Ты учишься жить спокойно и спать без снов;
Мобильный всегда заряжён,ответ готов
На самый болезненно в точку немой вопрос;
"Я снова в строю, а вы, видимо, и не ждали".

Всегда свежесварен кофе, заварен чай,
Ты больше не пишешь ненужным, и невзначай
Не кинешься вдруг на "ну, как ты там?"отвечать.
И больше не враг тебе (впрочем, не друг) ледяная память.

Ты больше читаешь, чем можно; глотаешь дым
Чуть реже; готова помочь даже остальным;
Но часто, как вспышка, колючее "что там с ним?"
Идёшь в грохот улиц - и тонешь в на вас похожих.

Прочитаны нужные книги, написан план
На несколько тысяч вперёд непонятных глав;
И даже уже не противное "как ты там?",
А детско-отчаянное ночью "ну, где ты, боже?"

Ты жёстче, чем надо; красивее, чем всегда;
Умеешь почти не заметно на всё плевать;
Но хочешь однажды обрезать все провода
И больше о нём никогда ничего не знать.
Ты смотришь премьеры в будни, готовишь суп;
И больше не веришь в лукавое " ну, а вдруг?"
А то, что ты плачешь (редко), так это лук;

А вовсе не веское "больше не потревожу".





(с) Стэйси Эйлиэн

Разреши мне любить тебя просто -
без кастрюль, утюгов и подушек -
так в лесах колоссальные сосны
держат небо штыками верхушек,
так вода в ручейке говорливом
гладит камни, песок и осоки...

Словно в детстве, большом и счастливом,
игнорируя грани и сроки,
разреши мне любить тебя глупо -
без надежды,
без веры,
без смысла -
так стрела, вырываясь из лука,
бьёт искусно в победные числа,
так светила в галактиках дальних
языками сканируют бездну...

Разреши мне любить тебя тайно -
даже если я сгину, исчезну
в самый адовый,
самый проклятый
судный день,
где беда и облава,
разреши мне любить тебя свято.
Не имея на большее права,
задыхаясь во мраке колючем,
просто верить: ты есть ещё где-то,
мой единственный солнечный лучик,
мой последний глоточек рассвета...


© Дмитрий Растаев

Я всегда буду слышать, о чем ты молчишь.
Всегда.
Даже если устанешь считать за собой года.
Сумасшедшей бежать дождем вдогонку тебе.
Я всегда буду рядом, с кем бы ты ни был и где.
За тобою во след по горячим следам бегу,
одолею границы, моря, океаны, пройду Тайгу.
За тобою под воду, по иглам и в полымя!
Я к тебе приползу и паду у подошв плашмя.

Если скажешь, уйду, не оставив даже следа, но...
всегда буду слышать, о чем ты молчишь.
Всегда...





(с) Елена Крамаренко

Мы женщины до кончиков волос,
Мы женщины по сути и по духу!
Мы женщины, а значит не вопрос,
Мы сотворим слона из мелкой мухи!
Мы женщины, а значит, мы из тех,
Кто не горит в огне, в воде не тонет,
И коль на кон поставлен наш успех,
Мы остановим поезд, что нам кони…
Мы женщины! Мужчинам не понять,
Как при ноге, размера тридцать восемь,
Мы купим туфли тридцать шесть и пять,
И свято верим, что потом разносим!
Мы можем родину продать за шоколад,
Но день и ночь мы «вроде» на диете…
Мы плачем и смеемся невпопад,
Мы в сентябре уже грустим о лете,
Нас может иногда попутать бес,
На ровном месте мы устроим драму!
Но все-таки, мы чудо из чудес!
Мы дочери, подруги, сестры, мамы!
Мы женщины! Мы, как вина глоток,
Пьяним собой без видимой причины,
Мы женщины, и да хранит нас Бог,
Как ни крути, он все-таки мужчина…


© Юлия Олефир

III

Мне не страшно в забвении жить, лишь бы
В отражении порой не видеть свой волчий взгляд.
Ты стоишь предо мной, безмолвный и неподвижный,
Почему мне так просто стало тебя узнать?

Я семнадцать недолгих лет живу по-человечьи,
Хотя в этом мире умеют по-волчьи выть.
Мой любимый когда-то поклялся мне "Я навечно
Буду с тобой и буду тебя любить".

Если правда все, и мне суждено остаться
Человеком, тебе же - не сбросить мех,
Я уйду за тобой, чтобы спутником стать скитальцу
Навек.

