Жизнь – это просто игра, но о правилах, мол, догадайся сам.
Мы замираем под взмахом обгрызенного пера.
Господи, ты решаешь чье имя к себе вписать.
Господи, только лишь ты решаешь, кого из нас двоих пора забирать.
И кто из нас за кем пойдет по пятам.

- Господи, я не оставлю ее, я прикрою ее, только дай мне мои крыла.
- Господи, я не покину его, я прикрою его, только дай мне мои клыки.
Господи смотрит на них, удивляется: «Ну, дела!»
Господи смотрит на них, ухмыляется в бороду: «Что же, за дураки?
И что за беда их на этом пути развела?»

Бог листает их судьбы, и видит, что в этой жизни их просто нет.
Он листает их судьбы, и видит, что дальше им, в общем-то, не судьба.
Каждую жизнь умирает Она за Него. Ну, а Он все спешит за ней из глубин легенд
Без сожалений и страха. И каждая жизнь – это их борьба.
Бог с любовью пером на листе бумаги вписывал «Happy End»




© Саша Бест

Так пахнет ребенок – медом и молоком, так пальцев во сне касаешься, улыбаясь, так знаешь к любимому телу секретный код и каждую ночь набираешь его губами. Так веришь в бессмертие. Так умираешь, так рождаешься заново, чтоб оставаться рядом… Так из реки выходишь, пока река еще не шумит предчувствием водопада. Так делаешь выбор. Так делишь себя на жизнь, на скорби и радости, на менуэт и скерцо, так слышишь внутри десятки живых пружин, сжимающих сердце. Сжимающих это сердце.

Мой Бог столько лет наполняет меня людьми. Так трудно быть Богом, который в ладони держит мой маленький рай, мой внутриутробный мир, мою безусловную слабость, земную нежность.


© Кот Басё

Он дарит мне тепло текилового солнца.
Не знаю, где берёт, но верю — может много.
Пыталась разузнать, а он в ответ смеётся
и смотрит на меня глазами незнакомца.

Мы с ним пересеклись нечаянно дорогами,
и я открыла вкус его полынной пыли,
а он узнал мой мир оттенка мандарина.

Он из времён родных давно, похоже, ссыльный,
и много говорит со мною на латыни,
а я ему в ответ шепчу на стрекозином.

В мирах царит покой.
На перекрёстке тихо.
Неспящих звёзд полны чужие небеса.
Отмытая луна, блистая мятым ликом,
манит на блёклый свет дремотную гречиху,
и шелестит листвой неангельский наш сад.

У нас шестьсот минут, а после параллели,
взрывая тишину, вернутся в мир иной.

Пытаясь обуздать мой запах карамельный,
следы ушедших дней он, до забвенья в теле,
отправится искать к доступной несвятой.

А я останусь здесь, в безвременье лимонниц,
уже прошедших путь к свершению мечты,
теперь совсем одна в плену густых бессонниц,
но уводящий свет текилового солнца
разгонит хоть чуть-чуть кофейность темноты...


© Уже Другая

Судьба – индейка. Но мы успели
подставить темечки ей под клюв.
Подушка лезет. Наряд из перьев –
вполне индейский, как я люблю.

Мы исчезаем, как могикане,
колотим в бубен, когда вдвоём.
Бушует буря у нас в стакане,
и мы при этом оттуда пьём.

Нас ветром гнуло и снегом мяло…
Нам светит осень боками дынь.
Но два индейца без одеяла
согреться могут в любую стынь.

Мы, могикане, неуязвимы –
в мороз разденемся, как в жару.
О том, что вовсе не страшны зимы,
тебе с три короба я навру.

Несу я чушь и впадаю в детство,
несу прекрасные короба…
Ты самый лучший из всех индейцев.
А я индейка – твоя судьба.




© Ника Невыразимова

Покрыты пылью зеркала любимой «Шкоды»,
а из динамика мурчит одна мадам,
ну, типа «здрасьте, а сейчас – прогноз погоды»,
и я охотно вместе с ней по городам.

Я забываюсь на шоссе шероховатом,
опять смотрю по сторонам, как краевед…
Сегодня в Загребе жара. Привет хорватам!
А в Нижнем Новгороде дождь. И нам привет!

