Памяти однополчанки - Героя Советского Союза Зины Самсоновой.

1.
Мы легли у разбитой ели,
Ждем, когда же начнет светлеть.
Под шинелью вдвоем теплее
На продрогшей, сырой земле.
- Знаешь, Юлька, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Где-то в яблочном захолустье
Мама, мамка моя живет.
У тебя есть друзья, любимый,
У меня лишь она одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
Старой кажется: каждый кустик
Беспокойную дочку ждет.
Знаешь, Юлька, я против грусти,
Но сегодня она не в счет...
Отогрелись мы еле-еле,
Вдруг нежданный приказ: "Вперед!"
Снова рядом в сырой шинели
Светлокосый солдат идет.

2.
С каждым днем становилось горше,
Шли без митингов и знамен.
В окруженье попал под Оршей
Наш потрепанный батальон.
Зинка нас повела в атаку,
Мы пробились по черной ржи,
По воронкам и буеракам,
Через смертные рубежи.
Мы не ждали посмертной славы,
Мы хотели со славой жить.
...Почему же в бинтах кровавых
Светлокосый солдат лежит?
Ее тело своей шинелью
Укрывала я, зубы сжав,
Белорусские ветры пели
О рязанских глухих садах.

3.
- Знаешь, Зинка, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Где-то в яблочном захолустье
Мама, мамка твоя живет.
У меня есть друзья, любимый,
У нее ты была одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
И старушка в цветастом платье
У иконы свечу зажгла.
Я не знаю, как написать ей,
Чтоб тебя она не ждала...



(с) ЮЛИЯ ДРУНИНА

На Земле
безжалостно маленькой
жил да был человек маленький.
У него была служба маленькая.
И маленький очень портфель.
Получал он зарплату маленькую...
И однажды —
прекрасным утром —
постучалась к нему в окошко
небольшая,
казалось,
война...
Автомат ему выдали маленький.
Сапоги ему выдали маленькие.
Каску выдали маленькую
и маленькую —
по размерам —
шинель.

...А когда он упал —
некрасиво, неправильно,
в атакующем крике вывернув рот,
то на всей земле
не хватило мрамора,
чтобы вырубить парня
в полный рост!



(с) Роберт Рождественский

Ты входишь в эту осень, как в кураж,
а я иду путём канатоходца,
и сердце воспалённое так бьётся,
как будто выбор сделан - но не наш.

Меж нами - две зимы и полчаса,
история, рассказанная вкратце...
Мы оба не умеем возвращаться
и доверять безликим голосам.

Ты - мой король, я - твой печальный шут -
чужой рукой расписанные роли
нам жмут виски. Пора смириться, что ли?..
Но ангелы ушли, а руны лгут.

Не бойся слёз, они смывают сны.
Старушка-ночь ослепла от надежды...
Отрёкся трижды?.. Значит, всё, как прежде.
И мы, боюсь, дотянем до весны....

(с) Марина Смерека

Ангел победы и ангел войны
Белый и черный, как птицы,
Возле огня в память вечно живых
Не перестанут кружиться.
Ангел войны застилает весь свет
Тенью от крыльев вороньих,
Белый - летящий за чёрным вослед,
Каждого павшего помнит…

Радость победы и горечь утрат -
Память былых лихолетий -
В братских могилах солдаты лежат,
Не долюбил каждый третий,
Дом не построил, не вырастил сад,
Сына не выпустил в люди.
Ангелы - чёрный и белый кружат
Было так вечно и будет…

Радость и горе всегда пополам
Бог нам дает полной мерой,
И устремляются ввысь к облакам
Ангелы – черный и белый.
Не возвратить им погибших назад,
И в карауле незримом
Спит на Земле неизвестный солдат
Ангелом белым хранимый…





(с) Полонина Ирина

Сохрани меня в папке…Избранные…
И поставь пароль, чтоб не вскрыли…

Сохрани меня в папке…Бывшие…
Поставь галочку, что проплыли…

Сохрани меня в папке…Ушедшая…
Та которая смогла это, первой…

Сохрани меня в папке…Прошедшая…
Но пометь, что вскрывала вены…

Сохрани меня в папке…Невозвратимая…
Даже если не выносимо…

Сохрани меня в папке…Любимая….
Ну соври…сохрани, хотя б мнимо….


