Твоя вечная переменная.
Неизбывна - как ни крути.

Кольцевая. Дороги венами. Взять - венками их заплести.
Жизнь несется, такая быстрая, как на стеклах мелькает свет.
Твоя ласковая, неистовая. Та, которой ни капли нет.
Все идет по кривым и ломаным, вечно сходится в перелом.
Зарываться в мои бы локоны, обнимать бы меня назло.
Буду нитью тебе, знамением, безымянным кольцом змеясь.

Твоя вечная переменная.

Переменчивая твоя.



© Лина Сальникова

Всё - сеченья и свеченья,
чистый воздух, пух летящий.

Кем ты станешь мне и чем я задержусь в тебе, скользящем?
Занавеской быль задерни, то, что будет - сядет пылью.

Завтра - утро, чистый вторник,
тот, где мы с тобою были.



© Лина Сальникова

Тонкие ткани, острые грани, море - живая ртуть. Слово умеет так тонко ранить, что ядом горчит во рту. Смелость ли, дерзость, такая пропасть - впору в неё шагнуть. Вот, посмотри, умирает робость оставить меня одну. Вот, посмотри, созревает смелость тебе говорить: "иди". Души как души, а это тело, и телу не запретить. Низменны страсти, низки пороги, прост поворот ключа. Если мы будем тревожить многих - научимся отличать. Небо от фальши, огонь от лести, космос от суеты. Мы навсегда остаемся вместе, ибо всегда просты, мы первородны, едины, вечны где то в других мирах. Мы знаем, что истина - этот вечер, а все, что за ним - игра. Тонкие ткани, острые грани, море - металл луны. Слово умеет так больно ранить, поэтому мы должны быть осторожны - отмерить дозу, выждать условный час. Слово по капле идет подкожно и разделяет нас. Однажды мы встанем в чужих рассказах, с кем-то из прошлых снов. Мы не теряем ни страх, ни разум, не рушим своих основ. Просто приходит пора открыться тем, кто стучал в окно.

А наша любовь продолжает биться морем у наших ног.


© Кот Басё

О нём не пишется, хоть убейся, хоть выпей залпом бокал до дна. Любовь ложится листком на рельсы — и ждёт там поезда дотемна. Любовь ложится в ладонь, бесстыже подставив солнцу живот и грудь. Вот написать бы о нём — и выжить, забыть — и выдохнуть. И вдохнуть. И отдышаться, приняв за правду: ты не нужна ему, не нужна. Друзья сказали, там скоро свадьба, а это значит — почти женат, совсем не сбылся (ты год от года его просила у высших сил).
Какое лето идёт по счёту
с тех пор, как он не перезвонил?

Теперь осталось молчать и только (как будто раньше всё было вслух). Любовь ложится на стол для кройки, ты переводишь неловко дух и белым мылом в дрожащей правой пунктир проводишь — отрезать здесь. ...В груди грохочет огнём и лавой. Пусть будет к лучшему всё, как есть. Пусть будет больно, но с этой болью ты переплавишь себя как меч. Любовь ложится к ногам прибоем и накрывает до самых плеч. Любовь здесь вряд ли кому поможет, ломая рёбра в твоей груди.
...Друзья сказали: их звали тоже,
Они решили не приходить.

Друзья сказали, он счастлив вроде, невеста — супер-ох-чёрт-модель, и пожелать бы плохой погоды на эту свадьбу: пускай метель, пусть смерч и грозы, дожди и стужа, и ураганы — да-да, за раз, пускай попрыгают через лужи, ох, он поплатится — вот, сейчас! Пускай на всех драгоценных фото она моргает (и он моргнёт). Какое лето идёт по счёту с тех пор как... К чёрту пускай идет. А ты пока что — спасибо, грабли, вы самый лучший на свете друг! —
Следи за этой дурацкой свадьбой
(хэштеги в твитер, контакт, фэйсбук).

Но ты тихонько нажмёшь на крестик — следите сами, а мне пора. Любовь ложится листком на рельсы, и ждёт там поезда до утра. Любовь ложится в ладонь, прощаясь, и ты не плачешь, конечно, нет. О нём не пишется — не писалось — почти недобрый десяток лет. Он был началом любых историй и их итогом, но есть как есть: и где-то мчится тот самый скорый, и мелом крошится — резать здесь. Ты разбираешь ажурный мостик, друг к другу шедший от вас двоих...

