Ты играешь со мной,
Ты пугаешь весной.
Я не сплю уже целые сутки.
Я смотрю из окна
Как колдует весна,
Как к фонтану слетаются утки.

Я смеюсь невпопад,
И волос водопад
По спине грациозно струится.
В этой клетке теней
Я любуюсь своей.
Я невольная вольная птица.

Я твой старый каприз -
Заводной механизм
В ярком платье, но тусклый, по сути.
Сон, похожий на рок:
Я – циркачка Суок,
А не кукла наследника Тутти.

Ты ревнуешь меня
Каждый вздох мой и взгляд,
Каждый шаг мой к распахнутой двери.
Я останусь собой.
Я не стану другой,
Если ты перестанешь мне верить.

Мы сегодня вдвоем.
На запястье моем
Незаметные капельки ртути.
Я танцую до слез,
Я играю всерьез.
Я ведь кукла наследника Тутти.




(с) Саша Бес

Ты ведь все умеешь, мой нежный демон,
Мой безумный лекарь, мой враг, палач,
Научи становиться тебе не верной,
Научи меня уходить! «Не плачь...»
Я не плачу, все слезы давно иссякли,
Ты разбавил их ромом, допил до дна!
Ты привык выжимать меня всю, до капли,
Научи меня верить, что я одна!
Отпусти, наконец, из своей постели,
Из портвейновой одури, цепких слов,
Дай хоть раз рассмеяться в лицо метели,
Убежать, затворив за собой засов,
Босиком, по январскому, злому снегу,
На ночную рубашку надев пальто.
Научи не срываться в больную негу
Твоих мыслей, объятий и губ... «Постой!
Ты простудишься. Видишь – уже замерзла,
Возвращайся в постель и закрой окно!»
...для тебя это вовсе не так серьезно,
Моя жизнь – неоконченное кино,
Для которого ты подыскал сценарий
Бесконечных бесед и ночей в бреду,
Переполненных ласк и табачной гари.
Мой мучительный... Завтра уйду. Уйду.






(c) Маргарита Архипова

Когда-нибудь мы не встретимся
На самом верху Парижа, -
Там где шальные голуби
Цепляются за облака.
Кафе. Аромат лаванды.
Ну что ты стоишь? Иди же!
Закажем по чашке осени
С сахаром без молока.

Когда-нибудь мы не встретимся
В таком интересном месте,
Где город открыткой глянцевой
Качается, как прибой,
И шепчет тебе: «Пожалуйста..»
И ловит капканом лести
И сводит с ума фантазии,
Придуманные тобой.

Когда-нибудь мы не встретимся…
Проклятье! Хотя бы снись мне
Без этого самокопания
Из комплексов и суеты…

Время не лечит прошлое,
Лишь оседает в письмах.
Сентябрь. Обрывки памяти.
Вершина Парижа.
Ты.


(с) Евгения Бахтерева

Спасибо огромное за симпатию! Жалко,что неизвестную...Отзовитесь...

Имя твоё - разбег, стаивающий снег,
Гибкой лозы побег, листьев омытых смех;
Имя твоё – ручей, звуков весны звончей –
Отблеск родных очей, отклик шальных ночей;

Имя твоё – рассвет, звёздного неба след,
Как отрицанье бед – юного солнца свет;
Имя твоё – костёр, ветер с далёких гор,
Шири морской простор, в даль уводящий взор...

Имя твоё – гроза, молнии свет в глаза,
Чистой росы слеза, миг, что вернуть нельзя...
Имя твоё – нектар, луга медовый дар,
Солнца поющий шар, счастья пьянящий жар...

Имя твоё – росток, первому всходу – срок,
Горестям поперёк - новой судьбы виток,
Жизни ИНОЙ исток... Чистой воды глоток...
Имя твоё – цветок:
Д А Л Ь Я . . .


(с) Лютэль Эдер


«Далья» - тонкий, гибкий росток лозы

Под стынущий кофе прикольно ржавеет клен.
Симптомы осенней болезни укутав в шарф,
В шестнадцатый раз вспоминаю, что я влюблен
В медовую рыжесть, в которой живет душа.