(с)

Все говорят: мужчина должен… должен…
Построить дом и посадить сосну,
Растить детей... своих и прочих тоже,
И уходить почаще на войну.

Всё это миф, причём довольно скверный.
Он нужен лишь затем (и это зло),
Чтобы казалось каждой благоверной,
Что с мужем ей, увы, не повезло.

В природе не меняются законы,
Они просты, как брачный ритуал –
Чем лучше у мужчины феромоны,
Тем больше он похож на идеал.

(с) Юрий Семецкий

Вот человек. Стрелец ли, Водолей -
неважно: "дипломат", очки, седины.
Но он гомеров список кораблей
прочел гораздо дальше середины.
Вот человек. Ему почти полста.
Его, как Сивку, укатали горки...
Пускай в партере заняты места,
но кое-что осталось на галёрке.
Вот человек. Он дней веретено
вращает без волнения и злобы.
Болит всё то, что в общем не должно,
и не болит, что в принципе могло бы.
Вот человек. И он хлебнул сполна.
Совсем невдалеке - огни причала.
Но с человеком рядышком - весна;
точней, ее незримое начало.
И наплевать на списки, корабли,
на грязный снег, на дверь со сквозняками...
Вон, погляди-ка: девушки пошли! -
как стерляди на нерест, косяками.
Вот человек, союз огня и льда,
его уста улыбчивы и немы...

И днем глядит в глаза ему звезда
почти из центра Солнечной Системы.



(с) Александр Габриэль

Моя страна – кусок ржаного хлеба
Прогорклого и чёрствого, увы…
На грабли наступающая слепо
Она не поднимает головы…

Моя страна – узоры вышиванки,
Изъеденные молью золотой.
Снаружи – всё красиво, но изнанка
Стабильна лишь своею нищетой.

Моя страна – уставшие соборы
И бьющие в набат колокола.
Молвою соловьиной, но недоброй
Возносится ей слава и хвала.

Моя страна – разрушенная сцена…
Играя сраматическую роль,
Она в себя не верит совершенно,
И в этом колорит её… и боль…

Моя страна – барвинок да калина…
В душе её царит неурожай.
Окраина вселенной – Украина –
В том месте, где задумывался рай…



(с) Сергей Косинов

Мерцал вечерний город миллионом
Своих полузашторенных очей,
А мы на кухне пили чай с лимоном,
И в душах становилось горячей.

Бросались заоконные метели
На наш с тобой уютный разогрев.
Мы им назло любили, как хотели,
Все нормы и все правила презрев.

В нас не было терпенья, и нередко
Потоки чувств не знали берегов.
Скрипела, как смеялась, табуретка
Над тем, что до кровати пять шагов.

Чтоб в этой дикой страсти не свариться,
Не отрывая друг от друга губ,
Мы выбегали к звёздам в минус тридцать,
И нам тогда не требовалось шуб…

Мы вспыхнули…и разом перестали
Большим и ярким пламенем гореть,
А жизнь пошла по той горизонтали,
Где облаков уже не рассмотреть.

Мы по любви соскучились настолько,
Что выпили её одним глотком.
Теряла аромат лимона долька,
Облитая повторно кипятком.

Я снёс дома и перебил копилки,
Как самый преотчаянный вандал.
Я выкурил три пачки у развилки,
Но нужный поворот не угадал.

Я мчался без оглядки, но бывало
По вечерам устраивал привал,
Чтоб вспомнить, как мне губы целовала
Та женщина, с которой я бывал.

Но было пусто-пусто в бензобаке,
А я кричал: «ОБРАТНО! ДОТЯНУ!»
В округе все бродячие собаки
Так безысходно выли на луну…



(с) С. Ширчков

Одинокая женщина, ждущая счастья и чуда.
Телевизор, подушка, в углу старомодный торшер…
Был и муж, но сбежал через год после свадьбы, паскуда.
А она всё ждала, что вернётся, другим не в пример.

А она всё ждала. Всё ждала. Всё ждала вечерами.
Но напрасно: мечты, как прогнозы, увы - не сбылись.
Где же ты, сериал «Возвращение» в телепрограмме,
По каналу с коротким, но ёмким названием «Жизнь»?

