я ненавижу слово «если»,
Как эхо поминальных тризн,
За эту обреченность в тексте
Романа «Если бы не жизнь».


(с)

Гениально, но нереально
Встать когда-нибудь в пять утра,
И пройтись колесом по спальне,
И забыть, кем была вчера.

Гениально, но нереально
Солнце звать, и за кромкой крыш
Разглядеть не бардак квартальный,
А ажурный резной Париж.

Гениально, но нереально
Пить стеклянные облака,
Днем в толпе повстречать случайно
Принца с фляжкою коньяка.

Гениально, но нереально
Мир сменить из-за рыжих глаз,
А под вечер уснуть банально.
Я попробую. В первый раз.


Наталья Черных

"Не грех спать с тем, кто хочет тебя. Грех - с тем, кто уже не хочет"


"Я думал, что этого не заслужил, но Господь дарует мне одну милость за другой, одно чудо за другим, и ты - на вершине всех чудес..."

Мне тогда исполнился сорок один год. А ей - сорок шесть. Она уже много лет не была замужем и, пытаясь использовать свой последний шанс, искала подходящего человека. Чтобы - как за каменной стеной. Неважно, в каком месте, - важно, чтобы дом стал полной чашей, и важно, чтоб это случилось поскорее. Она устала быть железной леди, да и сердце пошаливало все чаще.

В круизе по Средиземноморью мой муж подошел к ней слишком близко. Да, какое-то время у них все получалось хорошо. Соседка по каюте сказала ей:

- А ты замуж за него выходи, приличный мужик.

- Какое замуж, - с отчаянием бросила она, стягивая через голову блузку, - какое замуж, когда он только о своей жене и говорит!

И сказала ему спустя сутки, когда обнимались на узкой койке его каюты:

- Мне неинтересна твоя жена. Уволь от разговоров о ней. Мало ли у кого какая, что мне за дело...

Он понял, что дал маху, определив вслух их отношения как любовнические. Не надо было объявлять об этом. Приняла она это жестко и холодно. И хотя в постели жадно, как в первый раз, искала его ладони, стало очевидно, что главное - не душевные шевеления, которых он ожидал, а именно телесное.

На него дохнуло скорой разлукой, и он понял, что влюблен безнадежно и несчастливо.

Но все равно предполагалось, что адюльтер может продолжаться какое-то время, очень уж хороша была общая постель.

Сумасшедший дом начался сразу же по возвращении из круиза - телефонными звонками. Завертелась мясорубка выяснения отношений, истерик, смертельных киданий с таблетками, скорыми помощами и бегством его от жены к любовнице, которую ситуация испугала и отломила от него, как отсохшую корочку от болячки. Он вынужден был вернуться к жене, примирившись с запретом даже на общение с любимой по телефону. Но мясорубка уже крутилась, и телефон разрывался в самое неожиданное время очередной разборкой или невразумительной скандальной сценой. Он понял, что это надолго, и душа его замерла, как под анестезией...

Его женщины сцепились из-за него, и он стал лишним.

- Твою мать! - кричал голос в телефонной трубке. - Ты не просто напугала меня, ты все во мне нарушила!

Я молча слушала. Этот беспомощный крик меня удивлял и мучил. Зачем, зачем она звонит? Телефон терроризировал - два звонка, интервал, опять два звонка. Я не всегда успевала снять трубку вовремя. Чаще бывали слышны гудки отбоя. Но сегодня я успела снять трубку, и голос продолжил, словно не было перерыва в три недели:

- Со страхом можно жить какое-то время. Но с нарушением в себе... Ты тоже это знаешь, ведь правда? Ты тоже боишься громкого голоса, езды под землей, в лифте или переполненном транспорте. Боишься, что дверной замок не сумеешь открыть и выйти. И ты вряд ли будешь счастлива с мужчиной, потому что и в тебе воспитана готовность к несчастью. В тебе тоже... нарушено кое-что.

Гудки отбоя.

Как будто она знала мою боль. У дочери, после измены моего мужа и семейных сцен, начался невроз. Я мучилась с ее постоянными фобиями и в моменты обострения болезни вынуждена была отвозить ее на работу, а потом забирать... А эта наша жена звонила, и в ее криках был абсурд болезни и абсурд моей ежедневной беды.

