Черный
Черный цвет и темный черный день.
Розы с черно-больными шипами.
Плачет почерневшая постель
Черными горячими слезами.

Красный
Страшная кровавая гроза
Пляску затевает огневую.
Красные усталые глаза
Алыми губами поцелую.

Синий
Нежно-бирюзовая печаль
Тонет в море васильковом где-то.
И летит в фиалковую даль
Синий след от голубой планеты.

Зеленый
Зеленеют быстро склоны гор,
Веселясь с зеленою тоскою.
В изумрудный шелковый ковер
Упаду и спрячусь с головою.

Золотой
Золотом молчание блестит,
Драгоценным светом отливает.
Мал, да очень дорог золотник,
Что кольцо и палец обручает.

Белый
Белой ночью, в белом январе
Белые стихи читать не стану.
Белые снежинки в белом сне
Белым ядом сыплются на рану.

Велма

ты искал на ночь а нашёл на жизнь
не поёшь теперь счастьем маешься
оступилась вверх руку дал держись
а упасть со мной не пытаешься
прижимал к плечу целовать устал
или я тебе не позволила
ягодная плоть с мёрзлого куста
будто осень их и не холила
вынул из сетей сказочный улов
в серебре звезду карамельную
подарил шутя россыпь нежных слов
за живую радость постельную
сквозь глаза твои пробивался свет
да в мои где тени дремучие
научилась ждать миллионы лет
оттого люблю словно мучаю
моё сердце воск твои руки лёд
разлетелись души непарные
незачем искать если всё пройдёт
сменят дни любви дни бездарные
а на берегу ждёт меня другой
навсегда покорный пророчеству
перед ним печаль за её водой
не измерить дна одиночеству

(с) Марина Серебро

Спи, моя девочка. Это всего лишь беда.
Спрячься, как в детстве, в свой сон, где тепло и уютно.
Ночь что-то шепчет, бормочет негромко и чудно -
И растворяет обид и невзгод холода.

Спи, королева. Ты выше - а значит, одна.
Ты научилась осанку держать и корону.
Но не всегда оставалась верна эталону -
И беззащитность сегодня так многим видна.

Спи. Ты не ангел… И хочется так иногда
Маленькой дрянью надменно в лицо усмехнуться,
Туфелькой лёгкой, не глядя, в кого-то швырнуться,
Чтоб на кусочки рассыпалась пылью беда.

Спи, моя птица. Обрушилось небо. Финал.
Некуда рваться, и крылья уставшие давят.
Это так просто: тебя вознесут и – ославят.
Правит предательство пошлый и мелочный бал.

Спи, просто спи, завернувшись в свой собственный мир.
Девочка, дрянь, королева и вольная птица.
Всё ещё будет: вернётся, сожжёт, повторится.

…Ночь, как аптекарь, готовит надежд эликсир.


Ничейная Кошка

Осенние листья летят вместо писем в Макондо.
Сто лет одиночества. В двери лишь ветер стучится.
Наивная память о прошлом твердит сумасбродно,
Но ты понимаешь: уже ничего не случится.

Уже ничего, ничего, ничего не поможет:
Ни в книге закладка на самой любимой странице,
Ни капли дождя, что ознобом ударят по коже,
Ни чьи-то шаги по скрипящей от мук половице.

И будет свеча догорать в одиночестве тусклом,
Ты в зеркало бросишь усталое тихое «prosit!»,
Свернётся калачиком, выгорит прошлое углем,
А та, что любила, стихи свои [в небо] забросит.



Ирина Василенко

Добрый вечер, Алиса…

Сгущается тьма.
За окном облетают осенние листья.
А вокруг – только небо. Ни звонка, ни письма.
Что ж…наверно, сюжет не получит развитья…

Добрый вечер, Алиса…

А помнишь, в апреле – тепло?
Пьяный ветер трепал твои ласково щёки.
И в душе, и в природе вдруг всё расцвело,
Ты забыла про – Богу? судьбе ли? – упрёки.