Бездомной собакой бросаюсь к ее ногам,
Чтоб выпросить ласку и, может, чего пожрать.
А птицы, пакуя манатки летят в юга,
В свой птичий полет, где в прогнозе живет жара.

Мне б с ними махнуть, но, увы, сопли, кашель, лень,
Боязнь высоты, миллионы других причин.
Придумаю их, если завтра придешь ко мне,
И буду болеть, если будешь меня лечить.

Под стынущий кофе ты будешь меня спасать
И трогать мой влажно-собачий сопливый нос,
Менять холодилки на лоб и давать лизать
Кислющий лимон с пожеланием сладких снов.

Укутав меня в одеяло, ты будешь ждать,
Чтоб я поостыл, чтоб я стал 36.6
И это почти как любовь, как напиться дать
Студеной водицы иссохшей моей душе.




(с) Саша Бес

мне сложно держать твой взгляд. и повода нет, но всё же
тебя бы перечеркнуть и выпросить новый лист.
ведь я тебя не спасу, а ты меня уничтожишь,
они до сих пор стоят за взглядом, который чист,
за вздохом, который прост, и краток, и откровенен,
ты слишком была должна, и время им всё отдать,
а я в пустоту уйду. ставь прочерк. мне тоже время
сорваться с небес на дно, и только бы не летать.
ты помнишь меня. прости. ты плачешь, а мне так больно,
так страшно писать стихи, в которых незримо ты.
сорваться равно попасть в безвылазный треугольник,
они по углам стоят и твой прикрывают тыл.
мне нечего говорить, но тексты внутри так душат,
как ночью тебя кошмар, восставший из-за стола.
и сложно держать твой взгляд, который заходит в душу,
и режет тугую нить осколками от стекла.


(с) Лилу Сабрум

Московский ампир и московская осень
помешаны на желтизне.
А молодость кончится часиков в восемь,
и этого хватит вполне,
чтоб вновь ощутить беспричинное счастье
от медленного сквозняка,
от прожитой жизни, разъятой на части
лучом одного перстенька,
от частых подсказок балконов и окон,
что мы — не чужие небось,
от глупой рекламы, где огненный локон
как с древа познания сполз.

Листва со сноровкой крутого десанта
слетает на особнячок.
К восьми этот город стареет. А сам-то?
Да что уж об этом. Молчок.
Лицо сохранить потрудней, чем личину.
Но — осень. И быть посему.
Лишь радость корыстна: подай ей причину.
А счастью она ни к чему.
И ветер с бензиновой крепкой основой
летает туда и сюда.
И тихо жужжит в паутине кленовой
запутавшаяся звезда.




(с) Юрий Ряшенцев

Ну, надо же, как нам не повезло,
И я не первый, да и ты – не первая,
Порядочные оба… как назло,
И ладно я, так ты ж еще и верная.
Все пальцы загибали: совесть – раз…
Нам так хотелось жить с тобой по совести,
Поэтому – не здесь и не сейчас,
А по Шекспиру – нет печальней повести…
На два – у нас, у каждого, семья,
И что поделать, если чувства связаны…
И с грустью повторяли ты и я,
Что уважать мы их любовь обязаны.
А следом загибался палец – три,
Родители на нас, на глупых, молятся,
И, стало быть, ужасно старики
По поводу любви такой расстроятся.
Потом четыре… стоит продолжать?
Как всколыхнется наше окружение!
И станут за спиною обсуждать –
Мол, не любовь, а встречное влечение.
А пятое – все начинать с нуля:
Снимать квартиру и хозяйке кланяться…
Что толку, что я твой, а ты – моя,
Когда с жильем в стране такая задница?
Шестое – мне до пенсии вот-вот,
Шестнадцать лет, а дальше не обещано,
А вдруг меня здоровье подведет,
А ты такая молодая женщина?
Седьмой загиб – а если и сейчас
У нас с тобой надолго не получится?
И все – ненастоящее у нас?
И значит жить нам вместе – только мучиться…
Ну, надо же, как нам не повезло!
По-тихому б встречаться,… да не дадено –
Порядочные оба… как назло,
А у порядочных любовь – считай, украдена...




