"Не грех спать с тем, кто хочет тебя. Грех - с тем, кто уже не хочет"
"Я думал, что этого не заслужил, но Господь дарует мне одну милость за другой, одно чудо за другим, и ты - на вершине всех чудес..."
Мне тогда исполнился сорок один год. А ей - сорок шесть. Она уже много лет не была замужем и, пытаясь использовать свой последний шанс, искала подходящего человека. Чтобы - как за каменной стеной. Неважно, в каком месте, - важно, чтобы дом стал полной чашей, и важно, чтоб это случилось поскорее. Она устала быть железной леди, да и сердце пошаливало все чаще.
В круизе по Средиземноморью мой муж подошел к ней слишком близко. Да, какое-то время у них все получалось хорошо. Соседка по каюте сказала ей:
- А ты замуж за него выходи, приличный мужик.
- Какое замуж, - с отчаянием бросила она, стягивая через голову блузку, - какое замуж, когда он только о своей жене и говорит!
И сказала ему спустя сутки, когда обнимались на узкой койке его каюты:
- Мне неинтересна твоя жена. Уволь от разговоров о ней. Мало ли у кого какая, что мне за дело...
Он понял, что дал маху, определив вслух их отношения как любовнические. Не надо было объявлять об этом. Приняла она это жестко и холодно. И хотя в постели жадно, как в первый раз, искала его ладони, стало очевидно, что главное - не душевные шевеления, которых он ожидал, а именно телесное.
На него дохнуло скорой разлукой, и он понял, что влюблен безнадежно и несчастливо.
Но все равно предполагалось, что адюльтер может продолжаться какое-то время, очень уж хороша была общая постель.
Сумасшедший дом начался сразу же по возвращении из круиза - телефонными звонками. Завертелась мясорубка выяснения отношений, истерик, смертельных киданий с таблетками, скорыми помощами и бегством его от жены к любовнице, которую ситуация испугала и отломила от него, как отсохшую корочку от болячки. Он вынужден был вернуться к жене, примирившись с запретом даже на общение с любимой по телефону. Но мясорубка уже крутилась, и телефон разрывался в самое неожиданное время очередной разборкой или невразумительной скандальной сценой. Он понял, что это надолго, и душа его замерла, как под анестезией...
Его женщины сцепились из-за него, и он стал лишним.
- Твою мать! - кричал голос в телефонной трубке. - Ты не просто напугала меня, ты все во мне нарушила!
Я молча слушала. Этот беспомощный крик меня удивлял и мучил. Зачем, зачем она звонит? Телефон терроризировал - два звонка, интервал, опять два звонка. Я не всегда успевала снять трубку вовремя. Чаще бывали слышны гудки отбоя. Но сегодня я успела снять трубку, и голос продолжил, словно не было перерыва в три недели:
- Со страхом можно жить какое-то время. Но с нарушением в себе... Ты тоже это знаешь, ведь правда? Ты тоже боишься громкого голоса, езды под землей, в лифте или переполненном транспорте. Боишься, что дверной замок не сумеешь открыть и выйти. И ты вряд ли будешь счастлива с мужчиной, потому что и в тебе воспитана готовность к несчастью. В тебе тоже... нарушено кое-что.
Гудки отбоя.
Как будто она знала мою боль. У дочери, после измены моего мужа и семейных сцен, начался невроз. Я мучилась с ее постоянными фобиями и в моменты обострения болезни вынуждена была отвозить ее на работу, а потом забирать... А эта наша жена звонила, и в ее криках был абсурд болезни и абсурд моей ежедневной беды.
Откуда она знала, эта нелепая, безумная женщина, откуда знала, крича о своем, что попадает в самое мое больное?..
Спустя время - новые звонки и молчание, в которое я кричу, не выдержав:
- Ну хоть мяукните! Мне это скоро надоест! Я сумею все прекратить, в милицию заявлю!
Слышно, как на другом конце провода, вздохнув, кладут трубку.
- Вы не так все понимаете. Все не так, как вам кажется. Я не собираюсь отбирать вашего мужа. Он один среди прочих!
- Но ведь отбирали! Зачем я знаю, что вы жадны к постели, любите бывать на Левикатосе и больше всего боитесь огласки вашей личной жизни?
- Это вопрос не ко мне. Я захотела и пришла к нему, потому что он хотел меня. Потому что он нормальный мужчина. А вы его притомили. Дайте ему свободу, что вы повисли гирей! Хотите с ним жить - не повышайте голоса, никогда. И не напоминайте ему... обо мне.
Она учила меня жить с моим мужем.
- Замолчите, - сказала я вежливейшим из голосов. - Замолчите.
Вломившись в мою жизнь походя и не захотев заметить меня, она эту жизнь переломила. Она обнаружила презрительное безразличие ко всем женам случающихся с ней мужчин, или, если угодно, случающихся в ее жизни мужчин.
На меня она отреагировала потому, что я сама нашла ее и по рабочему адресу отправила записку с просьбой: "Помогите выжить".
Она позвонила первая и стала названивать, разговаривать. Помогать выживанию...
Муж говорил, что она привлекает спокойным, как у его мамы, лицом.
Лицо ее, полагаю, перестало быть спокойным, она после нескольких бесед перезвонила моему мужу и закатила сцену. Она оказалась нормальной истеричкой. Любопытной к тому же.
Я хотела, чтобы она пережила унижение нелюбви. После праздничного романа.
Она поняла и устало сказала:
- Я это уже проходила. И мой муж изменял мне. А потом и вовсе ушел. Потому что однажды я не впустила его в дом. И осталась одна. Эка невидаль - ваша душевная боль. Не вы первая. Ведите себя достойно.
- А вы?
