Здесь случается вечер со вкусом утра, здесь чужие запахи темных комнат, расставанье просчитано по минутам, словно ты ненадолго ушла из дома – прогуляться, выпить гляссе в кофейне, посидеть на скамейке в знакомом сквере… Ты вернешься с очередным трофеем – и поймешь, что кто-то захлопнул двери, что тебя не ждут, не встречают песней, незнакомый голос ответит: «Поздно»… Здесь становится жарче и интересней. Это яды весны проникают в воздух. Ты увидишь нервные, злые пальцы на ее сандалово-смуглой коже… Шторам лучше вовремя закрываться, чтоб запретной игрой не смущать прохожих. Ты услышишь эхом другое имя, прочитаешь новую рифму в тексте, твое счастье будет разбито ими – совпаденьями сотен несоответствий, непохожих на все, что вошло в привычку обладать таким невозможно нежным…

Ты проснешься уставшая – как обычно. Сон бредовый – как и десяток прежних. Это солнце злится, дыра в озоне, напряженный график, восточный ветер. Ты опять позвонишь, если будешь в зоне, ты опять позвонишь – и тебе ответят, голос будет близким – невыносимо: «Не скучай, дорогая, спокойной ночи…»

Только море покажется слишком синим – самым странным из прожитых одиночеств.






© Кот Басё

Покажи мне такую себя, какой я почти научилась тебя не помнить. Эти байки о том, что любить легко тех, кто нам оказался сегодня ровней, эти сплетни о том, что больные мы исцеляемся необъяснимым чудом – это бред. Мы стоим на краю войны. И уже не умеем уйти оттуда. Наш мирок оккупирован – от и до, мы заложники, тени в прицелах фрицев. Наш покой нам дается таким трудом, от которого яростно сводит мышцы, наша мнимая храбрость трещит по швам, сбой дыханья в прорехах одежды виден… Мы могли убежать, но ползем к ногам, задыхаясь от нежности: «Пристрелите!», точно зная, что этот проклятый плен нам дороже любой золотой свободы, наши жизни – висками в зажимах клемм, наше счастье в них впаяно электродом. Это степень безумия, что уже превосходит нескладную нашу правду.

Покажи мне такую себя, ma cherе.

А потом я скажу, что случится завтра.





© Кот Басё

Потерпи, подожди.
На подушечках пальцев уже
папиллярные петли до нежности шёлка истёрты.
Этот вечер упал нам в объятья, как вечный сюжет. Так легко и банально. Казалось, какого бы чёрта?..
Просто стала зима. Просто выжить больней без тепла. Просто я или ты оказались на грани надрыва. То ли я догонял. То ли ты от меня не ушла. То ли кто-то из нас быть не смог в одиночку счастливым. Только грелось вино. Только запах глинтвейна пьянил. И тюльпаны цвели на поляне зелёного крема. Только плакал и пел под иглой архаичный винил. И уже опростился до нежного шёпота тремор.
Что течёт по руке?.. То ли кровь, то ли капля вина. То ли слёзы души, этой встречей под вечер распятой? Помолись за меня. Я боюсь притяжения дна. Начиная полёт от твоих розовеющих пяток, губ моих мотыльки улетают маршрутом на юг. И не скажет никто где и как совершится посадка. Я ведь помню тебя. Я глубины твои узнаю. Дай в тебя не упасть. Дай в тебе не пропасть без остатка. Пусть томится вулкан, вызревая пожаром внутри, чтобы выбросить в небо безумство расплавленной тверди.

Подожди, потерпи.
За секунду до крика замри
и прислушайся как поднимается звук от предсердий...