Неужели забыты признания, чувства и ночи?
Неужели соперница лучше, нежней и добрей?!
Если б знали вы, как тяжело проходить, между прочим,
Этот путь от окна до скрипучих железных дверей.

Из фланельки ночнушка не греет в двуспальной постели,
Без таблетки снотворного в зимнюю ночь не уснуть.
Что ж ты, Господи, ей не поможешь? Не видишь ужели?
Дай ей счастья немного. И чуда в довесок. Чуть-чуть.




(с) Михаил Воронцов

Ты сказал мне: "Так бывает, что ж...
Всё пройдёт, забудешь обо мне".
И ушёл куда-то в ночь и в дождь.
Только тень оставил на стене.

Ночь пройдёт, наступит новый день.
И пойму, без лишней суеты -
Ты ушёл, оставив только тень...
Но без тени разве сможешь ты?


(с)

А был бы рядом, прижал, сказал: сиди тихо.
Тебя полжизни искал, не зная дороги.
А этот вот в горле ком потом найдёт выход,
а ты дыши молча в моё плечо, в мои щёки.
И всё это ерунда, мои перелёты.
Ведь ты же сама самолёт, и даже сильнее.
Такие как ты - серебряные самолёты -
никогда не падают вниз. Они не умеют.
Вот так бы ты мне сказал или так бы думал.
Смотрел бы, не отрываясь (лишь это важно).
И столько бы было тем, и ни одной умной.
И пили бы чёрный чай из одной чашки.
Мы выпали из Луны, но она рядом.
Мы видим её насквозь даже сквозь ветки.
И нам всё равно, круги тут или квадраты.
И что там про нас решат соседи за стенкой.

(с) Маша Махова

Она была одета не «с иголки»,
Когда её увидел из авто,
Но чисто и опрятно. Ветер колкий
Приподнимал подол её пальто.

Я, грустью глаз её не земечаем,
Опешил так, что вымолвил едва:
«Прошу! Поедем, угощу Вас чаем!»…
Кольцо на левой – видимо, вдова.

И, аромат духов её читая,
Приятных, но совсем не дорогих,
Я понял – не совсем она простая,
И что-то в ней не так, как у других…

Она присела на краю дивана.
На юбку лёг не броский маникюр…
Стройна, красива, сущая Диана!
Вот, ей ещё бы платье «ОТ-КУТЮР»!

Журнальный столик: крабы, сыр, маслины
И белое французское вино,
В хрустальной вазе груши, апельсины.
И две свечи, и лунный свет в окно…

Заговорить пытался осторожно,
Но на вопросы под глоток вина
Она мне отвечала односложно,
Какой-то мыслью заворожена…

Обрывки фраз про нужные лекарства,
Про трудный хлеб и мизерность зарплат,
И что впервые… Не было лукавства
В её словах про «жизнь-не шоколад»…

«Преподаю… в начальных классах… русский…», –
Не поднимая глаз, сняла пиджак
И расстегнула пуговку на блузке,
Как будто на Голгофу сделав шаг…

В моей тарелке покраснели крабы,
(Хотя по жизни знал я много тел)
Черты увидел Женщины – не Бабы,
Которую, наверное, хотел…

Я положил ладони ей на плечи
И пробубнил, помимо слов, «прости!»,
Что я забыл об очень важной встрече,
Что тороплюсь и мне пора идти.

Она к стене шагнула чуть поближе,
Откуда на неё смотрел Мане,
Когда-то мною купленный в Париже.
Я деньги доставал из портмоне

И видел, как на шее билась жила,
На тонкой блузке видел дрожь осин,
Как в сумочку с очками положила,
Стесняясь, пару груш и апельсин.

Была она – совсем ещё девчонка…
На миг на мне остановила взор
И, за собою дверь закрыв тихонько,
Она шагнула в ночи коридор…

А днём, забыв с диктантами тетрадки,
Бегом, в больницу, где трёхлетний сын.
Чтоб положить на тумбу у кроватки
Лекарства, пару груш… и апельсин…

***************************************
С тех пор я не встречал её ни разу.
Хотя случилось это так давно,
Я жду её, поставив фруктов вазу
И белое французское вино.

Её ищу я в переулках узких
В том сне, что для меня невыносим:
Расстегнутая пуговка на блузке
И пара груш, и рыжий апельсин…



(с) Борис Прахов

А дождь всю ночь по улице бродил,
Ломился в окна и стучал по крышам.
И лишь под утро, выбившись из сил,
Присел тихонько и уснул под вишней.