- И это вопрос не ко мне. Я ведь свободна, в отличие от вас. Хотите совета? Не можете спокойно реагировать на то, что у него возможны другие, - уходите от мужа.
- А вы?
- Я и ушла. И всегда ухожу. Но хочу остаться, чтоб защита, чтоб забота, чтобы как за каменной стеной. Нет, ваш мне не подошел. За его стеной - вы, с вашими безумствами. С его безденежьем. Это... пошло.
Я не унижаюсь перед мужчинами. Вот и воспитываю дочь сама, лечу ее неврозы. У вас есть ребенок - занимайтесь им. И спите с чужими мужьями. Это нормально. Обычная жизнь. Не романтизируйте, а романизируйте ее. Ненормально то, что вы делаете. Не грех спать с тем, кто хочет тебя. Грех - с тем, кто уже не хочет. Привет! - неожиданно оборвала она себя. - По-моему, вы выясняете свои отношения за мой счет. Вы оба сумасшедшие.
Гудки отбоя.
...Когда мне становится невыносимо плохо, я набираю ее номер. Я плачу в трубку. Или молча опускаю трубку на рычаг после ее по-московски растянутого "алле-о, слушаю вас, я вас слу-ша-ю...".
Потом она понимает, что говорить не надо. Затихает и ждет. А я радуюсь, что сумела смолчать. Телефон успокаивает меня, очищает от ненависти, посеянной памятью: вот она сухой легкой рукой со свежим маникюром гладит его грудь. Как я сейчас. Может быть, она у него трогала... там, вот так... - и я трогаю, как она, и спрашиваю его:
- Я так же шевелюсь под тобой, как она, или иначе?
Я пытаюсь напомнить ее, пытаюсь совпасть (как там в стихах к ней: "И глаза измучены, и дыханье чаще..."). И когда он дышит чаще, все чаще, а потом вскрикивает, кончая, - я радуюсь, что она точно так же слушала, и что он меня как ее... Что все очень похоже.
После этого я тоже звоню ей. И опять молчу. Она догадывается, что это я молчу. И боится.
Правильно боится. Потому что я не оставлю ее в покое.
Я узнала, что губы она красит тремя помадами, добиваясь нужного тона. Что при каждой возможности подмывается: "Надо быть в боевой готовности" - она ведь европейская женщина... Что шофер редактора глаз не спускает с нее, когда увозит из гостиницы, где ей приходится по роду службы устраивать командировочный быт иностранцев. Для нее не было проблемой заказать для свиданий с моим мужем номер в "России" (как грустно улыбнулся все тот же шофер, "не только с вашим").
Этот ужасный шофер подглядывает за ней в лобовое зеркальце, когда отвозит домой из гостиницы. И ее знобит от пронизывающего шоферского взгляда.
Больше двух недель у меня была возможность, не признаваясь, живописать ее с натуры. Получалась она узнаваемой, и я уничтожала ее последовательно, сантиметр за сантиметром выписывая: ее глаза, "слегка припухлые, словно наплаканные"; ее несоразмерно маленькую грудь при росте сто семьдесят; ее реплики - "я хочу покоя, я так устала жить взнузданной", "я боюсь - за все нужно платить"... Да-да, она боится, потому и жаловалась нам обоим, что в отделе писем вскрывают адресованную ей почту, и вся редакция в курсе ее проблем... Ей от всего этого тошно. Плохо. Как хорошо, что ей так плохо...
А недавно позвонила ее дочь и сказала:
- Что вам нужно от моей мамы? Почему вы ее преследуете? У нее больное сердце. Почему вы мстите моей матери, а не своему мужу? Это же он обманул вас...
- А кто сказал, что я мщу не ему? - почти удивилась я. - Я мщу той, которую он выбрал. Я мщу именно ему.
И вот телефон молчит уже долгое время. Я знаю, что она уволилась с работы и уехала куда-то прочь из города. Не выдержала шушуканья за спиной? Мужа нашла, за которым покой и дом - полная чаша? Мне хочется знать, где она, что с ней. Я к ней привыкла, как к своей тени. Оглядываюсь на блондинок: похожа? Я и сама выкрасила волосы в золотистый тон. Мне это неприятно. Но желание быть похожей на нее сильнее сил.
Спустя три года в успокоившемся доме раздался междугородный звонок.
- Я прочитала все, что вы понаписывали. Не удержались не печатать? Бедная вы, бедная... Так и не смогли его... освободить? А он так и не свозил вас в Венецию, где нужно влюбиться или умереть? Как я понимаю, первое вам с ним уже не грозит...
- Шлюха, - сказала я.
- Все мы шлюхи, - вздохнула она. И положила трубку.
Сегодня уже мне сорок шесть. А ей - пятьдесят один.
Мы с мужем собираемся в Венецию.
(с) Ольга Ильницкая
Я - фотографПлагин для публикации фотографий в дневнике пользователя. Минимальные системные требования: Internet Explorer 6, Fire Fox 1.5, Opera 9.5, Safari 3.1.1 со включенным JavaScript. Возможно это будет рабо
5 друзейСписок друзей с описанием.
Данное приложение позволяет разместить в Вашем блоге или профиле блок, содержащий записи о 5 Ваших друзьях.
Содержание подписи может быть любым - от признания в любви, до
СтенаСтена: мини-гостевая книга, позволяет посетителям Вашего дневника оставлять Вам сообщения.
Для того, чтобы сообщения появились у Вас в профиле необходимо зайти на свою стену и нажать кнопку "Обновить
ОткрыткиПерерожденный каталог открыток на все случаи жизни
Всегда под рукойаналогов нет ^_^
Позволяет вставить в профиль панель с произвольным Html-кодом. Можно разместить там банеры, счетчики и прочее