...Слова ложатся легко и просто
И вызревают в твой первый стих.


© Дарёна Хэйл

Когда-то — кажется, в прошлой жизни —
Нам было рядом почти легко.
Мой мир двоился в фонтанных брызгах
И рисовался твоей рукой.

Мой мир искрился, светил и таял
И распадался напополам.
Сейчас — отсчёты ведутся с мая —
Остался только белёсый шрам.

Сейчас он ноет к утру и к лету,
Немного к осени и к зиме,
И это страшно. Когда-то где-то
Нас было двое (один — в уме).

И это... Странно, но было лучше:
Сквозь расстоянья и тупики,
По крайней мере — счастливый случай! —
Ты отвечал на мои звонки.

По крайней мере, мы были... Были.
Реальность сжата до двух слогов.
Скажи, а бабочке тоже крылья
Ты оборвал бы — и был таков?

Скажи, а небо всё так же ярко,
Когда ты смотришь в него теперь?
(я не прошу у судьбы подарков,
пусть только будет тепло тебе).

Я не прошу... Ничего. Как будто
Всё так и надо. Чего терять?
Но тишина в телефонной трубке
Вдвойне дороже, когда твоя.

Но тишина — по любым частотам,
На всех каналах, по всем фронтам.
И мне остался — твоей заботой —
Лишь только этот белёсый шрам.

И мне осталось — тушите свечи,
От них не будет уже огня —
Одна лишь память, что минус вечность
Назад ты тоже любил меня.

Одна лишь память. До боли пошло,
Смешно, и глупо, и не с руки...
Когда-то — кажется, в жизни прошлой, —
Ты отвечал на мои звонки.

Сейчас — ни звука. И горькой мыслью
Вопрос несется по проводам:
Ну, почему это "в прошлой жизни"
Теперь
Похоже
На
"никогда"?


© Дарёна Хэйл

Герда:
Здрям! Как дела, милый? Не отвлекаю?
(Ставит забавный смайл)
Что с моим добрым возлюбленным Каем?
Кай:
Кай ненавидит май.

Герда:
Встретимся осенью? Будем ногами
Листья берез листать.
Кай:
Снова не вовремя! Я тут с долгами…
Надо пересчитать.

Герда:
Здравствуй, мой друг, я всего на два слова…
Кай, я хочу сказать…
Кай:
Герда! Отвянь! Поищи другого!
Хватит рябить в глазах!

Герда:
Сердце молчит. И такое бывает.
В Вирте не так болит.
Если позволите, я выбываю
Alt+Ctrl+Delete.

Кай:
Трям! Как дела? Я тебя отвлекаю?
Снежная королева:
Да, отвлекаешь, Кай.
Кай:
Май на дворе… Прогуляемся в мае?
Снежная королева:
Я ненавижу май.

Кай:
Встретимся летом? Затем, чтобы с ночи
И до утра болтать.
Снежная королева:
Позже… Сейчас ты не вовремя очень.
Летом я занята.

Кай:
Здравствуй, любимая, я на два слова…
Я все хотел сказать…
Снежная королева:
Кай, я давно влюблена в другого.
Хватит рябить в глазах!

Он делал все так, как она велела,
Преданно ждал звонка.
Герде не нравилось быть Королевой,
Но все еще нравился Кай.

© Саша Бесt

Господи,
я не верю в тебя.
Совсем не верю в тебя.
Но она говорила, что ты отвечаешь каждому.
И вот, я стою у врат твоих,
больное твое дитя.
Я не прошу огня, не прошу пищи страждущим.
Но если не будет ее,
значит - не будет меня.
Не станет мира, солнца, земли и неба.
Костров горящих,
дорог,
разморённого дня.
Все исчезнет.
Как будто
его
и не было.

Я был глиной под ее пальцами.
Был любимым.
''Не плачь по мне'' -
говорила,
пела лунные колыбельные.

Господи, не дай мне сил.
Но дай мне немного времени.

По топям болотным пройду,
босой и незрячий.
По пескам пустынным
проползу ящером.
Я ищу ее. Ищущий да обрящет.
Я был глиной ее.
Видишь, следы на запястьях? -
так она держала руками,
ночью
кусала зубами.
Я - плоть от плоти ее.
Саламандра в ее пламени.

