Я не знаю, как унести от тебя весну -
Обжигает руки, грозит превратиться в шквал
Золотого огня, в котором нас не спасут,
Океана огня, которого ты не звал.
Я не знаю, как утаить от тебя её -
В подреберье тесно, в словах не хватает льда,
Да и что он тебе - мой искусственный, тонкий лёд,
Сквозь который кипящая лава, пожар - вода
С каждым взглядом отчаянно рвётся за рубежи
Векового покоя горных подземных нор,
Чтобы небом, расплавленным солнцем упасть с вершин
И впитать тебя в сердце до каменных чёрных пор.

Время честных стихов и вернувшихся птичьих стай.
Перейти бы в брод здесь, но тянет в полночный бред.
Я боюсь не успеть уберечь твой зелёный край
Твой спокойный, цветущий рай от горящих рек.







© Кесслер Оксана

у ночи, пришитой к окну, мандариновый запах,
холодные руки и чёрное сердце химеры,
прозрачные ноты и странная музыка Заппы,
и слёзы того, что ушёл по коврам Англетера.
но, кроме того, кроме цвета и запаха боли
у ночи есть пламя, что бьётся под маленькой грудью,
есть ветер надежды, есть дом, что веками намолен,
есть вера такая, с которой и подвиг не труден.
а если без пафоса, просто под левой ладонью
уснула такая вселенная нежности юной,
что вряд ли смогу я услышать хоть что-то бездонней
дыхания этой изласканной мною лагуны.






© Ник Туманов

Когда захочется огня к исходу сумрака холодного, ты постараешься отнять то, что другому было отдано. Коснувшись крепкого плеча, взывая к чувству человечьему, мычишь, пытаешься кричать, хоть и сказать-то, в общем, нечего. Но, взглядом вглубь прозрачных глаз, войдя, как вилы входят в тело, ты вдруг поймёшь – и в этот раз ты с человеком пролетела. И тот, что рядом так плечист, хорош, по виду без изъяна, не человечен и не чист. В нём кровь тамбовского мужлана. Всё, что он знает – ты жена, а значит, ты ему обязана стирать носки, купить вина, да и другого много разного. Чего тебе ещё желать: мужчина в доме, дом в достатке, двоих детишек родила – одна в кино, другой в кроватке, есть дача, сад и огород, своя машина, счёт в Сбербанке. Чего ещё? Вокруг народ кричит, бросается под танки, а ты ступила за порог, закрылась на два оборота, и вот он, райский твой мирок. А всё чужое – за ворота!

Тебе же хочется огня, с которым я, шутя, играю и ты звонишь, зовёшь меня, кричишь: «Спаси меня от рая!»






© Ник Туманов

Вечерами включают лампы дневного света,
продлевая агонию, не отпуская в мир.
И бесстрастные тени ходят за нами следом,
заставляя друга друга чувствовать не-людьми,
не едиными телом и духом, не частью силы,
совершающей благо и знающей, что права.
Каждый вечер теперь пропускается через сито
равнодушия к обстоятельствам и словам.
Кто решает за нас, задумайся? Холод стекол
наполняет неделю, она продолжает год.
И они наблюдают, как пустота растет там,
между нами разливается молоком.
И ложится зима, и становится нам забвеньем,
отреченьем становится, временем всех разлук.
Ты позволил им стать сильнее и откровенней,
чем положено тени, пляшущей по стеклу.

Вечерами включают лампы дневного света.
Вечерами всегда особенно тяжело.
Я люблю тебя так отчаянно, что об этом
не умею сказать…

Давай разобьем стекло.









© Кот Басё

Её от меня отделяет дверной проем.
Она замирает в нем, она остается в нем –
в него прорастать пшеничными волосами.
Меня от нее отделяет десяток фраз,
не сказанных нами, но создающих нас,
Меня от нее

отделяет

одно

касанье.







© Кот Басё

У каждой из нас за плечами - странное детство,
Большая любовь, которая кончилась плохо,
Попытка писать - последнее средство от стресса,
Придуманный друг, чтобы не было так одиноко.

У каждой из нас в кошельке - последние деньги.
И нервная мама, и мерзлые руки в карманах...
И каждая осень горчит на финальном забеге,
В попытке найти океан за обычною ванной.

