время- хороший доктор.
вера- плохой учитель.
мне без тебя не плохо.
даже уже не мучитель
но... все эти люди, лица,
кольца на чьих-то пальцах..
и для чего чужие
губы хотят целоваться?
мне спотыкаться об взгляды
здешних-чужих прохожих
так надоело. знал бы
как я скучаю... может
стоит заняться йогой
и подтянуть английский?
чтобы одной- из многих...

-бармен, две колы с виски.

время необратимо,
тонкой песочной лентой.
стать исступленно любимой
и обожаемой-

кем-то.

всё. с расстановкой, с толком..
мне это всё приснилось.
время- хороший доктор.
жаль, что

остановилось.


© Милена Кафанова

Мне все кажется, Бог живет высоко в горах...

Расскажи мне, что тебе видится с высоты? Я иду к тебе, научи меня не остыть. Я боюсь тебя, помоги мне не слышать страх. У тебя здесь покой – ни людей, ни имен, ни слов. Только небо и птицы, ныряющие в него. Ты плывешь легко, в облака опустив весло, задеваешь колокол, и раздается звон. У тебя здесь тишь да божия благодать, поднебесный купол, обетованный рай. Только там, под тобой, до самой земли – вода. И не видно тебя, как часто ни умирай. Разреши мне рассказать тебе о других – о бескрылых, не отмеченных чистотой, одиноких – тех, кому не подал руки ни ты сам, ни переменчивый ангел твой. Что им делать, если речь заглушает плеск твоего весла, рождающего дожди? Ты всегда высоко в горах, на твоей земле из двоих идущих выживет лишь один. Что им делать, если ты не подашь им знак? Как понять, что кроме бога, никто не свят? Отпусти меня – вернуться к ним и узнать, как смертельно им тоскуется без тебя.

На земле костры, и время горит в кострах, люди жмутся друг к другу, греют ладони, ждут.

Бог нас любит, но Бог
живет
высоко
в горах.

Он стоит на вершине и слушает пустоту.


© Кот Басё

Не прошу у тебя стихов.
Не подарки они, не броши.
Не приходят они легко
по небесному бездорожью.
Будто бабочка на клинке,
изумительны и нелепы.
Если сердце войдёт в пике,
значит, в строчках гостило небо.
Чтобы сердце вспорхнуло в рай,
должен грифель касаться ада...
Настоящие - все за край.
Вот и ты не проси, не надо...


© Свет Мой

Вся музыка кроется в пальцах худых пианиста.
Все карты вёсен - северные моря.
Но я единственная, кто за тебя может выстоять,
Стать целым морем, не так, как у многих "пристанью".
Морем, в чьё тело вонзаются якоря.

Зима бинтовала снегами людские вывихи.
Теперь никому нет дела до глупых дат.
Я отпускаю тебя понемножку на каждом выдохе,
Но каждым вдохом беру назад.

За эту любовь мне воздастся болью в твоих глазах.


© Хрустальная Марго

Милый мальчик, я - не сказка
И не повод для весны.
Вдохновение прекрасно,
Как несбывшиеся сны.
Только вид его обманчив,
Обожжешься, не спеши.
Слишком поздно... глупый мальчик,
Это мука для души.

Милый мальчик, я - не свечка,
Я гораздо холодней.
На руках моих колечки,
Как осколки от теней.
Я - развеянная нежность
И размытая земля,
А цветущей вишни снежность,
Это кто-то, но не я.

Милый мальчик, я - не солнце,
Я - туман в начале дня,
И с ресниц так редко льется
Чуть соленая струя.
Я умею забываться,
Но умею забывать,
Прежде чем со мной остаться,
Научись меня терять.






(с) Сола Монова

У нее в глазах конопляный дым - сладковатый запах духов и кожи.
Вот такие - взглядами топят льды. Никакая магия не поможет.
Голос - тихий, вкрадчивый, с хрипотцой. Прикует, привяжет, затянет в сети.
И потом попробуй держать лицо: голос рвется пленками на кассете...

У нее в зрачках - чертовщины воз и безумство зрителей на корриде. Ни следа от позавчерашних слез - ой, да ладно, кто и когда их видел?

У нее в душе - то огонь, то лед.
Угадай, попробуй - рискни-ка, милый!
Чуть не так - до пепла тебя сожжет. До холодной грязи гнилой могилы выпьет кровь из вялотекущих вен, будь ты хоть какой богатырь и витязь.

Вы хотели всяческих перемен?
Получите, батенька.
Распишитесь.

Самой высшей пробы - нектар и яд.
Длинный список разного арсенала.
О таких не помнят - боготворят...