Шел три тысячи дцатый.
Всеобщее сумасшествие.
Те же старые танки, безумцы в церкви.
Ее механическое сердце
стучало ровно и быстро.

Я был ее глиной.
Она была моим смыслом.

Я был ее рыцарем,
и, если хотите - любовником.
Самой опасной воительницы
двадцать седьмого округа.
Мы были неразлучны с детства -
бездомные Джейн и Джонни.
Слепленные из одного теста.
И никого
кроме.
Когда началась война,
она первой взялась за оружие.
Единственная не сошла с ума.
Единственная, кому я был нужен.
Она улыбалась,
и я пробивал стены,
челюсти,
ломал пальцы,
выгрызал зубами вены.
И поднимался.
Не страшась ни ночи ни дня.
Пока она улыбалась
только
для
меня.

И мне казалось,
/пусть это невозможно/,
что ее сердце билось еще быстрее,
под моей ладонью, осторожно
прижатой к ней,
лежащей в моей постели.

*

Господи,
я не верю в тебя.
Совсем не верю в тебя.
Но вот я у врат твоих,
и на шее болтается крест.
Ей осталось
дышать четыре дня.
Поэтому прошу:
забери меня,
вместо.






(с) Джио Россо

Стань мне долгим саундтреком
К бесконечности без снов...
Две звезды кладу на веки -
Как компресс от синяков.
Круг луны кладу на губы
Серебристой тишиной...
Самой верной тенью буду,
Замирая за спиной.
Буду ветром самым нежным,
Шелестящим за плечом...
Буду небом безмятежным,
Буду самой... кем ещё?
Ровным ритмом, слова силой,
Всем, чего не перечесть.
Шумной, тихой, сильной, милой -
Просто той, какая есть.
...две звезды кладу на веки,
Всё сведётся к одному:
Стань мне долгим саундтреком
К счастью, к горю - ко всему...


© Дарёна Хэйл

Это очень простая история.
Солнце взошло над морем.
Солнце взошло над полем,
и
проросли
цветы.

Человек,
не ведавший горя,
однажды с Богом поспорил,
что обретет без боли
любовь.
И без пустоты.

Он вышел из теплого,
сонного дома.
Сентябрь,
накинув куртку,
смотрел ему вслед.
''Tutte le strade portano a Roma''
- сказал,
и исчез в переулках.

Шесть лет он плутал по миру.
Шесть лет.
Не теряя веры.
/Судьба его не любила.
Он был у нее не первый/.

Разбив сапоги об камни,
в одежде грязной и нищей,
он шел,
и ловил руками
блуждающие огоньки.

Седьмой год
(число счастливое),
спускался с часовой башни.
/Судьба его не любила.
Ну что же,
не страшно/.

И не было никакой тайны,
такой уж была его роль.
Он встретил любовь случайно.
А с ней - отыскал и боль.

Раздробленный на части,
он шел по траве высокой.
''Любовь не бывает счастьем'' -
с небес прошептал Бог.

Он нес пустоту в кармане,
и сердце в пустом кармане,
и порванную
нить.

Любовь - это то же пламя.
А как и любое пламя,
его можно
загасить.

Но он,
как горящий факел,
был весь.
И плавилась кожа.
И даже коснуться руками
было
не
воз
мож
но.

И он отправился к морю.
Под грохот и шум прибоя,
рассеяв прибрежный
дым,
он в водах омыл свое горе,
и вышел на берег вскоре,
очищенным.
И пустым.

*

Это очень простая история.
Солнце взошло над морем.
Солнце взошло над полем,
и
проросли
цветы.

Это очень простая история.
Бессмысленная до боли.
Просто я был тем полем.
А солнцем - была
ты.

(с) Джио Россо

Слишком много переживаем. Слишком серьезно воспринимаем. Надо относиться ко всему проще. Но с умом. Без нервов. Главное думать. И не делать глупостей.

© Эрих Мария Ремарк

Здравствуй,
с чего ты взял, будто бы мне не нужен?
Как ты?
Моя планета кружится в такт шагам.
Лис, мой хороший лис,
Голову тоже кружит -
Роза такая дура, так ей и передам.

Лис, мой забавный лис,
как же, наверно, в поле
Весело и свободно - снежный закат, пурга...
Я тут спиной маюсь... Всё ведь пока прополешь...
Столько земли под вечер прячется в сапогах...

