Рвется, где тонко, вскрывается липкой пленкой,
через которую воздух течет, как кровь.
Я изменяюсь от ангела до подонка -
и в этом такая, как сотни других. Открой
дверь на засове, логово зверя, верь мне,
что это открытие нужно теперь двоим.
Где еще, в сущности, можно себя измерить,
если не там, где все бесится и сбоит?
Я состою из нежности, злого смеха
поровну - в этом могущество вещества.
Получишь такое лихо, такое эхо,
которое так старательно вызывал.
Все справедливо, когда ты нашел причину.
Все одинаково, если остался слеп.
Если не справишься - значит, и не ищи в нас
то, что мы можем оставить, как шрам и след.
Рвется, где тонко. Мы выдержим ровно столько,
сколько другой отразит нас, не искажен.

Ангел мой любит внутри у тебя подонка.
Подонок - внутри тебя ангела бережет.



© Лина Сальникова

Нити солнца ложатся косо на циферблат,
ветер косы плетет занавесочным тонким лентам.

Я храню в себе сонмы историй, дорог, заплат, мира теплую мирру и - пару минут до лета.
Все мы - несколько слов, пыль докуренных сигарет, поспеши рассказать себя - может быть, кто услышит.

Только если все лишнее в нас и о нас стереть - остается любовь. Так устроено чем-то свыше.



© Лина Сальникова

А девочки вырастают
И ждать прекращают сказку,
И парус в тумане тает,
И с принца слетает маска...
Однажды мы понимаем,
Что парус нас не согреет,
Среди потерянных Каев
Ни рыцарей нет, ни Греев,
И, бросив в мешок заплечный
Терпенье, любовь и волю,
Идем выручать увечных
По стылому снежному полю...
Вот так, как листок из вербы,
Ассоль вырастает в Герду...





© Дийна

- давай о простом, что ты знаешь о сложном? -
тебе и простое не очень понятно,
тебе и в простом заблуждаться безбожно, -
и это чуть более, чем вероятно.
не надо - о подвигах, к чёрту - о славе,
давай о дожде - он холодный и мокрый...
- кто знает все ноты в небесной октаве,
тот может составить любые аккорды...
- а дождь он не знает, он тычется носом
в ступени у дома и в двери, и в листья.
сегодня он - пёс, он серьёзный и взрослый,
охотник, он чует уже осень лисью -
там запахи прелой листвы, старой дачи,
и солнце такое, что спутаешь с летом.
и всё, что случится, конечно, к удаче.
он, умный, заранее знает об этом.




(с)

...засыпаю. твое отражение гасит свет
и уходит к кому-то другому нормально жить.
присягая тебе за долги на десятки лет,
целомудренный город поклялся меня любить...

существую в начитанном ретро твоих касет,
вышиваю крестом интонацию на словах,
ты приходишь вот так каждый вечер себе во вред,
пожелать быть счастливой и взрослой в твоих снах...




(с) Шалина Александра

Катеньке семь. Она часто беседует с богом.
Папа сказал ей, что это зовут молитвой.
Катенька богу рассказывает о многом
Без этих "иже еси" или "светел лик твой".
Бог для неё - ребёнок, они на равных.
Вместо прощения, девочка просит куклу:
Старая стала безногой совсем недавно.
Катенька просит.
От бога в ответ ни звука.

Екатерине Павловне двадцать восемь.
Ей не до бога, ведь есть ещё дом, работа,
Сын-первоклассник, кредит, сапоги на осень,
Редкие встречи с подругами по субботам.
Нужно успеть залатать свою жизнь, где тонко,
Или порвётся.
А бог подождёт немного.

Он до сих пор представляется ей ребёнком,
Из любопытства ломающим куклам ноги.




(с) Олисс

Я снова прихожу незваной... тихо...
не зажигая в комнате огня...
Прости мне эту маленькую прихоть,
невидимо быть около тебя...
Прости мне эту маленькую шалость,
она тебе не причинит вреда.
И в эту ночь я рядышком останусь,
хотя хочу остаться навсегда...
Ты не услышишь голоса... И всё же,
уловит что-то слух на этот раз...
Мое дыхание твоей коснется кожи,
мой поцелуй твоих коснется глаз...
Я прихожу незваной... осторожно...
сквозь щелочку открытого окна...
Ни что, поверь, тебя не потревожит...
и лишь живою станет тишина...
Устроюсь на полу, поджавши ноги...
Удобней так... Под вздохи половиц
заговорю все беды и тревоги,
надев покой на кончики ресниц.
Я прихожу незваной... в дни ненастья...
доверчиво и преданно любя...
Прости мне это маленькое счастье,
невидимо быть около тебя...






(с) Людмила Вишнякова

До весны еще надо дожить...
Дотерпеть. Не сорвать бы от крика голос.
Все свои "не могу/не хочу" задушить.
Только вот уверенность в этом тоньше,чем волос...

А весна принесет "всего" и "много".
А сейчас у меня только боль и конфеты к чаю.
Да еще иногда разговоры с Богом...:
"Я скучаю, Господи, я скучаю..."