© Ник Туманов

Эта странная, теплая нежность на темной кухне, отражение свечки прячется в чашке с чаем, и так тихо, что кажется, небо в ладони рухнет вместе с теми словами, что раньше не прозвучали. Первый раз я не спорю, не делаю все серьезным, отдавая себя, получаю весь мир в награду. Может быть, это я окончательно стала взрослой. Может быть, это ты наконец-то сыграла правду. Эта ночь накануне сочельника – очищеньем от всего, что успели друг другу когда-то выдать. Если любишь, не знаешь милости и прощенья – потому, что не знаешь гордости и обиды, потому что умеешь молчать обо всем так просто, что не нужно долгих, путаных объяснений… Ты окно открываешь, пускаешь морозный воздух, и январь, словно кот, запрыгнувший на колени, и светло, несмотря на часы – на которых полночь, снег лежит отраженьем луны, фонарей и неба… Кто-то, посланный свыше, приходит опять на помощь. Никогда ни о чем не жалей, ничего не требуй, никогда не забудь, через что проходили раньше, научись сохранять все, что дорого, всех, кто важен… Я люблю тебя – слабой, искренней, настоящей. Ты всегда для меня будешь лучше, сильней и старше, ты всегда для меня будешь частью моей вселенной – органичной, как вдох, постоянной, как группа крови… Боже мой, сколько бреда слышали эти стены, а теперь тишина притаилась у изголовья, перепутать ладони, укрыться пушистым пледом и уткнуться в плечо, в запах лайма и теплой кожи… Наконец-то мы просто и честно молчим об этом. Наконец-то мы просто и честно все это можем.






© Кот Басё

Человеческое лицо, душа в клочья, у тебя что ни фраза - то сломанный позвоночник, а глаза ледяные, волчьи, объясни же, чего ты хочешь?
Я бежала в Тибет, в горы, видела нищету и голод, ты стоишь молод и раскован, только льется за словом слово, горьким мёдом, кипящим оловом.
Превращалась в чуму, в нежить, собирала дурные травы, но как прежде внутри - скрежет, льдинка Каю всё сердце режет, Герда жаждет цветов и славы, только сцена её не держит.
Но в Тебе не найти края, как и правды не отыскать. Ты показывал как сгорают.

А мне рано ещё сгорать.


© Хрустальная Марго

кто же знает, нарочно или нечаянно
этот снег – он под вечер сошел с ума
я хочу с тобой чаю, просто хочу с тобой чаю
на маленькой кухне, неважно какого дома


я так сильно и так бесконечно скучаю
этот снег – наметает кому-то постели
я хочу с тобой чаю, просто хочу с тобой чаю
ты помнишь, он пах поцелуями в пражском отеле


я приметы чужие во времени не отмечаю
этот снег – календарь, словно бес, попутал
я хочу с тобой чаю, просто хочу с тобой чаю
из чашек похожих наших, не страшно спутать


мне снится твой голос опять, и я трубку хватаю
этот снег – все слова из пустого в порожнее
я хочу с тобой чаю, просто хочу с тобой чаю
такая, казалось бы, малость, а вот невозможно


я страхи свои по ночам в колыбели качаю
этот снег – он на вкус неожиданно горький
я хочу с тобой чаю, просто хочу с тобой чаю
но в чайнике водка, а ты наряжаешь елку


а вдруг разминемся мы в белом молчании
этот снег – без конца и без края тоска
я хочу с тобой чаю, просто хочу с тобой чаю
или хотя бы тебя увидеть издалека


я смотрю, и мне хочется пасть от отчаянья
в этот снег – без рубахи и без креста
я хочу с тобой чаю, просто хочу с тобой чаю


ты купи по дороге печенье, пожалуйста...


© Пьяный Ливень

Ему [наверное] тридцать восемь.
Таких встречается три за осень.
А в эту [странно] - всего один.
Подчёркнут, выделен, обособлен
От прежних, лишних, жующих сопли.
Пока не пройден, необходим.

Пересеченья всегда вокзальны,
С налётом драмы. Шаги вонзая
В полотна паркингов и платформ,
Чужую память от нас таящих,
Мы можем вырасти в настоящих -
Пускай не завтра, пускай потом.

Идти и чувствовать вдохновенье
[когда мучительно вдов по вене
воображаемый героин]
Того, кто выдумал нас однажды,
Легко.
Взаимно важны/отважны
Черты героев и героинь
Дорожной саги.

Пиши пропало,
Пиши [раз утро насквозь пропахло
необратимостью из гербер],
Пиши нас, автор.
Сюжет привычен,
К твоей тетради уже привинчен.
Мне тоже пишется по тебе.


© Sterva

Вот он молчит, и в молчании он - король.
Вот он не пишет, оправдываясь, - нельзя.

