Какого, спрашивается, хроноса мы все тут ждем на пороге вечности? Мир разделен на простые полосы, на белых будет любовь просвечивать. Чего нам стоит – шагнуть на чистое, смотреть, как свет наполняет комнаты? Пока я делаю шаг, молчи со мной, мы все хотим получить искомое. Такая точная арифметика, такая правильная пропорция, бутоны цветика-семицветика не распускаются здесь без солнца, но… давай представим, что время кончилось, часы разбиты, бумаги скомканы, мы столько вместе на черном корчились, теперь пора выходить из комнаты. Давай оспорим законы физики, подвергнем критике притяжение. Пока мы рядом – такие близкие, давай искриться от напряжения. Не будет ветра – не будет паруса, соленый воздух, дорога водная.

Какого, спрашивается, хаоса нам не хватало, чтоб стать свободными?


© Кот Басё

Придумано нами, написано нами - все наши темы, тотемы, татами, все наши битвы, безумства, бесчинства, все, что когда-нибудь с нами случится, все наши встречи, и речи, и ночи, вся недосказанность всех многоточий, вся неоправданность всех ожиданий, наши секреты, сонеты, свиданья, сладкие сказки и горькая правда, все, чем вчера превращается в завтра, все, чем мы дышим, что слышим и держим, все наши нежности, сны и надежды, вся наша боль – миллионом осколков /быстро пронзает, но входит надолго/ вся наша повесть, что длится веками, на каждой странице – губами, руками, касаньем, дыханьем, порханием крыльев - придумано нами, чтоб мы не забыли, как капли сочились и жгли ножевые...

Чтоб не разучились быть просто живыми.


© Кот Басё

Она занимает четверть кровати,
но двести процентов его души,
и всё для него в ней предельно...
Кстати,
он ценит в ней шарм
и лощёный шик,
приносит ей розы банального цвета -
налитые страстью
густого бордо,
зимой непременно вывозит в лето,
подальше от стыни
и серых льдов.
Он, если бы мог, подарил ей небо,
а к небу в комплекте и целый мир.
Он любит...
а это всегда нелепо:
любовь - наихудший ориентир.
Она пьёт арабику цвета ночи,
смеётся взахлёб и порой над ним,
когда он так жарко и жадно хочет
взять то, что всегда являлось ничьим.
В ней дремлет ведьма...
Он так боится
её упустить, что в ночной тиши
пытается долго
сквозь шёлк ресничный
поймать отраженье её души,
хоть знает - будет, и неизбежно,
и глушит водкой растущий психоз.

... Вот-вот, и растает в кружении
снежном
вербеновый запах её волос.





(с) Ракель Напрочь

Стены вокзала меня скачали прямо из папки "Москва сентябрь".
Он позвонил и сказал "скучаю", долгому выдоху посвятя
Всё, что не смел обернуть словами, всё, что не смог обнажить и взять.
А за окном поезда сновали, было дождливо, темно, нельзя.

Классика жанра, когда молчишь и пробуешь паузу, измельчив
Самого сложного из мальчишек, самого слабого из мужчин
На занимательные детали. Женщинам нравится расчленять
Тех, чей диагноз и так летален. Девочкам нравится причинять
Эту неловкость, которой равных не предусмотрено. Мы молчим
Жанрово, образно, панорамно – универсальные палачи
Пройденных вброд.

Развивалась осень в качестве драмы. Вокзал немел
Из солидарности с отголосьем странной молитвы по тишине
[новая версия – для айфона].Я представляла, как Он курил,
Хмурое небо с его балкона, ржавые клёны – поводыри
В первое общее, чашку с чаем, тёмную куртку не по плечу.

Женщины очень легко прощают. Тех, на кого не осталось чувств.