Но молюсь я богам людским и богам звериным:
В ночь, когда лунный свет на миг заслонят облака,
Ради клятвы и ради любви одарили силой,
И моей руки коснулась твоя рука.




© Соня Гордеева

II

У меня есть Волк, ручной серебристый Волк. Каждый вечер я жду его, смотря на восток. Он приходит из леса, уходит всегда на запад. Говорит, если я не приду, то найдет по запаху. Да, мой Волк уж два года ночью со мной говорит. У него умный взгляд и очень суровый вид, и мне очень легко поверить, что он не врет, что телесная оболочка - лишь тонкий лед, что любая душа внезапно может переродиться, перестать быть волком и превратиться в птицу. Или в кошку, быть может, даже и в человека. Волк сказал мне, что тоска холоднее снега и страшнее лютой седой зимы.

Мне семнадцать и я будто живу взаймы. Я живу одна с рожденья мира и до весны. Волк приходит ко мне в расцвете цветка-луны, и я слушаю песнь его о великой боли, о любви, которой не знаю или не помню... Волк беззлобно рычит, исподлобья глядит устало, говорит: "Я так долго тебя искал, и были трудны дороги мои, был мой путь тяжел. Я искал тебя, я тебя наконец нашел".





© Соня Гордеева

I

У меня есть знакомый Волк. Он приходит ко мне ночами,
Когда летний воздух пахнет дымом и чабрецом.
У него четыре охотника за плечами,
Но пока он жив. И держится молодцом.

У него четыре охотника, пара трупов
И кривые шрамы на волчьем седом лице.
Я смотрю на него с покорным немым испугом,
Слышу голос: "Когда-то была у меня подруга,
Да вот только ее, поймав, обрекли на цепь.

И она не стерпела боли, слепой разлуки,
И меня не чаяла встретить среди живых".
Слышу голос, и почему-то трясутся руки,
И слова печальные будто бы бьют поддых.

У меня есть знакомый Волк. Он приходит и трется мордой,
С беспросветной горечью смотрят его глаза...
Он приходит ко мне уже два бесконечных года,
Но никак не может историю досказать.



© Соня Гордеева

Как начертано, почитай мать и отца, еще
Почитай мне сказку, такую, чтоб был дракон,
Ошалевший рыцарь давно уже взял расчет,
Убежав от принцессы и от ее корон.

А принцесса его ждала, не вела войны,
И заезжих принцев взашей от себя гнала.
А принцесса такая, что не умеет ныть,
Даже если в камине осталась одна зола.

А принцесса такая, что даже ее слеза
Выжигает тьму вокруг, как огонь.

Может, сказку такую я должна написать,
Чтобы нашу принцессу в конце полюбил дракон?

Только наша принцесса рыцаря ждет в ночи,
Рыцарь чуда ждет в объятьях придворных дам.
Не читай мне сказку, хороший мой, помолчи,
И тогда я слезы свои все тебе отдам.




© Соня Гордеева

Нам часто кажется, что все идет не так -
Не так на нас глядят, не так садится платье,
Как будто кто-то ставит нам на лбу печати:
"Продали душу за копеечный пятак".

Мы тихо молимся внимательным Богам -
Клеймим упреком не себя, а остальное:
Непережитое, забытое, пустое.
Но Боги видят все. Они не верят нам.

Мы редко видимся, скучая по глазам -
Таким доверчивым и нами так любимым,
Рукам, губам и вслух словам неповторимым,
Что льются в раны как спиртованный бальзам.

Мы мысли путаем, где нужен ясный ум -
Нам не дано сосредоточиться на счастье,
Несовершенны мы как облако в ненастье,
Слезу пролившее от серых темных дум.

Мы растекаемся дождями по траве,
И после нас не остается даже соли -
Увы, мы пресные по той же Божьей воле,
Мы недостойны вечной жизни на Земле.


© Ир Моррисон

Бермуды родинок на тоненьких плечах, изгиб спины, как скрипка музыканта. Блик солнца, вдруг петляя в волосах, их делает рыжей лучей заката.
Ты смотришь, улыбаясь и смеясь, укутавшись в край простыни небрежно. По венам - электричество, как связь. Сойдём с ума? Ведь это неизбежно.
Ты говоришь о звёздах и мечтах, цитируя известного поэта. И снова я тону в твоих губах, и всё быстрее кружится планета.
Пожар сердец не в силах удержать, не думая о том, что будет завтра, тебя к плечу я буду прижимать под солнцем ослепительного марта.