Женщины,словно кольцо под тугой корой древесной, под кожей лакуну хранят, где взят
частично он, каждой: по мелочи, по куску. Лакуна болит на дождь и на ревность - жжет.
Вот он молчит, и молчанье имеет вкус - особый для каждой из нервно притихших жен.

Одна понимает: он хочет семью и дочь.
Скупает пинетки, готовит постель и чай;
Другая уверена, что приручит с трудом -
он слишком свободен, чтоб с легкостью приручать...

И годы идут, надевают кольцо на нить. И пляшет кольцо от первой и до второй.
И каждая бьется за право остаться с ним,
пока он молчит...

В молчании он - король.



© Лина Сальникова

Это все остается за кадром, за
неспособностью долго смотреть в глаза,
невозможностью близости – вопреки,
недоступностью просто в руке – руки.
Это все остается под кожей, под
этим руслом, где капелькой вьется пот,
обводя очертанья груди легко,
словно море играет волной с песком.
Это все остается над прочим, над
всем, чему неизбежно дана цена,
всем, что можно измерить и изменить,
всем, что нас отделяет давно от них.
Это все остается в тебе. Во мне.
Словно жемчуг лежит глубоко на дне,
словно риф, что веками над ним растет,
разгораясь кораллами, как костер.
Это все остается. Настанет час,
ты нырнешь – и окажешься глубже нас,
глубже тел, что мешали проникнуть в суть...

Ты нырнешь.

И тогда я тебя спасу.

© Кот Басё

И будет день, и будет пища.
Дождется тот, кто очень ждал.
Найдет своё, кто очень ищет.
Поднимется тот, кто упал.

Зима однажды сменит осень,
Сменяя ночь, придет рассвет.
А бесконечность в цифре восемь
Я вижу с самых малых лет.

А мир не плох- с ним всё в порядке.
И все причины только в голове.
И кто-то прячет яд в своей перчатке,
Хотя туза имеет в рукаве.


© Нина Уварова

Рассказать тебе о моей катастрофе, девочка? Показать полигон, что ядерным взрывом выжжен?.. Сквозь огонь или медные трубы?.. Но это мелочи. А из крупных купюр остается простое: выжить. И ведь не было боя, снаряды дождем не падали, не атака пришельцев, не новая мировая… Это мы отравляли наш воздух, дышали ядами, друг от друга себя потихонечку отрывая, лоскутками обвисшей кожи сходили, клочьями, даже тело июня пахло сожженным августом…

Брось монетку – еще вернешься, когда захочется…

Можно я помолчу о том, что внутри?

Пожалуйста.

© Кот Басё

Время - деньги. Его не купишь.
Время лечит того, кто платит -
за безделье и за поступки,
за удары и за объятья.
Время топит котят и печи,
жжёт мосты и - глаза горчицей.
Люди платят, и время лечит,
обещая, что всё случится.
Время помнит долги и встречи,
не прощает ни страх, ни выбор.
Расплатившихся время лечит,
жизнь растягивая на дыбе.
Время требует лечь - под поезд.
Под желающих первых встречных.
Время - жадное и глухое -
даже неизлечимых лечит.
И плацебо и панацея,
и согласье противоречий - время -
знает, какую цену взять с тебя.
И берёт.
И лечит.


© Анна Рубинштейн

Каждое слово - мысленно я не здесь. Боль рассекает надвое позвоночник. Каждый мой нерв предательски обесточен. Сыпется снег сквозь изорванный драп небес. Можно мне быть слабее сегодня ночью? Не ликовать, как будто вселился бес. Не ухмыляться, не корчиться, не пророчить, мол, ты совсем, совсем не умеешь "без".
Каждое слово - внутри непривычно пусто. Чем бы беречь, кого бы лелеять, но жить в одиночестве - тоже, считай, искусство, тоже особого качества мастерство. Хочется чтобы раз - и приводят в чувства, больше уже не холодно и не грустно - решительно и отчаянно всё равно.
Лгать бы во имя блага и с чистой совестью, в груди посреди развалин таскать весну. А всё, что ты хочешь слышать - "Да успокоюсь я.. Тихая буду, прирученная ко дну." Мне наплевать на новости все и домыслы, я без тебя никак не могу уснуть.
Каждое слово - будто провалы в памяти. Чёрная пустота без пометки выхода. Только вот если я вдруг потеряюсь там - ты же найдёшь, ты же сможешь вытащить.
Если я не смогу без тебя, пожалуйста, просто меня обними, приласкай и тихо так:
Каждое слово теперь мне о многом напоминает.
Знаешь, я очень боюсь, что я тебя потеряю.