(с) Вера Новикова

Расскажи мне сказку о том, что я все смогу, что однажды ночью, стоя на берегу, руку твою сжимая в своей ладони, я увижу, что мир не рушится и не тонет, что не рвутся цепи, не падают якоря... Расскажи мне сказку, правды не говоря, расскажи мне сказку сильнее того, что есть... Не бывает чудес иных, кроме тех чудес, что мы сами себе напишем и создадим...
Расскажи мне, что я остался здесь не один.




(с) Кот Басе

был упоительно счастлив: любил, любим...
но все, что делал, делал с одним лицом -
холодноватым. маетным. напряженным.
словно боялся: вот-вот разойдется дым.
словно боялся: вот-вот оборвется сон
утром глухим, тяжелым.

был упоительно счастлив - по паре дней.
спрашивал все: а любим ли? а как любим?
сестрински ли, матерински? как любят жены?
молча смотрел и не ведал: что делать с ней,
с этой любимой. вот-вот разойдется дым,
выплывешь - прокаженным.

ждешь, что пройдет, а оно никуда не хочет,
где-то внутри похохатывает, щекочет,
пляшет по серым обоям театр теней.
что-то болит под лопаткой внизу и слева,
новая твердь пробивает тугую плеву,
и никого не касается, что за ней.

та же, другая, в смысле - вообще не та,
не вопрошала и не отнимала рта
влажные недра, и медленно, и послушно
приоткрывала надобные врата.
чтоб наполняла опиум-пустота
после удушья.

чтоб возвращался - с ветром в пустых руках,
инопланетный, в отмыленных запахах,
в образе дурака - сквозь сомнений тьму -
спрашивать.
ибо легче, чем облака,
тоньше и непонятней, чем ДНК,
любовь
воспроизводит себя саму
нипочему.




(с) Ася Анистратенко

Просто сидишь, и слушаешь тишину – как она там, внутри, и о чем поет?... Сердце ей не мешает, душа не жмет? Может, она молчит и вздыхает: вот, снова ее оставили там одну?.. Слушаешь – вдруг откликнется, гасишь свет, чтобы не ярко, не больно ее глазам, стрелка ползет так медленно по часам, словно пытается что-то числу сказать, не успевая запомнить его ответ. Просто сидишь, жалеешь, что глух и нем, что не способен сделать погромче звук, что тишина внутри, пустота вокруг, что о тебе не помнят ни враг, ни друг – видимо, ты уже пригодился всем. Так отдыхай, наслаждайся своим большим тихим покоем, дышащей темнотой, если тебе ответят – то все не то… Ты тишине и спаленку приготовь, чтоб ей не мешали обрывки твоей души. Так скоротаете ночь, а за ночью - год, так и привыкнете, будете, как одно, не зажигай огня, закрывай окно, ты ее просто слушай внутри, родной, - может, она расскажет, о чем поет?..

© Кот Басё

Холод полного бокала
На руке осел росой...
Слишком мало мне осталось,
Чтобы взять тебя с собой...
Разлетелось на осколки
И расплавилось стекло,
По обугленной дорожке,
На ладонь мою стекло.
Только им не обожжёшься...
Как ни странно,ты права,
Так уходят в бесконечность,
И меняются слова...


(с)

Есть люди, которые любят так потихонечку, недра стола забивают стихами исподволь, ты в них детально выписан нервным почерком, чьей-то скользящей тревогой, сердечным приступом; любят тебя до секущихся русых кончиков, и… даже их молчание – это исповедь. Нет, влюблены не по уши - по Васильеву, или чуть-чуть научнее: сплин-синдромные. Честно сказать, эти люди ужасно сильные, хоть и глядят встопорщенно, рассинхроново. А ты попробуй – в сердце всю жизнь носи его, который к тебе не более, чем «не тронь меня». Знаешь, с чего ты взял, что им горько-солоно? Пусть не горит в руках, но из рук не валится, голосовые связки пока не сорваны, им не ломают судьбы худыми пальцами, мертвого не убить - и не сломать, что сломано. Просто их жизнь – от инея и до инея, чтобы на акварельных витринах вычертить то, что для них – молитвою, тебе – именем; и в уголке, у ставен, тайком «люби меня», правда, ты все равно не сумеешь вычитать.

(с) Стефания Данилова

ты - лучший мужчина на свете, знай. я - лучшая женщина. это крест.
мне слишком от сердца желает зла толпа твоих бывших супруг, невест.
мне странно, что в их головах песок. мне страшно, что в душах их грязь и месть.
от счастья чужого сожрать кусок - вот высшая миссия. это жесть.
куда б я ни ехала и ни шла, я чувствую кожей: за мной следят.
меня задолбал этот спам и шлак - тяжёлый и вездесущий взгляд.
они стерегут твои сон и дом. такой оккупации ты хотел?
я их прогоняю с таким трудом, что утром под окнами горы тел.
они воскресая, идут ва-банк. берут твоё тело на абордаж.
любая, как ..баный бумеранг, всегда возвращается. тошно аж.
ты лучший мужчина на свете, знай. я лучшая женщина - это крест.
мы будем счастливыми, /мне был знак/ когда мы уедем из этих мест.
мы вместе тебя и меня спасём. вдвоём ведь не страшно идти совсем.
и если семья заменяет всё, то стань мне, пожалуйста, этим всем.




