И теперь в воспаленном горле спеклись слова,
Были сладкие как хурма, сочные, живые.
Ты ведь пробовал их на вкус, смаковал сперва,
А потом они стали горькими как полынь и...
И пожалуй, теперь приятней на вкус трава.

А теперь в воспаленном горле ни слов, ни нот,
Раскаленный ад куёт непростые рифмы.
В них давно уже нет ни сладости, ни острот,
Словно новости: голые факты, сухие цифры.
Сердце бьется, но больше о боге мне не поёт.


© Хрустальная Марго

Ты когда - нибудь чувствовал - рушится мир.
И его не собрать и не склеить никак.
И тебя от тоски, от сумы, от тюрьмы
Не спасает ни чья-то любовь, ни рука.

Это словно беспомощно падать с горы,
Не молясь ни о чем и не ведая дна.
И когда ты не знаешь чем сердце укрыть,
Чтоб открытая рана была не видна.

Ты пытаешься кутаться в ауру лжи,
Говоря про свои острова и моря.
А в спине своей носишь большие ножи
Тех, кому абсолютно во всем доверял.

Когда хочешь клубочком свернувшись, уснуть,
Чтоб в размытости сна отпустило слегка.
И напиться вина. И забыть про вину.
И про то что ни с кем. И про то что никак.

Что сюжет твой банален, смешон и избит.
Бестолковый сценарий. Бездарна игра.
И уходят - кого ты так сильно любил.
Кто - к хорошим другим, кто - за вечности край.

Ты когда - нибудь чувствовал в сердце волчат,
Что в тебе до волков продолжают расти.
Если да, то тогда приходи помолчать...
И молчаньем меня от меня же спасти.






© Галина Стрелкова

Мы остались, как водится, при своих, когда стали друг другу навек чужими. Если сердце в груди твоей не сбоит, этот правильный ритм /я прошу/ одолжи мне. Научи растворяться в " сейчас и здесь", отдавая легко пустоте пустое. Что написано вилами по воде, то конечно уже вспоминать не стоит. У меня настоящее - чистый лист. Я не знаю какой причаститься темой. Иногда мое прошлое так болит, что входящие кажутся все не теми. Не о том голоса их в ночных звонках в понарошечных чувствах слова полощут. Я не знаю зачем, я не знаю как на реальные вещи смотреть попроще. И держать наготове монеты лжи. И менять безразлично людей, как чеки. Я наверно совсем не умею жить, потому что всегда выбираю честность. Не считаю врагов, не копаю ров , никого не вожу за собой по краю...
Ты спешишь и не слышишь...?
Ну будь здоров...
Я молчу... Это Осень листвой играет...






© Галина Стрелкова

Послушай, в шуме прибоя и сквозняков,
в гуле машин, в ритме смеха и голосах
я чувствую, как ты мучительно далеко, я силюсь сквозь расстояния рассказать
о нужности, нежности, греющей через мир. О том, как горяч ты у самого края рта.

Давай хоть однажды побудем с тобой людьми,
которые могут друг друга рукой достать,
совпасть в поцелуе, усталом от этих мук так долго не сметь сбываться, надеждой звать.

Как объяснить, что я рвусь к тебе одному,
поскольку я только с тобой теперь и жива?

Останови меня, ставшую говорить почти что пророчества, что нам от жизни ждать.

И просто люби, так как ты у меня внутри
соединил наши разные города.



© Лина Сальникова

А ритмы, а рифмы неведомо откуда
Мне под руку лезут, и нету отбоя.
Звенит в голове от шмелиного гуда.
Как спьяну могу говорить про любое.
О чём же? О жизни, что длилась напрасно?
Не надо. Об этом уже надоело.
Уже надоело? Ну вот и прекрасно,
Я тоже о ней говорить не хотела.
И всё же, и всё-таки длится дорога,
О нет, не дорога - глухая тревога,
Смятенье, прислушиванье, озиранье,
О чём-то пытаешься вспомнить заране;
Терзается память и всё же не может
Прорваться куда-то, покуда не дожит
Мой день...