© Хрустальная Марго

Гром в безоблачной синеве...
Несколько дней я думаю только о тебе...О тебе болею и тревожусь...
Эти твои бесконечные звонки,эта горечь твоих слов,этот крик о помощи...
Я думала...ты жесткий...ты сильный...ты солдат...
Оказалась...даже сильным мужчинам необходимо женское участие,когда беда в сердце...
И бьется мое маленькое сердце рядом с твоим...Послушай как бьется...Держись Гром!
Случайный попутчик,гремящий на весь инет...чувство досады и только...
Потом без твоего грома стало скучно...потом я стала его ждать...потом я стала ждать тебя...
Тебя...моего Грома...А потом стало неважно как ты гремишь...
Главное греми... Раскаты Грома...Крылья для полета...


© Капельки Души

И кричать, не разжимая губ, и ладонь твою сжимать до боли. Наша жизнь (который адов круг..) происходит не по нашей воле. Где же он, потерянный в веках, наш незримый гид-путеводитель? Я под веки загоняю страх, чтоб кричать ночами: "Помогите!" и захлёбываться в трёх простых словах...
И молчать, не открывая глаз, проникая глубже внутривенных. Я с тобою счастлива сейчас, слишком просто и обыкновенно, чтобы перестать бояться стать незначительною или маловажной... Рядом быть - не значит приручать, я об это спотыкалась дважды.
Я тону в холодном ноябре, слишком томном, слишком близком сердцу. И росой прикована к земле маленькая весточка из детства. Ты же крепко держишь - не упасть, и тепло с тобой, и непривычно, ты меня читаешь постранично, а я так и не разобралась.
Люди называют это участь, а действительно - это та часть
меня,
которой ты небезразличен.


© Хрустальная Марго

Есть ли поэзия в вашем сердце? Если нет, тогда не тратьте время. Помогите своему сердцу слиться с поэзией и кружиться в ней. Есть ли в вашей жизни романтика? Если нет, тогда вы уже в могиле.

Дверь – это сердце. Настоящий разум в сердце. Оно не интеллектуальное, оно эмоциональное. Это не думание, это чувствование. Это не логика, это любовь.

Любовь не для интеллектуалов. Любовь нуждается в абсолютно другом таланте – в даровитом сердце, а не в талантливой голове.

(с) Ошо

А, когда перебесится ветер, сорвавшийся с юга,
мы уйдём на закат, но останемся эхом в строке…
/Ник Туманов/


Ни о чем не жалей. Если важен тебе попутчик, -
вот рука моя - тянется просто к твоей руке.

Жизнь не так уж сложна, и она терпеливо учит: на каком бы ни пел ты штрих-коде и языке,
ты поешь про нее/для нее - о простых вещицах; ждешь весны, согреваешь руки, встречаешь март.
Видишь, время строкой нанизало нас, будто спицы, заставляя нас и влюбляться, и рифмовать. -
Кто виной, если мы не умеем прожить иначе, чем любуясь закатом, дыханием сквозняков?
Он нас создал, и мы непременно хоть что-то значим - мы умеем творить дорогу. И первый, в ком
мы проявимся, будет счастлив и обеспечен красотой междустрочий, мгновением мотылька,
нежным локоном, ниспадающим на предплечье, быстрым бегом, присущим маршрутам и рысакам.
Или - радостью, тихой, как всё, что рождает полдень из морозного утра, впитав по краям тепло...
Мы Им созданы, чтобы явиться и переполнить бесконечностью жизни, сжигая и кровь, и плоть. -
Вот поэтому жизнь - причина, но не помеха: мы ведем их на свет. А когда мы шагнем в покой,

после нас остается строка... Но, рождаясь эхом,
как молитва твердится на тысяче языков.