...а теперь скажи - ты себя узнала?







© Алина Марк

она не любила свой happy birthday, подземку и слишком горячий чай.
давно не мечтала податься в звёзды, довольствуясь рамками [здесь; сейчас].
как будто, когда тебе скоро тридцать, уже не до бабочек в животе,
и глупо за счастье костьми ложиться, ведь толком не знаешь, чего хотеть.
с ней дружбу водила смешная белка (из парка у дома) и рыжий кот.
огромное горе – разбить тарелку! событие века – забыть пин-код!
а выбор помады настолько труден, что всякий раз выжата, как лимон.
стирала в разбитом корыте будней судьбы своей ситцевый балахон.

но он приезжал к ней (с цветами, трезвый), и было им больше, чем хорошо.
и вечные бабушки у подъезда гадали: ну, что же он в ней нашёл?

с него можно было писать картину: «как надо уметь не любить себя».
он слишком устал приходить с повинной; такие, как он, все давно сидят
на чём-то ли, где-то ли – суть не важно. что переживать, если всё пройдёт?
он яростно – парусником бумажным – вмерзал в стылой жизни полярный лёд,
оставив надолго мечты и цели о счастье без марок и порошков.
уверенный, что жизнь его процедит до шеи в верёвочное ушко.
на голые стены бросался всуе, считал многоточия и тире,
и был не из тех, кто легко пасует, спасаясь от мира в монастыре.

она в него падала, словно в бездну, и с сердца его обдирала шлак.
а вечные бабушки у подъезда гадали: ну, что она в нём нашла?

в обычном бюро далеко отсюда у подслеповатой уже свечи
сидел одинокий закройщик чуда, предвидящий следствия без причин,
сидел – две души разложив в ладони, сшивал их краями, ровняя шов,
хоть, словно те бабушки, сам не понял: и что же такого он в них нашёл?



© Майк Зиновкин

Ты знаешь, я лежала в своей кровати
С каким-то мальчиком. Молодым, улыбчивым.
Между нами было помятое платье
И его теплый свитер, какой-то дымчатый.

Он меня обнимал - я его мерила.
По твоей шкале. /Странно, но ты проигрывал/
Ты не думай, я просто тебе не верила.
Но вгоняла смело под кожу иглами.

Мое сердце нужно утилизировать.
Так и тянет его о ком-то помучиться.
Чтобы мне потом плакать, драматизировать,
Разбавляя надеждой " А может получится?"

Так вернемся к мальчику. И в мою кровать.
У него как у тебя ладони теплые.
Я теперь уже знаю, не надо сравнивать,
И рассматривать всех под предметными стеклами...

И нечестно так делать /как ты со мной/
Травить одиночество таким вот мальчиком.
Я гормоны могу оправдать весной.
Но нельзя с гранатой играть как с мячиком.

Я смешу его. Я боюсь опять
Стать развенчанной враз Несмеяною.
Ну давай, победитель, ударь в набат...
Я люблю тебя... Или пьяная...





(с) Г. Хирилова

А мне сегодня сорок семь… И пироги пыхтят в духовке. Придут друзья, родня, золовки…Что – «возраст»?! Девочка совсем! Все скажут: «Господи! Ну, ты за целый год не изменилась!» И, как павлин, я нарядилась, вокруг меня стоят цветы.
В судьбе ошибок не таю, считаю минусы и плюсы, нанизывая их, как бусы, на нитку времени свою. О том, что в жизни не сбылось, нет бесполезных сожалений. Зачем мне падать на колени? Терзаться? Убиваться? Лень. И – не я виной тому. Авось, и мне Фортуна подмигнёт, рукою щедрой приласкает… Я знаю, в сказках так бывает. А сказки пишет кто? Народ!
Вот кто-то говорит мне тост, а я слегка смущаюсь даже: как в шубе на нудистском пляже, как в дамских трусиках Портос. Ну, что ж? Я угодила всем и угощеньем, и десертом; с импровизацией-концертом я выступала. Сорок семь – пожалуй, время начинать вязать носки и нянчить внука; как амазонки, стрелы лука отставить прочь, коней не гнать. Купить бюро из палисандра, на полку – томик Александра, что вровень с Пушкиным совсем…
А мне – всего-то сорок семь!...



