Как на каждый стих -
Что на тайный свист
Останавливаюсь,
Настораживаюсь. (с)Цветаева

Поцелуи холодных стен.
Столб фонарный нежнее вен
на запястье. Решёток звон.
Тонких пальцев косой наклон.
На ладони легли твои
кровью - бритвой - две колеи.
Сном на взморье проложен путь:
Не войдя в море - утонуть.

Ты та повесть, что без конца.
Ты та правда, что врёт в глаза.
Ты разобран мной на венки.
Ты два русла одной реки.
Имя в строчке длиною в срок:
Километры путей не впрок.
Не случусь если - ну и пусть:
Имя выучу наизусть.


© Полина-Сансара Жукова

Брёл хромым одиноким посланцем
По обочине скромной судьбы,
Проповедовать уличным старцам
Непреложную волю любви.

Молодой! Ты был мёртвым поверьем!
На устах увядали цветы.
Гасли речи предутренним пением,
И любимых тускнели черты.

Вешним водам не верили спицы.
Всё вязали и зиму пряли.
Только летом ходили молиться
К обнажённой богине реки.

Ты не вечен. И шёл ты не к вечным.
Вечен путь и рисунок любви:
Круг кольца - замыкается встречным.
Вечен тот, кому встретился ты!



© Полина-Сансара Жукова

Хочу стихами до рассвета любить тебя за чистоту.
Хочу принять весну за лето: я для тебя - себя найду!
Не верны тюрьмам: мы - поэты, любить согласны за версту, но ты не Кай, и я не Герда -
я обрету тебя, приму в покоях лунных, брат от века, хрусталь в потоки обращу.
Бессильно слово.
Нервно эхо –
Я ожиданье молча пронесу.

Не верно всё. В такую непогоду приятно назло дождю остаться дома. Пить горячий кофе с молоком и таять дыханием пломбира. Забыть за этим приятным занятием обо всём, что с тобой должно неизбежно случиться завтра, послезавтра, а может быть, и сегодня вечером. Поддаться меланхолии и угадывать в пчеле греческую нимфу, впечатляться грустью природы и красить мечтой скучающую действительность. Как зыбко твоё одиночество, как непостоянно твоё отсутствие. Тебе кажется, что ты окружён, но это бесплотные тени, тебе кажется, что ты растворён, но это мимолётное отвлечение от формы, боязнь потеряться тут же вернёт тебя к человеку. Но то, во что ты так влюблён, рисует в воображении фантастические картины покоя, где ничто не знает своего возраста, где предметы, подобно запаху, легко подхватываются ветром и рассеиваются в воздухе, может быть, никогда больше не возникая, не возвращаясь, – ты тонешь в неуловимости бытия, тебя созерцают тысячи вселенных, ты очарован Всеобщим.

И кто мне скажет, что я не о Любви



© Полина-Сансара Жукова

Им не до неё… Собрали в спешке
Ценности и минимум вещей.
Дышит гарью город опустевший –
Город, превратившийся в мишень.

Смерть пришла сюда не понарошку -
Смерть заносит огненную плеть...
Взрывы, кровь… Кого волнует кошка?
Тут самим бы как-то уцелеть.

Поезд переполнен до отказа.
Слёзы. Стоны. Ненависть и злость.
(Танками по судьбам прёт зараза -
Мерзкая война. Но им – «свезло»)

Вдруг метнулась тощая фигурка
И застыла свечкой у окна:
«Мама, папа! Там осталась Мурка!
Мамочка, она совсем одна!»

Горе умножается стократно.
Мать отводит влажные глаза:
«Мы вернёмся, солнышко, обратно»…
(Правду не решается сказать)

***
Снится малышу седая кошка,
С ней ему тепло и так легко…
А в сыром подвале, под бомбёжкой,
Мурке снится дом. И молоко.


© Ира Сон

Кажется, был февраль,
Помнится, падал снег...
Время шепнуло "жаль"
И начало разбег!
Время летело вспять,
Время теряло дни,
Стрелки застыли : пять!
Город зажег огни.
Кажется, ты любил,
Помнится, я ждала...
Снег во дворе кружил,
Белым метель мела...
Ты утверждал - "навек",
Я повторяла - "да"!
Только растаял снег,
С глаз полилась вода...
Только повяз февраль,
В вечной холодной лжи,
Кажется, было жаль...
Помнится, снег кружил...
Помню, спускалась ночь,
Сердцу хотелось выть!
Снег не сумел помочь,
Боль не сумел смягчить...
Кажется, был мороз,
Я завернулась в шаль.
Не обошлось без слез,
Помнится, было жаль...


