Говори со мной, слышишь? Пожалуйста, говори.
Как бескрылые самолеты падают в Сомали,
Как в песке утопают голые корабли,
Отвергнутые волнами.
Как тебя накрывает его цунами,
Словно к кончикам пальцев электричество подвели.
Как сначала искрит, а потом нули,
Как тоска безответная гонит на край земли
Тех, кто давно уже поселился там.
Как Господь расставляет фигурки картонные по углам,
И не знает никто, сколько клеток счастливых у этой его доски:
Нелюбившие любящим станут теперь близки –
Чувства мелки, объятья редки, слова резки,
Но расстаться – значит скользнуть из Его руки
Обнаженным огромным сердцем. В безысходность. На самое ее дно.
Там его еще теплым вынут и заменят на крохотное одно.
Одиночества страх будет есть его по ночам,
Пока страсть ожогами рассыпается по плечам,
Страсть, что вначале всегда слепа, и с лихвой накрывает тела обоих.
Ты лежишь невзаимная и рисуешь печаль свою на обоях:

Вот лесочек, вот пруд, вот поляна, вот мамин дом,
Ты бежишь ей навстречу, улыбку держа с трудом,
И всегда остающимся детским для мам лицом
Утыкаешься в тоненькую ключицу.
Ее сердце об сердце твое стучится,
Кровь качая и в дочкино, и в свое.
Все отхлынет: страхи, вранье, гнилье -
Ничего с тобой не случится.

Так уходят в холод, болезнь и смог.
Так уходят из дома, в котором Бог.
Так уходят, себя проклиная: «Убог, убог».
Так уходят, когда тебя любят, а ты не смог.


© Екатерина Султанова

Я хотела такой любви,
Чтобы с шеи сорвать верёвки,
И чтоб сердце без остановки
Отбивало твои шаги.
Я хотела большой любви.

Я хотела таких высот,
Чтоб почувствовав невесомость
И забыв наконец про гордость,
Всё прощать на года вперёд.
Я хотела больших высот.

Я хотела такой мечты,
Чтоб бороться не уставая,
Одержимо идти до края,
И срывать для детей цветы.
Я хотела большой мечты.

Я хотела таких стихов,
Чтоб взлетать над лазурным морем,
Чтоб под звёздами только двоё
Провожали закат без слов.
Я хотела больших стихов.

Но в отчаянно маленьком мире
Для стихов не хватило места.
Для мечты стало слишком тесно
В нашей душной пустой квартире,
В безвозвратно испорченном мире.






© Диана Петренко

Молодость и зрелость сели на скамейку…
Молодость сказала: «Ты как я сумей-ка…»
Зрелость отвечала: «Красота не вечна,
Научись делиться красотой сердечной…»

Молодость, с насмешкой: «Что в тебе такого?
Дом, семья, работа… Скучные оковы…»
Зрелость улыбалась, будто младшей дочке:
«Без оков семейных люди – одиночки…»

Молодость твердила: «Всё во мне прекрасно,
Молода, свободна, и красива, ясно?»
Зрелость отвечала: «Я тебя мудрее,
И с тобой, малышка, спорить не посмею…

Повзрослей, узнаешь, счастье не в свободе,
Не в ночных гуляньях, не в Парижской моде…»
Молодость смеялась: «Глупости всё это,
Раз не в этом счастье, значит счастья нету»

Зрелость отвечала: «Нет, оно бывает,
Если жить с любимым небо позволяет,
Если смех детишек слышится из дома…
Ты ещё со счастьем, крошка, незнакома…»

Молодость спросила: «Если правда это,
Что ж ночами плачешь и о чём секреты?»
«Я ночами плачу…», - зрелость говорила:
«Потому что раньше это не ценила…»







(c) Ирина Самарина-Лабиринт

Если у человека грустные глаза, значит он что-то понимает в этой жизни...




(с)

А еще я хочу раскрыть один древний секрет. Мне рассказал его дождь. Если чего-то ждешь по-настоящему, ждешь так сильно, что жизнь начинает казаться сном, надо посмотреть на горизонт, на верхушки деревьев, на звезды, на кисею дождя. И просто поверить,что желание сбудется. Слышите? Дождь начинается! Идите, встречайте…

(с) Е. Усачева

Вся мудрость может быть изложена в двух строчках: то, что должно с тобой произойти, — пусть происходит.
То, что ты должен сделать сам, — удостоверься, что ты это сделал.