У каждой найдется мечта, но мечтать перестали.
Порой мы встречаемся, что ничего не меняет.
И если вдруг кто-то нас перетасует местами,
Мы вряд ли заметим чужое. Все так и оставим.


© Аманита Мускариа

Глубина, глубина – подо мной, надо мной, во мне.
Я ныряю за жемчугом, жемчуг лежит на дне.
Ничего, кроме моря, нет.

У меня вместо сердца соль, вместо кожи соль, я ловец жемчужин, я изможден и стар. Сорок лет мое солнце царапало горизонт. Я был глубже солнца. Я от него устал. Каждый день начинался со вдоха, и каждый вдох становился последним, пока надо мной вода поднимала свой купол, меня принимая в дом, из которого я всегда уходил сюда. Я всплывал на поверхность, но знал, что однажды сам задержусь в глубине, зарывшись в песочный шелк. Я искал жемчужину чистую, как слеза человека, который однажды ее нашел.

В этот день на рассвете вода начинала петь. И подводные духи вышли из донных нор. Этот день был особенным – так говорил мой дед. Только раз в сорок лет открывалось такое дно. Я не знал, почему мои легкие пили так, что входивший в них воздух казался живым огнем. Я проник в мое море, как проникает сталь, и достиг его дна, остался лежать на нем. Мои пальцы песок пропускали, пока песок не открыл ее тело, хранящее там, внутри, между плотными створками свой драгоценный сок, согревающий то, что некогда создал риф. Я касался ее осторожно, не зная, как удержать ее… В памяти каждая из секунд отмечалась волной, идущей издалека, сквозь уставшие легкие к стонущему виску.

У меня вместо сердца соль... вместо кожи соль...
В моих легких вода, и я растворяюсь в ней...
Я барьерный риф, морской бесконечный сон...
Я держу жемчужину.
Я остаюсь на дне.




© Кот Басё

"Скажи им, что мир твой хорош и велик..."
А.Апухтин



...дыши, моя радость, дыши...
не бойся, что голос твой тесен...
найдутся чужие гроши
в карманах отпущенных песен...
выдумывай день ото дня,
как сказочный Оле-Лукойе,
бесстрашные сны для меня...
и каждой начатой строкою
мешай куролесицу грёз
в наивном и вечном реале,
с любовью, что только - всерьёз,
и шуточной смертью в финале...


© Татьяна Пешкова

Появляется он. И ты по ночам не спишь. Я тебя берегу, его не пускаю в дом. Только на этот раз я чистейший спирт, хотя правильней быть, как прежде, святой водой. Появляется он, и ты говоришь мне: «Будь, перейди нам дорогу, вычитай, упроси, сделай так, чтобы я не видела этих букв, потому что мне опять не хватает сил». Появляется он. Я слышу твои слова. Я стою между вами, время собой замкнув. Только я не стена, а брошенный котлован, я обрыв и камни, тянущие ко дну. Появляется он. И ты начинаешь плыть. Я держу нас собой, держу на излом ребра. Понимаешь ли ты, что мир состоит из плит, под которыми нам приходится умирать? Появляется он. Я знаю, к чему ведет это всё – без иллюзий, что дело пойдет на лад.

Только на этот раз я твой личный черт. С памятью Бога, прошедшего через ад.






© Кот Басё

"Горизонт будет нежен и пуст..."
Н.Гумилёв





...ты измучен сроками терпенья,
выброшен обыденным трудом...
но мои стихи во дни смятенья -
тёмная лощина подо льдом...
времени не нужен бледный почерк,
стёртые названия монет...
в тесном закутке февральских строчек
ты готов найти чадящий свет...
вздрогнешь - "догорай, моя лучина"...
именем притянешь небосвод...
что скрывает снежная пучина -
родина бесстрашных вешних вод?..
и во тьме, связав, где было тонко,
звуки затихающих серёг,
ты ли - в тихом голосе ребёнка -
ангельскою речью пренебрёг?..
ничего не значящим отличьям
вряд ли подойдут мои черты,
как и роль, униженной величьем
праведной, жестокой немоты...

..."дверь глухая и окно слепое"...
слово, объявившее отсчёт,
тот песок - в часах - в момент покоя,
или тот, что струйкою течёт?..