© Юлия Олефир

Я верила ангелу одному, его темнооким, красивым чарам, луна на руках ледяных качала девичьи мечтанья в его плену.
Я звонко смеялась и белый снег в ресницах его становился морем и мы утонули в нем априори, когда я коснулась губами век.
Я верила ангелу, он пришел уютным, волшебным и новогодним, с ним не было прошлого, лишь "сегодня" ласкало мне слух, как ладони шёлк.
С ним не было вечности - лунный серп уже истончился в ушке игольном, так вновь замирает у изголовья его серебристый печальный смех.
Мой ангел, мне не в чем винить тебя, ведь так тяжело расставаться с небом, но буду любить тебя где б ты не был,

Я не совершенная
но твоя.


© Хрустальная Марго

А ты придешь. В каком-то Январе.
Не выбирая повод и причины.
Устав от всех своих Гиперборей,
В которых я отсутствием горчила,

Спросить меня: "Ну как твои дела?
Мне журавлем не ставшая синица..."
Не зная, как в тоске я умерла,
Чтобы тебя непомнящей родиться.

Я улыбнусь. Беспечно и светло,
Не делая шагов тебе навстречу.
Ты удивленно свой наморщишь лоб,
В твоих скитаньях вечностью отмечен.

И дни твои в плену календарей
Собьются вдруг в потерянные стаи,
Где миражи былых Гиперборей
Ни смыслами, ни истиной не стали...

И не узнав твои черты лица,
Я не откликнусь радостно на имя.
Мы молча разминемся у крыльца...
Забытыми...
Ненужными...
Ничьими...









© Галина Стрелкова

Это Бог послал тебя, здесь не найти людей, - говорят мне, дверь закрывая на семь замков. Приходили иные, но песни у них не те, и на каждую песню положен уже закон. Это Бог послал тебя – если не Он, то кто знал о наших невзгодах, когда направлял пути. Здесь над каждой дорогой идет переменный ток, и никто не может этого запретить. Это Бог послал тебя, он передал с тобой теплый лунный хлеб и звездное молоко…

И привыкни уже к тому, что уставший Бог посылает тебя надолго и далеко.


© Кот Басё

И теперь в воспаленном горле спеклись слова,
Были сладкие как хурма, сочные, живые.
Ты ведь пробовал их на вкус, смаковал сперва,
А потом они стали горькими как полынь и...
И пожалуй, теперь приятней на вкус трава.

А теперь в воспаленном горле ни слов, ни нот,
Раскаленный ад куёт непростые рифмы.
В них давно уже нет ни сладости, ни острот,
Словно новости: голые факты, сухие цифры.
Сердце бьется, но больше о боге мне не поёт.


© Хрустальная Марго

Ты когда - нибудь чувствовал - рушится мир.
И его не собрать и не склеить никак.
И тебя от тоски, от сумы, от тюрьмы
Не спасает ни чья-то любовь, ни рука.

Это словно беспомощно падать с горы,
Не молясь ни о чем и не ведая дна.
И когда ты не знаешь чем сердце укрыть,
Чтоб открытая рана была не видна.

Ты пытаешься кутаться в ауру лжи,
Говоря про свои острова и моря.
А в спине своей носишь большие ножи
Тех, кому абсолютно во всем доверял.

Когда хочешь клубочком свернувшись, уснуть,
Чтоб в размытости сна отпустило слегка.
И напиться вина. И забыть про вину.
И про то что ни с кем. И про то что никак.

Что сюжет твой банален, смешон и избит.
Бестолковый сценарий. Бездарна игра.
И уходят - кого ты так сильно любил.
Кто - к хорошим другим, кто - за вечности край.

Ты когда - нибудь чувствовал в сердце волчат,
Что в тебе до волков продолжают расти.
Если да, то тогда приходи помолчать...
И молчаньем меня от меня же спасти.