Я пьян от запаха полей и разнотравий,
а на спидометре почти сто пятьдесят.
Не вижу знаков и лечу на свежий гравий…
«и вдоль дороги…кАк их?..с косами стоят…

и тишина…».
И больше некуда тащиться;
Как говорится, с глаз долой – из сердца вон…

…Мне в придорожном магазине продавщица
На чеке пишет: «Натали»…и телефон.

– Меня же нет! Какие к дьяволу интриги?!
Ведь ясен пень: и захочу – не позвоню.
Вы полистайте лучше жалобные книги,
где Вас кадрят по восемнадцать раз на дню.

– Всё это чушь и аргументы в пользу слабых,
Звони сказала и на грех не наводи!
Ты гад, Ширчков! Ты снова думаешь о бабах…
Проснись, балбес, там скоро гравий впереди!





© Сергей Ширчков

Вдыхаю осень.
Как лучший лекарь,
она врачует
усталость душ.
Деревья сыплют
свой рыжий крекер,
украсив блюдца
тоскливых луж.

В закатах тёплых
пишу наброски,
опять в сомненьях
измяв листы…
Нужна мне песня.
Не отголоски.
Ну, а для песни
мне нужен…ты.

Вдыхаю осень
до боли в лёгких,
вселяя точность
в сердечный тон.
Закат – не время
для мыслей горьких.
Предтеча утра.
Таков закон.


© Грустная Нота

Эту сказку написал мальчик, живущий в хосписе, – Мишка, ему 12 лет. С прошлой осени он «отказной» у врачей. Он написал ее на школьный литературный конкурс, но это не так важно. Важно, что он хочет, чтобы его сказку читали. Чтобы чувствовали – кому нужно и кто захочет… Когда Мишка лежал в реанимации, ему пообещали, что его сказку будут еще читать. На сегодня – ему лучше. Но это одно из тех Чудес, что мы можем сделать своими руками – чтобы исполнилось желание ребенка, и сказка прошла более длинный путь. Мишка заслужил это.

СКАЗКА О ЛУННОМ ЛУЧИКЕ

«Жил-был маленький золотистый лунный лучик. Он был совсем тонкий, с трудом
пробивался сквозь густые тучи. В сумрачном лесу он часто терялся среди веток, и не мог попасть в комнату через окно, если шторы были задернуты. Он мечтал стать таким, как старшие братья – сильные и яркие солнечные лучи, что бы приносить всем тепло, жизнь и радость.

Лучик печалился: «Неужели я всегда буду таким слабым? Что я смогу сделать хорошего?»

Но однажды красивая серебряная звездочка сказала ему: «Мы с тобой – особенные. Мы умеем светить ночью и дарить миру волшебство. Просто гори от всего сердца и ничего не бойся!»

И лунный лучик побежал по темной воде реки и нарисовал сверкающую дорожку. Все птицы, рыбы и даже деревья на берегах залюбовались ею. Потом лучик пробрался в открытую форточку одного дома и ласково погладил по щеке малыша, который увидел
сказочный сон. Лучик заиграл на лесной листве и помог заблудившемуся оленёнку найти свою маму.

А к утру он, усталый и счастливый, возвратился домой – в лунный диск. И спрятался там до заката, до следующих подвигов!»

***
Если вы поместите эту сказку у себя на странице – мы будем очень признательны.

СПАСИБО ОГРОМНОЕ ВСЕМ, КТО ПРОЧИТАЛ СКАЗКУ, КТО РАЗМЕСТИЛ У СЕБЯ – ВСЕМ, КТО ПОМОГАЕТ ДЕЛАТЬ ЧУДЕСА СВОИМИ РУКАМИ! И ДАВАЙТЕ ВСЕ ВМЕСТЕ ПОПРОСИМ ВЫСШИЕ СИЛЫ ПОМОЧЬ МАЛЕНЬКОМУ СКАЗОЧНИКУ НАПИСАТЬ ЕЩЕ ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ МНОГО СКАЗОК!
Давайте побудем тем светлым лучиком... :)

Потому что люблю…
беззащитную грусть за очками,
неушедшую детскость в темнеющем цвете олив.
Прикоснусь…поцелую… и станут они светлячками,
заискрятся, в ладони горячую радость пролив.