© Лина Сальникова

Я жив ещё.
Щедрее будьте, люди, покуда есть я, балуйте, спешите, пишите мне, что любите, пишите об осени, о склонности к простуде. О самом незначительном и нужном. О том, что бесконечно вас тревожит. О нежности к ребёнку и о муже, который дня без вас прожить не может. Пишите, как опять взлетели цены на овощи и шляпки из велюра. Как кто-то исписал в подъезде стену: «Да я тебя люблю, ты слышишь, дура!». Не прячьтесь за бездушье многоточий. Пишите о любовницах и жёнах. Спешите рассказать, что снилось ночью в постелях, одиночеством сожжённых. Не бойтесь примитивности утопий. Делитесь. Говорите мне любое. Как ветрено с утра. Как плохо топят. Как солнце золотится на обоях. Как крылья отмирают без полёта. Как не угнаться вслед за стервой-модой. Как хочется на море. Как работа сжирает беспощадно дни и годы. Как ярко горизонт кровит под вечер на полюсе страстей Жан-Поля Сартра…

И я вам обещаю: я отвечу.
Пишите мне.
Я жив ещё.

А завтра…






© Ник Туманов

Мой неведомый брат, мой шагающий рядом попутчик, научи меня петь, выдыхая звенящую медь. В этой жизни прекрасной, но, всё же, безжалостно сучьей нам так мало осталось на то, что могли бы успеть. Не в комфорте квартир, а в пробитых дождями палатках на просторах земных, на зелёных ладонях весны мы любили светло, отдавая себя без остатка, тем, кто в нас приходил, воскрешая забытые сны. А когда изнутри до гортани слова прорывало, и текло по губам обжигающей, страстной строкой, мы писали стихи в междустрочье газет и журналов, сочиняя миры, от которых до неба – рукой. Мы умели ценить то, что было банальным для прочих: от горячих живых до холодных игрушек Тюссо. Наши долгие дни, наши полные чувствами ночи вытекали слезой на секундные стрелки часов. Не желая войны, мы войны избежать не сумели и в кровавых боях на сердцах наживая рубцы, мы теряли друзей. Мы ловили прицелами цели. И стреляли в упор. И с концами сводили концы. И друзей поминали. И верой спасали друг друга. И рукой приживали к протянутой щедро руке...
А, когда перебесится ветер, сорвавшийся с юга, мы уйдём на закат, но останемся эхом в строке…





© Ник Туманов

Десять тысяч лет нарушал табу:
Ты мечтал не властвовать, а вершить.
Ты меня ваял, закусив губу,
Из прозрачных нитей своей души.

Где-то на исходе телесных сил
Ты меня придумал, но вот зачем?
Я тебя, ты, знаешь ли, не просил
О глазах, что ярче любых свечей,

О руках, что крепче немых камней.
Я ушел и странствовал много лет.
Только свет, который сиял во мне,
Оказался блесткой с твоих манжет.

Я пришел к тебе, чтоб лежать в ногах,
Осознав ничтожность своих побед.
«Как мне стать собой? Совершенством. Как?
Научи, Молю» - Говорил тебе

И смотрел с любовью в твои глаза,
В них трава ласкала свою росу.
«Ты меня, пожалуйста, не бросай
Ты меня, пожалуйста, дорисуй»

Вот и до рассвета прописан путь
Где-то на пределе моей души.
«Ты, меня, пожалуйста, не забудь
Ты меня, пожалуйста, допиши»

Ты меня погладил по голове,
Тяжело вздохнул, и уйти велел.




© Саша Бест

На забытых не злятся. И я на тебя не злюсь -
Слишком сильное чувство, вменяя его в вину,
Я прощала твой город и свой внутривенный блюз,
Представляя, как все твои пьесы пойдут ко дну.

От чистейшего света. До траурной темноты.
От испорченной крови. До избранных богом слов.
Я умела хотеть, так, как должен хотеть был ты,
Подчинив себе слово, как главное ремесло:

Сочиняя предлоги и поводы. «Нет» и «Да».
Выбирая героев, как острую сталь ножа,
Я сумела оставить убитыми города,
Для того, чтобы не было шанса туда бежать.