© Галина Стрелкова

Мы остались, как водится, при своих, когда стали друг другу навек чужими. Если сердце в груди твоей не сбоит, этот правильный ритм /я прошу/ одолжи мне. Научи растворяться в " сейчас и здесь", отдавая легко пустоте пустое. Что написано вилами по воде, то конечно уже вспоминать не стоит. У меня настоящее - чистый лист. Я не знаю какой причаститься темой. Иногда мое прошлое так болит, что входящие кажутся все не теми. Не о том голоса их в ночных звонках в понарошечных чувствах слова полощут. Я не знаю зачем, я не знаю как на реальные вещи смотреть попроще. И держать наготове монеты лжи. И менять безразлично людей, как чеки. Я наверно совсем не умею жить, потому что всегда выбираю честность. Не считаю врагов, не копаю ров , никого не вожу за собой по краю...
Ты спешишь и не слышишь...?
Ну будь здоров...
Я молчу... Это Осень листвой играет...






© Галина Стрелкова

Послушай, в шуме прибоя и сквозняков,
в гуле машин, в ритме смеха и голосах
я чувствую, как ты мучительно далеко, я силюсь сквозь расстояния рассказать
о нужности, нежности, греющей через мир. О том, как горяч ты у самого края рта.

Давай хоть однажды побудем с тобой людьми,
которые могут друг друга рукой достать,
совпасть в поцелуе, усталом от этих мук так долго не сметь сбываться, надеждой звать.

Как объяснить, что я рвусь к тебе одному,
поскольку я только с тобой теперь и жива?

Останови меня, ставшую говорить почти что пророчества, что нам от жизни ждать.

И просто люби, так как ты у меня внутри
соединил наши разные города.



© Лина Сальникова

А ритмы, а рифмы неведомо откуда
Мне под руку лезут, и нету отбоя.
Звенит в голове от шмелиного гуда.
Как спьяну могу говорить про любое.
О чём же? О жизни, что длилась напрасно?
Не надо. Об этом уже надоело.
Уже надоело? Ну вот и прекрасно,
Я тоже о ней говорить не хотела.
И всё же, и всё-таки длится дорога,
О нет, не дорога - глухая тревога,
Смятенье, прислушиванье, озиранье,
О чём-то пытаешься вспомнить заране;
Терзается память и всё же не может
Прорваться куда-то, покуда не дожит
Мой день...



(с) Мария Петровых

Акварелью по ткани неба перетечет
ночь, заляжет складкой между бровями крыш.

Все, что было не с нами, милый мой, - все не в счет. Все, что нам не давалось, не наше лишь до поры.
Осень - это падение капель, отвесный склон. Та наклонная плоскость, которая тянет вниз.

Ничего эту нежность внутри не превозмогло,
ничего не пройдет, пока мы не обнялись.

Я дышу через раз, это значит, что нам пора хоть на что-то решиться, жалеть или не жалеть.

Без тебя уже страшно. Побудь со мной до утра.
Сделай что-нибудь, что не оставит нас на нуле.



© Лина Сальникова

У верблюда не сложилась судьба,
Подвела верблюда жизнь, подвела:
У верблюда на спине два горба,
Нераскрывшихся к полету крыла.

И бредет верблюд пешком да пешком,
И свисают его крылья мешком,
И застыла на реснице слеза,
Заслоняя от него небеса.

Что же делать, что же делать, верблюд,
Если в небо нас с тобой не берут?
Если самый никудышный подъем
Мы не крыльями берем, а горбом?

Неизведанная даль голуба,
Нас тревожит и зовет высота.
Не у каждого сложилась судьба,
Но у каждого сложилась мечта.




(с) Феликс Кривин

Там закалялась сталь, там корчилась бумага…
На линии огня какой возможен торг?
Но кто туда не лез, конечно же, бедняга:
он так и не нашёл оранжевый цветок,
он не сходил с ума от счастья с перегревом,
над ним не пел самум, не хлопал парашют…
Я думаю порой: «Да, может, всё сгорело?
Да может, я сижу и угли ворошу?»
Но ты даёшь ответ – простой, тактильный, точный:
ты, куртку мне подав, касаешься плеча –
и сразу жизнь опять оранжево-цветочна,
немыслимо ярка и очень горяча.




© Ника Невыразимова

Когда любовь —
Подобье плена,
Когда она—
Глухой тупик,
То отреченье не измена,
А избавленье от вериг.
...Омоет ветер реактивный
Твою судьбу со всех боков,
Возникнут, как мотив старинный,
Седые копны облаков.
И ты,
На грани тьмы и света,
Начнешь все с чистого листа.
Земля -
Погасшая планета.
И все-таки она —
Звезда!