Столько шипов под вечер
плотно сидит в ладонях -
Впору бы удивиться, как меня так вообще:
Роза и баобабы... Мог бы сейчас с тобою,
Мог бы сейчас по полю... Если бы не исчез.

Мне уже зубы сводит
с этой проклятой фальши:
"Принц, ты такой..." Она ведь - просто тупой цветок.
Лис, мой любимый лис,
Я ведь вернуться раньше
Очень хотел, теперь здесь - всё и везде не то:

Небо до жути серо,
места до жути мало,
Роза - такая дура, взять бы да растоптать.
Лис, мой любимый лис...
Мне тебя не хватало.
Мне тебя не хватает. Вечно. Всегда. Опять.


© Дарёна Хэйл

Береги свою розу, мой маленький принц:
Этот нежный бутон слишком слаб для Сибири.
Пусть твоё обожанье не знает границ -
Ей действительно нужно, чтоб так и любили.
Кто я в ваших разборках? Чужая ладонь
Не узнает тепла, не подарит свободы...
На моих волосах поселился огонь
В раннем детстве. И вот, сквозь "гарньеры" и годы
Всё живёт рыжина. Да уж, шкура жива,
Не считать же серьёзными парочку шрамов
От капканов (и пирсинга). Что ж, как дела?
Я всё время была для тебя слишком странной.
В общем, правда удачи, мой маленький принц,
Береги свою розу, свой рай на планете...
Я - всего лишь лисица. Из тысяч лисиц.
Мы в ответе за тех... Нет, уже не в ответе.


© Дарёна Хэйл

мой любимый sputnik, в каких океанах ты тонешь?
тебя нет ни в одном космосе
и никакие компасы не говорят мне
где ты

тебя нет ни на одной карте ни одного неба
где бы ты не был
дай мне знать о себе хоть что-нибудь.

по кому ты теперь тоскуешь и тоскуешь ли
расстояния ведь кажутся неминуемы
расстояния ведь кажутся нескончаемы
километрами и отчаяньями.

мой любимый sputnik, я окончательно здесь потерялся
я столько раз к тебе возвращался
как загулявшаяся собака к своему хозяину
с виноватым видом и тупым раскаяньем,
что ты всё понимал тут же по одному моему взгляду
"ну что ты так смотришь? я рядом, я рядом".

мой любимый sputnik
я не знаю какие еще подобрать слова, какие синонимы
чтобы ты услышал меня. чтобы понял.


© Глеб Муха

Штурвал ломался в дрожащих пальцах, горячий пот заливал глаза. Открытый космос — не место танцам. Метеоритные пояса таили в каждом свою опасность, чертили ломаный свой пунктир... Вас было шестеро. Лучших, ясно? Шестёрка лучших, спасавших мир.

Шестёрка лучших — навстречу тайнам, навстречу славе в конце пути. Вы были избраны не случайно. Вы были избраны всех спасти: найти среди темноты планету, что всем заменит привычный дом (раз мы так лихо сломали эту в погоне вечной за ерундой).

Земля разрушена в полной мере, а значит, нужно искать отход... Расчёт был тысячу раз проверен: шестёрка лучших, надёжный борт, запасы пищи, воды, надежды, минувших страхов, грядущих дел. Ты доверяла расчётам. Прежде. Теперь ты знаешь: в них был пробел.

Была ошибка, была промашка — теперь неважно, как называть. Теперь ты знаешь: другое важно — как быть, что делать, куда бежать... Прошло в полёте два полных года, но новый рапорт в руках твоих гласит, что — боже мой, — кислорода едва ли хватит на шестерых.

Вот если б было бы вас по списку хотя бы пятеро, то тогда... А путь неблизкий, ещё неблизкий, и время тянется как вода. И нужно что-то, наверно, делать, тебе положено выбирать, как капитану (ну, будь же смелой!), кому достанется умирать,

кому достанется оставаться и быть героем — виват, герой! Штурвал танцует в дрожащих пальцах, но всё приходит само собой. На самом деле, решенье просто: кто выбран главным, тому... Приём!
...И ты шагаешь в открытый космос — и навсегда остаёшься в нём.

И пылью звёздной — в твои ресницы, и тьмой без воздуха прямо в грудь, и сердце больше не будет биться, но ты сама выбирала путь. Ты станешь чудом и станешь светом, а после новости протрубят:
Пятёрка лучших нашла планету —
И назвала её в честь тебя.