(с) Хафиз

Зачем ты так, – маленькая девочка посмотрела вверх, – ты же Волшебник!
– Это жизнь, девочка, просто жизнь, – проронил высокий мужчина с усталым лицом.
– Но они живые, им же больно.
– Я знаю, но так нужно. Деревья нужно подрезать, тогда они растут лучше.
– Нет. Ты мог придумать что-нибудь другое. Ты же волшебник. Ты можешь все!
– Да, все, – мужчина пожал плечами, – а может быть и не все…
– Нет, все же ты волшебник! Ты помнишь, что ты волшебник?
– А что это такое, – казалось, мужчина разговаривал сам с собой.
– Волшебник – это тот, который делает чудеса, и все удивляются и радуются. И еще сильно, сильно смеются.
– Зачем?
– Потому что радоваться чудесам хорошо. Чудеса это то, что очень всем нужно, но не все знают, как их делать. А ты знаешь, – не унималась рыжеволосая упрямица.
– Может быть тебе кажется. Я – обыкновенный человек. Такой же, как и все. И чудес никогда не делал.
– Н-е-е-е-е-е-е-т, ты чудесный. Самый, самый чудесный. Ну, вспомни. В прошлом году когда я плакала в саду, потому что потерялась, и мне было темно и холодно, ты подошел, взял меня за руку, и тут же выглянуло солнце. А мне стало тепло.Читать далее

Нет такой вещи , как "плохая примета", вам не следует избегать черных кошек или лестницы сегодня. Или трещин в асфальте. Может быть именно пятница 13, станет лучшим днем в вашей жизни. И это будет так, если вы захотите, сегодня, видеть всю вашу жизнь, как чудо.

Это и зеленая трава под ногами и пролетающее по небу облако и улыбка на лице прохожего ... и биение собственного сердца.

(с) Нил Доналд Уолш

Ты научилась радовать -
Значит радуйся,
С неба протянется радуга
Прямо до августа...

Через фонтан пройдя,
И сквозь стрекозьи крылышки,
Переломившись для
Лишь того, чтобы выдышать,
То, что сказать нельзя -
Так под лопаткой колется...
И облака скользят
Розовогривой конницей...

...Это опять закаты,
И никуда не денешься
От серебра стаккато -
В море бросают денежку,
Чтобы вернуться вновь,
Звон прерывает волнами,
И растворяет кровь
Взгляда всегда повторного
Соль, и ее неся,
Все начинаешь заново,
Переступив "нельзя",
Если решила радовать...

И ничего совсем,
Ты не умеешь взвешивать,
Среди привычных схем,
Вновь выбирая грешные,
Выломавшись ребром,
Не тяготясь конвертами...
Ангелы хлещут ром,
С нами , такими смертными,
Знающими , что ведь
Нет ее , если вместе мы,
Превозмогают смерть
Мира объятья тесные...
Если смогла парить
На высочайшем градусе,
Щедро себя дарить -
Просто сегодня радуйся...






(с) Борис Бергин

Двадцать перышек за плечами - облетели, пора линять. Я иду, шевелю ключами, люди пялятся на меня. В уши музыку, лейся песня, голос плавится заводной, нам, казалось, так сложно вместе, но еще тяжелей одной. Выходи уж на связь с эфиром, слышишь, ты, я тебя люблю. Продавец из ларька с кефиром называет меня: "Верблюд". "Подходи, - говорит, - родная, выбирай для себя еду" Если я и себя не знаю, то зачем я к нему пойду?
Воздух - синий с привкусом яблок, бьет испариной лучевой. Я живу пока по ноябрь, получается ничего. Я хорошая. Плеер - shuffle. Сочиняю в метро стихи и вяжу тебе серый шарфик из акриловой чепухи. На карнизе пригрелась кошка, сочиняю письмо себе, я комок леденелой крошки в задыхающейся трубе. Говорить - это всё, что можешь, говоришь всё равно не то, так размазывай плач по роже, бейся лобиком в монитор. И, давайте, вдвоем катитесь, ждет холодная пустота, просто вы никак не хотите быть счастливыми просто так. Просто чуять струной подвздошной, что уже не страшна стена, просто стиснуть с утра ладошки, и от радости застонать. Нет, вы будете до рассвета, выводя из себя семью, выводить километры бреда в перегревшемся Ай-Си-Кью. И рассвет по мозгам - дубиной, все дороги приводят в Рим. "Ну, спокойной ночи, любимый. Значит, завтра договорим."
А машины асфальты сжирают, как сжирает дрова огонь, двадцать первй листок - журавлик, приземлившийся на ладонь. Я хорошая, даже очень, только глупая, как кирпич. Раз уж выбрал меня средь прочих - так изволь уж теперь, терпи. Выбрал, выбрал и, между прочим - не ругал ведь судьбу свою.
Мы ведь можем, если захочем быть счастливыми. Зуб даю.