Потому что люблю…
эту радость - мужскую, скупую,
что дороже любых бриллиантов и прочих валют.
Не тревожься о том, что с тобою так часто молчу я.
Потому что люблю…
потому что я просто люблю.

Потому что люблю…
эту осень. С твоими стихами
просыпается день, убегает бродить по садам.
Хорошо…и тревоге нет места сейчас между нами.

Говори поскорей: « я тебя никому не отдам...»


© Грустная Нота

Не печалься.
Для радости поводов больше –
наступила пора выходить на пленер,
рассыпать золотые и медные гроши,
как богач, не лишённый хороших манер.

Ты богат.
Не деньгами – деньками от Солнца,
и прохладно-густыми ночами Луны.
Мы знакомы давно, но всегда незнакомцем
возникаешь и шепчешь, что мы рождены

для любви и стихов –
их дуэт не фальшивит,
соло нет – не поётся, не дышится врозь.
Мы с тобою осенне-хмельного пошива,
для того, чтобы пелось, любилось, лилось…

Ты не плачь по утрам, провожая детишек –
тяжело им нести намокающий груз.
Улыбнись через слёзы…а влажный излишек
промокни...
и останется светлая грусть.





© Грустная Нота

взрослеет год и мы взрослеем с ним -и строим... кто дворцы, а кто времянки
мудреем? вряд ли... снова совершим-ошибки прошлогодние... на ранки

подуем, ну а может быть, прижжём...болит? пустяк... слезу смахнем украдкой
и почему-то постоянно лжём-себе, другим, что всё у нас в порядке...




(с) Маргоша Мар

Взрослеет год, и осенью – в расцвете -листает листья, думая о том,
что юность смёл, как дворник, майский ветер-и завершил на этом первый том.

Июнь, июль и август…Молод, звонок.Вершины взяты, знамя на горе.
Гордился тем, что вырос из пелёнок,но …завернётся снова в декабре…

…а осень – время мудрости и счёта (и скольких не собрать на просто «цып»).
Потери – в память, опыт – брату году.Быть может, пригодится взгляд из грота –
времянки строил.

Думал, что дворцы.

(с) Грустная Нота

А дождик пойдёт в этот день непременно,
Прилипнут к упавшей листве мостовые,
И зонтик качнётся… девчонка-царевна
Посмотрит в глаза мне так близко впервые…
Сомкнётся над нами стена водопада –
Хрустальными струями хлынет ненастье,
А мне улыбнётся девчонка-награда
Глазами, в которых и солнце, и счастье.
Не будет уже ничего между нами –
Ни мокрых такси, и ни шума вокзала,
Услышу как ты мне одними губами....

- Ты очень мне нужен!...
И, значит, не властна разлука над нами.
А дождик при встрече – святая примета:
Прольётся слезами, и больше не надо!
И осень не повод грустить, если лета
Теплей и светлее моя ненагляда.
Как трудно найтись в этом мире огромном,
Но две половинки в нём не разойдутся –
Ты видишь две капельки в небе оконном?
Они обязательно где-то сольются…


(с) Юрий Егоров

Не отрекаются любя,
Ведь жизнь кончается не завтра...
Вероника Тушнова



Сегодня утром беспардонно ломит тело,
Зима расселась у подъезда и скулит.
Ещё до завтрака мне всё осточертело
В уютном доме из больших бетонных плит.

Ты ухитрилась и подкралась, как тигрица,
И коготками угостила вдоль ремня –
Никак почуяла, что я не стану бриться,
И захотела почесаться об меня.

На нашей улице в сугробах по колено
Сачкуют дворники под шорохи лопат,
А наша молодость в пальтишке из кримплена
От нас уходит в этот белый снегопад.

Метель куражится пацанкой белобрысой
И всё за шиворот прохожим норовит,
А мы небрежно наливаем чай с мелиссой,
У нас, наверное, вполне счастливый вид.

