У нас с тобой обязательно будет Лето.
Настоящее лето, теплое, как рука.
Знаю, что счастье - сиреневые билеты.
Все силуэты уходят на берег Леты,
эти снега - превращаются в облака.

У нас обязательно будет большое Море.
Такое большое, - только оно кругом.

Будет много историй. Они в миноре,
мажоре, соре, сорри, задоре, вздоре,
разговоре, с волнами, чайками и песком.

И Северное сияние. И рассветы.
И радуга - среди загорелой тьмы.

Знаешь, я просто верю.
Я верю в это.
Верю не как в примету, - а словно Свету.

Верю, что верю.

И верю, что будем Мы.


© Арчет

Не всегда получается жизнь малиновой —
Ярко пламя, да долго тлеть.
Если пропасть уже непреодолимая,
То ее не преодолеть.

Ни к чему себя мучить тоской по прошлому,
На нескладный удел ворча.
[Раздавить бы принцессе свою горошину,
Да не мучиться по ночам].

Накупи труселей [снова в моде кружево],
Самых ярких возьми помад.
Получай комплименты [вполне заслуженно],
И почаще хвали сама.

Выпей, что ли, вина — дорогого, сладкого.
Если нет — подойдет коньяк.
Не стесняясь, закусывай шоколадками,
Пара лишних кг — пустяк!

Подстригись, купи книгу, займись вязанием,
Напиши про козлов стишок,
Больше смейся, гуляй, назначай свидания...

И пойми, что все

Хорошо.




(с) Лисенкова

К чему надежда «на авось»,
Есть точные прогнозы:
Какой положится навоз,
Такие выйдут розы.

Всё угадать наверняка
Несложная задача:
Какого качества мука,
Таков же и калачик.

Запомнить, вроде бы, легко –
Морали без изъяна:
Какого сорта молоко,
Такого и сметана.

Предугадать, что суждено,
Во все века умели:
Какое выпито вино,
Такое и похмелье.

Сияет вечная звезда
Над Вифлеемским хлевом…

Какие ребра, господа,

Такие вам и

Евы!




(c) Лисенкова

"Никогда не думала, что со мной это может случиться. НИКОГДА. Читать далее




(с)

говорю — холодно; неужели еще один сентябрь подошёл к концу?
впрочем, это к лучшему: сердце устало гонять литры крепкого чая;
я учусь улыбаться тебе, сталкиваясь лицом к лицу,
я учусь считать, что никто воистину не случаен:
ни ты, ни тот, кто создал меня для печали,
ни этот город, полный неугомонных чаек,
дождём прибитых к серому расплавленному свинцу.

говорю — во всём виновата осень, хотя знаю, не в этом дело;
просто пришла пора засесть за учебники и изучать пределы,
коротко стричься, обнулять безжалостно и легко,
лечиться, добавляя мёд в кипячёное молоко,
наблюдать, как постепенно испаряется память тела,
как дышалось прерывисто, а теперь - беспечно и глубоко,
будто уже перегорело, переболело...

смотри: одна из птиц вырвалась и улетела;
и уже далеко.






(с) К.Желудова

А нам-то - что? - Мы залижем ранки -
И с новой прытью под те же танки.
Ещё не стоптаны наши грабли
И веры всякие не ослабли.

Сейчас уже разобрать непросто,
Зачем дракон караулит остров?
Какой там парус вдали маячит?...
Но мы - не Тани, и мы - не плачем.

Мы стиснем зубы, взобьём прическу,
Возьмем с собой карамели горстку,
Оставим кошку в своей постели
И двинем к прежней нелепой цели.

Нам не пристало рыдать в подушку -
Уже - не тани.
Ещё - не звери...

И нам хотя бы под праздник нужно
Во что-то верить.
Во что-то верить...


© Юлия Вергилёва

Что такое любовь -
Расскажите, ответьте!
Может, светлая новь,
Что живёт на планете?
Может, это как звёзды,
Далеко и прекрасно,
И достигнуть непросто
Этой истины ясной?
Может, просто случайность,
Просто выдумка это?
Ну хоть что-то, отчасти,
Расскажите, поэты!


© Надежда Кулик

Любая женщина – как кошка.
Различий, думается, нет.
Но собирается по крошкам
Домашней хищницы портрет.