© Алёна Мамина

Мне её подарили во сне. Я проснулся - и нет её, взяли...
К.Случевский

Мне её подарили во сне – желтоглазую черную кошку,
На оранжевой круглой Луне, в говорящей траве, понарошку…
Кошку звали загадочно - Мрьк… Как она мне потом рассказала,
В переводе на лунный язык это значит: «начните сначала»…
Мрьк умела ловить облака и подслушивать мысли травинок,
Я пошила ей два башмака и нарядный жакет из снежинок…
Мы глотали душистый закат, как коктейль с ярким зонтиком неба,
Мы вгрызались в ночной шоколад, и грустили над корочкой хлеба…
Я не знала подруги верней. Мы бродили в полях до рассвета,
Алычой угощали коней, сладко спали в тени бересклета…
Мне её подарили во сне – желтоглазое мудрое чудо…
Я проснулась одна, в тишине, а в руке две травинки – оттуда…






© Ирина Корнетова

"Каждую минуту, когда вы злитесь на кого-то, вы теряете 60 секунд счастья, которое вы никогда не вернете".

(с) Вилл Роджерс

ты, конечно, хороший, а возможно и лучший.
я скажу тебе больше: ты меня заслужил.
разогнал надо мной одинокие тучи,
раскопал мою душу из прошлых могил.

ты почти идеальный и почти абсолютный.
ты, конечно же, будешь когда-то любим.
в своем доме большом и, бесспорно, уютном
ты однажды проснешься уже не один.

погружаюсь в закат цвета огненной вишни
и с березовой рощей пою в унисон.
ты, конечно, не третий и, конечно, не лишний.
ты, конечно, хороший,
но, к несчастью,

не он






(c) Милена Кафанова

Чувствуй меня всей кожей, пальцами, слухом, взглядом…так как другой не сможет,
так как другим не надо
чувствовать ритм сердца, что так на твой похож.

Чувствуй меня. Я рядом.

Дай своим мыслям волю, чтобы сорваться с криком чайкой в полет над морем… Хочешь, я стану бликом, рвущим на части солнце, звуком летящим в окна, что в твоей песне льется,сердцу не дав иссохнуть?

Чувствуй на грани мысли, множь на меня пространство, если я стану смыслом- будет значенье в клятве. Хватит цепляться к слову- мысли сейчас дороже.(Чтоб воплотиться снова- нужно родиться дрожью).

Чувствуй на плане неба, образы вылив краской. Я твой решенный ребус, корень из сумм пространства.

Чувствуй меня, я рядом,

слышишь?

Я рядом, рядом…




© Кира Кучеренко

Когда была я маленькой, пешком под стол ходила,
И в платьеце батистовом мне было хорошо.
Смотрела в телевизоре я Гену Крокодила,
Мечтала, планы строила, как буду я большой.

Когда вокруг все взрослые казались великанами,
И кукла Рита с ложечки послушно кашу ела,
И радость с удовольствием я мерила стаканами,
В очках лилово-розовых на мир большой глядела.

Весной мой нос от солнышка был весь покрыт веснушками,
И в сапогах резиновых всё было по плечу.
И пряди золотистые кудрявились за ушками,
И сны мне снились странные, как-будто я лечу!

Я камешки и фантики хранила, как сокровища,
На пляже замки строила из жёлтого песка,
А ночью под кроватью мне мерещились чудовища,
Внутри, конечно, добрые, зловещие слегка.

Тогда для счастья детского рецепт общеизвестен был:
Немного ласки маминой
и пара добрых слов,
Щербет фруктово-ягодный
и жвачка заграничная,
колготы полосатые
и баночка чернил.

Я как-то быстро выросла из платьев тех батистовых,
Сменила игры детские на кисть и акварель.
Но на носу по-прежнему веснушки золотистые.
И жизнь от мыслей радужных, как солнечный апрель.






(с) Маруша Бэлль

Давайте будем жить сейчас и здесь. В том мире, где роняет самолеты, не дав нам доиграть последней ноты, прозрачный купол фиолетовых небес. Где тонут лодки, яхты, корабли... Глотает море жизни и надежды... Они надеялись, что будет все как прежде, но так и не увидели земли.

Давайте будем жить. Сейчас и здесь. За всех ушедших в небо раньше срока. Давайте выбирать свою дорогу и ждать, а не выпрашивать чудес. Как будто нам остался только день, вот этот самый - ни "вчера", ни "завтра"... Один рассвет и подгоревший завтрак, цветущая за окнами сирень [промозглый март, осенний вечер, жаркий август - здесь можно выбрать, но не в этом суть]. Как будто вы лишь начали свой путь, но вот беда - ветра сломали парус, и нужно постараться все успеть, найти ответы и задать вопросы...

Все это слишком - слышите? - серьезно, чтоб просто улыбаться и смотреть.

Иль этих недостаточно причин, чтоб просто жить, не ждать "пройдет весна, наступит лето и промчится осень"... С кого за это "после" позже спросим?

А вот сейчас не отвечай. Молчи.