© Татьяна Ткачева-Демидова

Ничто не сумеет спасти тебя так,
Как боль в неразбавленном виде.
Оставив ошибки на прежних местах,
К нему, неодетая, выйди.

На солнечный свет. Ослепляющий гул.
На утренний запах газеты.
Навстречу тому, кто жестоко шагнул,
Такой же, как ты, неодетый.

От прочих рассветов и порванных книг,
Беги, зеркала уничтожив.
И вслед за тобой побежит твой двойник,
Сквозь толпы случайных прохожих.

Деля неизбежность на «против» и «за».
На логику двух полушарий.
Ничто не сумеет спасти, как глаза,
Которые всё разрешали.


© Татьяна Ткачева-Демидова

Я становлюсь забывчивой и усталой, не помню названий, не радуюсь... И еще:
мне кажется, я достаточно долго знала, что можно уткнуться тихо в твое плечо. -
Поэтому я слаба. Только эта слабость не делает нас ни крепче, ни горячей.
Любая любовь начинает казаться адом,
когда превращается в вечное "а зачем?"



© Лина Сальникова

Ноябриная осень отточена перочинно. Выпускает в распоротость неба одну из стай.
И слетают, как петли со спицы, мои мужчины с отрывного неровно исписанного листа.
Так и просят внести в скрижали, поднять на знамя, пересечь, как экватор, тела их, учить детей
именами их, проявляя, как пленку, память в затемненном пространстве уютных домашних стен.
Ноябриная стая, голодная до оваций, кроме этих оваций кормящая пустотой...
Время быстро учило их грамотно поддаваться, чтобы мне их не прятать от глаз в рукава и стол.
Только тщетно. Во мне живет, ничего не просит мореглазый и гордый. Невзятая цитадель.
И в глазах моих - осень. Циничная злая осень,
если кто-то другой намекает мне на постель.



© Лина Сальникова

Он читает меня до полуночи и молчит, -
так что я не пишу для него ни единой буквы.

Только хочется: "я забыла свои ключи, постели' мне в гостиной. Я буду такой, как будто
я случилась с тобой естественно и давно - на пороге рыжеют осенним клеймом ботинки.
Постели мне, и я клянусь, что наступит ночь и польется пустынным мотивом, как песня Стинга...
В коридоре ботинки, а, значит, я - босиком, хищник сбивчивый, обнаживший для взгляда сту'пни -
это код уязвимости, самый нежнейший код - не бывает женщины ласковей и доступней,
чем босая..." И я выкидываю ключи. Убеждаю себя, что он этого тоже хочет.

Он читает меня до полуночи и молчит.
Я пишу для его молчания сотни строчек.



© Лина Сальникова

Нужно что-то менять, переламывать дням хребты, останавливать Вечность в полёте смешных секунд... Удиви меня, ты не соткана из пустоты, те, о ком мы думаем, никогда не умрут. И поэтому ты не угаснешь, а я сорвусь, на мгновенье почувствовав горечь снов. Ты всё знаешь, так глупо врать, что я не боюсь и поэтому так избегаю слов.
Протолкнувшись, наставив ссадин и синяков, я найду тебя, только молю успеть. Каждый день, что мной прожит, оставит на коже шов, и ничьи поцелуи не смогут его стереть. Я бегу, я стараюсь обманывать время, дробить часы, но тебя у меня не в силах забрать никто. Сквозь заснеженные дороги и рухнувшие мосты, сквозь вагоны мчащихся поездов...
почему
почему я не там, где ты.

© Хрустальная Марго

Не трави меня, за ладонь держи, я твой оберег, найденный во ржи, перебесятся месяцы, выдохнув ёмко: "жив", как родным ребёнком станешь мной дорожить. И слепы все те, для кого любовь - облетевший лист, адамово ребро, где под позолотой прячется серебро.
Не сжигай мосты, обнимай сильней, все бессонницы выряжены в палачей, истекает лимит ночей, сладостных речей, приходи засыпать на моём плече.
Будет холод жить меж оконных рам, приходить в виде писем и телеграмм, а потом новый год, рождество, а там все бегут закупать подарки родным в ашан.
А у нас любовь, за неё не отдано ни гроша.
И одна на двоих душа.


© Хрустальная Марго