Откуда она знала, эта нелепая, безумная женщина, откуда знала, крича о своем, что попадает в самое мое больное?..

Спустя время - новые звонки и молчание, в которое я кричу, не выдержав:

- Ну хоть мяукните! Мне это скоро надоест! Я сумею все прекратить, в милицию заявлю!

Слышно, как на другом конце провода, вздохнув, кладут трубку.

- Вы не так все понимаете. Все не так, как вам кажется. Я не собираюсь отбирать вашего мужа. Он один среди прочих!

- Но ведь отбирали! Зачем я знаю, что вы жадны к постели, любите бывать на Левикатосе и больше всего боитесь огласки вашей личной жизни?

- Это вопрос не ко мне. Я захотела и пришла к нему, потому что он хотел меня. Потому что он нормальный мужчина. А вы его притомили. Дайте ему свободу, что вы повисли гирей! Хотите с ним жить - не повышайте голоса, никогда. И не напоминайте ему... обо мне.

Она учила меня жить с моим мужем.

- Замолчите, - сказала я вежливейшим из голосов. - Замолчите.

Вломившись в мою жизнь походя и не захотев заметить меня, она эту жизнь переломила. Она обнаружила презрительное безразличие ко всем женам случающихся с ней мужчин, или, если угодно, случающихся в ее жизни мужчин.

На меня она отреагировала потому, что я сама нашла ее и по рабочему адресу отправила записку с просьбой: "Помогите выжить".

Она позвонила первая и стала названивать, разговаривать. Помогать выживанию...

Муж говорил, что она привлекает спокойным, как у его мамы, лицом.

Лицо ее, полагаю, перестало быть спокойным, она после нескольких бесед перезвонила моему мужу и закатила сцену. Она оказалась нормальной истеричкой. Любопытной к тому же.

Я хотела, чтобы она пережила унижение нелюбви. После праздничного романа.

Она поняла и устало сказала:

- Я это уже проходила. И мой муж изменял мне. А потом и вовсе ушел. Потому что однажды я не впустила его в дом. И осталась одна. Эка невидаль - ваша душевная боль. Не вы первая. Ведите себя достойно.

- А вы?

- И это вопрос не ко мне. Я ведь свободна, в отличие от вас. Хотите совета? Не можете спокойно реагировать на то, что у него возможны другие, - уходите от мужа.

- А вы?

- Я и ушла. И всегда ухожу. Но хочу остаться, чтоб защита, чтоб забота, чтобы как за каменной стеной. Нет, ваш мне не подошел. За его стеной - вы, с вашими безумствами. С его безденежьем. Это... пошло.

Я не унижаюсь перед мужчинами. Вот и воспитываю дочь сама, лечу ее неврозы. У вас есть ребенок - занимайтесь им. И спите с чужими мужьями. Это нормально. Обычная жизнь. Не романтизируйте, а романизируйте ее. Ненормально то, что вы делаете. Не грех спать с тем, кто хочет тебя. Грех - с тем, кто уже не хочет. Привет! - неожиданно оборвала она себя. - По-моему, вы выясняете свои отношения за мой счет. Вы оба сумасшедшие.

Гудки отбоя.

...Когда мне становится невыносимо плохо, я набираю ее номер. Я плачу в трубку. Или молча опускаю трубку на рычаг после ее по-московски растянутого "алле-о, слушаю вас, я вас слу-ша-ю...".

Потом она понимает, что говорить не надо. Затихает и ждет. А я радуюсь, что сумела смолчать. Телефон успокаивает меня, очищает от ненависти, посеянной памятью: вот она сухой легкой рукой со свежим маникюром гладит его грудь. Как я сейчас. Может быть, она у него трогала... там, вот так... - и я трогаю, как она, и спрашиваю его:

- Я так же шевелюсь под тобой, как она, или иначе?

Я пытаюсь напомнить ее, пытаюсь совпасть (как там в стихах к ней: "И глаза измучены, и дыханье чаще..."). И когда он дышит чаще, все чаще, а потом вскрикивает, кончая, - я радуюсь, что она точно так же слушала, и что он меня как ее... Что все очень похоже.