(с) Яна Юшина

Под утро город причудлив, как сон Дали. Дома плывут, как темные корабли, фонари мерцают из-под земли, вырастают в ряд, поднимаются выше крыш и горят, горят. Мы идем сквозь лучи цветные, внутри изогнутого стекла. Ты забираешь то, что я тебе отдала, такие у нас дела, а по сути, нас соединяет с изнанки бессонный час. И так прошивает накрепко – весенним воздухом, в ровный шов ложится все, и нам становится хорошо, и город нам подошел, и сплелись пути. Ты знаешь каждую улочку – так веди. А я буду тебя держаться и говорить. О том, как теперь уже не порвется нить, о том, как внутри звенит, если так смотреть, о том, как ты побеждаешь любую смерть. У нас не было рек иных, кроме времени и вина, мы погружались в них и всегда достигали дна, они были желанны так, как желанна жизнь.

Мы идем. Нам светят звезды и этажи.


© Кот Басё

Возьми в ладони пульс речных камней,
их робкий стук, водовороты линий.
Подумай, как легко скучать по ней:
по снам ее, разлившимся под синей
небесной рябью. Как тепло вблизи -
едва-едва плеча не задевая.
Как просто вас теперь изобразить:
ты - молчаливый и она - живая.
Смотри, как жизнь сочится, уходя,
с каким упорством жизнь находит выход.
Пусть камни, серо высохнув, глядят
в твое лицо, пронзительно и тихо,
напомнив цвет полузабытых глаз,
а, может, просто цвет, в который вечер
окрашен так, пока не смыла мгла
твой грустный вздох о чем-то быстротечном.
О том, что будь она в твоих руках,
насколько б стало проще и свободней
в ней растворяться так доглубока,
как может тот, кто погружен в сегодня.
И жив - сейчас, и радостен - сейчас,
и сам - ко дну, чтоб вынули ладони
его, который, влагой иссечась,
вдохнул, застывший над теченьем донным.



© Лина Сальникова

Так замечаешь любые признаки чутьем внимательного врача – кругом встречаются люди-призраки, в них даже верится сгоряча. За тень хватаешься лихорадочно, в хмельном угаре, в туманной мгле. Билет случайный, талон посадочный и крылья стелятся по земле. Нам было здорово в этом мороке, бросало небо то в дрожь, то в жар. А после кто-то остался в облаке, а кто-то спрыгнул и побежал. Такое дело, опять ремиссия, ходи и веруй, что уцелел. Конечно, мы не читаем писем, но слова с годами растут в цене. Неосторожная, научусь ли я когда-нибудь о тебе молчать?

Уже не верящие предчувствиям, мы задыхаемся по ночам.


© Кот Басё

Я все еще верю словам.
Наивно, упрямо, по-детски.
И боль проживаемых драм
Не сделала каменным сердце.

Доверия ставлю печать,
Открытость смакуя небрежно.
Я верю, не могут солгать
Глаза, подарившие нежность.

Вбирая мужское тепло,
Я делаю ставку на счастье.
Поскольку солгать не дано
Губам, искупавшимся в страсти.

И чувствуя искренность фраз,
Снимаю с души своей вето.
Я верю, но тысячу раз
Кляну себя после за это...





© Злата Литвинова

Бантик бабочки летает,
Кем завязан - не скажу.
Сон под утро расцветает
И подобен витражу.

Там играет свет высокий
В стёкол лоскуте цветном,
Этот свет и тянет соки,
Собираемые сном,

Он поэтскую питает
Плоть, в которой я хожу.
Бантик бабочки летает,
Кем завязан - не скажу.

Эта почта пахнет клеем
Свежих листьев за окном.
Сплю растерзанным Орфеем
В стёкол лоскуте цветном,

Этот лоскут - просто пламя,
Застеклённое в обряд,
Где вовсю плеща крылами
Рукописи не горят, -

Пламя к ним любовь питает,
И, куда ни погляжу,
Бантик бабочки летает,
Кем завязан - не скажу.

Пусть язык не расплетает
Нас носящее пальто.
Бантик бабочки летает,
Кем завязан - ни за что!..