(с) Сказоч-Ник

Жизнь как жизнь - в тисках очередей,
в транспортных заторах;
люди, лица.
И нерасторопен этот день -
только он и делает, что длится.

Повод ли с собою говорить,
что, куда ни глянь, повсюду осень?
Можно драматично закурить,
лучше не курить, поскольку бросил.

И когда ветра со всех сторон,
внять императиву "жить играя"
и пойти к вокзалу, где перрон
пахнет одиночеством и гарью.

А наутро бросить якоря,
на часок-другой, забавы ради,
в парке, где расцветка октября
навевает мысли о Канаде,

и другие, обо всём подряд.
День как день. И что с него возьмёшь, но
жизнь всего одна, как говорят.
Впрочем, ошибаются, возможно.

Там, где превращаются в зеро
время и пространство (так честнее), -
тот, кто вывел Формулу всего,
тихо улыбается над нею.


(с) Кукурме

На солнце выходя из темноты
проулочком извилистым и узким
мы перейдем с привычного на ты,
переходя с родного на французский, –

De que revait? Ah, oui, moi aussi –
красиво жить, откинуться красиво,
вслух прошептав невнятное «спаси…»,
и невзначай обмолвиться – «спасибо».

за что? – за все. А более всего
за утро, за хорошую погоду,
за календарь с отметиной сего
дня месяца, столетия и года,

за близость подворотни к мостовой,
за ртом прикрытый жаркий полуропот,
за сон, за смерть, за вечер, за с тобой
взаимную любовь в одни ворота,

за крохотный брильянт в твоей горсти,
испортивший окно вокзальной залы,
с твоими где мои инициалы
сплетутся так, как нам уж не сплестись.


(с) Михаил Свищёв

(мыслеобразы на Little 15 - Depeche mode)

Маленькая девочка на заднем сидении твоей машины – сколько ей? Пятнадцать? Она сидит, поджав под себя ноги, обхватив тонкими загорелыми руками худенькие коленки. Черные волосы растрепаны, пухлые детские губы разбиты. У нее неправильные, огромные глаза – черные, как вишни. Сухие черные глаза на узком лице. Она уже не плачет. Читать далее






(с) Маргарита Архипова

Убегая ночами из слишком чужого дома, неродного приюта где выровнены по мне все углы, подоконники, стены и по-другому непонятно, бывает ли – разве что в этом сне, где которые сутки не-я выбирает небо, упираясь, карабкаясь, тянется к облакам... Убегая, я снова срывалась в родную небыль, догоняя тебя, отдаваясь твоим рукам как последней и самой надежной своей защите от болезненной осени, нитей чужих обид, обнимая, впивалась пальцами в старый свитер, ты дышал в мои волосы, делал беспечный вид, и меня увлекал за собой по ночным бульварам, бесконечные разговоры, рука в руке. Сонный город казался обоим знакомым, старым, стариком добродушным в застиранном колпаке. Я в пол-уха ловила обрывки вселенских истин, и смеясь, целовала легонько твои глаза, клены мерно роняли под ноги сухие листья, половина четвертого, время идти назад, у крыльца целовать на прощание, долго, нежно, укрощая порывы вернуться и не уйти, понимая, что каждая встреча не будет прежней, понимая, что скоро опять разведет пути, мы проснемся далекими, каждый в своей постели, незнакомцы, живущие каждый в своем мирке. Все равно километры и числа, что нас разделят означают не более линии на песке. Уезжая, на дно чемодана упрятав память, постараюсь, чтоб больше не снились такие сны. И границы мирков замыкаются между нами, в ожиданьи случайной, смывающей грань волны.







(с) Маргарита Архипова

Благослови ненужные слова,
Которые срываются невольно,
Которые находятся едва
Среди путей, обыденно-окольных...
Благослови ненужные слова.

