Говорит: мы станем цветами, пройдем сквозь плиты, перестанем бояться карающего огня. Говорит: я отыщу тебе мескалито, а ты попробуешь приручить его, как меня. И смотрит, смотрит, пытается видеть сущность, до самого дна ныряет в ее зрачки. Но страждущий растворяется в отдающем и там, в глубине, заглатывает крючки. Коварные, острые, тоньше любого жала, под кожу легко впускающие шипы. Вот, эта земля никогда тебя не держала. Вот, это уже совсем не земля, а пыль. Рассыпаться в прах, но так и не видеть праха, пустыня хранит молчанье, растет пейот. А мескалито не хочет чужого страха, когда танцует с тем, кто ему поет. И сколько обличий у боли, и сколько видов у дикой любви, входящей в его состав? Но встретив однажды, он больше ее не выдаст, и ты не узнаешь, каким никогда не стал.

Да будет все истинным, да превратится в танец. В кого я вселюсь и кем обернусь еще? Ты просишь цветов - мы станем с тобой цветами. Ты хочешь найти меня – так начинай отсчет.


© Кот Басё

В уверенном улыбчивом мужчине
всё занято. Не втиснуться никак.
В нём уместился ножик перочинный
и целых два столярных молотка.
В нём расположен пионерский лагерь,
сменивший ненавистный детский сад, –
подъём, отбой, линейки, смотры, флаги…
В нём сохранился первый стройотряд,
весь первый курс, экзамены, зачёты –
всё это стопкой сложено в груди,
и даже день, когда послали к чёрту,
сказали «не хочу» и «уходи» –
такой-то день, конечно, в каждом спрятан,
он вшит стекляшкой в тесный воротник
и незаметно отравляет ядом
другие, даже солнечные, дни.

В улыбчивом мужчине уместились
не только детство-школа-институт…
Женитьба. Очарованность. Остылость.
«Но ничего, вот дети подрастут».
Участок дачный, польза для здоровья.
Зачем я с ним гуляю под дождём?
Куда ему – с бессмертною любовью?
И без неё он весь загромождён.
Вот дети подросли. Квартира, мебель.
Не до любви, всё время столько дел!
…А кто-то из друзей уже на небе –
кто тоже не собрался, не успел.
И что им эти дачные участки –
летящим, по-бернесовски трубя?!

Скажу: «Ты раньше был, наверно, счастлив».
А он ответит: «Не был. До тебя».








© Ника Невыразимова

Я далеко не ангел, я жил вразнос, разменивая дни на ощущения. Но у меня всегда оставалась одна единственная мантра: Sois sage. Sois chic.

Что было в этих отношениях? В незатейливом флирте, не предусматривающем продолжения, в одноразовом сексе, который не становился поводом для знакомства, в легких романах с мужчинами, наполненных взаимной свободой, не требующей обязательств, в странных отношениях с женщинами, истрепавших мне все нервы, но многому научивших? Страницы жизни, которые я перелистнул. Но любовь - всегда любовь, и те свет и тепло, которые остаются после того, как новая глава судьбы обретает свое завершение, стоят того, чтобы бездумно закрывать глаза и с долей безумного мазохизма наступать на те же грабли.

И поэтому, уже чувствуя оскал грядущей беды, проводя кончиками пальцев по натянувшимся нервам, я снова говорил себе "Sois sage. Sois chic." и шагал вперед. Не глядя ни на общественную мораль, ни на привычные традиции, ни на укор, ни на похвалы. Доверяя только себе, еле уловимому шепоту души и ритму сердца, то замирающему в тишине, то пускающемуся вскачь, от чего легкие начинали жадно хватать воздух, а кожа становилась горячей.

Хотя... Грабли ли это? Сколько людей погибли от любви? А сколько людей погибли от ее отсутствия и неразделенности? То-то же. Поэтому, если завтра мне придется идти в бой, я как всегда улыбнусь себе, пожму плечами и сделаю шаг, неслышно шепнув: Sois sage. Sois chic.




© Аль Квотион

Украина: Психотропное химическое оружие - технологии ЦРУ в действии

По данным источников ФСБ РФ на Украине зафиксированы факты крупномасштабной манипуляции по «зомбированию» населения.

На водозаборных станциях по обработке питьевой воды уже более полутора лет используется новый обеззараживающий материал поставляемый на Украину американскими химическими компаниями. Деятельность этих компаний активно поддерживается госдепом США и, в рамках продвижения экологических проектов всемирной известной «Greenpeace».

