когда ты взрослеешь, ты больше не вечен. приходят сомнения в собственных силах. судьба заблудилась – виновен диспетчер. она к тебе тихо дорогу спросила, махнул не туда – адресат одинокий за чаем вечерним вздыхает о прошлом.

и потенциальный клиент наркологий, и тот, кто мотает по велодорожкам круги за здоровье, считая маньячно белки/углеводы, - равны перед Богом, равны перед шансом просчетов пустячных, что рррраз! – и послужат последним итогом. когда ты взрослеешь, ты веришь в случайность, в нелепые смерти, в болезни невинных.

ты стал одиночкой, ты больше не стайный. все меньше – о книгах, все больше – о винах. когда ты взрослеешь, все злее обиды. ты крутишь и крутишь в уме разговоры, недобрые взгляды и реплики чьи-то, и с близкими глупые, давние ссоры.

когда ты взрослеешь, все меньше резервы прощения, сил, допустимых ошибок. становится милая девочка стервой, а искренний мальчик смеется фальшиво. и вроде любого отбреем-умоем, и вроде циничен, и шутишь так тонко.

а где-то внутри ты паническим воем
исходишь:
«а можно остаться ребенком?»





(с) Бродячий Мур

нет ни одной причины тебе писать
или же ожидать от тебя ответа.

...наши — ещё счастливые — голоса
тонут в осколках осени или лета,
прячутся в острых иглах лесной травы,
между деревьев тонких, в тени укрытых...
нет ни одной причины волчицей выть?
сытый не разумеет, увы, не-сытых,
счастье не понимает чужой беды,
боли не осознаешь, пока не жжётся.

- нет ни одной причины, - смеёшься ты,
эхо роняя камнем на дно колодца.

нет ни одной причины грустить и ждать,
выть на луну - да-да, как твоя волчица,
резать себя сомнением без ножа,
сниться тебе... и ты прекращай мне сниться.
прячься в иголках тёмных травы лесной,
между деревьев тонких, ручьев угрюмых.
вот я стою, а лес за моей спиной
мне говорит: давай, забывай, не думай.

вот я стою в тумане, он густ и бел,
вот я иду, а в спину грохочет ветер:

есть миллион причин написать тебе,
но для тебя -
ни одной,
чтобы мне ответить.






(с) Дарёна Хэйл

— Ночью сквозь небо проявляются звезды,
а нам кажется, будто они зажигаются заново...
— Один поэт спрашивал, кому нужно, чтобы они горели?..
— Тем, кто заворачивается в одиночество. Читать далее

***
— Смотри, звезда упала... О чём ты молчишь?
— Об одиночестве.
— У каждого одиночества свое оправдание.


© Ардент Рейн

В твоем воображении я
Стою на пуантах,
Танцую Лебедь.
Мила со всеми,
К тому же вовсе
Немногословна.
Учу рецепты,
Готовлю пудинг.
Помочь способна
В любое время,
Когда попросишь
(что, в общем, редкость).
Люблю артхаус,
Читаю Ницше —
Такой вот образ.

В моем воображении ты
Спасаешь жизни
Посредством слова,
Смеешься часто,
Учтив с массовкой,
На вещи смотришь
Легко и здраво.
Готовишь пасту,
Всегда поможешь
Повесить полку,
Испечь печенье.
Читаешь Канта,
Танцуешь румбу —
Ты, словом, прелесть.
__________

Давай окажем услугу миру?
Оставим вместе два идеала,
А сами...
... пойдем по своим делам.

© Ardent Rain

За далёким перевалом вечный мир туманы стелет, иглы рифов тянут пальцы к недоступным облакам. По песку гуляют чайки. И, целуя тёплый берег,
море гладит их ладонью по белесым головам. Запах соли, ласка солнца, тёплый бриз ерошит перья, и хранит песок безмолвный их узорные следы.
От бескрайности свободы защемляет подреберье, и сбивается дыханье от лазурности воды. На кристальных нежных волнах утро золотом играет,
рассыпаясь сетью бликов на изгибах птичьих спин. За далёким перевалом - правда-правда, так бывает! - снова рвутся в небо мачты затонувших бригантин.
Снова ждут тепла и света опустевших палуб доски, и вдыхают полной грудью вновь льняные паруса. За штурвалом их смеётся, добрый, внемлющий, неброский,
бесконечный, всемогущий... Догадался дальше сам? За далёким перевалом паруса послушно реют, изгибаясь от касаний ветра осторожных рук.
По песку гуляют чайки. И, целуя теплый берег, море гладит их ладонью, словно самый верный друг. Вездесущий, неизменный, на борту тебя встречает,
Он исполнит непременно, что бы ты ни попросил! Оглянешься - море, небо... Кто другого пожелает?