Я тороплюсь и по старинке пью из блюдца,
И говорю тебе случайные слова,
А оба сердца, как одно, вот-вот забьются,
Ещё вчера их явно было целых два.

А ты возьми и озорно водою брызни
И повались со мной на тёплый ламинат…
Мы проведём с тобой остаток этой жизни,
"Не отрекаются любя", любя – казнят.





© Сергей Ширчков

Мне надо не много, а самую малость,
пусть даже с отсрочкой
на месяцы…на’ год…
Но только б соседкина дочь оклемалась
и бегала по’ двору в кляксах от ягод.

А мне – ничего.
У меня всё нормально,
разведка не шлёт сволочных донесений;
живу, как обычно: то «вира», то «майна»…

но воздух сегодня колючий…
осенний…

Потрёпанный ясень не ищет любимых,
с него за огласку содрали три шкуры;
в автобусном парке в холодных кабинах
свои неполадки, свои перекуры…

А пропасть откроется в шаге, не раньше,
и кто-то оттуда вернётся с повинной…
Но там, где махнули рукой генеральши,
девчоночка борется…
в три(!) с половиной…

Иду к ресторанчику с видом на берег,
там в зале сидят не мои могикане;
а хитрый бармен, мудозвон и холерик,
минутную радость бодяжит в стакане.
Беру что попало, капризы излишни,
а мысли похожи на груду лохмотьев…

Я пью за далёкое лето и вишни,
за кляксы от вишен…
в квартире напротив.


© Сергей Ширчков

Его звали по – странному холодно – Вьюговей.
Коренастый, красивый и с прищуром серых глаз.
Никогда не смеялся, не злился, не хмурил бровей .
Тьма на сердце (я знала) – от слишком большого костра зола.

Все боялись при нем называть имена детей.
Если смотрит, старались скорей опустить глаза.
Говорили, что в детстве его унесла метель.
В двадцать пять он седой, но окрепший, вернулся назад.

Как пришел – никого не любил и ни с кем не спал.
Возвращаясь с охоты, добычу делил на всех.
Он по запаху знал, где находится лисья тропа.
Он грыз кости, как зверь и с молитвой закапывал мех.

Я хотела его. Заманила его в постель.
Так как бабка при жизни учила – дурман -травой.
Сердце ныло в предчувствии. Вот на дворе метель.
И потом я услышала волчий протяжный вой.

А на утро пришла весна, и запел соловей.
На крыльце только волчьи следы и щепотка золы…
Ты не смей забывать имена моих сыновей.
Столь же горькие и целебные как полынь




© Саша Бест

"Когда деревья были большими",
мама умела взахлёб смеяться.

Лето дремало в черничном кувшине.

Кот, к вящей радости домочадцев,
носил мышей и седых капустниц,
а также минуты иного счастья.

Мир пятого лета был безыскусен
и монолитен.

Растил фломастер в альбомной глади
цветы и страны.
Торились тропы в полях пшеницы,
шептались с ветром вьюнки-смутьяны,
и васильков молодые лица
смотрели радостно и открыто.

День предстоящий дышал разбоем,
набегом в яблоки, пыльным зноем,
и чем-то тёплым, уже забытым.

***

Зачем держусь я за этот тесный
мирок, пошитый по мне тогдашней?

... Возможно, слышу, как дышит бездна,
и быт мой пыльный, писчебумажный,
давно не в силах противовесить
тому, что спросится в ночь ответов.

***

... Глаза откроешь на счёте "десять" —
в черничных россыпях бродит лето...


© Уже Другая

"В квантовой теории всё, что не запрещено, обязательно происходит"



Всё, что не запрещено, обязательно происходит.
Давай рискнём не ограничивать момент обретения чуда рамками.
Пусть себе время, проходя, по асфальту подошвами шаркает —
сентябрь в последние дни категорически безысходен.

Пусть себе, пусть...

Грусть — грустящим,
журавлям, как водится, клины.

Нам же, пожалуй,
"немного солнца в холодной воде",
и парк дремотный, который наполовину раздет,
и твоя ладонь,
лёгшая
мне
на спину.