© Татьяна Пешкова

Он просыпался медленно, тяжело,
кутался в одеяло, наполнен дремой,
но холод уже вонзался ножом в живот,
холод пустых квартир, нежилых районов,
холод оставленных, проклятых в час зимы,
сонных, растерянных, не совладавших с нею…
Он начинал движение по прямым
всех коридоров в поисках объяснений.
Он обезумел. Он видел лицо, и жест,
и ворот рубашки, что будет вот-вот расстегнут…

Его одиночество билось на этаже
огромной бабочкой в сетке замерзших стекол.


© Кот Басё

В сотне жизней от этой
За десять дней до рассвета
Глядя в глаза друг другу
Слушали въюгу.
Вился дым над углями.
Ветер гулял полями
Белоснежными.
Помнишь, какими нежными
Могут быть мысли,
Как слова (еще до слов) заменяют смыслы,
Как легко ладони становятся нашими гласными,
И каким ясным
Бывает молчание.
Никаким обещанием
Не скрепленные,
Не зная слова "влюбленные",
В бесконечном, полночном, белом
Были целым.







© М. А.

Как печальна привычка откладывать жизнь на потом.
Мы живём, обходя стороной недомолвки, проблемы,
Друг от друга скрываясь за матовым пыльным стеклом.
Что же с нами случилось? И те, настоящие, где мы?

К веткам голых деревьев на нитке привязан листок,
Бутафорское чудо. Вручную создали мы лето.
Точно знаем - срок годности краски давненько истёк,
Но рисуем для публики миф: "Как мы счастьем согреты".
Понимая, что выбрали в путь не того иль не ту,
Всем расскажем, как любим, гордимся, замену не ищем.
А во время бессонниц с надрывом кричим в пустоту,
Обвиняя судьбу, превратившую жизнь в пепелище.

Улыбаясь знакомым при встрече, твердим: "Всё о'кей!"
Ни за что не признавшись, как скользко на сердце и сыро.
Расстаёмся с друзьями, внушая себе: "Не жалей",
Заполняя их место, заводим знакомства пунктиром.

Обижаем любимых и преданных: "А, подождут..."
Но не все дожидаются. Жизни законы упрямы.
Мы бинтуем то место, где надо накладывать жгут,
Чтоб полжизни вопрос задавать: "Почему ноют шрамы?"

Из отживших халатов, разорванных на лоскуты
Выбираем кусочки и лепим на чувства заплаты.
Украшаем трухлявые, битые молью мосты
Кучкой досок прогнивших. А рухнет - не мы виноваты.

Удивляемся: "Что-то упущено, где-то не так",
Игнорируя помощь. От гордости или испуга?
Мы мечтаем о ком-то, навстречу не делая шаг,
Молча грабли свои собираем в забегах по кругу.

Не прощаясь, уходим, себя обманув раньше всех,
Чтобы выть одиноко в подушку больными ночами.
Как слезятся глаза!.. Нелегко имитировать смех...
Где же мы, настоящие? Что же случилось-то с нами?







(с) Юрий Ливитальс

Всё сказано уже давным давно
Развиты темы, бородаты шутки
И, мир идёт просмотреным кино
Ты капитан в своей закрытой рубке...

Порою штиль, порой идёт волна,
Меняются матросы у штурвала
И, снова впереди - голубизна,
Которая свой смысл в тебя впитала.

Влила, как сок, как запах свой прибой
И ты идёшь по жизненной дорожке
И лижет ноги ласковый прибой
И ждут... не отрываясь от окошка...

Накатан след. Порой, взбрыкнёт волна...
Как в прошлом, ты однажды не вернёшься
Ну а пока есть дом, бокал вина
Объятия, в которых ты проснёшься

Горит очаг. Всё сказано давно.
Не нужно слов, когда есть ощущенья
И льётся жизнь. Звено встаёт в звено.
И лишь прочнее ваши отношенья.


© Обычная История

Февраль. Фонари как всегда утопают во тьме.
А в городе снег все такой же прозрачно-синий.
Ты чувствуешь слабость, но Мир вдруг отрезал: «Не смей!
Ты разве забыла, что ведьма должна быть сильной?»

Легла на ковер, потянулась, закрыла глаза.
… и так надоело во всем и всегда быть первой.
Гадала на принца, но Мир, усмехаясь, сказал:
«Ты разве забыла, что ведьма должна быть стервой?»

