Я обо всём уже написала: о мятых и сонных листьях, о грустном ночном кино, о том, что я больше тебя не считаю близким, и что в моём маленьком городе нет метро... Ведь я обо уже рассказала: что в смазанных лицах ломается моя боль, и эти огни витрин мне хочется спрятать в грудную клетку, что я завожу будильник на семь ноль ноль и жалуюсь крайне редко. Мне нравится, как шуршит по бумаге грифель карандаша, чернея от злости и горечи этих строк, а мне бы узнать, чем пахнет твоя душа, хотя, говорят, что это всего лишь ток.
Но разве у тока есть болевой порог?

А я обо всём пишу, не сумев вместить, считая любовь суррогатом, а зло - причиной. Есть люди, которым правда не по пути. Есть вещи, которые правда необъяснимы.

Есть боль, за которую мало сказать "прости".


© Хрустальная Марго

а вечер мне принёс полыни горсть,
и разместился рядом без вопросов,
и наблюдал, как гаснет папироса,
как исчезает солнечная гроздь,
и медленно синеют облака,
и чьи-то голоса стихают где-то
за изгородью, где струится лето,
как влажный тёплый шорох ветерка,

а вечер был не то, чтоб приглашён,
но близок в том, что мы встречались раньше,
как сторож временной полынной башни,
чей сумрачный фонарь искристо-жёлт,
и чьи шаги впитала темнота,
как впитывают мысли - впечатленья:
веранды, кресла, тишины, биенья
минутного под ветерком листа...

а вечер был не то, чтоб молчалив,
а лишь неторопливым к разговору,
и наша общность пряталась по норам,
а гордость грызла яблочный налив...
И как-то растворялся чёрный чай,
переходя в небесную прохладу,
и в дневнике я написал "так надо".
и зачеркнул "печаль", вписав "сейчас".


© Rewsky

Когда контора подведёт итог
зачистки территории реала -
мы будем далеко:
ведь ты узнала,
что можно жить в пещерках возле строк.
Конечно, там достаточно грозы
на тёмных тропах образного ила,
но в очаге, где сажа так чернильна,
теплее очертанья новых зим...

Но главное - не это... Тишина,
в которой вход твоей рукой помечен -
охранным знаком,
что стирает нечисть,
и сохраняет дни и имена.
Там, насыпая утру свежий корм,
ты прошлое оставишь в лампе с джинном...
Там - не стреляют.
...Здесь,
недалеко,
идём, родная.
Так мы будем живы...


© Rewsky

Я влюбляюсь в тебя по стихам,
по твоим незаконченным строчкам,
невпопад понаставленным точкам
и красивым, но колким словам.

Я не очень удачный поэт,
в этом кружеве стихосложенья
мне, боюсь, не найти вдохновенья
и придумать хоть что-то в ответ.

Я не знаю про цвет твоих глаз.
Омут мяты? Лаванды? Левкоя?
Я не знаю - кто рядом с тобою
и о том, что ты пишешь сейчас.

Но люблю твой сиреневый снег,
как грешишь и грехи отпускаешь,
как пьешь кофе и тихо мечтаешь,
завернувшись в свой плюшевый плед.

Я люблю, как ты льстишь невзначай,
веришь в карму нечаянной встречи,
как звонишь ему целую вечность,
чтобы десять секунд помолчать.

Как болит всё сильней и сильней
лёгкий шрам от шагреневой кожи,
как взлетает твой сказочный ёжик,
попадая в загон для свиней...

Я влюбляюсь, блуждаю, тону
в переулках твоих многоточий...
и, глотая за строчкою строчку,
как больной продолжения жду...


© Павел Покровский

Он будет моложе - красивый и правильный,
из тех, у кого ещё всё впереди,
достаточно умный [чтоб маме понравиться],
с зачётным значком "ГТО" на груди...

Лицо будет проще, поступки понятнее,
и всё в твоей жизни намного светлей -
на фото, где ты без ума от икс-пятого,
а он без ума от глазуньи твоей...