Мы оба знаем, что будет позже — позже будет отнюдь не поздно,
ведь преимущество среднего возраста в том,
что время можно не торопить.
Всё, что не запрещено,
постепенно собирается из крупиц —
и превращается в мир для двоих
или,
нередко, — в звёзды.

Говори...
Что угодно — мне важно тебя слышать,
как тебе важно накручивать на палец
шёлком текущую прядь
оттенка выспевшего каштана
и на мои ладошки дышать.

Вечер на нашей стороне — не торопясь, подбирается ближе.

Всё, что не запрещено, обязательно происходит.
Собственная вселенная подчиняется законам, придуманным для двоих.
Значит, в едином ритме двух тел, доверчивых и нагих,
момент обретения чуда предсказуемо бесповоротен...


© Уже Другая

Я люблю сумасшедших, таких, которые бешено хотят жить, бешено хотят говорить, бешено хотят спастись, которые хотят иметь все сразу, которые никогда не зевают и никогда не говорят пошлостей, а всегда горят, горят, горят...



(с) Джек Керуак

Спросил как-то наставник троих учеников: «Почему бьется оконное стекло, когда в него бросают камень?» - Потому что камень тяжелый, – ответил один. - Потому что стекло хрупкое, – ответил второй. - Потому что метнувшая камень рука была сильной, а удар точным, – отвечал третий. - Никто из вас троих не дал правильного ответа, – ответил учитель. –Потому что окно было закрыто! Научитесь идти по Пути с открытыми сердцами, и ни одна вражеская стрела не разобьет их, проходя сквозь тонкую ткань души.


(с)

Если б ты знал, как устроено это сердце.
Ты ничего не знаешь, ты можешь только
Слышать поверхность кожи, мембрану тела,
Ритм, перкуссию, соло дискретных звуков.


Дай-ка мне скальпель.


© Кот Басё

Восемь часов под наркозом бессмысленной нОчи
мысли кромсали мой мир оставляя куски,
шрамы полУночных ран — дневниковые строчки,
пятна вина или крови…пустые стихи…

Утро небритое, в сереньком мятом халате,
жизни укол мне вгоняет в район позвонков,
шарит небрежно в моей одиночной палате,
ждёт от акустики трель телефонных звонков.

…только никто не звонит, не приходит, не пишет…
Пусто у двери, где раньше толпились друзья.
Мысли, ночные врачи, мне внушают: "ты - лишний"
…в душной палате остались собака да я.

Пьяный рассвет-санитар пунктуален и точен:
утилизирует прошлых иллюзий бинты,
алой зарей марганцовки прижжёт многоточья,
рваные строчки ненужных стихов, где есть «Ты».

Чаю нальёт, тихо скажет «Никто же не держит,
только пойми, где обрыв не всегда был утёс.
Всё изменилось, и вряд ли теперь станет прежним,
раны зализывай, как твой доверчивый пёс»

…влажным ознобом туман мои лёгкие вспенит,
воздух прохладен, но жизнью по-новому свеж.
Пусть меня лечат врачи в санатории «Время»,
только надену свой старенький свитер надежд…




© Коома

Не столько грустный, сколько странный дождь
Не столько легкий, сколько мягкий ветер
Ты, улетая, крыльев не возьмешь,
Ты, улыбаясь, думаешь о лете

Не столько звонкий, сколько чистый смех
Не столь хороший, сколь ядреный порох
Не разрывайся, чтоб очистить всех
Спасай лишь тех, кто был тебе так дорог

Не столько страшный, сколько резкий гром
Не столько крайний, сколько чуждый берег
Ты будешь долго плакать над костром
Когда узнаешь о своей потере

Не столько яркий, сколь иной рассвет
Не столь густая, сколь живая зелень
Я дам тебе один простой совет:
«Поверь в себя, как я в тебя поверил»



© Саша Бест

Разрушив - обретаешь пустоту -и голос, растерявшийся в пространстве,
но солнце ежедневно на посту-с настойчивым и верным постоянством
гостит, провозглашая добрый свет,совет давая мне и веткам голым,
что плакаться по брошенной листве-наутро и смешно, и бестолково...

