доброе утро.. а в городе снова пыль..
впрочем зачем разговор начинать с погоды,
ангел-хранитель вернулся в привычный тыл,
сердце у памяти просит своей свободы,
как это, быть настоящей, мой дух забыл.

хочешь, спою тебе песню? мне так легко,
не представляешь, ветрено и крылато,
сиюминутный, такой неземной покой
в душу ложится нежностью, как когда-то.
ты направляешь дыханье моё рукой,

залпом глотаю бешеную волну,
кажется, мне уже больше не нужен воздух,
я осознала плоскость и глубину,
мне ничего не страшно, и ближе звёзды,
просто я знаю, что значит идти ко дну.

выход имеется там, где открыта дверь,
это несложно - войти в темноту, сияя,
кажется мелким, игрушечным мир потерь,
тем, кто единожды видел ключи от рая.

доброе утро.. они у тебя теперь.


(с) Лилу Сабрум

Говори, говори, я не наслушалась,
Стала я для тебя такой послушною,
Кобылицею белой, строптивою,
Говори, что я стала красивою.

Поманил, поманил, крылья подарил,
Показал взглядом - куда лететь надо,
Напоил, напоил водой из ладоней,
Говорил, что не тронешь, а сам забыл…

Говори, говори, я ж буду маяться,
Но не правду, она – мне не нравится,
Мне тебя не обнять – руки связаны,
По одной реке плывем, да лодки разные.

Поманил, поманил, крылья подарил,
Показал взглядом - куда лететь надо,
Напоил, напоил водой из ладоней,
Говорил, что не тронешь, а сам забыл…

Карты биты, а масти не сходятся,
Ох, не зря в омуте черти водятся,
Даже косами чую – разлучница,
Но ничего у тебя не получится.

Поманил, поманил, крылья подарил,
Показал взглядом - куда лететь надо,
Напоил, напоил водой из ладоней,
Говорил, что не тронешь, а сам забыл…

Уходи, уходи! А руки тянутся…
С глаз долой, с сердца вон! А боль останется…
Говори, говори, да на прощание,
Просто ты не сдержал обещания.

Говори, говори, я не наслушалась,
Стала я для тебя такой послушною,
Кобылицею белой, строптивою,
Говори, что я стала красивою.

Поманил, поманил, крылья подарил,
Показал взглядом - куда лететь надо,
Напоил, напоил водой из ладоней,
Говорил, что не тронешь, а сам забыл…

Говори, говори, я ж буду маяться,
Но не правду, она – мне не нравится,
Мне тебя не обнять – руки связаны,
По одной реке плывем, да лодки разные.

Поманил, поманил, крылья подарил,
Показал взглядом - куда лететь надо,
Напоил, напоил водой из ладоней,
Говорил, что не тронешь, а сам забыл…

Карты биты, а масти не сходятся,
Ох, не зря в омуте черти водятся,
Даже косами чую – разлучница,
Но ничего у тебя не получится.

Поманил, поманил, крылья подарил,
Показал взглядом - куда лететь надо,
Напоил, напоил водой из ладоней,
Говорил, что не тронешь, а сам забыл…

Уходи, уходи! А руки тянутся…
С глаз долой, с сердца вон! А боль останется…
Говори, говори, да на прощание,
Просто ты не сдержал обещания.

Я - женщина. Но вот душа, как девочка,
Как мотылёк, зажатый в кулаке,
Испуганная маленькая веточка
В неласковой руке...

Я руки подаю тебе доверчиво
И отступает северная мгла.
Я замерзающая маленькая веточка,
Мне не хватает твоего тепла.

Ты улыбнёшься - всё вокруг засветится,
Когда молчишь - холодная стена...
И мне в который раз не верится,
Что я любима и тебе нужна.

Ты веришь смеху, думаешь, я сильная,
И всё я одолею и смогу.
А я в душе ту веточку весеннюю
От холода и встрясок берегу.

Чтоб быть с тобою маленькою девочкой,
Что верит свету, солнцу и добру.
Я только только расцветающая веточка,
Ты береги меня. Я стыну на ветру...

(c) Галия Осень

Уважаемый Бог,
я пишу это, глядя на стену
твоего очага - подо мною Иерусалим.
Я давно собиралась с тобой говорить откровенно,
да немного мешает приросший со временем грим.
Неудобно тебя отвлекать, ты, наверное, занят
трудоемким разделом уроков и всяческих благ,
вон из Праги приезжий, из Лондона, наш из Рязани -
у тебя и без местных просителей полный аншлаг.
Разбирай, разбирай не спеша неподъемную груду,
мы ж как дети - нам все разложи на добро и на зло.
Я в сторонке, вот тут посижу, я просить и не буду,
просто ветром попутным случайно сюда занесло...