(с) Мария Петровых

Акварелью по ткани неба перетечет
ночь, заляжет складкой между бровями крыш.

Все, что было не с нами, милый мой, - все не в счет. Все, что нам не давалось, не наше лишь до поры.
Осень - это падение капель, отвесный склон. Та наклонная плоскость, которая тянет вниз.

Ничего эту нежность внутри не превозмогло,
ничего не пройдет, пока мы не обнялись.

Я дышу через раз, это значит, что нам пора хоть на что-то решиться, жалеть или не жалеть.

Без тебя уже страшно. Побудь со мной до утра.
Сделай что-нибудь, что не оставит нас на нуле.



© Лина Сальникова

У верблюда не сложилась судьба,
Подвела верблюда жизнь, подвела:
У верблюда на спине два горба,
Нераскрывшихся к полету крыла.

И бредет верблюд пешком да пешком,
И свисают его крылья мешком,
И застыла на реснице слеза,
Заслоняя от него небеса.

Что же делать, что же делать, верблюд,
Если в небо нас с тобой не берут?
Если самый никудышный подъем
Мы не крыльями берем, а горбом?

Неизведанная даль голуба,
Нас тревожит и зовет высота.
Не у каждого сложилась судьба,
Но у каждого сложилась мечта.




(с) Феликс Кривин

Там закалялась сталь, там корчилась бумага…
На линии огня какой возможен торг?
Но кто туда не лез, конечно же, бедняга:
он так и не нашёл оранжевый цветок,
он не сходил с ума от счастья с перегревом,
над ним не пел самум, не хлопал парашют…
Я думаю порой: «Да, может, всё сгорело?
Да может, я сижу и угли ворошу?»
Но ты даёшь ответ – простой, тактильный, точный:
ты, куртку мне подав, касаешься плеча –
и сразу жизнь опять оранжево-цветочна,
немыслимо ярка и очень горяча.




© Ника Невыразимова

Когда любовь —
Подобье плена,
Когда она—
Глухой тупик,
То отреченье не измена,
А избавленье от вериг.
...Омоет ветер реактивный
Твою судьбу со всех боков,
Возникнут, как мотив старинный,
Седые копны облаков.
И ты,
На грани тьмы и света,
Начнешь все с чистого листа.
Земля -
Погасшая планета.
И все-таки она —
Звезда!




(с) Людмила Татьяничева

Ей казалось, что в каждом живущем наступит март.
Ей мерещилась ночь - вороного размах крыла.
И мужчина, который способен сводить с ума только тем, что она разгадать его не смогла.
И легенды, какими их странные имена переходят границы речи, текут вовне.
Ей казалось, что там, над ними еще видна та звезда, которой на самом-то деле нет.

Ничего не роднило, кроме таких причин, исходя из которых бы пальцев не разжимать.

Вот об этом она столько времени и молчит,
ощущая, как где-то внутри оживает март.



© Лина Сальникова

Пропади оно пропадом: пробки и сквозняки.
Этот вечный мейнстрим, жизнь расписана по часам,
где в любом не касаешься нужной тебе руки, сохраняя внутри разговоры и голоса.

Осень как меланхолия. Каждый твой шаг шуршит, воздух ломким стеклом, стрекозиным сквозным крылом
чуть подернулся дымкой, и, кажется, ни души не встречается больше и встретиться не могло.

Называть твое имя в звенящую пустоту, не хранить поцелуй на обветрившихся губах,
потому что тебя никогда не бывает тут. Никогда. Я стараюсь не чувствовать, как слаба
без тебя, осязаемо нужного, как насквозь ты проходишь, неуловимый, саднишь в груди.
Я хочу рассказать, что ты сделал меня живой, но просить не могу, чтоб ты больше не уходил.