Он будет забавным [от случая к случаю],
прикрутит, просверлит, постелет кровать,
а лет через пять ... дожидаться научится,
узнав – как ты можешь почти не дышать…


© Павел Покровский

В некотором царстве, в некотором государстве, жила – была красна девица. Звали ее Василисой. И была она очень мудрой не по годам. Любовь в ее сердце жила, радость текла в ее жилах, красотой да умом блистала девушка. Все бы хорошо, да не находилось достойных женихов для нее. Один – слишком тщеславен, второй – слишком глуп, третий слишком самовлюблен. Несмотря на свою жизнерадостность, все же загрустила Василиса. Неужели нет на свете ее милого, самого любимого, самого желанного добра молодца? Года шли, а счастье женское так к ней и не приходило. Читать далее






(с) Вероника Басарукина

"Одной лишь надеждой мне жить суждено..."
Л.Украинка



...темь ветвей за окошком,
глина, птичий горец...
и зима понарошку,
и декабрь, как беглец,
с неподъёмной виною
за дождливый финал...
...с перебитой спиною
вряд ли кто-то летал...
слёз осенних наследник,
беспокойный варяг,
первый - он же последний,
держит скомканный стяг...
над уставшей равниной
свет родится из тьмы...
...с перебитой хребтиной
долететь до зимы...


© Татьяна Пешкова

Стой же передо мной, вижу тебя насквозь, знаю, зачем пришел, да будет тебе светло. Крест за моей спиной, в каждой ладони – гвоздь, запекшийся шрам, как шов, пересекает лоб. Братья мои ушли, сестры мои молчат, так подойди ко мне и подними копье. Гаснет закат вдали, и острие в лучах плавит густую медь и в подреберье льет. Ты мне не враг, не друг – нет у меня врагов, нет у меня друзей – только земная твердь. Яд принимать из рук радостно и легко - чтобы любить вас всех, можно и умереть. Крепче копье держи, Аve тебе, солдат! Окончивший этот бой – благословен вовек.

В чашу ложится жизнь, льется в купель вода.
Когда умирает бог – рождается Человек.


© Кот Басё

Предновогодний диет-марафон продолжается!!!
День третий - Французский омлет
До хорошего настроения, красивой фигуры и праздника осталось 18 дней!

"Так сколько ж ей?.."
"И в самом деле
сколько?.."
А женщина махнет рукою
и
промолвит нараспев -
светло и горько:
-Зачем считать напрасно?
Все -
мои... -
А после выпьет
за друзей пришедших.
И будет излучать
высокий свет...
Есть только дни рождения
у женщин.
Годов рождения
у женщин
нет!





(с) Роберт Рождественский

Ни кола, ни двора. Отгорело. И дым
растворился в вечернем тумане.
Я когда-то себя называл молодым,
а теперь избегаю названий.

И дорога вела прямиком в облака,
и казалось — в кармане полмира.
Это было, да сплыло. И крыса-тоска
гложет время, как ломтики сыра.

Соглашайся с судьбой или ей прекословь —
годы канут к чертям в тихий омут...
Было дело, со мною ходила любовь,
надоел — убежала к другому.

И вдали показался последний приют —
Развалюха-изба у оврага.
И никто не зовёт. Позабыли. Не ждут.
Чёрствый хлеб и прокисшая брага —

это то, что осталось. Деревья скрипят,
лесом бродит лихая кручина,
моросит мелкий дождь, догорает закат
за стеною из брёвен и глины.

По округе давно разбежалось зверьё,
а о людях лет сто, как не слышно,
только ворон настырно и хрипло орёт
на корявой и высохшей вишне.

Я сижу в темноте.
Час плюс час — будет год.
Ночь с дождями сошлась в хороводе.
И болит голова. Впрочем, это пройдёт.

В этой жизни всегда всё проходит.


(с) Олег Блажко

Ты смеёшься – как будто купаешься,
можешь яркою быть и обычною,
ты умеешь сыграть как по клавишам
изумление и безразличие.

Ты бываешь усталой и праздничной,
хрупкой девочкой, стойкою крепостью,
можешь быть до утра самой сказочной,
а потом отравить меня ревностью.

Ты как в фильме «Кавказская пленница» -
«комсомолка» и просто красавица,
ты не только из тех – на ком женятся,
но и куча стихов посвящается.

Пусть пугают нас медными трубами,
пусть судьба – как негодная шкодница,
мы с тобой не боимся быть глупыми,
у таких, говорят, мысли сходятся.

Пусть за нас шьют суровыми нитками,
расставляют свои междометия,
если в рай я сумею со скидками –
мы и там обязательно встретимся…


© Павел Покровский

Ты можешь его проклинать на досуге,
Спуская с цепей оголтелую ревность,
За полуулыбку той рыженькой суке…
Но это решение будет неверно.