(с) Виктория Шенюк

и она говорит: "ты же, мальчик мой - просто так,
у меня на тебя ни надежд, никакой любви,
наша тонкая связь - безделушка, игра, пустяк,
если хочешь, сию же минуту ее порви.
ты же знаешь, мой славный, так проще: без драм, без слёз,
не держу, не прошу, не цепляюсь по пустякам...
эта блажь между нами, хороший мой - не всерьёз,
ну не вечно же воском горячим в ладонь стекать...
ты подумай, родной: ну зачем я тебе нужна?
я же девочка - вспышка, подтаявший хрупкий лёд,
ни твоя, ни чужая, ни дочь тебе, ни жена,
а упрямая нежность, как насморк - она пройдет..."

и она замолкает, но сердце стучит сильней,
а по ниточкам вен расползается липкий страх:
если он никогда-никогда не вернется к ней,
ей не выстоять тонким ростком на семи ветрах...
и корит себя мысленно: боже, кому я вру?
ну зачем эти сказки - нелепейшая лапша?!
этот мальчик - мой лучший мужчина, отец и друг,
у него на груди дремлет кошкой моя душа...

он кивает, внимательно слушает и молчит,
но в кармане до хруста сжимает в кулак ладонь.
как ей, глупой, сказать, что она - его крепкий щит,
что она ему - тёплая гавань, маяк и дом...?
что-то надо ответить, и он говорит: "О'кей..." -
так банально, как, впрочем, и всё, что тут ни скажи.
он берет её руку и греет в своей руке,
а она лишь тесней прижимается и дрожит.

и сидят отрешённые, думают о своём,
будто сонные рыбы, уходят на дно реки,
непонятные, глупые, странные... но вдвоём,
насмешившие небо влюблённые дураки.







© Марина Шершнёва

Не спалось. Считали стрелки,
Сколько будет до утра.
На поверхности ковра
С потолка куски побелки
Развалились. Лучше падать,
Чем ни разу не летать...
Но, упавши, не обнять
Никого и не заплакать
Как капризная девчонка,
Ненавидя взрослый мир
За растаявший пломбир
И дрожащего котенка.


© Ир Моррисон

Ты не будешь со мной, даже если бы я
попросила, это не страшно, потому что
я не прошу. Милый, у меня ведь такая
воля, такая сила, меня закаляет то, что
тебя б убило, я - чемпион по
сердечным боям ушу. Я не пишу тебе -
если я напишу, ты мне ответишь, и
все закружИтся сначала: ночные
свиданья, вкус страсти со вкусом
печали... Не забыть бы: как бы я с
тобой не (кон)кричала, у тебя все
равно останется свой маршрут. Не
забыть бы: как бы ни был ты, милый,
крут, как бы ни был недолговечный
роман красив - я без тебя, наверное,
не умру.
Но никто не знает, как хочется
попросить.





(с) Соня Гордеева

дни как игрушки – какие-то слишком мягкие
что за зима такая – сплошные лужи
войны, пожары, сосульки, придурки всякие
ты береги себя – слышишь? – мне это нужно

я так и не знаю, зачем мы тогда случились
из этих нелепых встреч и дождей по крыше
развернутых окон, клавиш, растерянных улиц
и этих несмелых слов – береги себя, слышишь?

а я просто шут - ты будешь опять смеяться
и говорить, что эта любовь - не та
закрыть все окна. забыть. никогда не влюбляться.
спасибо. смайл. ты береги, пожалуйста...




© Пьяный Ливень

Все проходит и время бежит вперед,
Жизнь не то, что б наладилась, но
идет.
Я иду с тобой рядом, ловлю твой темп.
У меня на губах - самый яркий твой
вкус...
Черт с тобой, я сегодня опять остаюсь
И спою тебе утром последний куплет.
"Черт с тобой" - вот три слова, что
вместо "люблю".
Ты смеешься и дразнишься. Я терплю.
Спи, мой глупый... Вроде такой
большой,
А не понимаешь простых вещей:
От меня ни толку, ни вкусных щей,
Ни кнутов, ни пряников, ни борщей...
Нам ведь, милый, и так хорошо?
Что писать?... Кофемолка шумит с утра,
Мне без сахара, помнишь? Ну все,
пора.
Мы с тобой повзрослели на пару лет.
А ты помнишь ту девочку, она сходила
с ума,
В дневнике все строчила, мол, тобою
больна...
Помнишь, верно? Ее больше нет.






