Когда любовь —
Подобье плена,
Когда она—
Глухой тупик,
То отреченье не измена,
А избавленье от вериг.
...Омоет ветер реактивный
Твою судьбу со всех боков,
Возникнут, как мотив старинный,
Седые копны облаков.
И ты,
На грани тьмы и света,
Начнешь все с чистого листа.
Земля -
Погасшая планета.
И все-таки она —
Звезда!




(с) Людмила Татьяничева

Ей казалось, что в каждом живущем наступит март.
Ей мерещилась ночь - вороного размах крыла.
И мужчина, который способен сводить с ума только тем, что она разгадать его не смогла.
И легенды, какими их странные имена переходят границы речи, текут вовне.
Ей казалось, что там, над ними еще видна та звезда, которой на самом-то деле нет.

Ничего не роднило, кроме таких причин, исходя из которых бы пальцев не разжимать.

Вот об этом она столько времени и молчит,
ощущая, как где-то внутри оживает март.



© Лина Сальникова

Пропади оно пропадом: пробки и сквозняки.
Этот вечный мейнстрим, жизнь расписана по часам,
где в любом не касаешься нужной тебе руки, сохраняя внутри разговоры и голоса.

Осень как меланхолия. Каждый твой шаг шуршит, воздух ломким стеклом, стрекозиным сквозным крылом
чуть подернулся дымкой, и, кажется, ни души не встречается больше и встретиться не могло.

Называть твое имя в звенящую пустоту, не хранить поцелуй на обветрившихся губах,
потому что тебя никогда не бывает тут. Никогда. Я стараюсь не чувствовать, как слаба
без тебя, осязаемо нужного, как насквозь ты проходишь, неуловимый, саднишь в груди.
Я хочу рассказать, что ты сделал меня живой, но просить не могу, чтоб ты больше не уходил.

Пропади оно пропадом: стрелки и пояса часовые, где время сорвется на новый круг,
где мы порознь, родные, но каждый один и сам, где тебя обстоятельства заново отберут.
Эта осень - и нож, и обжиг, святая боль: закален и убит в равной степени ей - любя.

Где бы я ни была, я всегда остаюсь с тобой.

Ибо, черт возьми, я немыслима без тебя.



© Лина Сальникова

Наша любовь - не страдание, не порок,
Это редчайший дар, что ниспослан небом.
Я оживаю в руках твоих как цветок,
Не говори, что со мною ты счастлив не был!

Как бы безумно наши не мчались дни,
Сколько бы важных людей не сновало мимо,
Я хочу знать, что могу тебе позвонить,
Знать, что тебе это тоже необходимо.

Слышать единственный голос, что замереть
Сердце заставит в томлении сладко-нежном,
Если однажды я близко увижу Смерть -
Голос твой будет звуком моей Надежды.

Взгляд твой - опорой, отныне и навсегда,
Я отрекаюсь от прочих, дышу тобою.
И пусть наши лица изменят потом года,
Ты - лучший подарок, сделанный мне Судьбою.


© Хрустальная Марго

Люди с сильным великодушным характером не меняют своего настроения в зависимости от своего благополучия или своих несчастий...



(с) Рене Декарт

девочка-ночь. за ней город шагает сзади
и превращает реальность в размытый фон.
кеды, рюкзак, где обрывки стихов в тетради.
и запах моря записан на диктофон.

шепот эпох за спиной. и подобно чуду
эхом Луны расплывается по воде
девочка-тень, обреченная быть повсюду,
но никогда не случаться. ни с кем. нигде.

прятать в промокших карманах немое лето,
падая в серое небо своих миров,
что растворятся, как призраки снов, с рассветом
и отразятся безмолвием от крыш домов.

девочка-ветер. больное дитя вселенной.
пахнет весною и пылью седых дорог.
дышит вокзалами, но остается верной
тем городам, что стелились дождем у ног,

волнам, дрожащим под каждым невинным взглядом
и мостовым, что впитали ее шаги.
дерзким ветрам, что всегда остаются рядом,
подобно стражам, ступающим следом, и

морю в ладонях {внутри}. полусонным соснам
в брошенных парках, простуженной синеве.