Химические реактивы нового поколения позволяют очистить воду, смягчить, удалить примеси и запахи, сделать пригодной воду для питья без применения устаревшего хлора. Однако, в комплекте с очищенной водой в дома и квартиры украинцев поставляется безобидный на вид «остаток» химической очистки.

Как утверждают специалисты, обнаруженное соединение ничто иное как «Психотропное ОМЗ» (оружие массового зомбирования). В сочетании с информационным телевизионным воздействием, публикациями СМИ, оно применяется на украинцах с целью внедрения конкретных мыслей, целей и установок.

С ссылкой на документы о поставках «безобидного» реагента Западные регионы Украины: Ивано-Франковск, Тернополь, Львов, Винница, Луцк, Житомир, Киев, Ровно, Черновцы, Ровно – «травят» химикатом с октября 2012 года. Регионы: Николаев, Днепропетровск, Черкассы, Полтава, Харьков, Запорожье, Кировоград, Луганск, Кривой Рог, Херсон, Одесса, Донецк – «травят» с марта 2013 года.

Дозировка на единицу объема незначительна, что допускается всем нормативами, а по сути -скрывает «добавки» от надзорных санитарно-эпидемиологических органов. Однако, при постоянном употреблении такой «очищенной» питьевой воды результат «готового к восприятию сознания» у населения достигается накопительным эффектом всего за 3-4 месяца.

Также проводится проверка бутилированной питьевой воды, производимой на Украине. У следственных органов есть подозрения в применении «Психотропного ОМЗ» американской компании «Coca-Cola» и швейцарской «Nestle».

Сегодня множество крымчан высказывают опасение за своих родственников на Украине. При общении с ними практически все отмечают неадекватность поведения, агрессию и даже угрозы личностного характера на беспочвенной основе. Любые доводы или попытки выяснить причину сводятся к обвинениям и агрессии. Наблюдается полное погружение людей в некое информационное поле с четкими русофобскими признаками, игнорируются даже кровные родственные связи.

Учитывая все вышеизложенное становится понятна ситуация с активной блокировкой трансляций телеканалов, в частности Российских, с альтернативным освещением событий, т.к. материалы транслируемые такими каналами разрушают отработанную технологию апеллирования сознанием населения Украины.

© Ник Туманов

ещё раздают ириски.
ещё наливают виски.
и юрко снуют халдеи, по-юношески милы.
хоть экшн ещё не начат,
но лабухи гонят качу
и чиксы стреляют взглядом, затачивая углы.
пусть будет кому-то праздник
приятнее смертной казни,
а нам-то зачем цепляться за важность седых висков?
к чему нам тупить пассажи?
послушай, давай завяжем!
запрём за собою двери на тысячу сто замков.
и звёзды зажжём как свечи.
и выпьем до грамма вечер.
и нежно сыграем соло на арфах горячих тел.
да к чёрту узлы, цепочки.
расставим над «и» все точки.
не ты ли о том мечтала?
не я ли того хотел?





© Ник Туманов

Счастье - вещь нелегкая. Его очень трудно найти внутри себя и невозможно где-нибудь в ином месте...



(с) Себастьен-Рош Николя де Шамфор

Мы молчали, поскольку к словам не прибегнет правый,
если будет расплата за действия и поступки.

И алели в молчании рты, словно это раны, и сердца выдавали волнение громким стуком.
Тут на слове еще не таких вот лихих ловили, только вряд ли остались довольны своим уловом.
В этом было так поровну - мщения ли, любви ли - и совсем ничего настоящего и живого.

Мы молчали, поскольку сказали себя довольно, чтобы каждый боялся, что правильно будет понят.

Мы хранили его по собственной доброй воле, мы держали себя тем талантливей и упорней,
чем скорее решили утаивать это шило так, что прочий, не посвященный едва ли вынет.

Мы молчали, поскольку слово - несовершимо.

Потому что слова не делали нас живыми.



© Лина Сальникова

От горчицы огорчаются, это с возрастом случается.
А бычок идет, качается, триста граммов - до бровей...
Инфантильность - не проклятие, навсегда друзья-приятели,
Ты - на редкость обаятельный, не беда, что дуралей.
Тридцать лет, кривая вывезла, не сиди, бычок, на привязи,
В интернет хотя бы вылези, форум, чат, привет-пока.
Все когда-нибудь кончается, все надежды развенчаются,
От горчицы огорчаются, выпей лучше молока.
И по всем стандартам качества хороши твои чудачества,
Наше мелкое трюкачество, каждый милый пустячок...
Следуй, друг, за алым парусом, верь мечте, стартуй "Икарусом",
Чтобы мир вцепился яростно в позолоченный бочок...