(с) Юнна Мориц

Пепел развеялся, кончился карантин,
падают буковки с кровью карандаша.
Девочка-стрелочка, мне от тебя уйти -
так же бессмысленно, как перестать дышать.

Как от тебя сбежать, если ты — туман -
кутаешь, путаешь, водишь по острию...
Как от тебя сбежать, если ты сама -
мыслям моим тюрьма, а душе — приют.

Умница, вредина - вытерпеть, не менять.
Если к губам притронуться — горячо.
Девочка-звездочка-вечный комок огня -
в мире такие дуры наперечет.

Вечно тебе свербит, говорит, горит,
тянет, брыкается... «Вляпались? Начхать!»
Как о тебе забыть, если ты внутри -
алая искорка, точка на дне зрачка.

Точная копия, млечная часть меня,
сердце мое раздевшая догола.
Может быть, нас однажды разъединят...
тоненькой трещиной в матовых зеркалах.

Может быть, нас однажды сомнут в слова,
выдохнут в небо и осенят крестами.
Девочка-кто-нибудь.
Девочка-целовать.
Девочка-как же сложно себе представить...





(с) Кристина Эбауэр

Мы, женщины, бываем очень странными –
То ищем принцев с толстыми карманами,
Но часто укрываемся плечом,
Того, кто без коня, зато с мечом.

Ругаем за проступки и погрешности
И в тоже время дарим столько нежности,
Что если в мире чаши все собрать
Ее из нас вовек не исчерпать.

Ворчим, что не застегнуты, простужены,
Но снова кормим самым вкусным ужином.
Грозимся разделить на два кровать
И тянемся к ним снова обнимать.

Мы, женщины, мы так непредсказуемы!
Прощаем даже то, что наказуемо.
Поступкам нашим нет других причин
Чем РАДИ и, конечно, ДЛЯ Мужчин.

И что плохого, что большие мальчики
Пол ночи напролет играют в танчики,
Мы сетуем, но это ваши слабости,
Как наши туфли, юбочки и сладости.

Мы, женщины, едины неуклончиво,
Чтоб все летело прахом, рвалось клочьями,
Нам только б знать, что жив и не на краешке,
Мороз. Зима… И не забыл ли варежки.






(с) Марина Вошкарина

в последнее время пью много крепкого чая
мерзну
и сильно скучаю
а помнишь ты поднимал меня выше неба?
как ребенка?
а мне бы
смеяться дальше, как тогда, в высоте
вернуться к тебе

вернуть вкусный ужин глаза в глаза
смотришь, не отрываясь, а я со своим "что?"
"ничего, просто люблю тебя"
говорят они
зеленые, бездонные, мои
не ничего, а все

вернуть тепло рук,
поцелуи в места,
которые знаешь и видел лишь ты
ты смотрел, целовал и говорил
"я никогда не видел такой красоты"

я умирала, закрывая глаза
думала, мне все только снится
твои сильные руки
твои нежные губы
твоя мягкая улыбка
и ресницы
щекотали меня всю

крепкого чая мало
надо бы что-то покрепче
приезжай, захвати коньяк
вылечимся вместе




(с)

Можно вести, а можно вестись —
Между словами огромная разница.
Можно нести, а можно нестись —
Яйцами с пробами — твердыми яйцами.
Можно прижаться, а можно прижать —
Тонкою шпилькой к холодному полу.
Можно лишаться, а можно лишать.
Палач, отрубите кому-нибудь голову!!!
Можно грузиться, а можно грузить —
Ящики яблок, на ярмарку едучи.
Можно проститься, а можно простить…
Русский — отличный конструктор для девочек…




© Сола Монова

Ты мне нужен любой — с миллионом и с дыркой в кармане,
С огоньками в глазах и устало вдыхающий дым,
Одержавший победу и осажденный врагами...
Ты мне нужен любой, потому что ты мною любим.