девочка-лето, что прячет под сердцем осень
и не случится ни с кем. никогда. нигде.


© Море Внутри Мк

Не держать тебя, и поэтому - не терять.
Ничего не просить, о желаниях промолчать.

Небо вспорото светом нового сентября, и разрезы лучатся, как будто кровоточат.
Не терпеть тебя, как вину или страшный суд. Не раздваивать нежность на разные города.
Отдавать тебе все, что упрямо в себе несут для таких, за которых не жаль будет все отдать.
Осень требует принадлежать твоему плечу, если тянет безмолвно коснуться его щекой.
Я тебя не держу, но других уже не хочу, ведь любой из них будет разительно не такой.

Ничего не просить. Помолчать с тобой, завтра бой за умение не терять с тобой эту нить.

Этот новый сентябрь рождает во мне любовь,

и она - это небо, распахнутое над ним.



© Лина Сальникова

Осень такая, как будто последний шанс
тебя одного без конца повторять губами,
жить только на линии взгляда и не дышать. Не ждать, что она отпустит или убавит
звенящих молчаний, сердечных косых помех. Не верить, что жизнь не свела бы нас по-иному.

Осень такая - как будто твой ломкий смех, два вдоха твоих и твой телефонный номер.

Быть близко настолько, что кружится голова, чуять, как время сжимает свои пружины.

Снимать с твоих плеч рубашку и целовать.

И, только целуя, чувствовать, как мы живы.



© Лина Сальникова

наступая на пятки осени, я люблю
прошедшее мерить в вечностях и июлях.

но шрамы саднят от всаженной в спину пули,
а горло - от слов, нанизанных на петлю.


© Кукла Саша

Ушел из жизни добрый человек.
Ему бы жить. А вот судьба такая.
И это так – увы! - из века в век,
Река добра мелеет утекая.
Душа пустеет, хочется кричать.
Но что за толк в отчаянье и крике!
От этого лишь злу назло крепчать
В его страстях вредить в кураже диком...
… И вдруг лучится капелька добра.
Жива – таки. И все-таки лучится.
И в волосах побольше серебра,
А верится - плохое не случится.


© Борис Сальников

Мне один человек увлечённо рассказывал прежде
О загадочной женщине. Будто зимою и летом
Эта милая барышня предпочитала одежды
Ослепительно-белого и снежно-чистого цвета.

Иногда щеголихи, приверженные одеваться
Привлекающе-вычурно и вызывающе-ярко,
Потешались над нею, и тыча презрительно пальцем,
Называли одежду чудачки немодной и маркой.

И она улыбалась в ответ, а не морщилась кисло,
Не сердилась нисколько, не дула обидчиво губки,
Не пыталась окрашивать в чёрное светлые мысли,
Продолжая носить свои белые кофты и юбки.

Щеголихи смолкали, тому удивляясь нимало,
Что к её белым кофточкам, юбочкам, блузкам и платьям,
Даже летняя пыль невесомая не прилипала,
Странным действием опровергая земные понятья.

На вопрос: Что же дальше случилось с той женщиной в белом?
Человек мне ответил печально: Судачат в народе,
Что однажды она стала ангелом и улетела
Высоко в облака, где всегда белоснежное в моде.


© Анатолий Одиноков

Выздоравливай, брат. Я сегодня не принял яд
в виде чьей-то любви, зная точно, что он соврет.

Я сижу тут и слушаю, что во мне говорят чуть отпитая совесть с нетронутым ноябрем.
В узком горлышке видно, когда повернёшь на свет, если этот напиток практически не почат,
что сажает мне сердце и вертится в голове, превращаясь потом в одиночество и печаль.

Выздоравливай, брат. Эта осень внутри весны теребит за рукав, расстилает под ноги грязь.
Я совсем перестал быть художником ли, портным - только слушаю, как во мне дышат и говорят.

Ничего не пишу и не верю карандашу. Ничего не прошу -только имя и сходит с губ,
от которого там, внутри меня белый шум
и слова невозможно жгут.



© Лина Сальникова

Сначала весна рождается в глубине,
чтобы тепло ее чуять однажды кожей.