По песку гуляют чайки и белы изгибы крыл.

(c) Кайлиана Фей-Бранч

Главное - чувствовать себя счастливыми, а что скажут остальные - это уже неважно...


(с)

Улыбнись. Это ведь не последний день. Не последний друг.
Кроме этой твоей любви - у тебя же есть мир вокруг.
Комплименты, улыбки, взгляды других людей,
У тебя есть цели, мечты и десятки твоих идей.

А любовь. Это важно, конечно. Но всё же не во главе.
Твоя жизнь, как ни странно, подвластна иной волне.
Мир устроен так, что сейчас ты счастлив, а завтра - боль.
И твоя задача - научиться держать контроль.

И Мир шепчет тебе: "воплощай и иди вперёд.
Только знай, Впереди не просто и счастье тебя не ждёт.
И любви, может быть, не будет, зато интересный путь,
Что ты даже не сможешь решиться с него свернуть".


© Нина Уварова

обо мне расскажут.
я взойду на сцену
и рвану по полной,
чем накличу бед.
луноликий критик
мне назначит цену
и без слёз и охов
перебьёт хребет.
скажет: «жаль, конечно».
скажет: «был – не стало.
их, таких, без счёта,
прописных калек».

лишь вспорхнёт тихонько
из подбрюшья зала
незнакомый голос:
«всё же – человек»




© Ник Туманов

Свинцовое море, военное время, знакомое имя. Сквозь выстрелы - голос, твоя похоронка, медаль за отвагу. Я больше не спорю, стреляя в упор и сражаясь с другими. Свеча догорает, бумага не терпит, я доктор Живаго. Мы белая гвардия: сын офицера, жеманные дамы, и музыка, музыка, если бы вычислить, кто настоящий. Я очень люблю тебя, правда? Конечно же да, но, есть стол и стаканы, мой мальчик, баржа и смотрящий. Свинцовое море, предсердие, самая сущность. Мои корабли нарисованы школьником в клетках. Стреляет мой сын, стреляет по взрослым, плывущим из лета господнего в чье-то нездешнее лето. Над домом ни облака, ни долгожданного снега. Смеяться, но смех получается красным и диким. А где капитан? Сказали, что ночью уехал.

Когда они будут за дверью, прошу, не иди к ним.



© Кот Басё Светлана Лаврентьева

Одних обычно вспоминаешь, а другие — снятся...


(с) Карлос Руис Сафон "Тень ветра"

Твои ночные аэропорты, такси, гостиницы, визави. В них бьются тексты другого сорта, захочешь выпустить – позови. Сюжет известен, портрет фактурен, удар – и слово летит из рук. Играет вальс на клавиатуре твой обезумевший демиург. Вы так отчаянно непохожи, что снятся общие миражи. Когда бумага – вторая кожа, литература – вторая жизнь. Пожить бы первой: багаж, билеты, зал ожидания, голоса, но в январе проступает лето и жадно требует рассказать. И отдаешься беспрекословно, выходишь в космос - подайте трап. Какая ветреность, право слово, сидеть над музыкой до утра. Как опрометчиво и опасно, неосторожно - неровен час…

Есть здравый смысл, но разве разум заставит творчество замолчать?