Одна горда и грациозна
[В роду – тигрицы, не совру].
Она легко и виртуозно
Ведет с мышатами игру.

Другая дурочкой игривой,
Вцепившись зубками в клубок,
Неугомонно, суетливо
Резвится у хозяйских ног.

А есть зверушки – шерсть клоками,
Стервозный нрав, блошиный зуд…

Такие хвалятся клыками

И по углам

От злости

Ссут.


© Лисёнкова

Вот было время, помнится,
Была я молода.
Не мучилась бессонницей,
Не мерзла в холода,

Не плакала над драмами,
Что с глянцевых страниц.
Сверкала панорамою
Упругих ягодиц.

В любые приключения
Влезала, не боясь.
И все нравоучения –
Об стену: хрясь, да хрясь!

Прошли года, казалось бы,
Возрос мой вес и стаж,
Но я все так же дань судьбы
Беру на абордаж.

Какая, к черту, разница,
Что крыша снесена,

Когда с мозгами задница

Не дружит

Ни хрена!


© Лисёнкова

Катенька держит самца за горло,
Катенька глупая – вот беда.
Знает девчонка [поди, припёрло]
Замуж пора к тридцати годам!

Маша – та за руку держит мужа,
Маша умна, повезло ему.
Главное в трусиках – больше кружев
[С кружевом мягче сидит хомут].

В тонусе держит парнишу Ольга,
Умница Ольга – вот это ход!
Важно запомнить, когда и сколько
Перепадет от его щедрот.

Кольца, кружавчики, камасутра –
Правила, ясные и ежу.

Можешь назвать меня самой мудрой –

Я тебя, милый мой

Не держу.



© Лисёнкова

От напряжения внутри все время коротит. Какой-то сбой, неровный ритм, хронический ринит, неяркий свет, опасный треск, брожение в умах. И почему ты жив и трезв, когда вот-вот зима? Пора бы выбить эту спесь и сбросить эту прыть. Ты не успел, ты вышел весь – ты вышел из игры, из сумрака, в другую дверь, не выяснив, где звон. Не в параллельные миры, а просто – вышел вон. Сиди, смотри: твоя стена, твой маленький китай. Она другому суждена, а ты – Шалтай-Болтай, за ней – придворные и свет, и прочие князья. А у тебя ответа нет и подсмотреть нельзя. Сейчас бы оказаться с ней на том краю страны, скорей уснуть и в этом сне свалиться со стены, и выйти в поле – красный мак и вересковый мед. И рожь, ведь без нее никак – она кругом растет. Сейчас бы встать и на коне скакать во весь опор, и жить во сне, любить во сне, и выстрелить в упор в того, кто ходит за стеной с часами на груди и хочет нам судьбы иной, пытаясь разбудить. Но вот беда, течет вода из крана в водоем, и мы не снимся никогда, ведь мы не спим вдвоем. Мы даже порознь не спим, обмануты судьбой. Жестокий мир, осенний сплин, часов тревожный бой.

Я равновесие держу, но все сильнее крен.
Представь себе, какая жуть – проснуться в октябре.


© Кот Басё

Я построю дом на семи ветрах
Над обрывом, где гладит утес волна.
На ветрах, чтобы там не селился страх -
Я теперь одна.

Запасу дрова, разожгу камин,
Отпущу свои мысли - лететь к огню.
Я так долго молчала, что эти дни
До сих пор храню.

То, что в мире привычно зовут "любовь"
До сих пор в моих жилах течет свинцом.
Я рисую людей из забытых снов,
Но с твоим лицом.

Я построю дом на семи ветрах.
В этом доме открытая скрипнет дверь.
Проходи. Все отныне - в твоих руках.
Просто - верь.


© Анна Кулик

Утро пахнет тмином и чабрецом, яблоками с корицей, сушеной вишней... А за окнами дожди поливают крыши с неба, занавешенного свинцом.
И уже два шага до октября, и уже пора бы готовить кисти, чтобы сохранить водопады листьев, миражи осенние. Для тебя.
Где-то там, где шумные города, ты по-прежнему сонный идешь, простужен, по осенним, промерзшим ночами лужам. И проходят месяцы. Дни. Года. Я умею ждать и топить печаль, ни звонка, ни знака не получая...

- Я пришел. Я так по тебе скучаю. Завари мне, пожалуйста, черный чай.