(c) А. Кудряшева

Родная душа - это тот, у кого есть ключи от наших замков, и к чьим замкам подходят наши ключи. Когда мы чувствуем себя настолько в безопасности, что можем открыть наши замки, тогда наши самые подлинные «я» выходят навстречу друг другу, и мы можем быть полностью и искренне теми, кто мы есть. Тогда нас любят такими, какими мы есть, а не такими, какими мы стараемся быть. Каждый открывает лучшие стороны другого. И невзирая на все то, что заставляет нас страдать, с этим человеком мы чувствуем благополучие как в раю. Родная душа - это тот, кто разделяет наши глубочайшие устремления, избранное нами направление движения. Если мы вдвоем подобно воздушным шарикам движемся вверх, очень велика вероятность того, что мы нашли друг в друге нужного человека. Родная душа - это тот, благодаря кому вы начинаете жить подлинной жизнью.




(с) Ричард Бах

Про первую любовь неправда… Неправда, что первая — значит, самая в жизни главная. Это придумали ревнивые и завистливые «первые». Для меня самая главная — последняя любовь.



(с)

В уверенном улыбчивом мужчине
всё занято. Не втиснуться никак.
В нём уместился ножик перочинный
и целых два столярных молотка.
В нём расположен пионерский лагерь,
сменивший ненавистный детский сад, –
подъём, отбой, линейки, смотры, флаги…
В нём сохранился первый стройотряд,
весь первый курс, экзамены, зачёты –
всё это стопкой сложено в груди,
и даже день, когда послали к чёрту,
сказали «не хочу» и «уходи» –
такой-то день, конечно, в каждом спрятан,
он вшит стекляшкой в тесный воротник
и незаметно отравляет ядом
другие, даже солнечные, дни.

В улыбчивом мужчине уместились
не только детство-школа-институт…
Женитьба. Очарованность. Остылость.
«Но ничего, вот дети подрастут».
Участок дачный, польза для здоровья.
Зачем я с ним гуляю под дождём?
Куда ему – с бессмертною любовью?
И без неё он весь загромождён.
Вот дети подросли. Квартира, мебель.
Не до любви, всё время столько дел!
…А кто-то из друзей уже на небе –
кто тоже не собрался, не успел.
И что им эти дачные участки –
летящим, по-бернесовски трубя?!

Скажу: «Ты раньше был, наверно, счастлив».
А он ответит: «Не был. До тебя».




© Ника Невыразимова

Мне нравится утыкаться тебе в плечо,
Целовать его, чтоб никто и не замечал.
Быть тылом твоим, воздухом и врачом —
Так корабль всегда возвращается на причал.

Мне нравится твой затылок и с ним молчать
Можно вечность — пусть же время из рук течет.
Позвонки твои под пальцами ощущать,
Ты урчишь, как довольный переигравший кот.

Мне так нравится, я другого и не хочу:
Только слушать, как ты мурлыкаешь в темноте.
Засыпать бы вот так спокойно, плечо к плечу,
Просто чувствуя твою руку на животе.