© Кот Басё

Корона звенела по эшафоту.
Придворные в панике, в хохот - шут.
То присказка, милый. А сказкой - вот он,
я, если изволишь, так посмешу.
Представь себе, жил, адекватен, светел
(что важно в наш сумрачный, в общем, век),
ну, прямо вот рыцарь, и вот он встретил
принцессу - наяду, мечту и свет.
Как встретил - забыл про покой и пищу
(так рвался, романтик, ей угодить).
Принцесса же - прелесть: то ветром свищет,
то, боже помилуй, сычом глядит.
То рыцарь накормлен, допущен близко,
то изгнан навеки, пригрет едва.
"Люблю, - говорит ему, - Василиска, -
принцесса. А после, - мне нужно вас".
Наш рыцарь (пока с головою дружен),
вполне себе правильно рассудил:
"Давай-ка я, милая, буду мужем.
Не надобно прочих тебе чудил".
Принцесса то плачет, а то хохочет,
то ну соглашаться, а то - расход.
И рыцарь наш тут...приуныл, короче,
хоть очень пытался - наоборот.
И, надо сказать, Василиск метался
(что как-то негоже такому злу).
Ну, в общем, наш рыцарь утих, не сдался
и пил где-то кряду тринадцать лун.
Потом подвязал поясок потуже,
набрался ума из библиотек
и снова пришёл: "Я к вам это...мужем".
И снова она его - не хотеть.
И все королевство болит абсцессом.
И шепчется, замерло до поры.
Принцессу любить из любви к процессу -
то вам ого-го, не хухры-мухры.
Сорвался наш рыцарь в тоску-кручину..
(Ещё Василиск этот, мать-ети)
И как-то решил: ну её в пучину.
Наверное, надо бы разойтись.
Принцесса услышала - "эх, казнить бы!.."
Да, вроде, и не за что - вот те сказ.
Оно бы и можно - но за женитьбу,
а рыцарь-то холост и ускакал.
Вот так вот слетела с неё...чего ты?
Да брось усмехаться! Воспрял, поди?
Ты помни, что этих-то эшафотов
по царствам... Ну, в общем, не попадись.



© Лина Сальникова

Он пришёл на свидание с саженцем дерева, кирпичом и без презерватива, чтобы она знала - у него самые серьёзные намерения.


(с)

И если зима будет долгой, не забывай, окно в лето всегда рядом, оно в твоей собственной душе.


(с) Аль Квотион

Не делай другим одолжений и уезжай. Беги. Все открыты границы [пока]. Пока |
до встречи, мой сладкий. Мы встретимся, наверняка. Не в этой, так в будущей. Замкнуты все круги. Не в этой, так в будущей. Мы же с тобой коты? Упасть, так на лапы. Гулять, так самим по себе. Мы - профи в когтями по чьим-то надеждам резьбе. Другие пусть чистят диск C: или жгут мосты. У нас девять жизней [возможно, им нет числа]. Не в этой, так в будущей. Ты же меня найдёшь? Беги. Это лучше, чем множить нелепую ложь. Забыв, как дышать, провожу тебя до угла. Оставлю твой номер на память и легкий жест - чуть встряхивать кистью руки в ремешке часов. Как если бы пальцы свелись в неразрывный шов [твои. Чьи еще?] на запястье в канун торжеств | в канун бесконечной фольги, леденцов, шаров, бенгальских огней. Моя плоскость - другой сезон. Осенние ветры - реальность, а ты - просто сон, разлитый в пустых лабиринтах чужих дворов. Не в этой, так в будущей. Только сейчас не снись. Растаял, и ладно. Найду, чем себя занять. Открою свой бизнес, куплю себе стол и печать, пока самолет твой в ночную взмывает высь. Не в этой, так в будущей. Только найди. Найди. Я буду такой же [ну, может, чуть-чуть мудрей]. Найди меня в круговороте других октябрей.

До встречи, мой сладкий.

Пусти меня
и иди.


© Лёша Самолётова

Возможно, единственная наша ошибка заключается в том, что мы протягиваем свое сердце тем, кто протянул нам лишь руку...