Уважаемый Бог,
я нарочно с тобою без отчеств
по понятному ряду достаточно веских причин,
не подумай плохого - я помню, по классу пророчеств
у тебя наивысший, к тому же, единственный чин.
Мне с годами, скажу тебе правду, становится хуже,
ты прости богохульство такое, но сам посмотри:
это как-то нечестно - ты только один, и снаружи,
а чертей у меня ровно тысяча бьётся, внутри,
им давно надоело и тошно в таком гееноме,
только некуда деться, для них это все-таки дом;
я сама, если честно, от этих своих антиномий
невозможно устала, смеяться смеюсь, но с трудом.

Уважаемый Бог,
я забыла бумагу и ручку,
я всегда забываю про главное в нужный момент,
да и мне ни за что не пробраться сквозь эту толкучку,
где торопится каждый оставить в стене документ.
Ты прости мою спутанность мыслей и качество слога,
я умею красиво и даже стихами могу,
только слишком красиво под носом у бога - убого,
а к творцу со своими стихами - вообще не в дугу.
Ты прости, что срывала свои и чужие вериги,
безоружен мой личный, ослабший теперь, бундесвер,
что и в городе трех мировых популярных религий
не смогла отыскать ни одной из спасительных вер,
что пришла к твоему очагу в несмываемом гриме...
Утомила, наверно? Прости меня, дуру - пойду.
Ну... счастливо тебе оставаться в Иерусалиме.
И до встречи. На этом же месте. В грядущем году.

(с) girl_robber

Бабье лето - не сезон, а состояние…
Летних платьев откровенные фасоны
Актуальны и полны очарования,
Но хранить их до весны мне нет резона…

Бабье лето – и покой и вожделение,
Завершение всех битв, но без победы…
Не спеши, остановись моё мгновение,
Перед тем как сгинуть, молча и бесследно…

Не держу поспешных клятв, и очень радуюсь,
Что никто не слышал глупые обеты…
Не пойму - уже лечу я…или падаю…
Искушение моё, ты, – бабье лето…


(с) Нецветаева Светлана

— Ты понимаешь, как долго длится вечность? — спросила меня Целительница.
— Да, — ответила я. — Понимаю.
— Ты уверена?
— Да, понимаю, — повторила я.
— Тогда мы можем сказать тебе кое-что еще. Все люди — духи, гостящие в этом мире. Все духи — существа вечные. Все встречи с другими людьми — это опыты, и все опыты — это связи навсегда. Истинные Люди замыкают круги каждого опыта. Мы не оставляем отношения незавершенными, как это делают Искаженные. Если ты покидаешь другого человека с дурными чувствами в сердце, ты не завершаешь круг, и проблема опять вернется к тебе впоследствии. Ты будешь страдать не один раз, а еще и еще, пока не научишься. Нужно наблюдать, учиться и становиться мудрее, набирая опыт. Нужно также благодарить, как вы говорите, благословлять и уходить с миром.

(с) Марло Морган - Послание с того края Земли

Можно я буду нежной?.. Нежнее... Еще нежней...
И солонее, чем море в тринадцатой старой сказке,
ярче немого сапфира на перстне царицы Савской,
мягче вечерних улиц, кружева, мха и дождей..
Всё, где коснусь губами - это мое. И не спорь.
В маленьком сердце останусь мачтами Монтевидео*...
Стану поэтом-убийцей, не пожалевшей Ромео,
и разойдусь кругами по глади твоих озёр...
Все-таки помни день, когда я тебя увезу...
Выманю молча - так мёдом выманивают дракона,
выкраду, спрячу на острове, там, где на "ты" с законом,
там, где еще не знают наших с тобою безумств...
Можно остаться в городе, только не тот эффект.
Сутками не расставаться... тоже не выход, конечно.
Простынь - ледовым побоищем. Можно я буду нежной
словно "шабли" на завтрак в стиле французских кафе?..
Между твоих тюльпанов, родинок и родников
тихо уснет мое счастье, по-детски поджав колени...
Знаешь, я верю, когда-то рождался мудрец и гений,
запросто всех спасавший, определивший "любовь" -
формулой, цветом, словом - как невозможность уйти
не оставляя зарубок и не прощая отметин
в вечность... откуда крадется с войском мой северный ветер,
с нашими именами в каждой могучей горсти,
чтобы добраться пульсом до самого неглиже!..