© Анна Кулик

По осени скучают моряки,
доказывая: счастье им - с руки,
что могут вплавь и на спор - за буйки,
чтоб это счастье пить с ладоней женщин.
В моих мужчинах - страсть идти на риск,
в них жив всегда такой авантюрист,
с которым впору заключать пари:
кого и в ком из нас на каплю меньше.
Но мне ль не улыбаться и не знать,
что в этом споре не достигнуть дна,
а данность эта не мешает нам
быть лаской слов, щекочуей гортани?
Поэтому хоть гонщик, хоть рыбак,
хоть бабник, чья закалка не слаба,
а времени и честности добавь -
и можно поменяться с ним местами.
Во мне - любых - от паинек до сук
монету держит осень на весу,
и тех, кто метит в сердце, принесут
на память пулей на стеклянном блюде.
Поскольку убивающий - убит.
И тем сильней отмечен и любим
рискующий все повторить на бис
и вышедший в романтики и люди.
Блесна блестит и ловит на крючок
за жабры тех, в ком сердце горячо,
чтоб осень обнулила каждый счет
на перекрестье судеб, тел и линий.
А кто кому поддался и не дал,
считается по кольцам и годам.

Живая ли, сквозь пальцы - я вода.

Смотря, какая в ком неутолимость.



© Лина Сальникова

Играться в пятнашки суперски -
Ты ловишь, а я бегу.
Как старые девы, насупились
Берёзы на берегу.
Ты ловишь, да нету ловкости,
На нервах, на суете,
А мельница вертит лопасти,
Но мельнице не взлететь!

Пятнашки, игра-игрушица,
Побегай годок-другой.
Я знаю, как счастье рушится,
Когда не достать рукой.
На лошади или по' небу,
Да хоть прямиком на Марс...
Чем меньше мы любим кого-нибудь,
Тем более любят нас!

Усмешка - конфетка мятная,
Любовь - заварной кулич.
Пятнайся, да не запятнывай,
Влюбляйся, да не скули.
Гарцую, лошадка пегая,
Ломаюсь... [Ну так наладь!]
И я за тобою бегала,

Но я тебя догнала!


© Сола Монова

Не гадаю, не плачу, не жду от фортуны шансов,
Просто верю легендам, но их переврали блоггеры...
Раз в году [майской ночью] все бывшие возвращаются,
Только точную дату явления помнят немногие.

И куда же глядят вездеcущие папарацци?
Только мутные фоточки призраков в телефоне -
Постоят у постелек и медленно испаряются...
Все мы бывшие
[чьи-то]
но мы ничего не помним...


© Сола Монова

Он возмущался склонностям натуры...
Кричал на ухо : "Надо быть взрослее!!
Где твоя женственность и где культура?
Пора быть девушкой, а не звездой диснея!"

Он называл её неряшлево и грубо...
Он забывал ей просто позвонить...
Но когда губ его... касались её губы...
Не находил свободы своей нить...

Он забывал... испытывая радость...
Что он не школьник, что семья и дом...
Она одна... "единственная слабость..."
Лишь улыбалась, ведая о том!

И ей не нужно долгих обещаний...
Жизнь научила, верить не словам...
Ведь после долгих нудных припераний...
Он целый мир тащил к её ногам...

Простая девушка, манящая улыбкой...
И столько глаз, что жаждут ей владеть...
Ну что нашла она в речах его не пылких?
И что смогло бы в нём её задеть...

Он не блистал прекрасным внешним видом...
Намного старше... твёрже и сложней...
Но волновались все её флюиды...
Когда он тихо говорил о ней...
Ей бы он нравился... и пусть серьёзным...
А целый мир был должен замереть...
Только СВОИХ находишь слишком ПОЗДНО!
Когда нет сил, ни тухнуть, ни гореть....


© Дори Касс

Если не знаешь, что испытываешь к человеку — закрой глаза и представь: его нет. Нигде. Не было и не будет. Тогда всё станет ясно.

© А. П. Чехов

Октябрь – моя молитва. Прощальная песня. Знаешь,
когда тишиной укрыта, горчит во мне боль иная,
чужая ночам июльским, где юных надежд раздолье
в соитии жарких пульсов, я радуюсь этой боли
с отчаяньем мазохиста.

Но утро приходит снова
и в небе светло и чисто,
и празднично васильково.