Полночи без снов, а с рассветом почти что без сил
Открыла глаза, ненавидя людей и утро.
Ты злилась на солнце, а Мир беззаботно спросил:
«Ты разве забыла, что ведьма должна быть мудрой?»

Дороги и тропы истоптаны черным котом.
А в городе дождь и промерзлая эта слякоть.
Шутила сквозь слезы, когда я напомнил о том…
«Ты разве забыла, что ведьмы умеют плакать?»





(с) Саша Бес(t)

Меня ты придумал почти случайно,
Придумал веснушки, дожди, прогулки.
Я часто грустила, хранила тайны
И запахи ливня в резной шкатулке.

На все изумленья и все вопросы
Ответ был, как водится, твёрд и краток.
Я, помню, тогда заплетала косы
И кольца носила поверх перчаток.

Привычно иду, провожая вечер,
Придуманный кем-то до нас, не нами.
Туман чуть молочнее, ветер крепче,
Негромко стучат каблуки о камень.

Иду через мост – я мосты любила,
А память об этом храню поныне –
Туда, где тепло, где всегда гостила,
Где чай мой сейчас безнадёжно стынет.

И вдруг, не дойдя, исчезаю где-то,
Глотнув напоследок ночную сырость.
Ведь я появлялась лишь в час рассвета,
Когда ты хотел, чтобы я приснилась.

Мой чай остывает, играет флейта,
Уютно и жарко трещат поленья.
Немного печально быть просто чьей-то
Случайной мечтой, многоликой тенью.





(с) Светлана Галкина

за окном седые лохмы незадёрнутых дождей
мне сегодня надо сдохнуть - не влияет как и где
не влияет что и сколько кто куда почём зачем
потому что слишком скользко в мире сломанных ключей
потому что слишком сладко на плече у палача
потому что шоколадки в тёмном воздухе горчат
потому что сохнет шёпот в уголках кофейных губ
потому что пенелопой я остаться не смогу
потому что одиссею надо вовремя домой
потому что воскресенья - нереальное дерьмо
потому что издалёка боль высматривает боль
потому что сны и сроки мне назначены тобой
потому что я не стану по щекам любимых бить
потому что я - святая? или дура, может быть?


© Анна Рубинштейн

Как хотелось праздника,
Фейерверка шалостей,
Кубарем по осени
С верхних этажей!
Захлебнуться нежностью,
Задохнуться жалостью,
Насладиться красками
Ярких миражей.
Как хотелось искренним,
Проливным желанием
Затопить все пристани
Грусти кораблю.
Взмыть почтовым голубем,
Пламенным посланием,
Донести заветное:
"Я тебя люблю."

Но блестят колючие,
И глядят насмешливо
Буднично пугливые
Карие глаза.
"Праздник не получится", -
Отвечают вежливо. -
"Праздник отменяется", -
Повторят без зла.

И взлетает голубь мой
Птицей неприкаянной,
И зовёт, и крыльями
Бьётся о стекло.
Да видать, не слышен был
Крик души отчаянный,
А стекло узорами
Льда заволокло.





(c) Александр Софронов

- Капитан, забери меня! К черту все ваши приметы, что, мол, женщина судну всегда предвещает беду. Полно, друг мой, не надо. Поверь мне, оплата - по счету. Ты ведь знаешь, я в первой же гавани завтра сойду.

Мне бы только сбежать, мне б укрыться... От бешеной пули, от сверкающих в звездном мерцании острых клинков. Пожалей меня, слышишь? Мы славно с тобой обманули и весь мир, и друг друга и всех этих странных Богов... Наше время придет - расквитаемся, скинем пожитки, заживем как хотели, оставишь свои корабли...

А сейчас помоги мне - ты видишь - промокла до нитки.
Помоги мне сбежать от
сверкающей болью
любви.



© Анна Кулик

И в январь холодный, уставший имя твоё выдыхать, как последний патрон, от которого мало проку. И совсем безоружной не пробовать убежать и беспомощно ждать, когда солнце просунет голову в недра окон.
Мудрецы о любви молчали - и нет в ней дна, о которое стоило б опереться; мы писали - выцвели все слова. На вселенский аукцион я опять выставляю сердце. И не сплю опять. Ночь кружевным платком опускает на город решение всех проблем:
и кто-то встанет с утра и выбежит на балкон, и прочитает на белом снегу "Je t'aime".