Я научилась слышать язык корней, древесный язык, на прочие не похожий.
Он говорит мне, что все обретает смысл, когда ты способен позволить всему - родиться
в сердце своем, оттаявшем от зимы, снова вмещающем только родные лица.

Он говорит мне, что главная из свобод теряет свой вес и совсем ничего не значит,
если я просто осталась теперь с тобой, едва угадав, что совсем не могла иначе.

И все, что мы можем, - поверив ему, рискнуть. Довериться силе, скрепившей уже однажды нас воедино.

Почувствуй внутри весну.

Пусть хоть в одном из миров она станет нашей.



© Лина Сальникова

Привет, моя серебряная птица, мой поезд прибывает ровно в семь. Нам с осенью поется и не спится, она, как мушкетер - одна за всех. Какой купаж из гордости и чести, безумия, отваги и любви - не ждем, освобожденные, известий от наших бессловесных визави. Мы так отважно этого хотели, спроси меня о главном - не солгу.
Подвески королевы на постели. Задерни шторы, отпусти слугу.


© Кот Басё

Ты рождаешься в новое утро
тебе говорит оно:
-Будь та самая единица
которой не всё равно!

Посмотри в этот мир,
посмотри в окно,
посмотри и вниз до поры не прыгай...

Видишь, солнце встает?

С рассветом опять сбылись,
засверкали улыбки
на сотнях влюбленных лиц,
как сквозь толщу воды,
золотистые спины рыбок

Видишь птицу, которая мертвой лежит в пыли?

Мир прекрасен...
и пусть иногда он внутри болит
и тогда, даже если печаль
как цунами тебя накрыла.

Пропусти эту боль
сквозь себя, как одну из школ,
научись улыбаться
и как бы внутри ни жгло,
на событий шкале
ты поставишь отметку "было"

Не скуля,
что в минуту тяжелую не помог
их удобный, недорогой,
наладонный, нательный бог
что привычно пылится
в тяжелой церковной раме

Настоящий не там,
а повсюду, в тебе самом
отвори Ему сердце
без страха сломать замок
и почувствуешь как Он вращает
светилами и мирами

Во вселенной,
в бескрайней системе координат
стань искомый, заветный,
устойчивый ординар
для которого реки вбегают в моря
и шагают горы

Ибо сердце твоё,
та единственная деталь,
без которой никто не научит тебя летать
просто слушай его,
просто слушай и знай
и не требуй другой опоры.


© Амаро

Нет у педагогики конца,
У любви родительской — предела.
Высидеть цыпленка из яйца —
Это только половина дела.

Половина первая — не в счет.
Сбросит он скорлупки, как пеленки,
Но ведь надо высидеть еще
Курицу из этого цыпленка.

Высидела.
Можно отдыхать.
Это тоже трудно с непривычки.
Но не время крыльями махать:
Курочка твоя снесла яичко.



(с) Феликс Кривин

Я просила тебя у Бога:
"Только мне и на долгий срок"
Бог взглянул на меня строго,
И решил преподать урок!
Ты пришел, я была так рада,
Под ногами не чуя земли,
Бог еще раз спросил "Надо?
Если надо, то ладно - бери!"
Я схватила, к груди прижала,
Так ценила и берегла!
Боже... Как я тебя обожала!
Как любила и как ждала!
Я тебя ни о чем не просила,
Все готова была отдать,
А теперь не хватает силы,
Даже просто тебя презирать!
Устоять было слишком сложно,
У твоих я упала ног,
И спросила тебя : "Как можно?!!!"
И куда же смотрел мой Бог?!!!
Мне когда-нибудь станет легче!
Все приму на свой риск и страх,
Бог всего лишь дарует встречи,
Остальное в моих руках...
Собираю в кулак волю,
Поднимаюсь с разбитых ног,
Ухожу, обомлев от боли,
Повторяя "Ну как ты мог?!!!"
И иду вновь своей дорогой,
С каждым днем становясь сильней,
Ни о чем не прошу Бога,
Ему, видимо, сверху видней...


© Юлия Олефир

ты пойми, меня больше нет.
я лишь призрак сгоревшей тьмы,
я лишь эхо вчерашних слов, место стыка оконной рамы
со стеной. я брожу в ночи, собирая в ладони сны.
у меня внутри не костры,
а замерзшие океаны.