Как грустный клоун - задом наперед -вернется бабье лето в беглых строчках:
слова твои, ломающие лед,
и руки, обнимающие ночью.





(с) Таня Иванова-Яковлева

Наверное, мне далеко до принцессы,
И звёзд в рукавах я, увы, не ношу, -
Лишь россыпь стихов да отрывочки пьесы…
Ты хочешь чудес? Я о них напишу.
Представлю под утро тебя полусонным,
Немного охрипшим, лохмато-смешным,
И с чаем на кухне с кружочком лимонным
В халате и тапках, а может, босым.
Не так далеко (или в доме напротив?)
Я тоже проснулась – синхронно с тобой!
И мысли о том же… ты будешь не против?
Тогда исполняю, пока что строкой.
Представим теперь (только рядом!) две чашки:
Твоя и моя, - надо вместе мечтать.
Но я не пойму, отчего же мурашки
Мешают мне утро с тобой представлять?
А спой эту песню про чудо-комету,
Быть может, она пролетит где-то вновь?

Глупыш, я не верю в дурные приметы,
Я помню твой голос... на слове «любовь».





(с) Анна Бондарева

Будет день. Ты придешь и тихонько прошепчешь мне – Здравствуй…
Столько зим, перечеркнутых фразой пустой – «Без тебя»…
Столько лет, передаренных пряным цветеньям акаций
И дождям… Серым, нудным и бьющим по нервам дождям.

Вспыхнет свет. В патефоне, запущенном ласковой болью,
Вдруг взорвется мелодия старого танго Судьбы.
Приглашенье на танец столкнется с мечтою… Довольно...
К черту музыку! мы опоздали, мой милый. Увы...

Будет ночь. Я умою слезами перину истерик.
В заколоченных ставнях уже не увидеть луны.
Если веришь в Судьбу, кто сказал, что она в тебя верит?
Если молишься осени, вёсны уже не страшны.

Если больше не ждешь, то к чему запоздалые встречи?
У любви не хватает фантазий на тысячи снов.
Все прошло. Отболело? Не важно. Затерпим. Залечим.
Счастье хрупче фарфора, бессмысленней сказанных слов,

Бессердечней жестокости и беззаботнее ветра.
Прочь его! Я хрустальную туфельку выброшу в дождь.
Я жила для тебя, строя замок из снега и пепла.
Только все это зря. Ты ко мне никогда не придешь…




(с) Наталья Балуева

так мотылек летит к огню не зная страха,
на крыльях шрамы – огненная страсть...

...скрывает плечи обожженные рубаха, -
тавро, клеймо ли? только б не упасть,
держаться стойко, да помогут боги!
в зрачок впечатался навек твой силуэт,
и привкус странный, может быть, тревоги,
а может просто на тебя запрет...
иммунитет ослаблен тихой болью,
живущей в сердце на двоих с тоской,
ее бы выгнать-вытравить любовью,
не то сломаюсь... а больным покой
прописан, чай с лимоном, ложка меда,
немножко нежности и капелька тепла...

ты улыбнешься: "осень, непогода...
ожог? как странно, абрисом крыла..."


© Горький Мед

Когда на город собирался рухнуть спутник –
американский, аварийный, шеститонный,
и этой новостью подсвечивались будни,
мне захотелось позвонить по телефону.

Сейчас я думаю: звонила не затем ли,
чтоб ты утешил, засмеялся, мол, не слушай.
Но ты шутил: «Раз спутник падает на Землю,
то попрощаться нужно нам на всякий случай

и вспомнить всё – все адреса, пароли, явки,
все долгожданные ключи, чужие двери…»
Ты мне дарил цветы из рода горечавки,
а после этого – ну, как тебе не верить?

Ты столько вдруг сказал о нас – причём такого,
с чем дальше жить и умирать почти не страшно.
Ты был, «прощаясь», вдохновенен и раскован.
А спутник в космосе глаза на нас таращил…

Он улетел, он промахнулся, как Акела.
Настало утро. Телефон валялся в кресле…
Во мне дурачилось, и плакало, и пело
всё то, что ты наговорил «на случай, если…»




© Ника Невыразимова