Но по утрам все труднее верится в старую сказку...
Если сверкает хоть что-то, как перстень царицы Савской,
это лишь ты.
Во мне...

А хочешь я буду нежней?..


(с) Велма

Здравствуй, счастье моё. Ты запомни: и всё-таки – счастье,
даже если споткнусь на четвёртой строке и скажу,
что за эти слова я уже не готова ручаться,
но глаза выдают – по-осеннему светом лучатся,
но стихи выдают.

Впрочем, этот словесный ажур
бестолков и далёк от канонов классической речи,
патетических па, философских изысков – так прост,
так лирически чист и в нюансах своих безупречен,
преисполнен метаний, порою, и противоречий,
он, предвидя тебя, откровенен, как карты Таро.
..
Только магия слов, только тонкие нити наитий,
но для нашей любви не придумать прочнее канвы;
пусть песок из часов безвозвратно, казалось бы, вытек,
я предвижу тебя в череде бесконечных событий
и почтительно Время теперь окликаю на «вы».
..
Откликается ночь и доверчиво жмётся к ладоням,
как бездомный котёнок, прося молока и тепла;
мне подумалось вдруг: я сама, словно кошка, бездомна,
и сейчас, не сумев увернуться от стрел Купидона,
на порядок острей ощущаю никчёмность угла,

где ютится душа, столько лет по иному тоскуя, –
ей всегда и во всём не хватало стихов и небес, –
ты преломишь с ней хлеб откровения? примешь такую?
Острозубы вопросы, сомнения – точно акулы,
я, доверившись сердцу, сквозь них пробираюсь к тебе.





(с) Лилианна Сашина

.этой нежности мотив только нам двоим известен;
Ты вычёркиваешь мир, потому что мир – мираж,
потому что здесь никто не поймёт такие песни,
потому что нам с Тобой проще жить в других мирах,
где сквозит сквозь простоту небывалое доверье,
где рождаются слова, осеняя Светом свет.
словно не было разлук и неверия за дверью,
словно кто-то убедил нас в магическом родстве,
мы глядим – глаза в глаза – две Вселенных друг на друга,
постигая высоту запредельной глубины;
каждый выстрадал себя и не раз был загнан в угол,
впрочем, что до всех углов – нам, немножечко иным.
создаёшь словесный храм, я – стихи ношу под сердцем.
грустным ангелом храним будь отныне, светлый бог.
вдруг случится, что ему негде будет отогреться –
приютим до листопадов – безутешного – его?
мы глядим – глаза в глаза – есть ли зеркало правдивей?
сотни истин не нужны, если Истина – одна.
и, разучивая все незнакомые мотивы,
мы угадываем жизнь по оттенкам и тонам.
мы глядим – глаза в глаза – так на пламя смотрит пламя,
в беззаветное тепло превращая страсть костра,
а из пепла поутру воскресает птица-Память.
Мы вычёркиваем мир, потому что мир - мираж.






(с) Лилианна Сашина

Напевает зима о пришествии новых снегов.
Замело, запуржило... февраль нахлобучил ушанку
на старинные скверы, проспекты пустых городов,
и скитается ветер под звуки метели-шарманки.

А мы спрячемся дома... пикник на пушистом ковре.
Две бутылки вина...и закажем любимые суши.
Улыбнусь с хитрецой... Шардоне - неплохой «кутюрье»:
обнажает – смущает – стирает границы...Послушай,

сосчитай гулкий пульс и умножь на желание «быть»,
что стремится в тебя с нефевральской жарой алкоголя.
Говори за меня...мне так нравится слушать «а мы...»,
примеряя любовь необычного смелого кроя.

Я болею присутствием рядом... Сгораю в глазах...
Неподдельная страсть не зависит от времени года.
Как с тобой хорошо... время суток застыло в часах
в измерении нашей, от внешнего мира, свободы.

Мы сбежали от всех, заарканив «любовь на двоих»...
Сумасшествие взглядов, нирвана в одном поцелуе.
Я читаю тебе свой сто первый неизданный стих...
каждым словом и паузой сердце и душу воруя.