Добрый вечер, Алиса…


Всё будет – и счастье – в ладонь,
И простые-простые слова про…Ты плачешь?
Это просто соринка. Былого не тронь.
Обещаю: всё будет, как ты пожелаешь.

Добрый вечер, Алиса…


Заварить тебе чай?
А, быть может, всё бросим – и в тёплые страны?
В дирижабль гусей поскорей запрягай,
И к чертям колебанья-сомненья-стоп-краны!

Добрый вечер, Алиса…

Ну, вспомни, родная:
Ты когда-то любила рассвет и про «доброе утро» слова.
Улыбалась, чудила, и «платьица новые шила». Напевая,
Варила наш кофе. И были все беды тебе – трын-трава.

Добрый вечер, Алиса…

А помнишь – в бокалах плескался коньяк,
И горела свеча, темноту раздвигая упрямо.
Нам казалось, что жизнь – это просто весёлый пустяк,
И нам быть в ней всегда лишь принцессами и королями.


– Да? Плескался коньяк? Как сияла свеча, догорая…!!!


– Утро. Доброе утро, моя дорогая.



Ничейная Кошка

Мне мало тебя, так мало,
Как будто на самом донышке,
Ласку считать по зернышкам,
И будто бы так и надо.

И связывать ниточки малости,
Чтоб просто друг друга касались
Слегка, чтоб они не порвались,
Чтоб не было крайностей.

И страсть прикрывать покрывалами
Спокойствия, беспристрастности,
Глаза закрывать на опасности,
И снова себя обманывать.

И врать, что всего мне достаточно,
Что просто из вредности плачется,
Что мне пустота только кажется,
До одури и до отчаянья.

Мне мало тебя, так мало,
Как будто на самом донышке,
Ласку считать по зернышкам,
И будто бы так и надо…



(с)

У него улыбка, Господи - целый мир, у меня - мираж...
Ты, на всякий случай, Господи, душу мою возьми, а потом - отдашь...
У него смешливые лучики возле глаз, а внутри - июль.
Если нужно, Господи, чью-то руку в руке держать, то возьми - мою.
Ты же знаешь, Господи, что поделить эту жизнь на двоих - пустяк.
Если в небе танцует солнце, то он улыбается, Господи, - просто так...
И в руке рука, я щурюсь, Боженька, мне так тихо и нежно в этом твоем раю.
Это очень правильно, знаешь, Господи, говорить мне "нравишься" вместо "почти люблю"...
Я целую его за это, Господи, впрочем, довольно часто промахиваясь мимо губ...
Пусть все так и останется.. Знаешь, Господи, я ж такая, я и не то могу...


(с)

“Мой друг, ты тайну легкости постиг,
Зачем же плачешь ты в тот миг,
Когда последняя меж нами рвется нить...”
Ирина Богушевская

Осень явно забыла смычок натереть канифолью –
Он скользит по струне, звук неверен, во взгляде тоска.
Небо словно присыпано серой подмоченной солью.
Мне не больно... Ну разве что самую малость в висках.
В понедельник был снег, но растаял во вторник к обеду.
Ты же знаешь – такой нерешительный юго-восток...
Ты запомнишь столицу зареванной, бледной, нелепой,
Растерявшейся девочкой в черном немодном пальто.
Как же летом она хохотала, мерцала, звенела,
Как, зажав, словно редкую бабочку, вечность в горсти,
Пролетала над парками, будто небесное тело...
Ты чуть-чуть опоздал, на какую-то осень, прости...
Ты не бойся, со мной никогда ничего не случится.
Будет лето, и губы, и долька у самого рта...
Я люблю тебя. Очень. До самой последней страницы.
Это просто постскриптум. Страниц больше нет.
Улетай.



(с) elka

«Нужно сначала доесть, тут осталось немножко…»
Хитрые ямки у губ: «Ну, давай поиграем».
Как ты забавно щекочешь губами ладошку,
Влажные бусинки ягод с нее собирая.

В радужке серой качаются крошки латуни,
В темных зрачках – белоснежные крапинки чаек…
Жалко, что только чернику для нас и придумал
Тот, кто на небе за эти дела отвечает.