(c) Небо Августа

Вот книга жизни - смотри скорее, работа, школа и детский сад. В четыре варежки руки греют, а в шесть - подпалины в волосах. В двенадцать снова принёс четверку, в пятнадцать гром за окном гремит, в семнадцать хоббиты, эльфы, орки, бежать, срываться, стучать дверьми. На той странице - мотало, било, бросало на остриё меча...
На этой - сохнут еще чернила. В ней нету "было", в
ней есть "сейчас".
На этой - сонный июньский город, нырять, дрожать в ледяной воде, кататься в парке, мотаться в горы, быть всюду, вместе...
...и быть нигде.
Когда не пахнут степные травы, не греют мысли и блеск лучей, когда внутри - остывает, травит, когда ты словно другой, ничей, и тускло светят в дворах и кухнях все те, кто может еще светить, когда ты знаешь - всё скоро рухнет, исчезнут в дыме твои пути, когда всё счастье ушло куда- то, кусками рушится личный мир...
...Вломи себе по башке лопатой. И от меня кочергой вломи.
Дай в лоб с размаху, сойди с уступа, не клейся, словно дешёвый рис. Бывает пусто - но стисни зубы, не трусь, одумайся, соберись. Проснись с рассветом, смотри - в пожаре рисует солнце свои черты.
Мир очень старый и мудрый парень. Он видел кучу таких,
как ты.
Не нужно мерить судьбу шагами, и ждать удачи ли, власти ли. Для тех, кто сдался - мир словно камень. Для тех, кто верит - он пластилин. Не прячься серой угрюмой тенью, не шли надежды в металлолом.
Твое упрямое Восхожденье стоит и ждет за любым углом.
Ты можешь ждать, сомневаться, греться, бояться, волосы теребя. Но как-то раз в беспокойном сердце проснётся кто-то сильней тебя. Потащит, грубо стащив
с порога, скрутив реальность в бараний рог. Смиренным нынче - одна дорога. Таким как ты - миллион дорог.
Вот книга жизни - мелькают строчки, не видно, сколько еще страниц. Одно я знаю, пожалуй, точно - глупей нет дела: трястись за дни. Ужасно глупо - всё ждать чего-то, гадать, бояться, не спать, не жить...
...Нырять в хрусталь, в ледяную воду, где камни острые, как ножи. Бежать в автобус, занять оконце, жевать сосиски и хлеб ржаной, смотреть, как вдруг на закате солнце тебя окрасило рыжиной, гулять по Спасу, писать баллады, тихонько нежность вдыхать в слова, ловить затылком людские взгляды, и улыбаться, и танцевать. Срываться в полночь, пить хмель и солод, влюбляться чертову сотню раз...
А мир смеётся, он пьян и молод. Какое дело ему до нас.






(с) Джек-с-Фонарём

небо сыреет в панцире туч свинцовых
время от времени воду сливая наземь
знаю, что всё же первым случится слово
в каждой произнесённой небрежно фразе
но понимаю – лето дано мне, чтобы
солнечный градус телом вобрать до кванта
и не читаю книжек высоколобых
не говорю на идише, эсперанто
не надрываюсь в поисках вечной славы
и ничего похожего мне не надо
мне бы успеть с малышкой моей кудрявой
переболеть июльских ночей прохладу
мне бы любимой моей бесконечно сниться
ветром вплетаясь в её золотые косы
мне бы слезинкой упасть на её ресницы
ласковым лучиком сердце согреть без спроса






© Ник Туманов

И от нас, чем мы старше, реже будут требовать крупных жертв
Ни измен, что по сердцу режут, ни прыжков из вулканных жерл,
Не заставят уйти из дома, поменять весь привычный быт,
Ни войны, ни глухого грома, ни тягучей дурной судьбы.

Нет, всё будет гораздо проще, без кошмаров и мыльных драм,
Будут тихими дни и ночи, будут сны без огня и драк
И закат в одеяньи алом будет спать на твоих плечах...

...Но готовься сражаться в малом - в самых крохотных мелочах.

Не влюбляйся в пустые вещи и не слушай чужую тьму,
Помни - часто ты сам тюремщик, что бросает себя в тюрьму,
Даже если не мысли - сажа, даже если не стон, а крик
Никогда не считай неважным то, что греет тебя внутри.

Знаешь, это сложней гораздо, путь нехожен, забыт, колюч
Каждый в сердце лелеет сказку, эта сказка - твой главный ключ
И неважно, что там с сюжетом, кто в ней дышит и кто живёт.
Просто помни, что только это может двигать тебя вперёд.

Будь спокойным, как пух и лучик, никогда не борись с людьми
Ты - часть мира: коль станешь лучше, значит этим меняешь мир
Мир велик и неодинаков, он маяк, но и он - свеча.
Если ты ожидаешь знака

Вот он, знак:

начинай

сейчас.