Ты мне нужен любой — осыпающий дом лепестками
И ночами усердно сопящий в мой правый висок,
Непростительно редко звенящий в прихожей ключами
И нахально ломающий хлипкий сердечный замок.

Ты мне нужен любой — в идеально отглаженных брюках,
И небритый, от света укрытый под тяжестью век,
Раздражительный, ласковый, легкий, улыбчивый, трудный...
Ты мне нужен любой, потому что ты МОЙ человек.





(с) Аленушка Легкая

Когда теряет равновесие
твое сознание усталое,
когда ступени этой лестницы
уходят из под ног, как палуба,
когда плюет на человечество
твое ночное одиночество, -

ты можешь
размышлять о вечности
и сомневаться в непорочности
идей, гипотез, восприятия,
произведения искусства,
и – кстати – самого зачатия
Мадонной сына Иисуса.

Но лучше поклоняться данности
с глубокими ее могилами,
которые потом,
за давностью,
покажутся такими милыми.
Да.
Лучше поклоняться данности
с короткими ее дорогами,
которые потом
до странности
покажутся тебе
широкими,
покажутся большими, пыльными,
усеянными компромиссами,
покажутся большими крыльями,
покажутся большими птицами.

Да. Лучше поклоняться данности
с убогими ее мерилами,
которые потом до крайности,
послужат для тебя перилами
(хотя и не особо чистыми),
удерживающими в равновесии
твои хромающие истины
на этой выщербленной лестнице.






(с) Иосиф Бродский

кто-то в спортивных джинсах едет сейчас к тебе домой.
в продуктовый зайдёт по дороге за гречневой за крупой.
купит вам молока на утро и бутылку «кот-дю-прованс».
обещай, что когда она будет сверху ты ни разу
о нас.
сколько нужно набраться сил, чтобы за ночь всё пережить,
чтобы не хвататься сразу в агонии за тетрадь,
чтобы даже ломаясь в тысячный — с повышенной громкостью полюбить,
чтобы не умирать?

кто-то в зелёном платьице сейчас обнимет тебя в метро
и расспрашивает у кого из бывших твоих были карие глаза.
ты же скажешь, что я не бывшая, что ты помнишь моё лицо?
что пряжка имела обыкновение биться мне о бедро,
что ничего просто так не проходит.
ничего ещё не прошло,
что ты яростно хочешь вперёд, а оно тебя прямо назад,
прямо в прошлое, прямо в яблочко,
прямо под левое под ребро
бьёт и таскает за волосы, за воротники, выбивает в тебе стекло,
выбивает в тебе меня.
кто-то такая дура, отдаст за тебя моря.

кажется, это я.






© Санкт-Петербургское Небо

я люблю тебя – это точно.
я люблю тебя до предела.

запятой становилась точка. ты был небом, и я летела.
я не помню, какие звуки зарождались в небесной шири. до какой неземной разлуки нас стихами друг к другу шили.

я люблю тебя междустрочно.
ты чернила мешаешь с кровью.

умываясь росой цветочной, я хотела бы к изголовью это чувство поставить. слушай, как слова достигают бога. ты – мой лучший. последний лучший. ты – мой слог за пределом слога.

я люблю тебя ежечасно, ежедневно и в каждой жизни.
ты был должен во мне начаться. лучше поздно, чем…
покажи мне, как страницы вчерашней прозы не находят привычной цели?
быть твоей никогда не поздно, лучше раньше, чем…

мы успели.

я люблю тебя утром сонным, прижимаясь к тебе лучами.
ты с ладони моей срисован. ты случился в моем начале.
изучая твои вопросы, воспевая любовь как символ, я люблю тебя. это просто.

это просто невыносимо.

(с) Татьяна Ткачева-Демидова

Я тебя никому не отдам —
часто мама мне в детстве твердила,
я ершился и ныл, что есть силы,
чтоб сбежать поскорее к друзьям.