За окном не теплеет, и стужей пугает февраль.
А у нас здесь уют... запах яблок, печеных с корицей.
Разве время летит? Я не верю давно в календарь...
Каждый день – это ты...поцелуем на новой странице




(с) Таис Весенняя

Остыло солнце... Осень множит лужи,
Срывая дни – блокнотные листы.
Ты был когда-то словно воздух нужен,
А я писала глупые стихи...
В них тенью оставалась между строчек,
Скрывая чувства, путая следы...
Ты стал одним из лучших одиночеств,
Продлив собой агонию весны.

Тоска внутри мне кажется природной...
Не ноет сердце и не просит рифм,
И не находит нужного предлога
Тебя во мне хоть как-то оживить.
Смеётся бог, и душами играя,
Подбрасывает тему для письма.
Как будто там...на выходе из рая...
Не ночь, а свет, не холод- теплота.

Но приручив вчерашнюю наивность
(реальности никто не отменял!)
В твоих глазах читаю не взаимность,
А дань привычке...Вежливый оскал.
Я эхо ливней подытожу маем...
Зародыш счастья брошу в пустоту...
Прости...не жди...я всё ещё скучаю...
Но больше никогда не напишу.



(с) Таис Весенняя

Пиши мне чаще – кажется, скучаю…
Захлопнул день… И дверью прищемил
Улыбку солнца… Комнатной печалью
Накормлен вдоволь. Как же мне не мил
Мой каждый вздох. И я уже случаен.
В подтексте глаз читается слеза.
Пиши мне письма – это утешает.
Я всё равно читать их завязал.

Пиши любовь – я чувствую и верю,
Что это бог, которым пренебрёг…
Спасает роль – играя лицемера,
Пока живу. А жизнь и есть предлог
Моей тоски. До бешенства безмерной.
Примерив ночь, уже не нужен свет.
Пиши мне страсть – как будто в самый первый…
В последний раз сумей меня согреть.

Пиши весну – она проходит мимо.
И в мантрах улиц слышится зима.
Мой юго-север гордо назван миром –
Дешёвый трюк… Как хочется внимать
Твоим словам, в которых трепет мая…
И запах счастья где-то между строк…
Прошу, пиши! Прости, что не читаю –
Хватает знать, что я не одинок.




(с) Сергей Косинов

Оставила записку "До осени не ждите",
И снова в самолеты обратно - по прямой.
С мечтою я прощаюсь, ты покидаешь Питер,
И вряд ли мы вернемся когда-нибудь домой.

Себя я окружаю чужими голосами,
Ненужными звонками в квартиру по ночам.
На ощупь в лабиринты с открытыми глазами,
Но свет уже потушен, и не найти причал.

А за спиной смеялись, держали под прицелом
Влиятельные люди, но стоит ли о них?
И мне уже не важно, останусь ли я целой,
Но сложно – на колени, и голос мой утих…

Перегорели звезды. Обрубленная нить
Связала нас когда-то на дальних перегонах.
Но где-то, где есть повод вернуться и простить,
Мне снится, что ты куришь задумчиво с балкона…


(с) Тина Тайга

Ты прикоснулся – ударило током.
Я замерла в ожиданьи приказа.
И, улыбнувшись, ты так жестоко
В пыль растоптал мой покорный разум.

Ты разобрал меня на детали,
Ты переделал меня по схеме…
Губы надменные все молчали
И замирало в ладонях время.

Там, где ступали твои подошвы,
Путь мой отныне цветами выстлан,
Только о будущем или о прошлом
Не прокрадутся в сознанье мысли.

На перекрестке разбитых судеб
Я не коснусь твоей теплой кожи –
Кроме тебя, никого не будет,
Только тебя-то не будет тоже…


(с) Тина Тайга

Твоей девочке третий десяток,
Она больше не верит сказкам,
Она больше не носит красное.
Ты, наверное, всё же - зря так.

убирайся же к черту, к дьяволу,
проходные дворы минуя,
в голливуд ли, в тибет, в анталию -
ты нигде не найдёшь такую.
закурю и расправлю спину,
и тебя позабуду к ужину.
я хотела родить тебе сына.
жалко, что ты не мой суженый.

Твоей девочке не до смеха.
Она травится никотином
И мешает коньяк с мартини.
Ты, наверно, уже уехал.

я разбила последнее зеркало.
просто хуже уже не будет.
всё, что ярким было, - померкнуло,
и в домах засыпают люди.
в город с рёвом вошла зима,
а я тихо шагну на крышу.
как тоскливо сходить с ума,
если ты всё равно не слышишь.

Твоя девочка горько плачет,
У неё разболелась душа.
Она больше не может дышать.
Для тебя это что-то значит?