Ты можешь считать его редкостным гадом,
Вонзившим под сердце копья наконечник…
Но вряд ли он будет тобою разгадан,
И эта фатальность гнетёт бесконечно.

Ты можешь слепить по нему куклу Вуду
И ярость иголок насытить мишенью…
Но магия тщетна: тоска отовсюду
Вползёт леденящим удавом на шею.

Признайся себе, что по сути всё просто:
Пусть нежность к нему ты изводишь слезами,
Но снится душа его – маленький остров,
Где водятся чувства с большими глазами...




(с) А. Семыкин

Не стало последнего из "космических "могикан". Ушел Борис Евсеевич Черток. Человек, который не просто стоял у истоков создания ракетно-космической техники — больше двадцати лет он был "правой рукой" Сергея Павловича Королева.


Он не дожил до своего 100-летия считанные месяцы.

Борис Черток из того славного поколения первых ракетчиков, к которому принадлежали Королев, Глушко, Пилюгин, Исаев, Кузнецов, Бармин, Рязанский, Янгель… Те ушли давно. А академик Черток держался. Более того, практически до последнего каждый день приходил в свой знаменитый рабочий кабинет в РКК "Энергия": оставался главным научным консультантом генерального конструктора корпорации.


(с)


PS: Книги Б.Е. Чертока на флибусте: flibusta.net/a/20774

Заворачивает жизнь в сторону подъезда -
Остальные восемь штук съедутся к утру.
Небеса над головой - разве это бездна?
То ли дело на земле, если я умру.

На эльфийских кораблях не найдётся места
Да и что я там забыл - на чужом пиру.
Если ты - моя жена, кто моя невеста?
Приходи ко мне рыдать, если я умру.

То ли сосны янтарём выплакали мошек,
То ли зависть бьёт ключом через их кору.
На изгиб актёрских плеч занавес наброшен -
Он останется лежать, если я умру.

Скрип оваций по стеклу, очередь за пивом.
Заворачивай судьбу, я её беру.
Всем охота жить грешно, умирать красиво,
Но и это не беда, если я умру.

Остановятся часы - а куда им деться?
Жизнь и ласковая смерть едут в номера.
Разветвляется река и впадает в детство.
Даже если я умру, ты не умирай.


© Copyright: Алан

В этом Богом забытом городе
даже дворник выводит прописью…
ты сейчас не такая гордая,
только замуж уже не просишься…

Ты всё та же, в пальтишке драповом,
в меру милая, в меру странная...
по-кошачьи внутри царапаешь
маникюром своим шафрановым…

Заколдованный этим голосом,
я всё больше сижу и слушаю…
сколько лет, сколько зим, а волосы
всё такие же непослушные...

Расскажи – сколько ж мы не виделись…
лет пятнадцать, а может, около…
мне сейчас очень нужно выдержать –
не влюбиться в тебя как чокнутый…

Слышал – всё у тебя налажено,
столько всяких стелилось под ноги.
Ну ещё бы. С такой мордашкою
ты почти не была свободною…

Твой в отъезде?! К тебе?! Так что же я?!…
Ты прости, что застыл как чучело…
просто есть на тебя похожая…
без которой давно бы скрючило…


© Павел Покровский

Предновогодний диет-марафон продолжается!!!
День второй - Салат "Вершки и корешки"
До хорошего настроения, красивой фигуры и праздника осталось 19 дней!

Запах Gucci на смятой простыни…
а погода давно не летняя…
я б свихнулся от этой осени…
если б знал, что она последняя…

Я б свихнулся от этой нежности,
если б мне она не наскучила…
мне уже не хватает свежести
быть галантным и тонким чучелом…

Мне уже не хватает гордости
всем заскокам устроить проводы…
водка, сука, такая горькая,
если пьёшь и не знаешь повода…

пьёшь… а рядом - с губами сочными
и не скромница и не грешница…
и не знаешь - что больше хочется –
то ли каяться, то ли вешаться…


© Павел Покровский

Прости... я всё придумал сам -
и эту ночь и снег за шторкой,
наш разговор на три часа
на простынях, пропахших хлоркой.

Обои в чёрных васильках,
скрипящий пол твоих соседей,
и ямки на твоих щеках,
когда ты говоришь о детях.