Я тебя никому не отдам —
тряс отец, как щенка прижимая,
… так бывает, что мам не бывает…
подрастёшь — догадаешься сам.

Я тебя никому не отдам —
и застыла ладонь на коленях
той, что стала моим вдохновеньем
к самым первым и глупым стихам.

Я тебя никому не отдам —
ты как в день нашей свадьбы прошепчешь,
шмыгнешь носом, прижмёшься покрепче,
ночь как жизнь разделив пополам.

Я тебя никому не отдам —
наша дочка мне плюхнет в подушку,
разозлясь, что мои конопушки
разбрелись у неё по щекам.

Жизнь порой посылает к чертям,
но когда мне становится плохо —
есть слова, что мешают мне сдохнуть, —
… я тебя никому не отдам…

© Павел Покровский

тут реки, знаешь, вброд не хожены.
у снега цвет, у леса - запах.
как мало надо, чтобы ожили
лучи в еловых теплых лапах.
так мало нужно, чтоб любили мы -
немного солнца, мир снаружи.
чтобы не сломаны, не спилены,
а обнаженно-безоружны;
в необходимых и даруемых
чтоб превратились из похожих.

недоцелованы - целуемы.
необретенные - возможны.


© Лина Сальникова

а внутри - мой мир нераскрывшихся парашютов, недосказанных текстов, невыплаканных молитв. мне тепло в нём, радостно в нём, уютно. это дом родной мой. пожалуйста, кроме шуток, - никогда не спрашивай, где у меня болит.

мне достались кем-то выброшенные трофеи - приступ счастья и набор неправильных хромосом. и от этого видимо память моя сильнее. извини, я живу, как случается. как умею. (и живу так долго, но это ещё не всё).

я наверно смогла бы тебе объяснить на пальцах, почему тишины так много в моих глазах, и зачем огня положено не касаться. я сегодня считала звёзды. их триста двадцать. триста двадцать в моих неправильных небесах.

и ты знаешь, здесь нет и не было середины. амплитуда полётов опасней, чем прыгнуть вниз. перспектива знать правду страшнее, чем выстрел в спину. ну скажи мне пожалуйста, что ты пришёл постигнуть? и пока не поздно, лучше остановись.

да, внутри - безнадёжный космос, прекрасный космос. он меня возвращает к жизни часам к восьми. он мой путь и ещё не пройденный перекрёсток. и взрослеть тяжело, но сложнее родиться взрослым, понимая при этом, как здорово быть детьми.

вот и весь антураж, в этом нет ничего святого. здесь алмазы покоятся где-то под сундуком. я сама их не видела, я не беру чужого. у меня осталось умение слышать, огонь и слово. это дар от Бога, спасибо Ему на том.

хаос шумно врывается в душу, уносит крышу, это так очевидно, что не о чем говорить. мой единственный поводырь - это Голос свыше. и поскольку это не то, что ты хочешь слышать, - никогда не спрашивай, что у меня внутри.





(c) Лилу Сабрум

У меня от нежности нету строк.
Даже нету слов,
нету даже времени подбирать...
Если я решусь,
наконец решусь что-то важное рассказать.
Это будто в небо упасть,
презирая законы физики и февраль.
В феврале мне всегда не везло в любви...
Видно, мне еще много тебе захочется рассказать...
Как все ночи мои и дни,
Все тревоги мои и сны обрели очертания.
Все будто бы наяву.
Я тебе пою, о тебе пою...
И мне в первый раз не хочется убежать
Ни от этих губ, ни от этих рук,
Ни от странного слова "принадлежать"...
Будто бы блуждающий свет погас
И решил за нас.
Будто бы и счастье возможно здесь -
Это рядом быть, спать, и жить и есть...
И оно не в том, чтобы чего-то другого не захотеть.
Оно в нас.
От сего дня и до сотен, до тысяч фраз написанных про тебя.