Благослови полночные звонки,
В упряжке табака и алкоголя,
В постели одиночества и боли...
Для всех, кто бесконечно-не-близки -
Благослови полночные звонки.

Благослови проснувшихся вдвоем,
Робеющих за первой чашкой кофе,
Но связанных задушеным огнём
В чужом быту, как в вечной катастрофе..
Благослови проснувшихся вдвоем.

Благослови, ты милостив, мой Бог,
Ты знаешь сам – бывает так непросто,
Нам - глупым детям, никогда-не-взрослым,
И неспособным подвести итог,
И сделать шаг. Благослови, мой Бог.





(с) Маргарита Архипова

Счастье - это когда он, которого не разбудят даже будильники, просыпается от того, что перестала его обнимать...



(с)

Уголь и мел – вот такие простые цвета
На моём и твоём изфигуренном клетчатом поле.
Это заплаты на белых и чёрных летах.
Я не первой пойду, хоть идут мне геройские роли.

Вот он твой ход и налитые лаской глаза,
И сейчас для тебя все, кто был – отлетевшие пешки.
Встречный каблук… и такое манящее "за":
Завоюй, зацелуй, залюби, чтоб трещали полешки!

Ветер – мудрец. Он сдувает с доски всё подряд.
И, обнявшись, лежит на краю королевская ровня.
Руки нежны, как на теле поставленный мат,
И дыхание родственных душ глубоко и неровно...

(с) Гавриш Альбина

Свобода — не в отсутствии обязательств, а в возможности выбирать — перед кем лучше всего эти обязательства нести...

(с) Пауло Коэльо

Держись, моя девочка... Или, скажу - не надо!
Всё обратимо в жизни. И только в твоих руках.
А если грустно, спасает плиточка шоколада
Или улыбка, что прячется в солнечных волосах.

Знаешь, а всё на свете будет как ты поставишь.
Слышишь, моя малышка... Именно... Только так.
Помни, моя хорошая... Ты Его выбираешь
Это Святое Правило. Хоть за душевный знак,
Хоть за то что... Неважно... Но, Выбираешь Ты
А он? Он просто должен
Быть Самым Самым Отважным
И Самым Самым Лучшим
Чтоб оправдать мечты.

Твой Выбор не может быть рохлей, пьяницей или бездельником
Ты же достойна лучшего! Пусть тянется за тобой!
Пусть некрасиво покажется... но, можно порой и веником
Если вконец расслабился... Он ведь Любимый Твой.

Помни святое правило - мягко дорога устлана
Лучшими и Оправдательными Поступками прямо в ад.
Им расслабляться можно, дОлжно и обязательно
Но, лишь с оглядкой, милая... На слабых на нас... назад.




(с) Обычная История

Она сносит голову, как наркотик, она легендарнее, чем женьшень. Она проникает в тебя, как дротик в любезно подставленную мишень. Смеясь, обнимает всего словами - нежнее, теплее и крепче рук. И ты, не подумав, что будет с вами, доверчиво слушаешь каждый звук. Изысканным ядом плеснет по нервам - и кровь разжижается, как вода: ты был у нее далеко не первым - и не был единственным никогда.

Ты замкнут на ней, ты идешь по кругу, и стал уязвимее и слабей. А если попросишь совет у друга- то тот усмехнется в ответ: "Убей немедленно, вытрави ту заразу! Зачем тебе эта сплошная ложь?.."
Кивнешь, что-то скажешь - пустую фразу...
...Ну как половину себя убьешь?!


(с) Алина Марк

а ты эту осень на стеклах рисуешь
как будто ты дождик и тоже вчерашний
как будто ты тайное танго танцуешь
как будто бы шифр этот важный-преважный

как будто ты шарф свой небрежно набросишь
на тонкие плечи нелепой осины
и эта неяркая мокрая осень
дождь вытрет с лица
и уходит красиво

а ветер отчаянно мелким курсивом
ей пишет на луже письмо "Ты вернёшься???!"
а ты сигареткой в кафе угостилась
а кофе горячий
а ты улыбнешься


(с) Михаил Порядин