Что ты торопишься, глупый? Все будет, как скажешь.
Нам-то с тобою не надо следить за часами.
На обнаженно-задумчивом северном пляже
Только ветровка твоя от тоски и спасает.

Если б еще и от памяти где-то укрыться…
Память неистребима, как запах аптечный,
Как пропитавшая воздух в обеих столицах
Горько-соленая нежность без права на вечность.

Плачу? О чем же мне плакать… Тебе показалось.
Ладно, давай целоваться, иначе замерзнем.
Я постараюсь, чтоб ты эту милую шалость
Быстро забыл вопреки романтичным прогнозам.

Чайки исчезли в белесых полосках тумана.
Солнце запуталось в дымке над сонной осокой.
Вечность нарезана дольками, стынет в карманах.
Губы немного горчат от черничного сока.


(с)

Я не знаю, когда я увижу тебя,
На каких перекрестках вокзалов и улиц.
Я очнусь в час рожденья счастливого дня,
И мой ветер мне скажет: "Мадам, Вы проснулись!"
И когда я тебя угадаю вдали,
Что-то странное нежно войдет в мое сердце,
Я тотчас отпущу все свои корабли,
Чтобы мне от тебя было некуда деться.

И мое королевство очнется от сна,
Я впущу ветер в дом, разбегутся невзгоды.
Постареет печаль, в мир ворвется Весна,
Независимо, впрочем, от времени года.
Я придумаю праздник на тысячи дней,
Время выправит срок, я надеюсь, подольше.
Как похожи желания разных людей,
Всем так хочется счастья, любви и побольше.

Я устрою для всех озорной карнавал,
Наряжу Добро Злом, перепутаю краски.
Пусть все будет вверх дном! Я хочу, чтоб ты знал
Как же мне надоело носить эти маски!'
Счастье вытравит боль из моих светлых глаз
И тогда, может быть, я найду в себе силы,
Все на свете забыть, что бы как в первый раз
Вдруг ответить тебе, "Я люблю тебя, милый!.."

Эй, мое королевство, свистать всех наверх!
Уберите же память, что вьется на рее!!
..Я не знаю когда, я услышу твой смех,
Только очень прошу - появляйся скорее!



Ольга Тишина

Ты слышишь? Они уже близко...Я вижу, как быстро
Свинцовые осы пронзают полуденный воздух...
Нам будет не больно. Я сделаю вид... Я – актриса...
Вот только б не слышать свистящего этого «с-с-сдохни!»

Ты слышишь? Не слушай! Не трать драгоценное время!
Смотри мне в глаза, мои веки еще не закрыты.
Секунды остались, стучащие молотом в темя,
Еще я с тобой, мое сердце еще не разбито,

Не порвана в клочья, тобою любимая кожа
И губы в помаде, не в красной запекшейся крови...
Запомни меня, на беспечную Бонни похожей,
С тобою игравшую все сумасшедшие роли...

Ты видишь? Смотри...Нам осталась последняя малость -
В глазах угадать незнакомое чувство испуга.
Мы знали, пощады не будет, забывшим про жалость,
Двум Ангелам Смерти, смертельно любившим друг друга.

Ты чувствуешь? Скоро...Так быстро всё кончилось, милый.
А я не успела ответить на все их вопросы:
«Зачем тебе, Бонни, всё Это?» Я просто... любила,
Люблю... не впились еще в сердце свинцовые осы....


И.Голованова

Однажды, видимо спросонок,
Попала мышь в пивной бочонок
И в пиве начала тонуть.
«Тону! Спасите кто-нибудь!
Я гибну в жигулевском пиве,
О, как же смерть моя проста,
В 100 раз была бы я счастливей
Погибнуть в лапах у кота!»
«Ну что ж»- сказал с окна котище -
«Я вытащить могу вас, но
вы же превратитесь в пищу!»
- Спаси скорей, иду на дно,
в сто раз милей мне смерть на воле»
И мышь от смерти в алкоголе
Была, на счастье, спасена.
Но, очутившись в страшных лапах,
Дрожа до кончика хвоста,
Пивной распространяя запах,
Мышь ускользнула от кота.
«Где ваше слово?! Ваша честь!?
Вы обещали дать вас съесть.
«Ах, что Вы ?» - мышка пропищала,
«Я это спьяну обещала!»
Мораль стучится прямо в дверь:
Нетрезвой женщине не верь …