© Анна Бизенкова

Любить тебя - как шторы распахнуть,
как скинуть с плеч рубашку невесомо.

Я здесь, с тобой, бери меня одну. Целуй меня отрывисто и сонно.
Все счастье - в нас: лови его рукой, плети по телу кружево касаний.
Любить меня - быть ветром, что легко играет, расплетая, волосами.
И мир уронит синь на дно земли, и мы уснем с улыбками на лицах.

Любить тебя - как ждать морской прилив.
Как знать, что все однажды повторится.



© Лина Сальникова

Так уходят самые нужные -
уезжают в далекие страны, странные города...
Ждешь от них смс -
мол, старушка, а ты чертовски была права -
от себя не денешься никуда...
Но они молчат.
И ты учишься жить без них,
не курить по ним
и не с ними ложиться спать.
Так уходят те,
после кого приходится выживать.

Так уходят самые важные -
оставляют прощание и прощение на потом.
Ты — ни с белым платком за ним,
ни звонком...
Эта боль в тебе останется октябрем,
незаконнорожденным маем,
бездушным августом
и дождем.
Бесконечным, пустым, проливным — дождем,
как одним нескончаемым трудным днем.

Так уходят самые главные -
у тебя от них горлом кровь.
Чем сильнее пытаешься отхаркнуть,
тем сильнее она идет.
А он не приходит ни через месяц, ни через год -
потому что все это время в тебе живет.
А вернуться не может тот, кто по-настоящему не уйдет.
Ты пытаешься выдавить,
как иные над локтем сжимают жгут.
Но тебя уже где-то ждут,
это значит, что ночь пережить будет легче тут.
Будто ночь — п е р е ж д а т ь.
Потому что ночью страшней всего.

Он, наверно, теперь пьет на ночь теплое молоко...
у тебя — наготове бутылка Джима, чтобы не снилось его лицо.


(с) Анна Бизенкова

ты помнишь, шли босиком по лужам, как солнце жгло нестерпимо жарко?
весь мир казался пустым, ненужным, а август самым большим подарком.
я хохотала, а ты под воду бросал монетки, а после камни.
мы говорили не о погоде, искусстве, музыке - а о Главном.

мы признавались, себе не веря, что мы живые, почти свободны,
мы дети славного Гименея... но иногда поезда уходят,
и нас закинуло в одичалый, пустой, почти незнакомый город...
а помнишь, Сашка, как у причала мы утоляли духовный голод,

крича стихами о наболевшем? Есенин, Гёте, Камиль, Петрарка...
ты был обычный, смешной и грешный. Щипали волны, лечили ранки,
потом надрезы, потом увечья. и было слишком тепло и страшно,
насколько мы с тобой человечны, сильны и нищи. ты помнишь, Сашка?

в то лето было нам только двадцать, сейчас ты сел за соседний столик.
нам все талдычили - расставаться - единый выход избегнуть боли.
но всеобъемлюще, дико, остро пронзает током мои ладони.
- ты помнишь, Сашка, песчаный остров,
жару и море?
- конечно, помню.




© Кукла Саша

под собачий лай и затравленный вой сирен
я тебя заберу туда,где сочнее ночи
мне потёртые джинсы,очёчки а-ля рэйбэн
тебе туфли на шпильке с платьицем покороче

против воли масс средний палец воздать властям
создадим мейнстрим без намёка на сласть наживы
мы ведь молоды и пускай всё летит к чертям
среди серой толпы,мы отчаянно злы и живы

секс на двести в час,асфальт раскалён и бел
танцы в ритме нонстоп,пока не сотрутся ноги
воздух чувствует жар исходящий от наших тел
встретив старость ты вспомнишь:
-мы жили почти,как боги...




(с) Эль Кеннеди/Poetry

Я завтра съем солёную конфету,
Я завтра
.............позабуду про сегодня.
Я всем навру
.................и не приму советы,
И в лес уйду, надев чужие бродни.