Как нежно дышишь мне в лицо
и как без сил – почти не дышишь,
как жадно пьёшь томатный сок,
который с детства ненавижу.

Как мы придумали наш сад,
твою страну с названьем "Лето",
и поезд к станции "Мечтa",
куда мы купим два билета...

Как в этом поезде в "Мечту"
я буду выглядеть неловко...
и как на цыпочках сойду
на предпоследней остановке…


© Павел Покровский

Я за тобой не побегу, хорошая…
погода, знаешь, не совсем удачная…
ты как всегда умеешь быть ухоженной,
красивым бабам так идёт прозрачное…

Какая глупость – тет-а-тет на лестнице,
не простудись – весь вечер небо в крапинку...
Скажи – а он, наверно, тоже бесится,
когда ты душу со спины царапаешь…

А я то думал - мы с тобой учёные,
что мы сумеем и пройдём по краешку.
Ну что ж ты ждёшь. Давай - соври о чём-нибудь.
Ну что ж ты ждёшь. Пока. Пока. По камушкам…

Я за тобой не побегу, конечно же,
хватило гордости от мамы с папою…
Не кисни, Зай… К чему телячьи нежности?
Красивым бабам не идёт быть слабыми…


© Павел Покровский

Утро приходит мелодией белых клавиш, больничных стен.
Мне без тебя выживать и вставать чуть свет.
Тихая сонная боль проникает сквозь веки, сквозь вены, течет рекой.
Мне без тебя не сбываться, молчать скупой,
Зародившейся где-то за легкими тишиной.

Ворковать над озябшими струнами проводов, прятать сны в карманы
И стоять их сжимая в кулак и молчать так прямо,
Что трещат все швы.
Осень сшила мне новую жизнь, поселилась в ванной,
Чтоб измерить любимыми самое главное -
Километры моей пустоты.

Я по-прежнему здесь.
А ты?


© Хрустальная Марго

Так хочется заплакать… невпопад. Всё хорошо (в том смысле, что бывало намного горше). Лучше мат, чем пат. Чтоб с матом – да расставить всё сначала. Чтоб вечный бой, чтоб в избу на скаку невзнузданной горящей кобылицей…

…я обрываю глупую строку, решив пойти немножечко напиться.

Всё хорошо. Всё очень хорошо (в том смысле, что уже гораздо лучше), и коньячок торжественно пошёл в желудок, согревая – странно! – душу. Теперь и нарыдаться можно всласть. Коньяк и слёзы – просто панацея. И спьяну даже в яблочко попасть, паля бездумно да по ложным целям.
Плевать на пат! я выбираю мат, здоровый мат, где главным кредо – похуй!

А за окном метелит кутерьма.
И это тоже, в общем-то, неплохо.


© Светлана Львова Запон

Расскажи мне про дымный север, расскажи про леса и стужу.
Высыпается белый клевер из больших облаков наружу.
Высыпаются ли медведи за полярную ночь в берлогах?
Видишь, солнце из чистой меди выжигает в снегу дорогу...
Эти шпалы к земле примёрзли, эти рельсы звенят ключами.
Пассажиры устали ёрзать, замерзая в пути ночами.
Птицы певчие улетели, далеко африканский берег.
Я приеду сквозь все метели, проплыву мимо всех Америк,
Из Бенгалии и Руанды, из Монголии и Китая.
Нас накроют снега Уганды, и морозы ударят в мае.
На отрогах Килиманджаро песни ветра поют туземки,
И торгуют любви товаром растаманки, мордва и немки.
Пирожки со слоновьим мясом здесь меняют на сто ракушек,
А вечерним закатным часом негры палками бьют баклуши.
А баклуши смеются звонко, заливаются соловьями
И места занимают в койках, и не спят от любви ночами...
Ты не дашь мне уснуть, я знаю. И, взаимным огнём объята,
Эта ночь без конца и краю нам напомнит другую дату.
Солнце осени и столицы, эскалаторные ступени...
Нам приснятся под утро птицы и Москвы горловое пенье.
Все столицы воруют время, а вокзалы разводят судьбы.
За окошком немая темень подаёт нам луну на блюде,
Неделимую, словно счастье разделённой любви и ночи.
Слушай, сердце, не бейся чаще!
Я люблю тебя, слышишь?
Очень...





© Саша Апострофф