ты пойми, меня больше нет.
я всего-лишь стандартный сплав,
незаконченный механизм
совокупность простых дефектов.
у меня не осталось чувств, у вселенной нет больше прав,
чтоб будить меня по утрам, с наступлением немых рассветов.

ты пойми, меня больше нет.
эти тени в чужом окне,
эти демоны в темноте
теперь вовсе не исчезают.
весь ненужный душевный хлам завтра утром сгорит в огне.
мои монстры живут во мне и, по-моему, побеждают.

ты пойми, меня больше нет.
я всего-лишь размытый фон;
не ищи во мне ни тепла, ни спокойствия, ни утехи.
я как брошенное метро, как забытый пустой вагон,
я как сломанный диктофон, что фиксирует лишь помехи.

ты пойми, меня больше нет.
мой пластмассовый мир исчез,
мои карточные дома превратились в прозрачный пепел.
ночь из ран вынимает тьму и осколки чужих небес.
я брожу по стране чудес, собирая в карманы ветер.

ты пойми, меня больше нет,
как и не было никогда,
а душа моя просто склад, что уже целый век пустует.
все придумано - эти сны,
эти чертовы города...
ты пойми, и тебя тогда,
тебя тоже не существует.


© Море Внутри Мк

а надвечір темнішає. чуєш, як стогне вітер,
поки зорі там десь засинають на підвіконнях,
поки ти, замерзаючи, сонно вдягаєшь светр і
ховаєш наляканий місяць в своїх долонях.

відчуваєш, як дихає місто тобі у спину,
відчуваєш, яке воно змерзле, сумне, порожнє,
як і ти. робиш крок, задихаючись, через силу
у кромішню пітьму, де єдиний твій подорожній -

сіроокий туман. просинаються океани.
ти збираєш зірки, нiби фантики з подарунків,
а вони на долонях твоїх залишають шрами,
наче опіки від недозволених поцілунків.

відчуваєш, як ніч обіймає тебе за плечі,
чи як небо вплітає в волосся твоє сузір'я.
ти колись помічав, як схвильовано кожен вечір
твої мертві моря омивають пусте подвір'я.

ти не знаєш і сам, звідки в тебе ще стільки віри,
коли світлі надії вмирають тут кожний ранок,
і чому кожен раз ти спустошений і безсилий
залишався живим, щоб зустріти новий світанок.


© Море Внутри Мк

Не о любви... о нежности сказать...
О музыке, заполнившей пустоты...
И звуками волшебными обнять...
И разгадать, откуда ты и кто ты...

И заглянуть в твои миры и сны...
И тайным знакам робко улыбнуться...
И... домечтать, дожить до той весны,
В которой можно ... словом прикоснуться...


© Маргарита Назарук

Трудно, не увидев, уходить…
грустно, коль оборвана струна…
жалко не умеющих любить…
страшно, если «душит» тишина.
Нет такого места в "пустоте",
где жила бы память без тебя:
жизнь, порой, – распятье на кресте,
где нельзя воскреснуть не любя!

Мне давным-давно себя не жаль:
не найти согласья без потерь…
и звенит небесных звёзд хрусталь,
каждому указывая дверь!
Хочется кричать, да нету сил,
хоть в рассвет упала ночь совы…
и молюсь я: «Господи, спаси –
наведи на свет разрыв-травы*!».

Не легко, обидевшись, простить,
только от любви не убежать…
птицу счастья лучше отпустить:
всё равно ведь – свет не удержать!
Трудно, не увидев, уходить –
только нет удачи без потерь:
мудрость – есть умение любить
и держать всегда открытой дверь!

* Это трава, благодаря которой, как считается, отмыкается любой замок и всё открывается, если ею притронуться. Ночью она светится.