© Дарёна Хэй

Каждый день не может быть хорошим, но есть что-то хорошее в каждом дне.

Ничего не ждать от мира,
как пастух на поле минном,
словно дикий тощий мальчик,
выпасающий козу,
в мире львов и богоделен,
в том который беспределен,
в том, который всем иначе
говорит "глаза разуй!",

ничего не ждать от встречи,
будут чаша, хлеб и вечер
или вспышка, кровь и копоть,
пыль на выжженой стерне.
Приходи, меня не зная,
ну, сквозная, так сквозная,
будут долго крылья хлопать,
там решим - тебе ли, мне...


© Петелина Мария

ты влюблена в него больше
чем когда-либо и в кого-либо
и с каждым днем ты все тоньше и тоньше
от волнения.. но не подаешь вида
и он пишет тебе смс: "не теряй меня.
я появлюсь сам. не звони первой"
ты хочешь ответить: "я люблю тебя"
но мешает что-то.. или нервы
сдают. сварачивают головными болями
в жгуты. где же эти чертовы таблетки?..
и, вообще, стоит ли
ждать.. и пальцы твои как скрепки
прочно сшиты с его руками..

и он звонит, как и обещал. в понедельник
и любые боли лечатся его звонками
"прошу тебя, только никаких истерик.
и времени 40 минут только". тем не менее
что может быть ценнее?..
и он повторяет на выдохе: ..............
почти шепчет.. так.. как никто не может
и обнимая гладит
так, что мурашки по коже
но что же внутри так гложет.. будто опухоль
и вы это чувствуете оба..и почему-то
почти не говорите громко, только шепотом
и ни одного лишнего звука
лишнего слова движения или сомнения

и сладко так ноет..
там..
где-то в районе солнечного сплетения.


© Глеб Муха

...Ты нужна, только если зовёшь сама:
Замолчи — и никто не вспомнит к тебе дороги.
Это, в общем, твоя единственная тюрьма —
Быть для каждого только одной из многих.

Это, в общем, твоя единственная беда —
Видеть в первом встречном своё спасенье.
Но в каких бы ни засыпала ты городах,
И кого бы ты ни просила на день рожденья,

И к кому бы ты ни стучалась с разбегу в дверь,
Оббивая себе всю душу — порог высокий! —
Всё кончается одинаково, и, поверь,
"Одинаково" — это то же, что "одиноко".

Всё кончается одинаково — и никак,
Ты не учишься ни отмерить, ни сделать мудро.
Это, в общем, твой самый главный на свете враг —
Забывать себя в тех, кто не вспомнит тебя наутро.

Проводи их и попытайся потом заснуть,
Ощущая себя разбито и невесомо.
Это, в общем-то, твой единственно верный путь —
И хотела бы, но не можется по-другому.

И хотела бы, но не хочется ничего…
Ничего, всё проходит, и это однажды тоже:
Даже реки порой выходят из берегов,
Так и ты, как змеёныш, когда-нибудь сбросишь кожу

И оставишь у схода в воду свою печаль,
И разбитую память, и слабости — до единой...
Ветер будет нещадно хлестать тебя по плечам —
Доберёшься, как редкая птица, до середины

И накроешься, словно пледом, речной волной,
В эпицентре катарсиса, между не-берегами.
Да, дышать тебе нечем, и да, ты идёшь на дно —
Но затем лишь, чтоб оттолкнуться от дна ногами

И взлететь. Ты же птица – и справишься, что уж там.
Ты ещё рассмеёшься навстречу чужим ладоням,
Ты ещё разобьёшься навстречу чужим губам…
Это, в общем, твоя главнейшая из агоний.

Это, в общем, твоя единственная беда –
Но ты справишься.
Правда.
Со всеми.
Со всем.
Всегда.


© Дарёна Хэйл

Принципы нужно иногда нарушать, иначе от них никакой радости.