(с) Джек-с-Фонарём

Я пропустила жизни сквозь этот год, прошедший под знаком борьбы за твое решенье. Сопротивляясь источнику напряженья, преодолев мучительный перегон, остановившись под августом, где в тени столбик термометра выше своей границы, я собираюсь просто освободиться. Как говорится, пора перерезать нить. Пока ты учил меня верить и выживать, пока в моем сердце сжималась твоя пружина, любимые девочки стали совсем большими и научились, как я, приручать слова. Пока я гадала, когда ты изменишь курс, искала фарватер, ловила попутный ветер, пока я искала ответ и была в ответе, мой Бог растворял нас и пробовал соль на вкус. Мы были едины и думали об одном, но это единство наполнило нас едва ли. …И если ты помнишь, мы даже не целовались с тех пор, как отправились в плаванье за руном.

Дорога обратно похожа на долгий сон – портовые улочки, кассы, перрон вокзала. Я буду молчать, поскольку я все сказала. Я все отдала тебе, как ты просил, Ясон. Я выйду под августом, там где в садах среди прохлады и зелени зреют земные соки. Я буду послушным стеблем, лозой высокой…

Устанешь скитаться в сумерках – приходи.


© Кот Басё

К женщине как-то пришло настоящее счастье.
Оно, как и люди, имело глаза и уши.
Назвало мужское имя, сказало: “Здрасте!” —
И вдруг оказалось, что больше никто не нужен.

И то, что казалось сложным, вдруг стало просто.
И все, что не нравилось, вдруг оказалось нормой.
А разве бывает счастье чуть выше ростом,
Без глаз с прищуром и с носом не этой формы?

И женщина бросила в счастье душу и тело.
Ведь страсть безрассудна, покуда она живая.
Но счастье, наверно, чего-то еще хотело,
О чем-то другом мечтало, — и так бывает…

Теперь она бродит по паркам и магазинам,
Пытаясь к поломанной жизни найти запчасти.
Не редкость мужчины. Повсюду сейчас мужчины.
При чем тут мужчины? Огромная редкость — счастье.




(с) Марина Генчикмахер

Дорога – это проснуться ночью, почти наощупь собрать рюкзак, позволить сотням пустых обочин вовсю плескаться в твоих глазах, дорога – это огни заправок, глухих окраин прощальный джаз, и ты вздыхаешь, ох, боже правый, куда я вляпался в этот раз. И липкий страх начинает литься в тебе холодным и злым дождем, ты в сотый раз вспоминаешь лица тех, кто обратно тебя не ждет, в тебе, шипя, остывает город, проблемы, планы – и ты один…

…еще дорога – седые горы, кусочки неба в твоей груди. Дорога – это когда наутро ты вдруг проснешься под шум колес, и кто-то очень лихой и мудрый внутри прикажет не вешать нос. Когда весь мир, что горел в пожаре, теперь смеется, живет, летит…

А тот, уже незнакомый парень остался где-то на полпути.

Храни нас, Боже, наивных, резвых, таких обидчивых и прямых, храни нас, Боже, бухих и трезвых, когда кричим и берем взаймы, храни нас, Боже, горячих, верных – и глупых - но неплохих ребят. Храни нас, Боже, когда не верим в себя, в прощания – и в Тебя.

Морская пена, закаты, сосны, откуда вся эта красота; дорога – это вернуться после, и в то же время остаться там.

И пусть закончишь ты это просто, домой вернувшись в конце концов.

Но видишь – линии перекрестков опять рисуют твое лицо.





(с) Джек-с-Фонарём

есть такая любовь, о которой не снять кино,
не написать книг и не поймать в объектив.
это незримая вера в то, что не одинок,
в то, что жив.

есть такая любовь, что я перед ней – нагой
гранитный утёс, который захлёстывает волна,
и самая злая из вероятных её невзгод-
исцарапанная спина.

есть такая любовь, что в ней обретается дом,
обрываются все пути, заканчивается вокзал.
в этом доме стены – это твоя ладонь,
крыша - твои глаза.

есть такая любовь, что не веришь: она с тобой,
будто Бог наконец-то услышал и «дал добро».
может, она и есть тот незнакомый Бог,
а ты и есть то ребро…




(с) Кирилл Табишев