Это же здорово быть для кого-то всем.


© Хрустальная Марго

Написала я тебе всего письмо - читай!
Сколько между нами было снов и слов - считай.
Тихая печаль и не надо слёз.
Ты меня прости, но было все всерьёз.

Спасибо тебе за все, что было - прошло, прошло.

Голыми руками счастье держали, плыли над городом
Белыми облаками, было не холодно,
Мы не думали, мы не гадали, даже не знали,
А только карты холодные на столы раскидали мы.
Все дороги бубновые, да виновые хлопоты,
Наша жизнь с перебегами, да любовь с пересчетами,
Наши песни не спеты и судьбы не поняты,
А забыли, наверное, что ведь ходим под Богом все.

Закрываю я твои глаза рукой - смотри,
Всё что обо мне ты так хотел узнать - внутри.

Тихая печаль и не надо слов,
Ты меня прости, но было все всерьез.

Города и страны, как книги листала,
Ничего я не забыла, ничего, я вспоминала
Старые районы, старые кварталы, где меня не забыли,
Где всего всегда мне было, мама, мало,
А у меня немеют руки и немеют губы,
От твоей-моей такой глупой разлуки
Я то знала, что будет немного больно,
Но я не говорила тебе "довольно".

Спасибо тебе за все, что было - прошло, прошло.

Ты - мой пролог. И россыпь многоточий
роняю в снег как лакомство для птиц.
Давай начнём с начала. С этой ночи.
С нетронутых ладоней и страниц.
Мы много исписали строк и судеб,
то каясь, то неистово кляня.
Оставим эти повести для судей.
А ты сегодня вдруг начни меня.
Прилежно буду рукописью тонкой
вбирать в себя по строчке наш роман...
И стану той доверчивой девчонкой,
которая должна сводить с ума.
И что там в продолжение сюжета?
Разлуки, встречи, памятный порог...
Начни меня с февральского рассвета,
мой новый, мой неначатый Пролог.


© Свет Мой

Я - тропа, ведущая к началу.
Я - исход, заведомо простой.
Я умею приручать и приручала,
Я ломала вековой устой.

На полжизни - ждать и поклоняться,
На другую - мстить и выживать.
Я умею по-английски возвращаться
И, что совсем уж странно, возвращать.

Я - та грань, что делит "до" и "после".
Я - Ничто, вместившее миры.
Я скольжу по твоей коже отголоском
До сердечной ноющей дыры.

Я - твой приговор, твоя пощада.
Я - твоё отсутствие лица.
Неприкрытая, обугленная правда,
За которую боролись до конца.

Я - сон, перетекающий в молчанье.
Я - счастье, навевающее грусть.
Я голос. И не нужно мне названья,
Когда я тихо за тебя молюсь.


© Хрустальная Марго

Глотнули этого пойла и думают всемогущи
уверены всё получится завертится заискрит
но воздух уходит в горы среда обступает гуще
за ней и четверг и пятница с ехидным осадком ли
из раковин выползают сухие ночные бденья
у горла пригрелся шарфик фасона а ля Дункан
и нет никакого если ни в ком не живет злодея
но нет никаких поблажек ни совести ни рукам
свети себе жженым сердцем вяжи узелки на память
вот это я сделал верно а тут наложить бы шов
но что-то неладно с ними и с совестью и с руками
мешают кого б ни трогал цепляют куда б ни шел
и я бы молчал как звёзды и я б не писал об этом
хлебнул бы ещё немного проспался и был таков
когда б так не схожа участь любовников и поэтов
когда бы не сходство судеб влюблённых и дураков.


© Петелина Мария

Поверь, дружище, в этой пустоте
безмолвно только первое столетье —
а после, беспощадные, как дети,
придут иные, принесут вертеп
и примутся минувшее вертеть.

И всё, что можешь ты — смотреть туда,
в пространство между ширмою и бездной:
безвременно, бесправно, бестелесно,
язвясь кнутом привычного стыда,
на всех, кого сподобился предать.

И ждать тебе спасительный финал
сто тысяч лет, а время здесь, как глина,
и вязнет в мыслях, но признать причину
таки придётся, даже оправдав
себя давно.

... Нет, время здесь — спираль,
не золотая и не Фибоначчи,
а локсодрома с пропастью витков.