После этого я тоже звоню ей. И опять молчу. Она догадывается, что это я молчу. И боится.

Правильно боится. Потому что я не оставлю ее в покое.

Я узнала, что губы она красит тремя помадами, добиваясь нужного тона. Что при каждой возможности подмывается: "Надо быть в боевой готовности" - она ведь европейская женщина... Что шофер редактора глаз не спускает с нее, когда увозит из гостиницы, где ей приходится по роду службы устраивать командировочный быт иностранцев. Для нее не было проблемой заказать для свиданий с моим мужем номер в "России" (как грустно улыбнулся все тот же шофер, "не только с вашим").

Этот ужасный шофер подглядывает за ней в лобовое зеркальце, когда отвозит домой из гостиницы. И ее знобит от пронизывающего шоферского взгляда.

Больше двух недель у меня была возможность, не признаваясь, живописать ее с натуры. Получалась она узнаваемой, и я уничтожала ее последовательно, сантиметр за сантиметром выписывая: ее глаза, "слегка припухлые, словно наплаканные"; ее несоразмерно маленькую грудь при росте сто семьдесят; ее реплики - "я хочу покоя, я так устала жить взнузданной", "я боюсь - за все нужно платить"... Да-да, она боится, потому и жаловалась нам обоим, что в отделе писем вскрывают адресованную ей почту, и вся редакция в курсе ее проблем... Ей от всего этого тошно. Плохо. Как хорошо, что ей так плохо...

А недавно позвонила ее дочь и сказала:

- Что вам нужно от моей мамы? Почему вы ее преследуете? У нее больное сердце. Почему вы мстите моей матери, а не своему мужу? Это же он обманул вас...

- А кто сказал, что я мщу не ему? - почти удивилась я. - Я мщу той, которую он выбрал. Я мщу именно ему.

И вот телефон молчит уже долгое время. Я знаю, что она уволилась с работы и уехала куда-то прочь из города. Не выдержала шушуканья за спиной? Мужа нашла, за которым покой и дом - полная чаша? Мне хочется знать, где она, что с ней. Я к ней привыкла, как к своей тени. Оглядываюсь на блондинок: похожа? Я и сама выкрасила волосы в золотистый тон. Мне это неприятно. Но желание быть похожей на нее сильнее сил.

Спустя три года в успокоившемся доме раздался междугородный звонок.

- Я прочитала все, что вы понаписывали. Не удержались не печатать? Бедная вы, бедная... Так и не смогли его... освободить? А он так и не свозил вас в Венецию, где нужно влюбиться или умереть? Как я понимаю, первое вам с ним уже не грозит...

- Шлюха, - сказала я.

- Все мы шлюхи, - вздохнула она. И положила трубку.

Сегодня уже мне сорок шесть. А ей - пятьдесят один.
Мы с мужем собираемся в Венецию.



(с) Ольга Ильницкая

От дуновенья ветерка
Сорвался с клёна лист багряный
И полетел, кружась слегка
В осеньем вальсе, словно пьяный.
Коснувшись чуть твоей щеки,
Лёг на плече твоём погреться,
Чтоб напоследок ощутить
Тепло, идущее из сердца.
А паутинок кружева
Парят лениво над землёй,
И лета грусть, пока жива,
Спешит, прощается со мной.
Но осень на календаре,
Багряный лист напомнит это
И тёплый дождик в сентябре
Прощанье с прошлым - Бабье лето!


(с)

Звезда не знает, что она звезда,
Ей нужен кто-то, чтоб сказал об этом,
Иначе утра серая вода
Ее утопит под мостом рассвета.
Ей нужен кто-то, для кого она –
И боль, и страх потери,
Ей нужен тот, кому она нужна,
Кто в час разлуки не закроет двери.
Но а светить себе – какая ерунда!
Ведь тот, кто светит, тот не видит света,
И если ты кому-нибудь звезда,
Не забывай, пожалуйста, про это!



(c)

"Не грех спать с тем, кто хочет тебя. Грех - с тем, кто уже не хочет"


"Я думал, что этого не заслужил, но Господь дарует мне одну милость за другой, одно чудо за другим, и ты - на вершине всех чудес..."