© Анна Кулик

он садится к столу и часами глядит в монитор - то ли мышка дрожит под рукой, то ли все-таки гребаный вирус...
у него вместо сердца дыра - с того дня и до нынешних пор - но он всем говорит: ерунда, это я просто вырос...
он мечтает о том, как однажды - а впрочем, не так. он уже ни о чем не мечтает, разве только о лете...
лето дарит отборные травы и бархатный мак, а пока что зима, надо жить, надо ждать, не гадая о смерти...

ему кажется, смерть - только сон, только миг, а потом - пустота, чернота, красота и блаженные дали...
ему кажется - стоит сильней надавить, и все треснет само, полетит в никуда - только это едва ли....
он прочел сотни книг, но их смыслы ушли, протекли между пальцами, тихо рассеялись пеплом...
он садился и слушал напевы далекой земли, и мелодии дальних морей, и мотивы бездомного ветра...

но нигде не сыграли ответ и не спели ключей, и вопросы кипели внутри, словно жаркая лава...
он пытался быть с кем-то и чьим-то, но - вечно ничей - по кусочку дарил от себя не имеющим права...
он искал, но нигде не нашёл, не обрёл, не открыл, и оставил шальные мечтанья под тоннами пыли...
и не спросит никто: тот ли ты, кем ты был? тот ли ты, кем всегда хотел стать? ну а главное: где твои крылья...






© Юлита Ран

Ну и что, дорогая, к чему ты пришла?
Вроде всё хорошо, мир устойчив и ясен.
В голове вместо ветра – простые дела,
И не рушится мир в безрассудном пасьянсе.

Вот как карта легла – на судьбу, на листок,
Где теснились слова и рвались мартобрями.
Этот карточный, полный любви, городок
Смыло с карты земли проливными дождями.

Пожимаешь плечами и держишь лицо.
Осторожно целуешь летящее время...
А оно замыкает судьбу, как кольцо,
Отголосками прошлого раня и грея.






© Ирина Василенко

ловко царапают когти кошачьи
гулкий комок под левым карманом.
сильные девочки редко, но плачут.
рушат мосты и меняют планы.

бонни и клайд не проснутся вместе.
чаша весов экстремально-низко.
море остынет и станет пресным.
будет похоже на слабый виски.

город живёт по часам неточным.
душится в пробках автомобильных.
а я ухожу в перспективу ночи
на угрожающих жизни
шпильках...





(с) Алиса Альварес

кто кого перелюбит?
переждет. и зачем?
нарисуй мои губы
у себя на плече

нарисуй мое сердце
на своем животе
оберни полотенцем
это нежное «где»

твои прежние «больно»
украду, пока спишь
и на этом довольно,
я прощаюсь, малыш

не совсем. до рассвета
до синичьих торгов,
до прошедшего лета,
до прошедших снегов,

до печалей осенних,
до весенней воды,
и до самой последней
самой белой беды.






(c) Кира Левина

Обещай, что будешь рядом – взглядом, жестом, словом, строчкой,
В нашем царстве тридевятом, где любовь и гнев – с рассрочкой,
Где рифмуются глаголы с ветром/небом/снегопадом,
Не страшны ничьи уколы, если только будешь рядом.

Не спросивши разрешенья - ни у чёрта/ни у бога,
Кто-то создал уравненье, где одна у нас дорога,
Где глаголы расставаний жгут глаголы нашей встречи:
«Я скучаю. Возвращайся. Без тебя так долог вечер».

Прочь неверные прогнозы, перепады света/тени,
Не кори меня за слёзы и дрожащие колени,
Улыбнувшись у порога, обещай вернуться – взглядом
Всё уйдёт – беда, тревога …если только будешь рядом.






© Ирина Василенко

Это сказка про город, где серое небо и лужи, где по стенам стекает потоками ватная тишь, где ведут разговоры лишь ветер, что вечно простужен, да пустое стаккато капели по катетам крыш.

Это сказка о том, как за день повзрослели все дети, как обрюзгли их лица и стали грубей голоса. Как гигантским хвостом в гробовой тишине на рассвете улетели все птицы туда, где видны небеса. Как один за одним уходили из города люди и какими похожими были их взгляды, когда повторяли они: «Не бывает чудес. Здесь не будет ничего, только дождь…» – и спешили уйти. Навсегда.

Слушай…

Я расскажу, как пустынно на улицах ночью; как, лишенные света, торчат по углам фонари, как глумливо и жутко безумною птицей хохочет разгулявшийся ветер. Как тихо гниют изнутри опустевшие здания, парки, скамейки, качели; как разбитыми окнами слепо глядят этажи…

И быть может, когда-нибудь ты улыбнешься несмело и шагнешь за порог и тихонько шепнешь: "Покажи…”

И закружится вьюга!