(с) Людмила Татьяничева

Ей казалось, что в каждом живущем наступит март.
Ей мерещилась ночь - вороного размах крыла.
И мужчина, который способен сводить с ума только тем, что она разгадать его не смогла.
И легенды, какими их странные имена переходят границы речи, текут вовне.
Ей казалось, что там, над ними еще видна та звезда, которой на самом-то деле нет.

Ничего не роднило, кроме таких причин, исходя из которых бы пальцев не разжимать.

Вот об этом она столько времени и молчит,
ощущая, как где-то внутри оживает март.



© Лина Сальникова

Пропади оно пропадом: пробки и сквозняки.
Этот вечный мейнстрим, жизнь расписана по часам,
где в любом не касаешься нужной тебе руки, сохраняя внутри разговоры и голоса.

Осень как меланхолия. Каждый твой шаг шуршит, воздух ломким стеклом, стрекозиным сквозным крылом
чуть подернулся дымкой, и, кажется, ни души не встречается больше и встретиться не могло.

Называть твое имя в звенящую пустоту, не хранить поцелуй на обветрившихся губах,
потому что тебя никогда не бывает тут. Никогда. Я стараюсь не чувствовать, как слаба
без тебя, осязаемо нужного, как насквозь ты проходишь, неуловимый, саднишь в груди.
Я хочу рассказать, что ты сделал меня живой, но просить не могу, чтоб ты больше не уходил.

Пропади оно пропадом: стрелки и пояса часовые, где время сорвется на новый круг,
где мы порознь, родные, но каждый один и сам, где тебя обстоятельства заново отберут.
Эта осень - и нож, и обжиг, святая боль: закален и убит в равной степени ей - любя.

Где бы я ни была, я всегда остаюсь с тобой.

Ибо, черт возьми, я немыслима без тебя.



© Лина Сальникова

Наша любовь - не страдание, не порок,
Это редчайший дар, что ниспослан небом.
Я оживаю в руках твоих как цветок,
Не говори, что со мною ты счастлив не был!

Как бы безумно наши не мчались дни,
Сколько бы важных людей не сновало мимо,
Я хочу знать, что могу тебе позвонить,
Знать, что тебе это тоже необходимо.

Слышать единственный голос, что замереть
Сердце заставит в томлении сладко-нежном,
Если однажды я близко увижу Смерть -
Голос твой будет звуком моей Надежды.

Взгляд твой - опорой, отныне и навсегда,
Я отрекаюсь от прочих, дышу тобою.
И пусть наши лица изменят потом года,
Ты - лучший подарок, сделанный мне Судьбою.


© Хрустальная Марго

Люди с сильным великодушным характером не меняют своего настроения в зависимости от своего благополучия или своих несчастий...



(с) Рене Декарт

девочка-ночь. за ней город шагает сзади
и превращает реальность в размытый фон.
кеды, рюкзак, где обрывки стихов в тетради.
и запах моря записан на диктофон.

шепот эпох за спиной. и подобно чуду
эхом Луны расплывается по воде
девочка-тень, обреченная быть повсюду,
но никогда не случаться. ни с кем. нигде.

прятать в промокших карманах немое лето,
падая в серое небо своих миров,
что растворятся, как призраки снов, с рассветом
и отразятся безмолвием от крыш домов.

девочка-ветер. больное дитя вселенной.
пахнет весною и пылью седых дорог.
дышит вокзалами, но остается верной
тем городам, что стелились дождем у ног,

волнам, дрожащим под каждым невинным взглядом
и мостовым, что впитали ее шаги.
дерзким ветрам, что всегда остаются рядом,
подобно стражам, ступающим следом, и

морю в ладонях {внутри}. полусонным соснам
в брошенных парках, простуженной синеве.

девочка-лето, что прячет под сердцем осень
и не случится ни с кем. никогда. нигде.


© Море Внутри Мк

Не держать тебя, и поэтому - не терять.
Ничего не просить, о желаниях промолчать.

Небо вспорото светом нового сентября, и разрезы лучатся, как будто кровоточат.
Не терпеть тебя, как вину или страшный суд. Не раздваивать нежность на разные города.
Отдавать тебе все, что упрямо в себе несут для таких, за которых не жаль будет все отдать.
Осень требует принадлежать твоему плечу, если тянет безмолвно коснуться его щекой.
Я тебя не держу, но других уже не хочу, ведь любой из них будет разительно не такой.

Ничего не просить. Помолчать с тобой, завтра бой за умение не терять с тобой эту нить.