(с) Соня Гордеева

Говоришь, говоришь, но слова все равно не те. Задержать дыхание, укрывая тебя собой, стоя над бесконечностью на головокружительной высоте, глядя на рассыпающийся прибой. Кем мы приходимся друг другу, миру, каждому новому году в календаре, людям, появляющимся внутри? Время идет по кругу, его эфиры в апреле и в январе, стихи переходят ночами в большой ретрит. Демиурги были отчаянны и безумны, бесстрашны и влюблены. Они лепили нас из тысячи почему. Мы производные, сумма, наши вены оголены, как провода, протянутые сквозь тьму. Чтобы ни было, я остаюсь тебе маяком, током и соком, утоляющим жажду дня.
Ни словом божественным, ни человеческим языком
не объяснить
неотделимости
от меня.


© Кот Басё

Есть ремесло - не засыпать ночами
и в конуре, прокуренной дотла
метаться зверем, пожимать плечами
и горбиться скалою у стола.
Потом сорваться в ночь, в мороз,
чтоб ветер стянул лицо,
чтоб перешибая лбом упорство улиц,
здесь, сейчас же встретить
единственную, нужную любовь.
А днем смеяться и не беспокоясь,
все отшвырнув как тягостный мешок,
вскочить на отходящий поезд,
и радоваться шумно и смешно,
прильнув ночами к звездному оконцу
и быть счастливым от дурацких снов.
И быть счастливым просто так -
от солнца на снежных елях - это ремесло.
И твердо знать, что жить иначе - ересь.
Любить в словах, годами жить без слов.
Быть Моцартом, убить в себе Сальери.
И стать самим собой.
Вот это ремесло.




(с) Борис Смоленский

Она не позволит себя дурачить, блуждать по ребрам ладоней,
вокруг одного-единственного пальца хороводы водить.
Она хотела бы что-то значить и тут и там:
в его голове, на его кровати – пускай по чуть-чуть, но быть.

И ведь давно перестала верить, но обнаженным телом будет тоску лелеять,
лежа в его постели, ожидая его к утру.
Держится молодцом в янтаре коньячного спирта,
на кончике фильтра от замученных сигарет, прикушенным языком во рту.

Она думает переписать его, перекроить, переделать,
настроить на новый лад, но давится болью, упреками задыхается,
ненавистью хрипит, бесится от бессилия: сволочь, предатель, гад.

А он улыбается, берет ее за руки, в руки, на руки,
баюкает, кается, гладит по волосам.
Она молчит и вздрагивает, не сдается сразу,
но постепенно тает и плавится, мол, в следующий раз позиций не сдам!

А он улыбается...





© Катарина Султанова

И когда вдруг ему казалось, что ей стало больше лет,
Что она вдруг неразговорчива за обедом,
Он умел сгрести ее всю в охапку и пожалеть,
Хоть она никогда не просила его об этом.
Он едет сейчас в такси, ему надо успеть к шести.
Чтобы поймать улыбку ее мадонью,
Он любил ее пальцы своими переплести
И укрыть их другой ладонью.
Он не мог себе объяснить, что его влечет
В этой безлюдной женщине; километром
Раньше она клала ему голову на плечо,
Он не удерживался, торопливо и горячо
Целовал ее в темя.
Волосы пахли ветром.

(с) В. Полозкова

Я бы злилась на тебя, я бы думала:
"Он не то что не святой, он сам черт!",
Через левое плечо спешно б сплюнула,
Чтоб избавиться от бед и хлопот.

Я б смеялась над тобой, аж до коликов:
"Посмотрите на него, как хорош!
Выделяется среди алкоголиков,
В кедах праздничных пришел на кутеж!"

Я бы разум забрала и замучила -
Это лучше, чем цветов миллион,
И когда бы мне играться наскучило,
Душу выжала бы в чай, как лимон.

Почему так быстро сердце колотится?
Вместо злобы - только нежность в глазах,
И не дразнится никак, не хохочется,
И, как дурочке, расплакаться хочется
На твоих таких сердитых руках.