И свод небес, и красота садов,
поверь, дружище, ничего не значат,
когда перед тобою куклы плачут,
и льётся свет, изнаночно багров,
а ты сидишь — без тела и без слов.


© Уже Другая

Даже когда я держу тебя, убегай.
Даже целуя ладони – греши и сетуй.
Я бы могла подчинить твои берега
волнам нирваны. - Ты просишь меня об этом.
Правила личного гения – не просить,
не выходить за пределы свободы слова.
Ты на меня не истратишь последних сил.
Я не позволю. Любить меня безусловно –
это так верно и просто. Прижмись щекой
к холоду ночи и это тебя согреет.
Я – твой потерянный остров. Моей строкой
время начнётся и сделает нас мудрее.
Опыт бесценен, когда берега равны.
Истина в том, что в любви не бывает равных.
Я становлюсь антиподом твоей луны.
Ты – моим солнцем. И это, должно быть, странно:
чёрное в белом, в квадрате прописан круг.
Геометрический ребус вполне решаем.
Круг без квадрата? - И я без тебя умру.
Не выбирая. Восторженно нарушая
правила верности. Правила тишины.
Этот упрёк мироздания нас прославил.
Если другие подобного лишены,
значит мы гении, вольные жить без правил.







© Татьяна Ткачева-Демидова

"Вот я постепенно отбилась от рук..."
Е.Горбовская



...ажурное бесстыжее бельё - дороже, чем мосты, что ты не строил... давай, родной, по маленькой нальём... родился тост: За то, что нас не трое... за словом - дело и, разорван круг, порочный... и плевать мне на мотивы!.. ты только не надейся на испуг - бесцветную замену перспективы... ты просто возвратишься невредим из плена страсти, но меня не выдашь, а я прижмусь к любой из бывших зим - чужих речей заложник и подкидыш... и то, что в рюмке цвета янтаря тебе сейчас отчаянно годится... ну, как там, дорогой, у алтаря, умилился Господь, смотря вам в лица?.. тебе нужней спасительная ложь, поскольку видишь сумму, а не разность: её причёску "замуж невтерпёж", твои глаза узнавшего диагноз... и веришь в приворотный порошок, и в то, что если лучше, то моложе... услышишь: милый, секс на посошок?.. и туго желваки натянут кожу... да, на хер - всё... антанта - не союз, в романтике нуждается прагматик, но коли одиночество не плюс, то значит жизнь - неважный математик... прощай, любимый, плакать недосуг, стихи всегда - то клинья, а то - клинчи... пишу давно "Пособие для сук"... ещё одну главу закончу - нынче...


© Татьяна Пешкова

Эта девочка смотрит косо на оставленный кем-то след. У нее - миллион вопросов, на которых ответов нет. Она знает печаль и радость, ей не чужды любовь и боль. Это слишком большая слабость - оставаться всегда собой. Это слишком большая сила - за собой не сжигать мосты, не бояться невыносимой, дикой, вяжущей пустоты. Изучать по глазам характер, а по запахам - соль и суть, избегая избитых фактов, выбирать неизвестный путь.

Эта девочка так смеется... Словно маленький херувим. Так что пусть она остается... Навсегда остается с ним...




© Анна Кулик

"Тебе вопросы мои ни к чему
Как ни к чему мне твои ответы..."
И.Кондратьев






...пустое место... кастинг для святых... левак, халтура, просто подработка... январские морозы бьют под дых, а ты давай безжалостно и кротко выстраивай ледащею строкой при полном попустительстве попыток - оплаченное право на покой в шкатулке из повыцветших открыток... кто ищет слог в разбросанных камнях, едва ли пропускает время сбора... но снова фиолетово саднят под коркой похвалы или укора - прививкой речи - редкие слова... уткнувщись в письма, память прячет лица... тот миг, когда кукушка и сова в одних часах готовы поселиться, усыплет пол щепой и хрусталём... царапины, занозы, ранки стиля... и мы с тобой проходим под огнём всего, что в этой жизни пропустили...скажи, как индивиду индивид,
бросая опустевшие тетрадки, бумажное сердечко не болит?.. ну, значит с этим текстом всё в порядке... спасёт ли голос книжная броня, печатная неверная удача?.. хоть как-то мимолётное храня, хоть где-то мимоходное не пряча...


© Татьяна Пешкова