© Мария Хамзина

Это не было чем-то, способным склонить весы
в свою сторону, чем-то важнее других вещей.

Он смотрел на нее, чей-то муж, чей-то брат и сын, проникал в нее, словно холод в дверную щель.
Ей от этого было и нервно, и так темно, будто кто-то решает, насколько она жива.
Только что-то внутри откликалось, предрешено, диктовало ее желания и слова.

У нее за плечами - семь бед и один ответ, и его к ней тянуло, как грешника тянет в храм.
И от этого не уплывала земная твердь, только каждый для каждого стал чем-то, вроде ран.
Все возможно переменить, ведь бывали дни, где она его любит, а он ее - бережет,
но союз их так долговечно необъясним, невзирая на то, что любой из них напряжен.

Это не было чем-то особым - всего лишь груз, опускаемый чьей-то рукой на одну из чаш.

Но не станет его, и ее обессилит грусть,
а исчезнет она, он так остро начнет скучать.



© Лина Сальникова

Есть женщины, с которыми хочется быть мужчиной. Носить на руках, держать зонтик над тонкой кожей, дышать переливчатой жилкой на нежной шее, восхищать, восхищаться. Пальцами гладить, пусть мысленно, там, где на людях не гладят, и плевать на приличность. Охватывать, захватывать. Дарить цветы, потому что это ведь просто нормально: дарить цветы тем, кому хочется их подарить. Наливать, угощать, кормить, закармливать даже: такая худенькая. Или такая бледная. Или не худенькая и не бледная, но вот есть в ней что-то такое, что требует фразы «бедная моя девочка». Человек, умеющий вовремя, с правильной интонацией сказать «бедная моя девочка» — король и Бог. Это единственная фраза, которую необходимо всерьёз выучить тем, кто собрался любить тех женщин, с которыми хочется быть мужчиной.

(с) Виктория Райхер - "Полисексуальность"

Эта зима называла нас именами,
чужими, холодными, пела другие песни.

Кем бы мы ни были, вряд ли мы были нами. Чего ни коснемся - все выцветет да исчезнет.
Вот в нас теплела надежда, и мы не знали страха, что наша нежность бесследно канет.
Только зима распускалась в груди, сквозная, - вьюжный цветок с белоснежными лепестками.

Мы бы нашли друг друга - да след утерян; мы бы друг друга запомнили - только нечем.
Ты, безымянный, шел через все метели, я, безымянная, новой просила встречи.

Лед застывал в глазах, этот долгий ужас, когда ни окрикнуть, ни тронуть, и смотришь в спину,
слов не найдя, чтобы просто сказать, что нужен, сил не имея, чтоб вычеркнуть половину.

Белый цветок распускается, слева ноет - живущий с таким безнадежней и уязвимей.

Не погружайся в забвение ледяное.
Дай мне спасти тебя, милый. Скажи мне имя.



© Лина Сальникова

Он курит трубку неторопливо с лицом усталого Джеймса Бонда. Сияет люстра, играют скрипки, вино-сигары, Кармэн-кармин. Он пьет коньяк, презирает пиво; звезда пресыщенного бомонда, его кривая полуулыбка лишает сна молодых фемин. Он невысокий и сухопарый; очки от Гуччи, костюм от Прада; он гладко выбрит, виски и брови легонько тронуты сединой. Он мог бы каждой составить пару, ему любая была бы рада, но он со всеми предельно ровен, что делать, так уж заведено. Вокруг толпа, стоголосый гомон, звенят бокалы, сверкают вспышки и декольтированных молодок подкарауливают самцы. А он спокоен, он тут как дома, в углу листает неспешно книжку, он -- воплощенье последней моды и рафинированной ленцы.

А после, дома -- бутылка скотча, очки в руке -- серебрится дужка. Он пьет, насвистывает устало, в одежде валится на кровать. Мелькают кадры минувшей ночи. Бутылка падает на подушку. Он трет виски: "До чего достало! Тоска зеленая, вашу мать!". И плюнув: "Хватит! Пошло все к черту!", вскочив и скинув в момент лет тридцать, он запирается в кабинете (с окном и выходом на балкон), вскрывает банку "шестерки портер", он вновь оболтус, а не патриций, он подключается к интернету и жжот всю ночь на удафф дот ком.