не хочу выходить из комнаты,
буду плакать лицом к стене,
и, наверно, умру от голода,
если ты не придёшь ко мне.
я могу заниматься танцами,
завести в своей двушке льва
и в солярий ходить по пятницам,
только ты возвращайся...
А?


(с) Тина Тайга

Слышишь, ответь мне, что с нами стало? Мне тебя мало, так дико мало!
В наших руках пустота осталась, общая на двоих.
Я же подранок, чумной калека, не научилась спасаться бегом,
Каждое слово, утешив эго, бьет кулаком под дых!

Хочешь собакой, а хочешь волком, вой от тоски, только мало толка,
Если обида стальной иголкой крепко зашила рот.
Прав, виноват? Разбираться поздно. Боль беспощадна, как ты и осень,
Души кукушкой в чужие гнезда твердой рукой кладет...




(с) Ирина Голованова

Нет одиночества в душе, нет пустоты
Где бесконечно серый мир согрет звездой,
Всё потому, что где-то есть на свете ты,
Всё потому, что я всю жизнь живу тобой.
И с неба падают снега, и белый цвет
Смывает мрачность городов до чистоты,
Спроси – что счастье для меня? Скажу в ответ
И в этой жизни, и потом, что счастье – ты.
И среди долгих холодов, среди зимы
С ладоней ласковых твоих дышу весной,
И говорю о нас с тобой с улыбкой - "мы",
И так хочу губами пить твоё - "родной…"
Закрыты двери в небеса – не отпущу!
Я без тебя и так кружил как лютый зверь,
Я и за боль тебя, любя, всегда прощу,
А если скажут – разлюбил…, ты им не верь!
Пусть сто веков продлятся ночь и холода,
Нет одиночества в душе, нет пустоты,
Ну, а весна опять придёт…, придёт, когда
Спрошу – что счастье для тебя? И скажешь: ты...

*

Нет одиночества в душе, нет пустоты -
Лишь вечный май и перезвон колоколов.
Всё потому, что есть на свете этом ты,
И что хранит мой каждый вдох твоя любовь,
Что с зацелованных морозом алых губ
Всё чаще просится: тоскую по тебе...
Что каждый шаг твой по земле я берегу,
А слово "мы" - наш оберег от зла и бед.
Не оборвётся нить, не разомкнётся круг -
Я привыкаю не бояться высоты
И кожей впитывать тепло любимых рук,
Осознавая, что мой мир отныне - ты.
И засыпая сладко на твоей груди,
Забыв, что за окном лютуют холода,
На шёпот твой: не разлюби... не пропади...
Отвечу я тебе с улыбкой: никогда.
Пускай бесчинствует хоть сотни лет мороз -
Нет одиночества в душе, нет пустоты...
Весна придёт когда..., когда на мой вопрос -
Что для тебя любовь, родной? Ответишь: ты...


(с) Неждана Юрьева, Юрий Егоров

Если бы я никогда тебя не встретила, я бы не знала тебя; не узнав тебя, я бы никогда тебя не полюбила; а не полюбив, я бы не скучала по тебе. Но я знаю , люблю и скучаю…




(с)

В графе "Семейное положение" он писал "Безвыходное".




(с)

Я обязательно вернусь.
Ты не услышишь у порога
Молитву быструю.Я Бога
Зову для краткости "Любовь".
Ты не услышишь.Стуком двери
На миг наполнится бокал.
А ты-не то что бы не ждал.
Ты просто знал,что не дождешься.

Я обязательно вернусь.
Сирень в июне пахнет солнцем
и ветром с солью пополам.

Я обязательно вернусь.
И в затемненном коридоре
Под звуки кухонного спора
Мне не узнать в прихожей стук.
Ты не откроешь.Стуком двери
Разбился вдребезги бокал.
А ты-не то что бы не знал,
Ты просто верил-не дождешься.





(с) Ксения Желудова

Здравствуй. Я давно тебя выбрал. Правда, я еще не знаю, как ты выглядишь, кем работаешь и что ешь на обед. Зато я знаю, что я очень тебе нужен. Просто мы никак не можем друг друга найти.

Я зайду в твой дом тихо и осторожно, ты ведь еще спишь. Я несу тебе завтрак. Вряд ли ты станешь есть мышь или воробья, но я все равно несу тебе свою добычу. Поделиться. У меня больше ничего нет, и я рад предложить тебе хоть это.