Мне тогда исполнился сорок один год. А ей - сорок шесть. Она уже много лет не была замужем и, пытаясь использовать свой последний шанс, искала подходящего человека. Чтобы - как за каменной стеной. Неважно, в каком месте, - важно, чтобы дом стал полной чашей, и важно, чтоб это случилось поскорее. Она устала быть железной леди, да и сердце пошаливало все чаще.

В круизе по Средиземноморью мой муж подошел к ней слишком близко. Да, какое-то время у них все получалось хорошо. Соседка по каюте сказала ей:

- А ты замуж за него выходи, приличный мужик.

- Какое замуж, - с отчаянием бросила она, стягивая через голову блузку, - какое замуж, когда он только о своей жене и говорит!

И сказала ему спустя сутки, когда обнимались на узкой койке его каюты:

- Мне неинтересна твоя жена. Уволь от разговоров о ней. Мало ли у кого какая, что мне за дело...

Он понял, что дал маху, определив вслух их отношения как любовнические. Не надо было объявлять об этом. Приняла она это жестко и холодно. И хотя в постели жадно, как в первый раз, искала его ладони, стало очевидно, что главное - не душевные шевеления, которых он ожидал, а именно телесное.

На него дохнуло скорой разлукой, и он понял, что влюблен безнадежно и несчастливо.

Но все равно предполагалось, что адюльтер может продолжаться какое-то время, очень уж хороша была общая постель.

Сумасшедший дом начался сразу же по возвращении из круиза - телефонными звонками. Завертелась мясорубка выяснения отношений, истерик, смертельных киданий с таблетками, скорыми помощами и бегством его от жены к любовнице, которую ситуация испугала и отломила от него, как отсохшую корочку от болячки. Он вынужден был вернуться к жене, примирившись с запретом даже на общение с любимой по телефону. Но мясорубка уже крутилась, и телефон разрывался в самое неожиданное время очередной разборкой или невразумительной скандальной сценой. Он понял, что это надолго, и душа его замерла, как под анестезией...

Его женщины сцепились из-за него, и он стал лишним.

- Твою мать! - кричал голос в телефонной трубке. - Ты не просто напугала меня, ты все во мне нарушила!

Я молча слушала. Этот беспомощный крик меня удивлял и мучил. Зачем, зачем она звонит? Телефон терроризировал - два звонка, интервал, опять два звонка. Я не всегда успевала снять трубку вовремя. Чаще бывали слышны гудки отбоя. Но сегодня я успела снять трубку, и голос продолжил, словно не было перерыва в три недели:

- Со страхом можно жить какое-то время. Но с нарушением в себе... Ты тоже это знаешь, ведь правда? Ты тоже боишься громкого голоса, езды под землей, в лифте или переполненном транспорте. Боишься, что дверной замок не сумеешь открыть и выйти. И ты вряд ли будешь счастлива с мужчиной, потому что и в тебе воспитана готовность к несчастью. В тебе тоже... нарушено кое-что.

Гудки отбоя.

Как будто она знала мою боль. У дочери, после измены моего мужа и семейных сцен, начался невроз. Я мучилась с ее постоянными фобиями и в моменты обострения болезни вынуждена была отвозить ее на работу, а потом забирать... А эта наша жена звонила, и в ее криках был абсурд болезни и абсурд моей ежедневной беды.

Откуда она знала, эта нелепая, безумная женщина, откуда знала, крича о своем, что попадает в самое мое больное?..

Спустя время - новые звонки и молчание, в которое я кричу, не выдержав:

- Ну хоть мяукните! Мне это скоро надоест! Я сумею все прекратить, в милицию заявлю!

Слышно, как на другом конце провода, вздохнув, кладут трубку.

- Вы не так все понимаете. Все не так, как вам кажется. Я не собираюсь отбирать вашего мужа. Он один среди прочих!

- Но ведь отбирали! Зачем я знаю, что вы жадны к постели, любите бывать на Левикатосе и больше всего боитесь огласки вашей личной жизни?