Я там шалаш построю на пригорке,
На удочку
............поймаю
......................чудо-рыбу,
И буду жить
...............у жизни на закорках,
Забыв
......о показухе
....................и прогибах.

Я пережгу прогорклый воздух злости,
Я выброшу
..............навязчивое "НАДО".
А через год я приглашу всех в гости
В чудесный сад
.....................из выращенных радуг.

И никому
...........я говорить
.........................не буду
О пустоши,
............залёгшей в подреберье.
Я вновь совру про вечную простуду,
Про сквозняки
..................и сломанные
.................................двери..

(с) Светлана Макарьина

Лето уже у двери с табличкой "Exit".
Осень цветные листья на ветки весит.
Птицы спешат вернуться в родные стаи.
Кажется, нам пора поменять местами
вымысел с нестерпимо реальной явью.
Сколько их, недосказанных - missyou, loveyou -
что навсегда останутся сном из лета.
Только, наверно, важно совсем не это.
Самое главное, в общем-то, не в сезоне...
...В том, что моя рука на твоей ладони




(с) Е.Ломакина

я согласна, пожалуй, с каждой фальшивой нотой.. лишь с тобою мне было тепло и совсем не страшно. никому нет дела, что я работаю по субботам, а ведь тебе это действительно было важно. я не дымлю по ночам в озябший промозглый воздух, не разбираю диван и редко включаю телек. просто когда-то звонил телефон даже очень поздно, а вот теперь он лежит без вызовов и без денег. ненужный хлам, постаревшее сердце, мечты как роскошь, не раскрываю шторы, не захожу в соц.сеть. я не хочу догорать, не хочу жить красивым прошлым, и петь ночами то, что тебе не успела спеть.
не приходи, не сиди в изголовье и не молчи так, что тишина будто медным ободом на виски. в моей груди всё разворочено и разбито, а в мире нет антибиотиков от тоски. звезды печально глухи ко всему, о чем плачут люди, закинув голову в небо, словно ища ответ.
ведь всё действительно так: пусть лучше его не будет..
потом посмотришь вокруг - а лучше него и нет.

(с) Хрустальная Марго

Поезда и вокзалы, леса и травы, не любовь – обжигающий дерзкий дождь. Это были те времена и нравы, от которых сразу бросает в дрожь. Ни укрытий не было, ни спасенья – отдавались каждому дню сполна. Скоро грянет Прощеное воскресенье, рассказать, кому я теперь жена? Столько кадров сменилось в оконной раме – не привыкнуть к цвету, не вспомнить вид. У меня здесь, знаешь, игра без правил, на войне не думают о любви. Пережить атаку, оставить крестик, встать на новой чертовой высоте и ночами слушать чужие песни, находя в них тысячи общих тем. Все, что было – длится неистребимо, бесконечным ожогом горит в груди.

Потому что нельзя убивать любимых. Можно только, зажмурившись, уходить.


© Кот Басё

А он наливает джин, говорит - Скучал.
Закуривает, боится смотреть в глаза.
- Я долго бродил по морю, искал причал...
Запнулся, не знает видимо, что сказать.

И что-то неровно дышит, и нервно пьет,
Совсем изменился, пропала былая стать.
А я улыбаюсь, в бокал добавляя лед,
Простить не пытаюсь, так же как и понять.

А он продолжает: - Хочется теплоты,
Я все осознал, мне море не по плечу.
Я понял родная, главное это - ты!
С другими я даже пробовать не хочу.

А я допиваю молча, смотрю в окно.
Не дрогнула, не разбилась, внутри - гранит.
Так долго ждала и надо же, все равно
Все рОвно, нигде не екает, не болит.

И мир за секунду будто совсем другой,
И он понимает, здесь ни к чему - прости...
Накинув пальто, спокойно иду домой
На ухо шепнув - Я не в силах тебя спасти.




(c) Татьяна Суржко