Я всегда буду спать в твоих ногах, если ты разрешишь. А если не разрешишь, все равно буду. Я ведь кот. Я никогда не буду брать ничего со стола. И из холодильника тоже. Я буду просто смотреть – ну мне же интересно! Я даже полюблю твоих детей – если ты объяснишь им, что мой хвост – это мой хвост. А не ручка для подтягивания кота. Я не поцарапаю их, не причиню и малейшего вреда. И вообще, как я могу кого-то обидеть? Я ведь такой маленький. Я не буду метить твою квартиру. Ну разве что разок, чтобы все чужие знали, что тут живем мы с тобой. Я не буду спать на твоих вещах, только ты их не разбрасывай, пожалуйста. А то мне сложно будет удержаться. Я не буду трогать твоих рыбок, птичек, шипеть на собаку, а еще на слепую бабушку, которая обязательно наступит мне на хвост. Я все понимаю, я ведь тоже старый. Мне 10 лет, и все эти годы я провел на улице. У меня нет двух зубов, откушено ухо и сломан хвост. Я не умею мелодично мяукать и нежно мурлыкать. Я живу в твоем дворе и ты отгоняешь от меня детей, потому что я «заразный». А я не заразный. Я одинокий. Тот, кто сказал что кошка гуляет сама по себе, в нас совсем не разбирался.

Вечерами я забираюсь на дерево и смотрю в твое окно. Там ты, твои дети, твоя слепая бабушка и наглая соседка, которая зашла одолжить соли, да так и осталась сидеть на кухне, болтая о своем, никому не интересном. Каждый вечер я смотрю в новое окно…Вас так много, а я один на весь двор. И я не верю, что мне нет среди вас места. Просто я пока не нашел то самое, свое-твое окно, но я очень-очень стараюсь и ищу. Я устал. Можно тебя попросить? Ищи меня тоже, я так хочу стать чьим-то другом.






(с) Мария Вертиховская

Мне хочется, чтоб ты меня любил,
Тревожно не задергивая шторы...
Пока на окнах по утру узоры
Мороз оставил, не жалея сил.

Мне хочется на терпкое "Алло?"
Сжимать твою в своей - большую руку.
Ты знаешь, больно чувствовать разлуку,
Когда наш город снегом замело.

Когда ты кутаешь меня - в свое пальто.
Мне так досадно чувствовать утрату,
Надеяться на скомканное завтра.
Нас нет. А стоит ли про то?

Кричать вдогонку из последних сил,
Когда в лицо так больно снегом метит.
Ты для меня - один. На всей планете...
Так хочется, чтоб ты меня любил...


(с) Наталья Озерицкая

неумолимый полдень из девяти с половиной недель
в нескольких фото запечатлённый солнечный беспредел
ты прикрываешь веки и забываешь о суете
я умещаюсь в пупочной ямочке на твоём животе
капелька пота на медной коже глубокое декольте
длинные пальцы на тонкой трубочке цитрусовый коктейль
тысячи бликов лежащих среди кувшинок в речной воде
птица застывшая в воздухе на немыслимой высоте
лето 2010 в отдельной папке на диске Д
это портфолио счастья детей
воспитанных в мерзлоте


(с) Ирина Парусникова

я буду чем-то твоим... ну, знаешь, скрытым подтекстом. сыграю за сердцебиение и за литры крови. я стану хорошей и где-то между стихами и сексом обязательно наливай и пои меня алкоголем; слушай внимательно, чтоб запомнить - я уеду на море как только тебя нежной нежностью ко мне накроет.

я заменю тебе... ну, знаешь, любовь и радость. буду давать тепло чтоб хватило тебе на жизнь. стану стирать в тебе эту странную жалость, убирать резкую боль от воткнутого кинжала, и вычту потом из дней, которых нам почти не осталось, память о худшем. вспомни, как всё начиналось.

я буду тебе кем хочешь, стану какой захочешь. и не потому, что любовь прощает любую дрянь - ты в моем сердце обязательно еще натопчешь; я обязательно истреблю каждую из твоих заморочек. и уеду. ты пришлешь мне несколько писем по электронной почте - печатные буквы заменят твой нечитаемый почерк.

но я еще верю, что эта страсть не угасает. и пока я каждый раз спасаюсь бегством - ты придумаешь общий мир, где не смолкает крик между гребанными стихами и сексом;

мы сгорим, ты знаешь, каждый из нас сгорает
игнорируя напрочь выработанные рефлексы.


(с) Вре Мя

Женщину обидеть невозможно до тех пор, пока она сама не решит обидеться, а уж на что может обидеться женщина, этого никто не знает, даже она сама.


(с)