- Это вопрос не ко мне. Я захотела и пришла к нему, потому что он хотел меня. Потому что он нормальный мужчина. А вы его притомили. Дайте ему свободу, что вы повисли гирей! Хотите с ним жить - не повышайте голоса, никогда. И не напоминайте ему... обо мне.

Она учила меня жить с моим мужем.

- Замолчите, - сказала я вежливейшим из голосов. - Замолчите.

Вломившись в мою жизнь походя и не захотев заметить меня, она эту жизнь переломила. Она обнаружила презрительное безразличие ко всем женам случающихся с ней мужчин, или, если угодно, случающихся в ее жизни мужчин.

На меня она отреагировала потому, что я сама нашла ее и по рабочему адресу отправила записку с просьбой: "Помогите выжить".

Она позвонила первая и стала названивать, разговаривать. Помогать выживанию...

Муж говорил, что она привлекает спокойным, как у его мамы, лицом.

Лицо ее, полагаю, перестало быть спокойным, она после нескольких бесед перезвонила моему мужу и закатила сцену. Она оказалась нормальной истеричкой. Любопытной к тому же.

Я хотела, чтобы она пережила унижение нелюбви. После праздничного романа.

Она поняла и устало сказала:

- Я это уже проходила. И мой муж изменял мне. А потом и вовсе ушел. Потому что однажды я не впустила его в дом. И осталась одна. Эка невидаль - ваша душевная боль. Не вы первая. Ведите себя достойно.

- А вы?

- И это вопрос не ко мне. Я ведь свободна, в отличие от вас. Хотите совета? Не можете спокойно реагировать на то, что у него возможны другие, - уходите от мужа.

- А вы?

- Я и ушла. И всегда ухожу. Но хочу остаться, чтоб защита, чтоб забота, чтобы как за каменной стеной. Нет, ваш мне не подошел. За его стеной - вы, с вашими безумствами. С его безденежьем. Это... пошло.

Я не унижаюсь перед мужчинами. Вот и воспитываю дочь сама, лечу ее неврозы. У вас есть ребенок - занимайтесь им. И спите с чужими мужьями. Это нормально. Обычная жизнь. Не романтизируйте, а романизируйте ее. Ненормально то, что вы делаете. Не грех спать с тем, кто хочет тебя. Грех - с тем, кто уже не хочет. Привет! - неожиданно оборвала она себя. - По-моему, вы выясняете свои отношения за мой счет. Вы оба сумасшедшие.

Гудки отбоя.

...Когда мне становится невыносимо плохо, я набираю ее номер. Я плачу в трубку. Или молча опускаю трубку на рычаг после ее по-московски растянутого "алле-о, слушаю вас, я вас слу-ша-ю...".

Потом она понимает, что говорить не надо. Затихает и ждет. А я радуюсь, что сумела смолчать. Телефон успокаивает меня, очищает от ненависти, посеянной памятью: вот она сухой легкой рукой со свежим маникюром гладит его грудь. Как я сейчас. Может быть, она у него трогала... там, вот так... - и я трогаю, как она, и спрашиваю его:

- Я так же шевелюсь под тобой, как она, или иначе?

Я пытаюсь напомнить ее, пытаюсь совпасть (как там в стихах к ней: "И глаза измучены, и дыханье чаще..."). И когда он дышит чаще, все чаще, а потом вскрикивает, кончая, - я радуюсь, что она точно так же слушала, и что он меня как ее... Что все очень похоже.

После этого я тоже звоню ей. И опять молчу. Она догадывается, что это я молчу. И боится.

Правильно боится. Потому что я не оставлю ее в покое.

Я узнала, что губы она красит тремя помадами, добиваясь нужного тона. Что при каждой возможности подмывается: "Надо быть в боевой готовности" - она ведь европейская женщина... Что шофер редактора глаз не спускает с нее, когда увозит из гостиницы, где ей приходится по роду службы устраивать командировочный быт иностранцев. Для нее не было проблемой заказать для свиданий с моим мужем номер в "России" (как грустно улыбнулся все тот же шофер, "не только с вашим").

Этот ужасный шофер подглядывает за ней в лобовое зеркальце, когда отвозит домой из гостиницы. И ее знобит от пронизывающего шоферского взгляда.