(с)

Жизнь прошла - почему-то кажется.
По ладоням стекают линии.
Глупо ждать, что нитка завяжется:
И глаза не такие синие,
И вино не того разлива,
И вообще - у него другая.
Паутина свисает криво,
Рефлексировать помогая.

Отчего-то хандра весенняя
Превратилась в дорогу беличью.
В колесе не найти спасения,
Не забыться мечтою девичью.
Пестрокрылая память-птица
Донимает, но слишком поздно:
Вот бы в прошлое возвратиться
И ответить не так серьезно!

Но бессонница-ночь укутает
Заблуждения бесполезные
И, конечно, опять запутает,
Вперемежку помыслы трезвые.
И затянется снова рана,
На рассвете растает ночь.
И тебе улыбнется мама
И обнимет взрослая дочь.

Чагина В.

“Та же в глазах мольба,
Тот же припев под утро:
Верю, ты будешь долгим, счастье мое...”
Михаил Щербаков

Как обычно, беда с вопросами.
Разреветься сейчас? Да запросто.
Говорю что-то очень взрослое,
А в глазах – сплошное пожалуйста.

Правда, милый, помочь друг другу нам
Больше нечем. Блеснет нечаянно
Солью из-под ресниц испуганных:
“Не теряй меня, не теряй меня...”

...Через пару часов забудется.
Успокоиться, чаю выпить и
Удивиться недавним глупостям.
Задремать, не снимая свитера,

Примостившись на подлокотнике,
Словно сделалась снова маленькой...
А проснуться – и в голос, тоненько,
Так, как плакала в детском садике,

Не боясь, что подводка смажется...
И не то чтоб меня обидели –
Просто восемь уже, и кажется,
Что за мной не придут родители.



(с) elka

Вечер в ладони капелью бус.
Ветер звенит в ресницах.
Змей из бумаги – держи. Боюсь,
Память верна на лица

И осторожна на имена –
Был или всё же не был?
Прячусь в подсолнечных семенах.
Август. Веснушки. Небо.

Вечер в ладони, жара – в зенит.
Змей затерялся в листьях.
Он обязательно позвонит –
Завтра. Дурные мысли

Плавятся в солнечном серебре,
Глажу асфальт босая.
Шёлк на запястья, на шею – крест,
Дальше что – я не знаю –

Скоро ли осень? Легко ль распять
Небо звенящим гимном?..
Вечер в ладони – не потерять.
Господи, помоги мне.

(с) А. Александрова

Не крашу ресницы - и так слишком ярко,
А платья стараюсь носить попрозрачней.
Июнь был короткий, июль будет жаркий,
Я брошу монетку в фонтан наудачу,

Решусь на короткую вздорную стрижку,
На юбку из ласковой солнечной пряжи,
И - в город, где небо значительно выше,
Где вот уже так заразительно пляшут

Смешинки в глазах, и настойчиво тянут
Бретельку с плеча непослушные пальцы...
Какой ты имбирный, санталовый, пряный,
И кто тебя только учил целоваться?

И вот еще: если накрасить ресницы,
А после заплакать - то выглядишь дурой.
Пожалуй, в тебя все же стоит влюбиться.
Как думаешь?



(с) elka

Я - сплошные вопросы.
Ты – конечно, ответы.
Со мной, знаю, не просто,
По карманам секреты.

Застегнула застёжки.
Сургучом по замочкам.
За бравадою мыслей
Скрыв души одиночество.

Не спеша, осторожно,
Шли друг другу навстречу
В душу, ласково - «Можно?»
Ты, смущённо – «Конечно!»

Ты читаешь меж строчек,
Я тону в многоточиях.
Мы друг другу доверили
Что-то важное очень.