Пропади оно пропадом: стрелки и пояса часовые, где время сорвется на новый круг,
где мы порознь, родные, но каждый один и сам, где тебя обстоятельства заново отберут.
Эта осень - и нож, и обжиг, святая боль: закален и убит в равной степени ей - любя.

Где бы я ни была, я всегда остаюсь с тобой.

Ибо, черт возьми, я немыслима без тебя.



© Лина Сальникова

Наша любовь - не страдание, не порок,
Это редчайший дар, что ниспослан небом.
Я оживаю в руках твоих как цветок,
Не говори, что со мною ты счастлив не был!

Как бы безумно наши не мчались дни,
Сколько бы важных людей не сновало мимо,
Я хочу знать, что могу тебе позвонить,
Знать, что тебе это тоже необходимо.

Слышать единственный голос, что замереть
Сердце заставит в томлении сладко-нежном,
Если однажды я близко увижу Смерть -
Голос твой будет звуком моей Надежды.

Взгляд твой - опорой, отныне и навсегда,
Я отрекаюсь от прочих, дышу тобою.
И пусть наши лица изменят потом года,
Ты - лучший подарок, сделанный мне Судьбою.


© Хрустальная Марго

Люди с сильным великодушным характером не меняют своего настроения в зависимости от своего благополучия или своих несчастий...



(с) Рене Декарт

девочка-ночь. за ней город шагает сзади
и превращает реальность в размытый фон.
кеды, рюкзак, где обрывки стихов в тетради.
и запах моря записан на диктофон.

шепот эпох за спиной. и подобно чуду
эхом Луны расплывается по воде
девочка-тень, обреченная быть повсюду,
но никогда не случаться. ни с кем. нигде.

прятать в промокших карманах немое лето,
падая в серое небо своих миров,
что растворятся, как призраки снов, с рассветом
и отразятся безмолвием от крыш домов.

девочка-ветер. больное дитя вселенной.
пахнет весною и пылью седых дорог.
дышит вокзалами, но остается верной
тем городам, что стелились дождем у ног,

волнам, дрожащим под каждым невинным взглядом
и мостовым, что впитали ее шаги.
дерзким ветрам, что всегда остаются рядом,
подобно стражам, ступающим следом, и

морю в ладонях {внутри}. полусонным соснам
в брошенных парках, простуженной синеве.

девочка-лето, что прячет под сердцем осень
и не случится ни с кем. никогда. нигде.


© Море Внутри Мк

Не держать тебя, и поэтому - не терять.
Ничего не просить, о желаниях промолчать.

Небо вспорото светом нового сентября, и разрезы лучатся, как будто кровоточат.
Не терпеть тебя, как вину или страшный суд. Не раздваивать нежность на разные города.
Отдавать тебе все, что упрямо в себе несут для таких, за которых не жаль будет все отдать.
Осень требует принадлежать твоему плечу, если тянет безмолвно коснуться его щекой.
Я тебя не держу, но других уже не хочу, ведь любой из них будет разительно не такой.

Ничего не просить. Помолчать с тобой, завтра бой за умение не терять с тобой эту нить.

Этот новый сентябрь рождает во мне любовь,

и она - это небо, распахнутое над ним.



© Лина Сальникова

Осень такая, как будто последний шанс
тебя одного без конца повторять губами,
жить только на линии взгляда и не дышать. Не ждать, что она отпустит или убавит
звенящих молчаний, сердечных косых помех. Не верить, что жизнь не свела бы нас по-иному.

Осень такая - как будто твой ломкий смех, два вдоха твоих и твой телефонный номер.

Быть близко настолько, что кружится голова, чуять, как время сжимает свои пружины.

Снимать с твоих плеч рубашку и целовать.

И, только целуя, чувствовать, как мы живы.



© Лина Сальникова

наступая на пятки осени, я люблю
прошедшее мерить в вечностях и июлях.