(с) Эрих Мария Ремарк

Я говорил, что ты выживешь. Я соврал.
Нету штормов страшнее, чем эти - с юга.
Детские игры холодный девятый вал.
Лучше сейчас привяжи себя к мачте, юнга.
Так хоть какой-то, призрачный, всё же - шанс
выжить, когда весь мир разлетится в щепки.
Грозы идут, слепящие, ищут нас.
Нет корабля, что был бы настолько крепким.
Ты их не видел. Волны - стена стеной.
Молнии их по бокам, подгоняя, хлещут.
Я тебя в море звал, ты ушел со мной...
ты бы остался, будь твое сердце вещим.
Ни за какие... Молод ещё и глуп.
Что я сулил тебе даже уже не помню,
только получишь ты грозовую мглу,
что разорвёт тропический треугольник.
Так привяжи себя к мачте. Пойдем, скользя,
как по ножу. Такого я, парень, склада.
Так уж я скроен: если куда нельзя,
если совсем нельзя - мне туда и надо.
Я говорил про сокровища? Я соврал.
Шторм поменяет небо и ад местами.
Что, не боишься? Значит бери штурвал.
Тот, кто здесь выживет - сам капитаном станет.


© Петелина Мария

Ты проснёшься однажды утром – таким как все,
И возьмёшь сигарету в пачке, вчера початой.
У балкона перила – вымазаны в росе,
У прохожей девчонки – бантики на косе:
Ты таким же прохожим для многих бывал когда-то.

Ты бывал кем угодно – несчастным, своим, чужим,
Ты листал до рассвета книжки – любые книжки –
И рассказывал, как устроена эта жизнь:
У любого случиться может такой режим,
Что малейшее «нужно» вдруг превратится в «слишком»,

А малейшее «если» станет «я не смогу»,
За любым поворотом – сойдутся штыки и пики,
И такого не пожелаешь ты и врагу…
Замолкал, отвлекаясь на утренний перекур.
Солнце шлёпало по окошкам, пуская блики,

И спускалось к соседским окнам. Банты в косе
У прохожей девчонки и ярких веснушек россыпь,
И перила балкона вымазаны в росе…

…Ты проснёшься однажды утром – таким как все.
Может, лучше бы было
и не просыпаться
вовсе.


© Дарёна Хэйл

он не любит ее.
едва ли.
распаяли да развели.
вот и ходят в миру устало,
не нащупывая земли.

он не любит её.
едва ли.
утыкаясь другим в плечо.
да, разрезали. распаяли.
не иначе,
но жизнь - течёт.

он не помнит ее. не хочет.
не признается сам себе,
что скучает.
скучает очень,
и от этого боль сильней.

он не хочет ее.
не хватит,
этих сил обо всём сказать.
а продажная сука-память
возвращает на год назад.

она знает его. всё терпит.
но постель холодна, как лёд
помещает любовь в конвертик.
оставляет.
чего- то ждёт.

и случалось с другими в койку,
и с другими глушить вино.
всё возможно, но мало толку.
ей чужое.
не то,
не то…

она помнит его, но смутно.
не звонит и не пишет днесь.

если общим и было утро -
не сегодня,
не с ним,
не здесь.

она любит его? едва ли.
монохромность чужих полос.

пусть разрезали,
распаяли,
никогда не наступит «врозь»!

потому что любовь не термин,
нет ни логики, ни управ.
потому что не стать чужими,
половину себя отдав.

потому, что глаза у счастья
(моего)
навсегда твои.

только ходим в миру устало,
не нащупывая земли…


(с) Виктория Миловидова

От таких, как ты, не спасает опыт.
Тут как не крути, но оставь надежды.
Я давным - давно уже знаю, кто ты,
даже много глубже, чем под одеждой.
Ты совсем мальчишка, такой трусливый,
хоть наружу лезет с оскалом волк.
Ты меняешь нежность свою на силу,
только был бы в этом хоть малый толк.
От таких, как ты, потом стресс и слезы.
Я теперь-то знаю.
Держусь подальше.
Мы меняли тембр. Меняли позы.
Только вот не скрыться нигде от фальши.
Но спросить меня бы:
“Прошла бы мимо? Если б знала, какой в нем дичает зверь…”
Не прошла бы.
Я все же тебя любила.
И тогда не зря распахнула дверь.



(с) Анна Оленюк

- Тебе нужны товарищи, - сказала она. Ее губы почти касались моего лица.
- Ты мне тоже нужна.
- Но не так...
- Это мы еще посмотрим...
Я открыл дверь, и она соскользнула на пол, не отпуская меня.
- А я очень неважный товарищ, Робби.
- Надеюсь. Мне и не нужна женщина в роли товарища. Мне нужна возлюбленная.
- Я и не возлюбленная, - пробормотала она.
- Так кто же ты?
- Не половинка и не целое. Так... фрагмент....
- А это самое лучшее. Возбуждает фантазию. Таких женщин любят вечно. Законченные женщины быстро надоедают. Совершенные тоже, а "фрагменты" - никогда.»