И осыпался, молча, белый цвет..
Восток алел, как ножевая рана..
А я смотрела, как вставал рассвет
И гладил щеки заспанным тюльпанам.


(с) Тагеко

Чёрная кошка-ночь всласть молоко лакает,
Лапы в него макает, в звёздчатый Млечный путь.
Чёрная кошка-ночь ласковая такая,
Лезет мурчать на грудь, чтобы с тобой уснуть.

Белая кошка-утро будит тебя прыжками –
Стол-антресоль-кровать, стол-антресоль-кровать.
Белая кошка-утро, хитрость её такая –
Чтобы вставал скорей, завтрак ей подавать.

Рыжая кошка-день бродит одна, скучая,
Точит о твой ковёр острые коготки.
Рыжая кошка-день мстительная такая –
Или, когда шалит, прячется от тоски.

Серая кошка-вечер встретит тебя с работы,
Ты не один, она выгнала страхи прочь.
Сядете у окна звёзды считать дремотно,
Станете вместе ждать чёрную кошку-ночь.



(с)

Вновь нахлынул северный ветер.
Вновь весна заслонилась метелью...
Знаешь, понял я, что на свете
Мы не существуем отдельно!
Мы уже - продолжение друг друга.
Неотъемлемы. Нерасторжимы.
Это - трудно и вовсе не трудно.
Может, мы лишь поэтому живы...
Сколько раз - (я поверить не смею)
Не случайно и не на вынос
Боль твоя становилась моею,
Кровь моя - твоей становилась!..
Только чаще (гораздо чаще!),
Поднимаясь после падений,
Нёс к тебе я свои несчастья,
Неудачи нёс и потери.
Ты науку донорства знала,
Ты мне выговориться не мешала.
Кровью собственной наполняла.
Успокаивала. Утешала...
Плыл закат -то светлей, то багровей...
И с годами у нас с тобою
Стала общею -группа крови,
Одинаковой -группа боли.


(с) Роберт Рождественский

Сегодня ночью, где-то около трех часов,
Я поймал на себе чей-то взгляд.
Я оглянулся и в зеркале увидел его,
Я знал его много лет назад.

Мы уставились с ним друг на друга -
Я не знал, кто он, он не знал, кто я.
Я улыбнулся ему, он улыбнулся в ответ,
И я решил, что мы с ним друзья.

Но я не знал, чего ему нужно,
Я не знал, о чем с ним говорить.
Я сказал: "Прости, уже поздно",
Но он не хотел уходить.

И я заглянул ему в глаза,
Но ничего не увидел в них.
Мне стало страшно: я никогда
Не видел глаз настолько чужих.

Он смотрел на меня с упреком,
Он смотрел на меня, как судья.
Я не мог оторвать свой взгляд,
Я не знал, где он, я не знал, где я.

И я подумал: если он пришел сегодня,
То завтра он вернется опять.
И я разбил это зеркало ко всем чертям
И с чистой душой лег спать.

(с) Майк Науменко

На лице любимой промелькнула тень
вспыхнул взгляд, обычно очень кроткий,
и последнее, что помню в этот день
Черный диск чугунной сковородки


(с)

А вы пытались в тупике нащупать выход?
Ну… Или хотя бы дырку разбомбить…
Царапать пальцами невидимые стыки,
И пробиваться. И ломаться… И любить.
И сквозь тупик увидеть то, чем дышишь.
Оно вон там, за мраморной стеной…
И понимать, что ты, бесспорно, видишь!
Но не коснуться… Не достать его рукой…
И ничего вокруг, чем выбить камень,
От безысходности уткнуться в холод лбом.
Слезами надрываться, упав наземь,
В грязи густой… Попутав небо с дном…
И тихо… Попытаться вновь пробиться,
Уже безвольно кулаком о стену-грушу.
Упав в его колени, раствориться,
Но все тупик. Все ложь. И сердце в стуже.
Уже усталость сединой на волосах,
А в сердце глупая привычка… Тихо-тихо
Царапать стенку… Веря в чудеса…
А вы пытались в тупике нащупать выход?

(с) Ирина Савицкая