но шрамы саднят от всаженной в спину пули,
а горло - от слов, нанизанных на петлю.


© Кукла Саша

Ушел из жизни добрый человек.
Ему бы жить. А вот судьба такая.
И это так – увы! - из века в век,
Река добра мелеет утекая.
Душа пустеет, хочется кричать.
Но что за толк в отчаянье и крике!
От этого лишь злу назло крепчать
В его страстях вредить в кураже диком...
… И вдруг лучится капелька добра.
Жива – таки. И все-таки лучится.
И в волосах побольше серебра,
А верится - плохое не случится.


© Борис Сальников

Мне один человек увлечённо рассказывал прежде
О загадочной женщине. Будто зимою и летом
Эта милая барышня предпочитала одежды
Ослепительно-белого и снежно-чистого цвета.

Иногда щеголихи, приверженные одеваться
Привлекающе-вычурно и вызывающе-ярко,
Потешались над нею, и тыча презрительно пальцем,
Называли одежду чудачки немодной и маркой.

И она улыбалась в ответ, а не морщилась кисло,
Не сердилась нисколько, не дула обидчиво губки,
Не пыталась окрашивать в чёрное светлые мысли,
Продолжая носить свои белые кофты и юбки.

Щеголихи смолкали, тому удивляясь нимало,
Что к её белым кофточкам, юбочкам, блузкам и платьям,
Даже летняя пыль невесомая не прилипала,
Странным действием опровергая земные понятья.

На вопрос: Что же дальше случилось с той женщиной в белом?
Человек мне ответил печально: Судачат в народе,
Что однажды она стала ангелом и улетела
Высоко в облака, где всегда белоснежное в моде.


© Анатолий Одиноков

Выздоравливай, брат. Я сегодня не принял яд
в виде чьей-то любви, зная точно, что он соврет.

Я сижу тут и слушаю, что во мне говорят чуть отпитая совесть с нетронутым ноябрем.
В узком горлышке видно, когда повернёшь на свет, если этот напиток практически не почат,
что сажает мне сердце и вертится в голове, превращаясь потом в одиночество и печаль.

Выздоравливай, брат. Эта осень внутри весны теребит за рукав, расстилает под ноги грязь.
Я совсем перестал быть художником ли, портным - только слушаю, как во мне дышат и говорят.

Ничего не пишу и не верю карандашу. Ничего не прошу -только имя и сходит с губ,
от которого там, внутри меня белый шум
и слова невозможно жгут.



© Лина Сальникова

Сначала весна рождается в глубине,
чтобы тепло ее чуять однажды кожей.

Я научилась слышать язык корней, древесный язык, на прочие не похожий.
Он говорит мне, что все обретает смысл, когда ты способен позволить всему - родиться
в сердце своем, оттаявшем от зимы, снова вмещающем только родные лица.

Он говорит мне, что главная из свобод теряет свой вес и совсем ничего не значит,
если я просто осталась теперь с тобой, едва угадав, что совсем не могла иначе.

И все, что мы можем, - поверив ему, рискнуть. Довериться силе, скрепившей уже однажды нас воедино.

Почувствуй внутри весну.

Пусть хоть в одном из миров она станет нашей.



© Лина Сальникова

Привет, моя серебряная птица, мой поезд прибывает ровно в семь. Нам с осенью поется и не спится, она, как мушкетер - одна за всех. Какой купаж из гордости и чести, безумия, отваги и любви - не ждем, освобожденные, известий от наших бессловесных визави. Мы так отважно этого хотели, спроси меня о главном - не солгу.
Подвески королевы на постели. Задерни шторы, отпусти слугу.


© Кот Басё

Ты рождаешься в новое утро
тебе говорит оно:
-Будь та самая единица
которой не всё равно!

Посмотри в этот мир,
посмотри в окно,
посмотри и вниз до поры не прыгай...

Видишь, солнце встает?