Этот новый сентябрь рождает во мне любовь,

и она - это небо, распахнутое над ним.



© Лина Сальникова

Осень такая, как будто последний шанс
тебя одного без конца повторять губами,
жить только на линии взгляда и не дышать. Не ждать, что она отпустит или убавит
звенящих молчаний, сердечных косых помех. Не верить, что жизнь не свела бы нас по-иному.

Осень такая - как будто твой ломкий смех, два вдоха твоих и твой телефонный номер.

Быть близко настолько, что кружится голова, чуять, как время сжимает свои пружины.

Снимать с твоих плеч рубашку и целовать.

И, только целуя, чувствовать, как мы живы.



© Лина Сальникова

наступая на пятки осени, я люблю
прошедшее мерить в вечностях и июлях.

но шрамы саднят от всаженной в спину пули,
а горло - от слов, нанизанных на петлю.


© Кукла Саша

Ушел из жизни добрый человек.
Ему бы жить. А вот судьба такая.
И это так – увы! - из века в век,
Река добра мелеет утекая.
Душа пустеет, хочется кричать.
Но что за толк в отчаянье и крике!
От этого лишь злу назло крепчать
В его страстях вредить в кураже диком...
… И вдруг лучится капелька добра.
Жива – таки. И все-таки лучится.
И в волосах побольше серебра,
А верится - плохое не случится.


© Борис Сальников

Мне один человек увлечённо рассказывал прежде
О загадочной женщине. Будто зимою и летом
Эта милая барышня предпочитала одежды
Ослепительно-белого и снежно-чистого цвета.

Иногда щеголихи, приверженные одеваться
Привлекающе-вычурно и вызывающе-ярко,
Потешались над нею, и тыча презрительно пальцем,
Называли одежду чудачки немодной и маркой.

И она улыбалась в ответ, а не морщилась кисло,
Не сердилась нисколько, не дула обидчиво губки,
Не пыталась окрашивать в чёрное светлые мысли,
Продолжая носить свои белые кофты и юбки.

Щеголихи смолкали, тому удивляясь нимало,
Что к её белым кофточкам, юбочкам, блузкам и платьям,
Даже летняя пыль невесомая не прилипала,
Странным действием опровергая земные понятья.

На вопрос: Что же дальше случилось с той женщиной в белом?
Человек мне ответил печально: Судачат в народе,
Что однажды она стала ангелом и улетела
Высоко в облака, где всегда белоснежное в моде.


© Анатолий Одиноков

Выздоравливай, брат. Я сегодня не принял яд
в виде чьей-то любви, зная точно, что он соврет.

Я сижу тут и слушаю, что во мне говорят чуть отпитая совесть с нетронутым ноябрем.
В узком горлышке видно, когда повернёшь на свет, если этот напиток практически не почат,
что сажает мне сердце и вертится в голове, превращаясь потом в одиночество и печаль.

Выздоравливай, брат. Эта осень внутри весны теребит за рукав, расстилает под ноги грязь.
Я совсем перестал быть художником ли, портным - только слушаю, как во мне дышат и говорят.

Ничего не пишу и не верю карандашу. Ничего не прошу -только имя и сходит с губ,
от которого там, внутри меня белый шум
и слова невозможно жгут.



© Лина Сальникова

Сначала весна рождается в глубине,
чтобы тепло ее чуять однажды кожей.

Я научилась слышать язык корней, древесный язык, на прочие не похожий.
Он говорит мне, что все обретает смысл, когда ты способен позволить всему - родиться
в сердце своем, оттаявшем от зимы, снова вмещающем только родные лица.

Он говорит мне, что главная из свобод теряет свой вес и совсем ничего не значит,
если я просто осталась теперь с тобой, едва угадав, что совсем не могла иначе.

И все, что мы можем, - поверив ему, рискнуть. Довериться силе, скрепившей уже однажды нас воедино.

Почувствуй внутри весну.

Пусть хоть в одном из миров она станет нашей.



© Лина Сальникова

Привет, моя серебряная птица, мой поезд прибывает ровно в семь. Нам с осенью поется и не спится, она, как мушкетер - одна за всех. Какой купаж из гордости и чести, безумия, отваги и любви - не ждем, освобожденные, известий от наших бессловесных визави. Мы так отважно этого хотели, спроси меня о главном - не солгу.
Подвески королевы на постели. Задерни шторы, отпусти слугу.


© Кот Басё