Со свистом зима-неумеха через город прокатится белым шальным колесом, и умчится на юг, и отпустит по улицам эхо до заката шататься слепым неприкаянным псом.

А потом будет вечер, повозки, огни, экипажи, звон упавших монет, по камням мостовой – сапоги, крик мальчишки-газетчика, реки зонтов, саквояжей, дилижансов, карет… и шаги, и шаги, и шаги… И появится свет, и за окнами синие шторы, и возня и проказы детей, что не могут уснуть...

Мы отправимся в этот оживший заснеженный город, если ты в этой сказке поверишь в него…

Хоть чуть-чуть.







© Павел Шульга

- Родная… мы будем не рядом какую-то малость…
Я чую, ладошки твои позимне́ли... Послушай:
я очень хочу, чтобы ты ничего не боялась.
А если покажется – голос мой чуточку глуше,

и если случится – в кладовке ужасные мыши,
не спится тебе или долгая осень, мороз ли… -
ты просто подумай погромче – я тут же услышу.
…Она, улыбаясь послушно, кивала. А после

поправила простынь, заставила глупые пальцы
не дрогнуть, его неживые ресницы пригладив.
Он должен увидеть: ей вовсе не страшно остаться
одной в этой полной людей необъятной палате.





© Таня Лущай (Тай)

Все мы сидели за этой партой -
Добрый учитель, плесни вина.
Маленькой девочке нужно для старта
Самого правильного пацана.

Дальше попрет и наступит лето,
Будут возможности и места.
Девочка взвинчена и раздета.
Маленькой девочке нужен старт!

И институтка зубрит ночами
Сто двадцать восемь волшебных поз,
С остервенением изучая
Красную книгу журнала «Forbes».

Юность, приравненная к капиталу.
Девочка хочет вступить в торги.
Дайте ей всё, чтоб она блистала,
Только не нужно давать другим.

Жизнь коротка, красота короче.
«Правильных» мало - за них война.
Маленькой девочке нужно срочно
Самого правильного пацана!

Вот она, смелая и босая.
Тонкая-звонкая, как игла.
Маленькой девочке нужен самый
Самый естественный level up!!!






© Сола Монова

Как жаль, что тебе не двадцать.
Ты, видимо, был хорошеньким.
Изящные пальцы,
Рубашка в горошек.

И девушки в твоих спальнях
Баюкали и царапались.
Счастливей не стали,
Но очень старались.

А я навоображала...
У мыслей крутые графики-
Как Килиманджаро
В Далекой Африке.

Как схемы людских миграций
По первобытной суше.
Все портят твои недвадцать...

Но это к лучшему!






© Сола Монова

- Странная Вы все-таки женщина, Николь.
- Ну что Вы! - поспешно возразила она. - Самая обыкновенная. Верней, во мне сидит с десяток самых обыкновенных женщин, только все они разные...




(с) Скотт Фицджеральд - "Ночь нежна".

Когда от окружности к точке сужается ночь,
и мушкою пляшет - во взгляде на стены и двери,
пространство молчит, и молчанью пространства поверит
тобой непрожитое, свёрнуто лентой кино
в коробке из жести, что - вот она, здесь, на столе:
так просто дотронуться, взять, окунуться в сюжеты,
но ты - ловишь мушку, и все торопливые жесты
не те и не так, не достигнув, и как-то правей,
и в чём-то левее, но мимо… И цель впереди -
не в "бочку", так в "штопор", и мёртвой завьётся петлёю…
А всё непрожитое - рядом, вращаясь с землёю,
почти в полушаге, но так издалёка глядит…
…Казалось бы, это так просто - расширить февраль
к границам весны, разорвать магнетизм многоснежья,
и дальше, и - в после… Но спят полукружья манежа.
И ночь будет нежной. Об этом мне кто-то наврал…


© Rewsky

Пожалуйста!.. мне б только не ронять
звенящее моё…
В ладонь лоба́сто
уткнулся ветер: «Что же ты? Ну, гладь!..»
И льнет неровно стриженная прядь,
как пульс планеты – ниточкой – к запястью…
Какое счастье – полное «сейчас»
и эта непричесанная кровность!
Но я не сбудусь, ка́пельно звуча,
беспечной совершенностью луча,
всем миром раздробившись на условность…
А это – о тебе,
и обо мне,
и… самом безымянном человеке:
бессмертный танец бабочки в огне
и крошево империй при луне –
то взгляд сквозь мир под сомкнутые веки.








© Таня Лущай (Тай)