(с) Эрих Мария Ремарк - "Три товарища"

Есть люди, которые пишут такое прозрачное, как горное озеро с узкими берегами. Они сочиняют его и тут же прячут, чтобы никто, не дай бог, не топтал ногами, оно настолько тонкое , незаметное, как платье у короля, только настоящее, залётное, неземное, за-летнее, чем-то насквозь заоблачным нас поящее.
Есть женщины, которые выглядят столь прекрасными, что даже стыдно дышать с ними тем же воздухом, они на тебя посмотрят - ну только раз, на миг - и можно счастливым сдохнуть, и каждый, вот, сдыхал, они такие легкие, незнакомые, одновременно слабенькие и сильные - вот кажется только что ведь поил молоком ее, кормил с ладошки дольками апельсинными, она смеялась, думала что-то важное, спросила что-то типа: "посуду вымыл ведь?", потом взглянула нежно глазами влажными - и ты от счастья слова не можешь вымолвить.
Есть время - оно для каждого очень разное, когда становишься частью чего-то общего, допустим где-то на громком звенящем празднике, а может, в ночь пробираясь по лесу ощупью, твои движенья становятся слишком плавными, и руки неловко застыли, мелодий полные, и значит, здесь твоя нота одна, но главная, сыграй ее, ну, пожалуйста, так чтоб поняли.
Есть тот, у которого с нами одни лишь хлопоты, одни заботы, бессонницы и лишения, ему и так тяжело, он сжимает лоб, а ты и я глядим и ждем какого-то утешения, и ждем дороги правильной и единственной, так, чтоб пойти и выйти куда захочется. Стоит - замучен, тощ совсем, неказист - спиной, наверно, стонет - когда же всё это кончится. А что поделать - сам ведь всё это выдумал, копайся теперь в их обидах, изменах, ревности, он оглянулся и извинился - выйду мол, вернусь и отвечу каждому по потребностям.
Сидит на крыльце и смотрит с испугом на руки - зачем всё это, оно ж никому не нравится, а небо уже над ним разожгло фонарики, и дышит холодом - ох, артрит разыграется.
А в доме пахнет лекарством, горелой кашею, болит висок и сердце стучит всё глуше и... и он опускает голову, нервно кашляет и хрипловатым голосом: "Я вас слушаю..."

(с) Аля Кудряшова

Если хочешь о важном — давай о важном.
Хотя это понятие так двояко.
Одиночество — вовсе не так уж страшно,
Страшно в 21 умереть от рака.
Страшно ночью не спать от грызучей боли,
Что вползает под кожу и ест с корнями,
А ты роешь могилу от слов: "Уволен",
Или "Лучше остаться с тобой друзьями".
Говоришь, как пугающи предпосылки
Неизбежности рока, судьбы, удела?
Страшен выбор — идти собирать бутылки,
Или сразу идти на торговлю телом.
Говоришь, нет квартиры в многоэтажке,
Платежи коммунальные шею душат?
А когда-то хватало малины в чашке
И оладушек бабушкиных на ужин.
Говоришь, что вокруг — дураки и драмы,
Что в кошмарах — тупые пустые лица.
Страшно — в девять ребенку лишиться мамы!
Страшно — маме ребенку не дать родиться!
Страшно видеть, как мир в себе носит злобу,
Как друзья обменялись ножами в спину.
Если хочешь о важном — давай о добром.
Как быть добрым хотя бы наполовину?
Как найти в себе силу остаться честным,
Ощутить в себе волю, очистить душу?
Правда, хочешь о важном? Садись.
Чудесно, что ты еще хочешь слушать.



(с) Keep Silence

У меня была собака, я ее любил,
Она съела кусок мяса - я ее любил;
Она писала на коврик - я ее любил;
Она тапочки сожрала - я ее любил...
И сказал я той собаке: "Видишь, все терплю!"
И ответила собака: "Я тебя люблю".

(с) A. Кайдановский

Начать всё с нуля – это не безумие. Безумие – это притворяться счастливым. Притворяться, что именно эту лямку ты должен тянуть всю свою жизнь.


(с)