© Павел Шульга

И вот,

у февраля закончится завод. Холодной крышкой ляжет небосвод; настанет март, а может быть, сентябрь. В окошке — вороньё, поля и грусть, проселочная пьяненькая Русь. Найди одно отличие хотя бы: вчера, сегодня, через сотню дней. И сколько ни подстегивай коней, несет тебя привычная кривая, да только все не вынесет никак. Подали б небеса хотя бы знак, куда плетется не переставая твоя подслеповатая судьба... Плетись, плетись... Погони и пальба не в моде нынче — в моде лишь сонливость. И жизнь твоя уже перевалилась за метку "сорок" ртутного столба.

Тогда

вдали тебя поманят города, в которых не бывал ты никогда, в которых побываешь ты едва ли. И сразу от дверей — дорога вдаль, ревет мотор, утоплена педаль, и ночь, и сигарета на привале — лишь выйди за порог. Давай, решись! Схвати за оба уха эту жизнь и поцелуй в оскаленную морду. Там ждет рассвет, огромен и бордов, там струны телеграфных проводов готовы для финального аккорда. И ты поймешь, что кончилась игра, и что не важно, кем ты был вчера, поскольку победителей не судят.

И ты шагнешь. И может быть тогда кривая все же вывезет туда, где хорошо.

И где тебя не будет.


© Павел Шульга

I
Что случается с теми, кто равен? Который год круговая порука скрепляет нас словно цепь. В третий день от субботы мы вместе играем в Го, ты умеешь заметить тень на моем лице. Я умею угадывать камни, и в этом соль, и она достается бумаге – извечный ход тех привычных вещей, что всегда наполняют сон сохраняющей равное мантрой моих стихов.

II
Столько лет у нас не было времени. Белый шум. Разделенные океанами города. Вопреки расстояньям, ты слышишь, как я дышу. Это самый великий и чудотворный дар. Мы остались свободными, не разжимая рук, мы остались едиными, не потеряв пути. Я умею угадывать камни, они не врут. Это самое сложное правило – отпустить.

III
В третий день от субботы над городом тихий сон. Не тревожь его словом, смотри на его покой. Я не помню, сколько мы провели часов в ожидании хода, за этой большой игрой. С твоего балкона виден аэропорт, самолет разрезает небо, рассвет кровит…

А равенство – это высшая из свобод, чистейший экстракт любви.


© Кот Басё

Я не люблю геометрии, кроме этой:
линии рук по телу, пересечения
губ и ключиц. Подбираться по сантиметру к правильной формуле, правильному значению.
Пальцы танцуют, два вдоха - и участиться. И, подчиняясь естественному сложению,
мы совпадаем полностью, до частицы.

До времени, растворившегося в движениях.




© Лина Сальникова

Это важно – давать сигналы и быть на связи. Жизненно необходимо, чтоб кто-то слышал, как ты движешься точкой на карте, и в каждой фразе пытаешься быть нужнее, а значит, ближе. Говорится о чем угодно, исходит словом, колокольным звоном плачется, вдохом длится, чтобы только ждали, держали тебя живого, чтобы где-то в конце пути разрешили сбыться. На заправке кофе горчит, но дарует ясность, на обочинах люди столбов верстовых темнее. И все тише и тише становится с каждым часом, и к утру земля, наверное, онемеет. Вот проехал реку - название канет в Лету, видишь белую лошадь, бредущую в поле влажном…

А кругом уже разливается это лето. И в него отныне никто не заходит дважды.


© Кот Басё

привет, бог. я странный. странный до чёрта.
я умею молчать, когда до крика болит,
в моей памяти лиц тысячи стёрто,
я и сам позабыл даже свой вид,
но мне кажется, внутри что-то горит.

привет, бог. я опять на твоем пороге.
мне не нужно подачек или подмоги,
мне не нужно, чтоб отдохнули ноги,
ведь идти еще долго в итоге.
мне не нужно. мне не за этим боги.

привет, бог. ты все ещё там, не слышишь?
я вот думаю - сколько ж тебе забот,
если люди вечно шлют что-то выше,
чтобы облегчить ход.
каждый от тебя что-то ждёт.

привет, бог. знаешь, у меня внутри,
десятки историй и мелодрам,
в моей голове сейчас январи...
ты, конечно, недоступен словам...

но, может, сядем, поговорим?

(с) матвей.снежный

Этот скандальный памятник находится в шведском городе Векшё. Скульптор выразил в нем свое отношение у двум крайностям - голоданию и перееданию.