(с)

здесь четвертые сутки промокшие стаи летят
из замерзших провинций в нагретое сытыми лето
а у нас в новый год будет трое согретых котят
замирай иногда глядя в небо и помни об этом
будут бабы в шампанском на выселках и мужиках
кончит пьяный январь отмороженным в сопли и слезы
и рука как экватором сжавшая наверняка
опровергнет любые шальные прогнозы
впереди у тебя столько лет у меня столько зим
хороводы энзим и чувствительность к дебрям природы
у того вон ларька как бессмертные поголосим
на двоих три октавы внутри остальные народы




(с) Александр Павлов

Мужчины такие забавные. Покажи им стаю волков, которой верховодят самцы, и они скажут: "Видишь? Мужчины должны править - таков закон природы".
Ладно.
Но покажи им улей, где главная роль отведена королеве, а самцы заняты лишь работой, и они возразят: "Люди - не насекомые".

(с) Дэвид Мэйн. "Ной"

Когда речь идет о любви нет такого слова "поздно"...


(с) Милена Райт

Я усну на твоём плече
в этот белый январский холод.
Сонный город поднимет ворот,
чтоб согреть долгий путь к мечте,
где желания в пустоте
и весь мир на куски расколот.

Мне приснится твоя любовь -
бесконечность улыбок нежных.
Распускается наш подснежник
из уставших забытых снов.
Нам всегда не хватает слов
вдохновенья былой надежды.

Этот город уснул, как кот,
в полумраке закрытых окон,
а душа превратилась в кокон.
Скоро бабочкой упорхнёт.
Мы устроим зиме бойкот,
может даже и ненароком.

Мы согреем луну мечтой
в полумраке застывших комнат.
Мы из тех, кто и взгляды помнит,
и слова: «Я всегда с тобой!
За надеждой и за весной!»
Не придётся все чувства комкать.

И в сплетениях злых лучей,
в перекрёстках ненастий судеб
мы с тобою за руку будем,
словно парочка голубей.
Я люблю тебя всё сильней,
как уже не умеют люди.

© Зеленоглазая

Успокойся. Вдохни. Будет все хорошо.
Будут осень и листья. И дождь в капюшон.
Будет лес и прохлада прозрачного дня,
И закат на обрыве желтей янтаря...
Будут сонные звезды, туман на мосту,
И собака-бродяга на старом посту.
Успокойся. Вдохни. Знаешь, скоро зима...
И из серых вдруг белыми станут дома,
Снова праздники, жизнь, суета и мороз,
Гололед на дорогах, обветренный нос...
Будем греться в кафе, вспоминая наш год,
Ты укроешь от сотен, от тысяч невзгод,
Ты расскажешь о солнце в лучах фонаря,
Я закутаюсь в шарф седины января...
Будет нежность без слов и кинжалов в спине,
Будет кошка о чем-то мечтать на окне...
Мы рождаемся вновь с самой чистой душой.
Успокойся. Вдохни. Будет все хорошо.





(с) Настя Ермашкевич

А потом ей в пяти местах перехватит рёбра,
стиснет горло посередине, а звук снаружи
раздражающим станет, вокруг монотонно собран:
дребезжащий будильник, когда ты уже разбужен.

Всё-то сужено, все-то ссучены, гомон плавкий - словно можно чудовищ лепить из него руками.
И семь бед примостились, как семеро - ждут по лавкам. И январь от стены отрывается сквозняками.
Где-то зелень на грани морского с небесным плещет, замирает в любимых глазах и молчит покорно.
У неё же и голос, и жесты - все резче, резче, и "люблю" для других говорится почти с укором.
Небо скоро сорвется, как водится, горлом хлынет, разобьется на россыпи брызг о стенные скалы.

...где-то там, далеко, он её повторяет имя.

Чтоб их, господи, время по капле не расплескало.



© Лина Сальникова

Это числится, как сбывшееся негаданно,
мягко трогает сердце невысказанным теплом.

Присягаю на верность, мой трепетный. Муки адовы не касаются нас через ангельское крыло.
Будут зимы еще, подапрелевы, пухом птичьим ли, теплой влагой ли собраны бережно в простыню.
Дни с тобой никогда невозможно назвать обычными - я пою аллилуйю любому такому дню.
Муки адовы не вонзятся клыками острыми - перед светлым и перьевым замирает зло.

Ангел зиму набросит на спины нам снегом простыни,
чтоб тепло наших спин, растопив её, расцвело.



© Лина Сальникова