© Артур Наумов

ты обречен возвращаться.
скажи "привет"
всем, кто нарушил статичность пустой души.
город твоих одиночеств включает свет,
чувствуя, что ты жив;

чувствуя каждый твой напряженный вдох,
трогая каждый твой оголенный нерв.
город твоих одиночеств давно оглох,
чувствуя, как ты нем;

чувствуя, как ты беспомощен каждый раз,
когда чужое дыхание сбивает пульс.
город твоих одиночеств включает джаз,
чувствуя, как ты пуст;

чувствуя, как обрывает все провода
ветер, рождаемый ревом твоих помех,
как в тебе тонут вселенные и тогда
вдруг выпадает снег;

как ты устало сбегаешь в свой мертвый рай,
как убегаешь от тех, кто лечил твой сплин.
ты говорил: "никогда меня не спасай."
и уходил один.

ты обречен возвращаться.
скажи "привет"
каждому, кем когда-то себя убьешь.
город твоих одиночеств включает свет,
зная, что ты придешь.


© Море Внутри Мк

Ожидание стало чем-то иным, так становится яркой черно-белая кинолента. Не ожидание чуда, не ожидание абонента. Образ его контрастен и прорисован. Отныне оно оправдано и весомо. Ожидание говорит со мной. Я молчала. Я не видела в нем спасения и начала. Я боялась его присутствия, не умела. А теперь ожидание духа, служенье тела. Ожидание преломляет мой мир, как призма. Словно все подчинилось его законам и механизмам.

Оно становится всеобъемлющим, настоящим.

Наполняет нас, пред Господом предстоящих.


© Кот Басё

Я бы расписалась ветром праздным
В ворохе сиреневой весны.
Только горло перехватит спазмом
От донецких «стримов» новостных.

Так мала слеза моя по весу
Несопоставимых величин.
Ветер искалеченной Одессы
Привкусом майданека горчит.

Несопоставимы группы крови,
Ненависть минирует сердца.
Мы самим себе уже не вровень.
А не то что дедам и отцам.

Сброшены потрепанные маски.
Но придет, придет законный час.
Новый Нюрнберг в маленьком Славянске.
И уходит страх из детских глаз.

И тогда лишь ... выдохнув без жести
Изнутри колючую тоску ,
Сможем ли – исконным русским жестом
дать воды сраженному врагу?

В час, когда считаются резоны,
Каждой крошке - место на весах,
Вдруг сочтут и боль ночей бессонных
и ладонь в любимых волосах..


Лишь одним глотком дурной отравы
Захлебнулся мир в плену страстей.
А славянский - он от слова «слава»
Господи, спаси своих детей.

Уповаю на святую милость,
Если нам не хватит слез и сил,
Господи , пожалуйста, прости нас.
Господи, пожалуйста, спаси.

Верую в невиданную помощь,
Ниточка невидима, тонка.
Огонек свечи яснее в полночь.
Не оставь нас. Все в Твоих руках


© Дезирада

"Туда, где встречаются птицы,
Смеясь, трепетать и кружить..."
В.Мялин


...когда-то ты смешил меня, старик,
считая, что кругов печали девять...
теперь твой мир соломенный поник
и пляшет у шеста худая челядь,
из брошенного дома на горе,
огонь к огню, смешались тени-лица...
и солнце может прятаться в норе,
едва ему Господь прикажет скрыться...
уселся у помоста старый пёс -
глаза слезятся, шерсть висит клоками...
юродивый копеечку принёс,
держа её обеими руками...
жестоким светом изгнан мягкий мрак...
усни, старик, в еловой колыбели...
ты мне оставил бубен и колпак,
и значит, что душа опять при деле...


© Татьяна Пешкова

Промокшие кеды, с макушки течет вода – здесь ничего не изменится никогда,
Разодранный локоть, дисплей разбит на куски - со мной так и будет до гробовой доски.
Я падаю, бьюсь, поднимаюсь - и снова бьюсь.

Ничего не боюсь. А за тебя- боюсь.

У меня приключения- некому рассказать, и если мне больно – просто смотрю назад,
Я говорю с тобой,тебе говорю - у меня здесь тоска, по апрелю, по ноябрю… То приснится, то просто пригрезится, а на днях
ты прошел сквозь толпу, практически сквозь меня.
Показалось, конечно, но встряска - не дай врагу…
Ты проходишь насквозь, а я тебя берегу.
Фотку нашла смешную - ты щуришь глаз, я утыкаюсь в шею. Везде про нас:
Вывеска в магазине, плакат в метро,
Челка мальчишки в очереди в бистро,
Плеер, как робот, проигрывает "Zero",
Я улыбаюсь - с неба прицел в нутро.