А всё же, а всё же, всё же, однажды замкнёт в предсердье
и осень рванёт под кожу тяжёлой морозной твердью.
Устав тишине молиться, я выйду из листопада
по шороху жёлтых листьев, укрывших аллеи сада.
И кто-то чужой, безликий, напишет: «Несчастный случай –
сорвался на самом пике…».

И там, у версты разлучной,
привычно, в порядке бреда,
припудрив туманом носик,
докурит костёр последний
моя молодая осень.





© Ник Туманов

А вчера ещё - ломкий вздох на вырезе,
поцелуй, влажнеющий у лопаток.
Я уткнулся бы лбом в тебя - нежность выреветь,
на тепло твоё безнадёжно падок.
Осень к горлу стала - шептаться листьями,
рассыпать словесные листопады.
Покажи мне выход, один-единственный
к твоему предсердию - так мне надо.
К берегам реберным твоим причаливать
лодкой губ, дощато бортами гладить.
Моего несобранного отчаяния
пятерым на нежность до гроба хватит.
И меня, отрезанного и резкого
вдалеке от тебя - так тоской разнежит,
что дойдёт до странного и гротескного,
наблюдателей нежности этой - тешить.
Дай мне слов, сухих или увядающих -
только с губ твоих поцелуем снятых.

Здесь, горячим, пульсирующим у рта ещё -
память имени твоего распята.



© Лина Сальникова

Купидон по улицам ходит с арбалетом
И стреляет в новеньких, у других - броня.
Осень начинается в середине лета,
Вечер начинается в середине дня.

Надеваю валенки засуха ль, дожди ли,
Лучше подготовиться к худшим временам.
Буря начинается в середине штиля,
Но стоящим в гавани буря не вредна.

Альпинист надеется не попасть в лавину,
Пахарю мерещится урожай пшена,
Если жизнь наполнена лишь наполовину,
То она настолько же опустошена.

Что несёт хорошего новая строка нам,
Новая привязанность, новая беда?
Оптимизм придумано измерять стаканом,
Что бы там ни булькало, кровь или вода.

У любого деревца под землею - корень,
Обломаешь веточки, а еще не всё.

Счастье начинается в середине горя,
По закону подлости - новичкам везёт!


© Сола Монова

Читать тебя по стихам, черновым наброскам, в словах откровенных, на белом сурово-чёрных, и смысл в меня входит резко, толчком и остро, и я становлюсь причастной и посвящённой. Затянута строк текущих напевной мантрой, качаюсь с твоим мотивом в едином ритме, ты море, не обозначенное на карте, родные слова на подкорковом алфавите. Глотая фонтан бурлящих фантасмагорий, кипучей солёностью ласково причащаться, кончая волшебных чтенье твоих историй, почуять живую влагу на тёплых пальцах...


© Риммристая Лучшее

Ты нужен там, где ты сейчас. Происходит только то, что должно происходить. Все начинается вовремя. И заканчивается тоже.


(с)

Бывают разные состояния.
То стремишься вперед, весь наполнен солнечным, энергичным, свободным,
настоящим, радуешься, и для тебя не существует ничего, кроме этого.
А бывает вдруг защемит о чем-то потерянном, и загрустишь о серебристом, дождливом, нежном прошлом.
И то и другое – здорово переживать.
И то и другое – богатство.




(с) Евгений Гришковец

Потанцуем? Сегодня такая погода,
что грустить не считается гадким.
Между нами обрыв и молчание в год,а
мне кажется вечер сей сладким.

Никого не виню. Потанцуем неспешно?
Я скучал по рукам твоим сильно.
Не любовник-герой, не злодей я, конечно,
но давай потанцуем, как в фильмах?

Мне тебя не хватало. Терялся, скитался.
Но давай не об этом в сей суе?
Я тебе не о том говорил, даже клялся,
но, пожалуйста... Мы потанцуем?

Это будет последний, летящий наш танец.
Но прошу - не давай поцелуя.
Мы расстанемся сразу и завтра настанет...
Но сегодня... давай потанцуем?



© Декабрь Кареглазый

Если у тебя появляется шанс - бери его! Если этот шанс меняет всю твою жизнь, позволь этому случиться.