С рассветом опять сбылись,
засверкали улыбки
на сотнях влюбленных лиц,
как сквозь толщу воды,
золотистые спины рыбок

Видишь птицу, которая мертвой лежит в пыли?

Мир прекрасен...
и пусть иногда он внутри болит
и тогда, даже если печаль
как цунами тебя накрыла.

Пропусти эту боль
сквозь себя, как одну из школ,
научись улыбаться
и как бы внутри ни жгло,
на событий шкале
ты поставишь отметку "было"

Не скуля,
что в минуту тяжелую не помог
их удобный, недорогой,
наладонный, нательный бог
что привычно пылится
в тяжелой церковной раме

Настоящий не там,
а повсюду, в тебе самом
отвори Ему сердце
без страха сломать замок
и почувствуешь как Он вращает
светилами и мирами

Во вселенной,
в бескрайней системе координат
стань искомый, заветный,
устойчивый ординар
для которого реки вбегают в моря
и шагают горы

Ибо сердце твоё,
та единственная деталь,
без которой никто не научит тебя летать
просто слушай его,
просто слушай и знай
и не требуй другой опоры.


© Амаро

Нет у педагогики конца,
У любви родительской — предела.
Высидеть цыпленка из яйца —
Это только половина дела.

Половина первая — не в счет.
Сбросит он скорлупки, как пеленки,
Но ведь надо высидеть еще
Курицу из этого цыпленка.

Высидела.
Можно отдыхать.
Это тоже трудно с непривычки.
Но не время крыльями махать:
Курочка твоя снесла яичко.



(с) Феликс Кривин

Я просила тебя у Бога:
"Только мне и на долгий срок"
Бог взглянул на меня строго,
И решил преподать урок!
Ты пришел, я была так рада,
Под ногами не чуя земли,
Бог еще раз спросил "Надо?
Если надо, то ладно - бери!"
Я схватила, к груди прижала,
Так ценила и берегла!
Боже... Как я тебя обожала!
Как любила и как ждала!
Я тебя ни о чем не просила,
Все готова была отдать,
А теперь не хватает силы,
Даже просто тебя презирать!
Устоять было слишком сложно,
У твоих я упала ног,
И спросила тебя : "Как можно?!!!"
И куда же смотрел мой Бог?!!!
Мне когда-нибудь станет легче!
Все приму на свой риск и страх,
Бог всего лишь дарует встречи,
Остальное в моих руках...
Собираю в кулак волю,
Поднимаюсь с разбитых ног,
Ухожу, обомлев от боли,
Повторяя "Ну как ты мог?!!!"
И иду вновь своей дорогой,
С каждым днем становясь сильней,
Ни о чем не прошу Бога,
Ему, видимо, сверху видней...


© Юлия Олефир

ты пойми, меня больше нет.
я лишь призрак сгоревшей тьмы,
я лишь эхо вчерашних слов, место стыка оконной рамы
со стеной. я брожу в ночи, собирая в ладони сны.
у меня внутри не костры,
а замерзшие океаны.

ты пойми, меня больше нет.
я всего-лишь стандартный сплав,
незаконченный механизм
совокупность простых дефектов.
у меня не осталось чувств, у вселенной нет больше прав,
чтоб будить меня по утрам, с наступлением немых рассветов.

ты пойми, меня больше нет.
эти тени в чужом окне,
эти демоны в темноте
теперь вовсе не исчезают.
весь ненужный душевный хлам завтра утром сгорит в огне.
мои монстры живут во мне и, по-моему, побеждают.

ты пойми, меня больше нет.
я всего-лишь размытый фон;
не ищи во мне ни тепла, ни спокойствия, ни утехи.
я как брошенное метро, как забытый пустой вагон,
я как сломанный диктофон, что фиксирует лишь помехи.

ты пойми, меня больше нет.
мой пластмассовый мир исчез,
мои карточные дома превратились в прозрачный пепел.
ночь из ран вынимает тьму и осколки чужих небес.
я брожу по стране чудес, собирая в карманы ветер.