Последние строчки, как водится, сорвались..
Пожалуйста, только не снись мне. Совсем не снись.



© Лола Льдова

"Но если ты полюбишь кого-нибудь еще, и она полюбит тебя, знай — это тоже я. Но только никогда не называй ее моим именем. Обещаешь?
- Обещаю."
(с) Брайдер & Чадович

Не умеешь со мной разговаривать- помолчи.
Видишь девочку, взгляд с прохладой, в ней все как надо – так пусть будет хотя бы в ней для тебя отрада, пусть она никогда назад не вернет ключи.
Видишь девочку? В ней свобода и холодок, осторожная нежность странно граничит с дружбой– так вот знай, ей вообще ничего от тебя не нужно,
Кроме права свернуться под боком твоим в клубок.
Кроме права нырнуть в ладони и раствориться, воплощать тебя в замыслах, домыслах, сыновьях..
Видишь девочку? Обещай мне в нее влюбиться.

Я могу теперь воплотиться и повториться,
Все, кто будут тебя беречь – это тоже я.


© Лола Льдова

Когда
на кончике языка
растают ирискою
журавли -
мы скажем жизни своё "пока"...
И журавлями уйдём с Земли.
Но только
в небе средь пыльных трасс -
всех этих облачно-птичьих грёз -
никто не сможет найти ни нас,
ни наш невысказанный вопрос...

А лёгкий ангел - неудержим,
его докучность слегка мелка -
он так пытается влезть в режим
уже раскинутого мирка...

Твоё "привет" в пустоте зеркал -
упавшей денежкой для бродяг.
Ты не волнуйся -
ты, что искал -
ещё найдёшь для себя...
Хотя...

На мне заплатами - облака.
Так ненавязчиво - впасть в отрыв...
Вы не заплакали - лишь пока...
У крыльев, кажется, - перерыв...

А после многих ещё дождей,
когда все перья давно умрут -
ты это небо себе надень -
на палец - камешком-изумруд...

Оно с водою - почти сестра...
А ты и вечер - устали ждать...
И так заоблачно зла в мирах
дождливо-серая благодать...


© Rewsky

Память приходит кошкой. Тихо. На мягких лапах.
И, оказавшись близко, сразу – глаза в глаза.
Всюду тебя отыщет, будто знакомый запах.
Знает, что ты не сможешь памяти отказать.

Правдами оцарапав, тут же следы залижет,
будто бы зацелует жгучую колею.
Ластится, льнёт к коленям, чтоб оказаться ближе.
Чтобы из чашки сердца вылакать весь уют.

Память приходит кошкой. Тихо. По кромке ночи.
Только смахнуть попробуй – когти вопьются в плоть.
Цепкая хватка львицы.
Память сегодня хочет
глубже в тебе остаться. Или тебя вспороть.

Крадучись, незаметно, в дом и ко мне заглянет.
/Ночь на любых широтах – это кошачий час./
Жадно приникнет к сердцу будто бы к валерьяне…

Память приходит кошкой. И приручает нас.




© Свет Мой

Извините, я чужие не курю
и краплёными с босыми не играю,
по инерции готовлюсь к декабрю,
там свежо и там легко идти по краю.
Хлам иллюзий расфасован с четверга
по коробкам в металлическом поддоне,
а за пазухой шевелится пурга,
у неё такие **ядские ладони.

Барражирую над финишной прямой
(изогнуть бы эту чёртову прямую),
мне до ужаса не хочется домой,
ну, да ладно, как-нибудь перезимую.

В крайнем случае, примажусь к снегирям,
наблатыкаюсь финтить и суетиться;
если надо – я настойчив и упрям,
а на шее красный шарф…
ну чем не птица?!
Мне не надо им доказывать, что свой –
у меня сегодня клюв опять расколот,
так же фирменно мотаю головой,
и ещё со мной уютно в дикий холод.





© Сергей Ширчков