День за днём, открывая
Наших жизней страницы,
Нежно маски снимая
Мы увидели лица.

Мы увидели души
Мы тянулись сердцами.
И никто не разрушит
То, что есть между нами.

Разомкнулись замочки,
Приоткрылись секреты.
Две души-одиночки
Нежным чувством согреты.

Лиска Рыжая

Отыщи меня, в лабиринте ночи,
На излете дня, это нужно очень.
Я боюсь дождя, я не знаю где ты...
Отыщи меня - мы уедем в лето.

Мы вернемся в зной, от тоски и горя,
Только мы с тобой, и немного моря,
Где гнилую снасть, ветер с палуб сносит,
Нарезвившись всласть, мы уедем в осень.

И под листопад, под ветра сырые,
Будем невпопад толковать о мире,
О пути земном - счастье пилигрима,
А потом возьмем и уедем в зиму.

В белые снега, в чистые метели,
Пусть сама пурга нам перины стелит!
Завернемся в сны, а потом проснемся,
В шаге от весны, и туда сорвемся.

И закружит нас, милый май лукавый,
В разноцветных красках, веселый, пьяный!
А когда вокруг все покроет мглою,
Ты шепнешь мне вдруг: "Мне легко с тобою!.."

Вот и все слова. Вот и вся награда.
Да кроме этого, да ничего не надо!
Я кричу, моля, и душой немея:
"Отыщи меня, - я не знаю , где я !"


Ольга Тишина

Всем, поющим во сне
Всем, парящим над заспанным миром Присягнувшим весне ,
А не черным декабрьским дырам
Знаменосцам дождей ,
Триумфаторам радужных арок,
Антиподам вождей,
Собирателям солнечных марок ,
Всем, смеющимся всласть
Над проделками ямок нащёчных ,
Получающим власть
Из прозрачных ладоней проточных
Всем, целующим в губы
Свое мимолетное счастье,
Разрывающим трубы
Мелодией еле звучащей ,
Заключающим ветер
В объятья распахнутых крыльев ,
Осыпающим вечер
Волшебной полуденной пылью ,
Сотрясателям крон ,
Отрицателям скучного прока,
Под ресницами волн
Отыскателям лунного ока,
Всем любимцам беды ,
Утолителям Божьего гнева,
Всем, кто выше звезды
И помимо насущного хлеба,
Всем скитальцам, всем нищим ,
Забытым, убитым, пропащим ,
Всем святым пепелищам
И храмам, покуда стоящим,
Проливающим кровь,
Затевающим правую битву -

Завещаю любовь
И вот эту простую молитву .
Нет не эту, а ту,
что безмолвно стоит за словами
И глядит в темноту ,
И как тень ковыляет за вами…

Мария Протасова

Молчать, храня нетронутость листа,
Поняв, что слов так безнадежно мало,
Так странно, отрешенно и устало
На жизнь смотреть, как будто бы с моста,
И там, на дне мелеющей реки,
Искать надежды робкое движенье,
А видеть только неба отраженье
Да ярко-бесполезные буйки,
Ненужные без должной глубины,
Без кораблей, посаженных на мели...
Мы слишком много в жизни не успели,
Мой нежный, в этом нет твоей вины...

И будут плыть по небу облака...
Я буду, вспоминая, как любила,
Держаться за надежные перила
И вниз смотреть, как прочь течет река...

Ирина Голованова

Приходи, когда захочешь
собирать мой черный жемчуг
на серебряные нити
полусонного дождя...
Он рассыпался по небу
и по линиям ладоней,
заблудился в теплом мае,
так похожем на тебя.

Пересказанные песни,
недопетые молитвы,
как трехстишия, узором
в каждой бусинке судьбы...
Мне на шею ожерелье
жемчуговым поцелуем,
полноводием безумства
и желанием любить.

Голой веточкой по снегу,
я прописана навечно
в этом юном, бледном марте
легким росчерком весны...
Сколько их еще осталось,
моих круглых, черных бусин
разлетевшихся по свету,
ненанизанных на нить?..


Жанна Евлампиева