Больше двух недель у меня была возможность, не признаваясь, живописать ее с натуры. Получалась она узнаваемой, и я уничтожала ее последовательно, сантиметр за сантиметром выписывая: ее глаза, "слегка припухлые, словно наплаканные"; ее несоразмерно маленькую грудь при росте сто семьдесят; ее реплики - "я хочу покоя, я так устала жить взнузданной", "я боюсь - за все нужно платить"... Да-да, она боится, потому и жаловалась нам обоим, что в отделе писем вскрывают адресованную ей почту, и вся редакция в курсе ее проблем... Ей от всего этого тошно. Плохо. Как хорошо, что ей так плохо...

А недавно позвонила ее дочь и сказала:

- Что вам нужно от моей мамы? Почему вы ее преследуете? У нее больное сердце. Почему вы мстите моей матери, а не своему мужу? Это же он обманул вас...

- А кто сказал, что я мщу не ему? - почти удивилась я. - Я мщу той, которую он выбрал. Я мщу именно ему.

И вот телефон молчит уже долгое время. Я знаю, что она уволилась с работы и уехала куда-то прочь из города. Не выдержала шушуканья за спиной? Мужа нашла, за которым покой и дом - полная чаша? Мне хочется знать, где она, что с ней. Я к ней привыкла, как к своей тени. Оглядываюсь на блондинок: похожа? Я и сама выкрасила волосы в золотистый тон. Мне это неприятно. Но желание быть похожей на нее сильнее сил.

Спустя три года в успокоившемся доме раздался междугородный звонок.

- Я прочитала все, что вы понаписывали. Не удержались не печатать? Бедная вы, бедная... Так и не смогли его... освободить? А он так и не свозил вас в Венецию, где нужно влюбиться или умереть? Как я понимаю, первое вам с ним уже не грозит...

- Шлюха, - сказала я.

- Все мы шлюхи, - вздохнула она. И положила трубку.

Сегодня уже мне сорок шесть. А ей - пятьдесят один.
Мы с мужем собираемся в Венецию.



(с) Ольга Ильницкая

А может просто встать с другой ноги,
И вместо кофе взять и выпить соку...
И повернуть свои привычные шаги
В ту сторону, где будет больше проку.
И в этот день проделать всё не так:
Поставить от конца к началу числа,
И самый незначительный пустяк
Наполнить добрым и высоким смыслом.
И сделать то, чего никто не ждёт,
И рассмеяться там, где столько плакал,
И чувство безнадёжности пройдёт,
И солнце встанет там, где дождик капал.
Из круга, заведённого судьбой,
Возьми и выпрыгни на станции безвестной...
Ты удивишься - мир совсем иной,
И неожиданнее жизнь, и интересней..



Н.Черных

Вот и август к концу, всё-таки…
Дождь пройдёт, акварель — смажется,
Если с неба смотреть под ноги,
Нарисованной жизнь кажется.

Чашу выпив до дна самого,
Я все кисти свои выбросил,
И придумал всю жизнь заново,
И у неба ТЕБЯ выпросил!

Припев:
Эту птицу я в сеть не ловил:
Украдёшь, век потом сторожить…
Эту птицу я в клеть не манил —
Прилетела, да и стала жить!

А за двенадцать дней до тебя,
Я придумывал о тебе,
И, заочно уже любя,
Вместе с августом ждал к себе.

А когда мы с тобой поняли,
Что приметы и сны значили,
Мы все жизни свои вспомнили,
И, конечно, опять начали…

Не найдёшь у любви донышка,
Тает в небе река млечная…
На плече моём спит солнышко
Половинка моя вечная…

Припев:
Эту птицу я в сеть не ловил:
Украдёшь, век потом сторожить…
Эту птицу я в клеть не манил —
Прилетела, да и стала жить!

А за двенадцать дней до тебя,
Я придумывал о тебе,
И, заочно уже любя,
Вместе с августом ждал…

Эту птицу я не ловил:
Украдёшь, потом сторожить…
Эту птицу я в клеть не манил —
Прилетела, и стала жить…вот и всё!


В.Третьяков