(с)

Я просыпаюсь утром в океане [укутана в морское волокно] и, кашляя, смотрю на мир, в окно, мечтая сохранить его на память. Температура близится к нулям (по Цельсию) и близко ли зима к нам? Как холодно в начале октября, когда ветра бегут по свежим ранам и горло овивают в острый шарф [иглой проколот парусник из сердца]. Я забываю, где моя душа и как зимой в тройной волне согреться. Теряя геометрию фрамуг [как группу невменяемых подростков], возненавижу пасмурную осень, сопящую в предутреннем дыму, и завернусь в большие свитера.

Как за окном шумит осиным роем, не оставляя нянечек в покое, напротив из детсада детвора! Как за окном склоняются рябины к сырой земле, роняя кружева. Теряю веру в то, что я жива за горькою таблеткой анальгина. Но думаю о том, что никого не беспокоит.
Господи, как долго я буду спать в его большой футболке и восхвалять его как божество? Ходить за ним. Как будто между делом. Как будто и своих не знаю дел. И нажимая пальцем на пробел – себя считать в его судьбе пробелом. Надежды перевязывать бинтом, заклеивать увечья клейкой лентой, ему являясь "фолловером", "френдом" [что говорит с тобою текстом,
а не ртом].

Я забываю имя, адрес, возраст, число в душе
и на календаре.
Как холодно в туманном декабре.
Пожалуйста, прости мою серьезность.




(с) Джек Абатуров

Кутайся в шарф, натягивай кофты до пяток,
пей чёрный чай с клюквой, корицей, мятой –
будет зима. Октябрь продувает шею,
бросая тебя в заснеженную траншею
мягкой
пушистой
лапой.

В клёны вплелись линии золотые.
Как ты, уже… справилась с аллергией?
Или, быть может, по кружке стального грога?
Видишь, бежит к звёздам твоя дорога –
стоит ли днями прятать себя
в квартире?

В ней хорошо, лампово и душевно.
Никто не кричит, не режет слова и нервы.
Маркес и Бродский рядом с тобой пьют
чай.
Можно сидеть и просто молчать,
молчать!..
[Лучше чем Копенгаген, Берлин, Палермо].

Музыка! Слышишь? Китами плывут по нотам
чьи-то слова – исписанные блокноты.
Будет гореть огнём этот Третий Рим?
Будет гореть. [Вот заиграли Сплин].
Это твой Орбит?

Пора вылезать из мятой большой футболки.
Время тепла – свитер – пушистый, колкий.
Если зима выстрелит в бледный лоб –
кровь разукрасит стены и потолок,
тело остынет в морге.

Так что – крепись. Белый туман из ваты.
Утро. Октябрь. Чай без корицы с мятой.
Горький больничный привкус у тёплых
губ.

Все переменится.
Ты перестанешь падать.

И без всяких тут "не буду"
и "не могу".




(с) Джек Абатуров

В небе радуга выгнется коромыслом,
Как печальные губы на маске скорби,
В женской слабости много глубоких смыслов,
Потому она выпрямит, а не сгорбит.

В бесконечное небо взметнётся стая,
Кто остался на жёрдочке - тот не птица.
Крылья, если подрезать, не отрастают,
Вроде выглядят так же - да не летится.

Расцарапала грудь - поломала ноготь,
Наливала коньяк - уронила блюдце.
Очарованных девушек в Мире много,
Доживая до женщин, они сдаются,

И армянский коньяк разбавляют чаем...
[Слабый пол этой гадостью так напичкан],
Потому что на практике получаем,
Что теория слабости утопична,

А теория глупости многогранна,
А теория силы универсальна...
Если есть на крыле ножевая рана,
Может, самое время готовить сани?

Что поделать, мужчины хотят крылатых,
А в погоне за перьями мы стареем,
Ибо глупость и слабость - два сводных брата ,
Два чулка - на октябрьской батарее.

Первый курс социального Универа -
Научиться красиво носить бикини,
А уже на втором пропадает вера,
В то, что кто-то хороший тебя не кинет,

В то, что кто-то хороший с тобой навечно,
А не шарит в Фейсбуке по выпускницам,
Первоклассный коньяк завезли в таверну,
Расцарапала грудь - приходи напиться.

Только с болью давно никакого сладу,
Ночь кисла, как больничные апельсины...

Умной женщине так не легко быть слабой,
Может, даже сложней,

чем мужчине - сильным!


© Сола Монова