© Ир Моррисон

Доброе утро городу, где живёшь ты -
Мой без тебя, увы, стал почти что
мёртвым.
Я бы тебе написала - но ты же гордый,
Ты не ответишь мне.
Доброе утро куклам, что делят с тобой
рассветы,
Потому, что ты назвал себя
Странником и Поэтом.
Потом ты уходишь, а они остаются
беспомощны и раздеты
И топят печаль в вине.
Доброе утро. Я здесь тебя не жду -
Я за тобой бежала, летели годы,
А потом я очнулась, пьяная, как в
бреду,
И увидела - губы синие, ноги стёрты
И послала к чёрту.






(с) Соня Гордеева

Вылепил бога, зажал в горсти
и - ни ребра ему, ни приметы.
Слушай, пожалуйста, отпусти,
руки причастием отогреты,
ты уже сбросил избыток сил,
ты уже можешь идти бесстрашно,
бог у людей за тебя просил,
чудо помечено днём вчерашним,
дальше обоим - беда и боль,
сеявшим слово, видавшим виды...
созданный созданным, не неволь -
дальше он будет всего лишь идол.


© Петелина Мария

Скупой улыбкой жест сопроводив,
дособирав тюльпановые пряди,
весна нальёт такой аперитив,
что до зимы тебе противоядий
не отыскать... Чудак, хватай стакан,
глуши до дна, пока она щедра к нам
и подливает красок облакам,
и звонкой страсти воробьиным дракам,
пока даёт облезлому коту
неотразимый хриплый голосище...
забудь про страх похмелья и простуд -
ведь от весны другой весны не ищут.


© Петелина Мария

знаешь, москва - страшнее в разы, чем рим.
если мы здесь живем, значит, мы сильнее.
только представь - сколько душевных сил
нужно чтоб легкие в цао наполнить верой.
улицы кренятся набок, а ты идешь.
улицы путают числа, а ты не дрейфишь.
свет мой, ты ищешь сердцем - и ты найдешь
если ты ждешь - всенепременно встретишь.

с каждого стенда пафос в избытке - чушь.
раз прикоснешься, сразу потянет мыться.
в этом мирке, вмещающем сотни душ,
часто не встретить тех, в ком она теплится.
каждый прохожий опасен. повсюду ложь.
в жажде наживы друг применяет силу
на павелецкой он вынимает нож
и, дай-то бог, пырнет, но не всадит в спину.

люди? животные. вроде и смех, и грех
даже ребенок кричит "отойди, я первый!"
ты озираешься: много еще таких
кто ослеплен деньгами, достатком, лейблом?
после, сняв обувь, шапку, тулуп, пальто,
сбросив скорлупы общества и устои
ты задаешься вопросом: "а где все то
ради чего я жил в этом мире годы?"

блеск мегаполиса. с виду - бездонный рай
но спит сознание - все горожане в коме.
кто-то чужой нальет тебе в кружку чай
и ты поверишь в круговорот природы.
сбросив с души хандру, ты прогонишь сплин
капля добра посеет надежды семя.
знаешь, москва - страшнее в разы, чем рим
если мы здесь живем, значит, мы сильнее.





(с) Ксения Никитина

Пока ты на ребре и на игре,
весна стреляет пару сигарет
у первых из людей в пустынном парке.
И если он - ни разу не Адам,
слегка небрит, умней не по годам,
она - бесспорно, Ева. В сумке "Паркер" -
записывать любовь свою и страсть,
как вылеплена из его ребра -
от женского простого любопытства.
Какие в нем война и глубина,
себя искать в нем, чтобы точно знать:
а кто кому в кого из них годится.
В любовники ли, в жены и мужья
в какой-нибудь системе бытия,
в каком-нибудь из сонмов разных жизней.
А он из тех, кто курит и молчит,
в ком ровно столько с ним не быть причин,
чтоб только и подначивать - свяжись с ним.
Весна мотает пленку, старый шарф,
пока не открывается душа,
пока не оголится даже голос.
И вот они, совсем обнажены,
в прямом эфире снявшей их весны -
и каждый кадр поцелуем солон.
Поскольку слезы сохнут на губах,
весной любой - моряк или рыбак:
плывет в ней, на авось удачу удит.
Библейское ей, в общем, не с руки.
Ребром монетку звонко на мостки
роняет - чтоб из притчи вышли люди.

И вот они плывут, почти смеясь,
среди цветущих яблоневых яхт,
как паруса, раскрывших белым плечи.
И кто-то первым говорит "я твой",
весна ликует, щелкает затвор.

И этот кадр остается вечным.



© Лина Сальникова