ты пойми, меня больше нет,
как и не было никогда,
а душа моя просто склад, что уже целый век пустует.
все придумано - эти сны,
эти чертовы города...
ты пойми, и тебя тогда,
тебя тоже не существует.


© Море Внутри Мк

а надвечір темнішає. чуєш, як стогне вітер,
поки зорі там десь засинають на підвіконнях,
поки ти, замерзаючи, сонно вдягаєшь светр і
ховаєш наляканий місяць в своїх долонях.

відчуваєш, як дихає місто тобі у спину,
відчуваєш, яке воно змерзле, сумне, порожнє,
як і ти. робиш крок, задихаючись, через силу
у кромішню пітьму, де єдиний твій подорожній -

сіроокий туман. просинаються океани.
ти збираєш зірки, нiби фантики з подарунків,
а вони на долонях твоїх залишають шрами,
наче опіки від недозволених поцілунків.

відчуваєш, як ніч обіймає тебе за плечі,
чи як небо вплітає в волосся твоє сузір'я.
ти колись помічав, як схвильовано кожен вечір
твої мертві моря омивають пусте подвір'я.

ти не знаєш і сам, звідки в тебе ще стільки віри,
коли світлі надії вмирають тут кожний ранок,
і чому кожен раз ти спустошений і безсилий
залишався живим, щоб зустріти новий світанок.


© Море Внутри Мк

Не о любви... о нежности сказать...
О музыке, заполнившей пустоты...
И звуками волшебными обнять...
И разгадать, откуда ты и кто ты...

И заглянуть в твои миры и сны...
И тайным знакам робко улыбнуться...
И... домечтать, дожить до той весны,
В которой можно ... словом прикоснуться...


© Маргарита Назарук

Трудно, не увидев, уходить…
грустно, коль оборвана струна…
жалко не умеющих любить…
страшно, если «душит» тишина.
Нет такого места в "пустоте",
где жила бы память без тебя:
жизнь, порой, – распятье на кресте,
где нельзя воскреснуть не любя!

Мне давным-давно себя не жаль:
не найти согласья без потерь…
и звенит небесных звёзд хрусталь,
каждому указывая дверь!
Хочется кричать, да нету сил,
хоть в рассвет упала ночь совы…
и молюсь я: «Господи, спаси –
наведи на свет разрыв-травы*!».

Не легко, обидевшись, простить,
только от любви не убежать…
птицу счастья лучше отпустить:
всё равно ведь – свет не удержать!
Трудно, не увидев, уходить –
только нет удачи без потерь:
мудрость – есть умение любить
и держать всегда открытой дверь!

* Это трава, благодаря которой, как считается, отмыкается любой замок и всё открывается, если ею притронуться. Ночью она светится.


© Артур Наумов

ты обречен возвращаться.
скажи "привет"
всем, кто нарушил статичность пустой души.
город твоих одиночеств включает свет,
чувствуя, что ты жив;

чувствуя каждый твой напряженный вдох,
трогая каждый твой оголенный нерв.
город твоих одиночеств давно оглох,
чувствуя, как ты нем;

чувствуя, как ты беспомощен каждый раз,
когда чужое дыхание сбивает пульс.
город твоих одиночеств включает джаз,
чувствуя, как ты пуст;

чувствуя, как обрывает все провода
ветер, рождаемый ревом твоих помех,
как в тебе тонут вселенные и тогда
вдруг выпадает снег;

как ты устало сбегаешь в свой мертвый рай,
как убегаешь от тех, кто лечил твой сплин.
ты говорил: "никогда меня не спасай."
и уходил один.

ты обречен возвращаться.
скажи "привет"
каждому, кем когда-то себя убьешь.
город твоих одиночеств включает свет,
зная, что ты придешь.


© Море Внутри Мк