© Лена Блядик

Все проще простого, вселенское волшебство:
лишнее, словно маска чужая, снято.

Ты, опускаясь, целуешь меня в живот и, поднимаясь, - молча между лопаток.
Комната раскрывается, как бутон, наполнившись пролитым в окна лимонным светом.

И что бы мы ни сказали - всё не о том.
Только молчание нежности в нас - об этом.



© Лина Сальникова

Вот и думаю, мой друг: а что бы было? -
Было б слово. Не спасло б и не убило.
Было б радости побольше на глоток -
Много ль надо нам для радости? - чуток.

Нам, беспечным, безлошадным, бестолковым,
Нам на счастье - подари хотя бы слово -
И живи себе как хочешь - трын-трава.
Да вот ты не слишком щедр на слова...

Ты и на руку не шибко...
Что ж теперь? -
Не проси.
Не бойся...
Правильно, - не верь...

Снег ложится на последнюю листву.
Не грусти, моя душа.
Переживу.



© Юлия Вергилёва

Я устал идти по пустыне, устал, устал, осыпается день песчинками и скрипит под ногами его бездонная пустота, неизвестная, как загадочный манускрипт. Я не знаю, что там, за барханом, не знаю, где притаился охотник, где умирает лев… Я мечтаю о сне и отдыхе, о воде, о высоких деревьях в далекой своей земле. Я иду по пустыне, и тени в песке шуршат, и земные вопросы, кажется, решены. Ты идешь за мной следом, и каждый неверный шаг отдается во мне предчувствием тишины.


© Кот Басё

если б мог, я б оставил себе лишь твои глаза
без плохих настроений и страшных ударов в спину,
без привязанности к переездам и никотину
и улыбки, как будто я что -то не то сказал,

без надломленых рук, тонких пальцев, набора слов
о других городах, обещания ждать войны,
без привычки нахально не верить в мою любовь,
красоты содержанки, уверенности жены...


если б мог, я бы вынул тебя из людской беды,
как младенца после крещения вынимают
из воды, отваром из хмеля и череды
умывал бы тебя, бормоча, что так не бывает,

только ты не из тех, кто ставит все на других,
я стараюсь, живу слишком правил не нарушая,
но когда-то я подло скажу: "Все вокруг враги,
только я не предам!" - и предам, за тебя решая.




(с) Шалина Александра

Лучше тебе не знать из каких глубин
добывают энергию те, кто отчаянно нелюбим,
кто всегда одинок словно Белый Бим
Черное ухо;
как челюскинец среди льдин -
на пределе слуха -
сквозь шумной толпы прибой
различить пытается хоть малейший сбой
в том как ровно, спокойно, глухо
бьется сердце в чужой груди.

Лучше тебе не знать из каких веществ
обретают счастье, когда тех существ,
чье тепло столь необходимо,
нету рядом; как даже за барной стойкой
одиночество неубиваемо настолько,
настолько цело и невредимо,
что совсем без разницы сколько
и что ты пьешь -
ни за что на свете вкуса не разберешь,
абсолютно все оказывается едино;
и не важно по какому пути пойдешь,
одиночество будет необходимо,
в смысле - никак его не обойдешь.

Лучше тебе не знать из каких ночей
выживают те, кто давно ничей;
как из тусклых звезд, скупо мерцающих над столицей,
выгребают тепло себе по крупицам,
чтоб хоть как-то дожить до утра;
лучше не знать как им порой не спится,
тем, кто умеет читать по лицам -
по любимым лицам! -
предстоящий прогноз утрат.
Тем, кто действительно будет рад,
если получится ошибиться.

Лучше тебе не знать тишины, говорить, не снижая тона,
лишь бы не слышать в толпе повсеместного стона:
чем я ему так нехороша?
чем я ей столь не угоден?
Громкость - самая забористая анаша,
лучшая из иллюзий, что ты свободен;
и ещё – научись беседовать о погоде,
способ всегда прокатывает, хоть и не нов,
чтоб любой разговор вести не спеша,
лишь бы не знать из каких притонов - самых безрадостных снов -
по утрам вытаскивается душа.

Лучше тебе не видеть всех этих затертых пленок,
поцарапанных фотографий -
потому что зрачок острее чем бритва;
лучше не знать механизм человеческих шестеренок,
у которых нарушен трафик,
у которых не жизнь, а сплошная битва -
и никто не метит попасть в ветераны:
потому что их не спасет ни одна молитва,
никакой доктор Хаус не вылечит эти раны.

Лучше тебе не знать ничего о них, кроме
факта, что те, кто всегда живут на изломе,
отлично владеют собой и не смотрятся лживо,
если хохочут, будто закадровым смехом в ситкоме;
что те, кто всегда веселы, и ярко сияют, и выглядят живо –
на деле
давно
пребывают
в коме.




© Алекс Микеров

если ты влюбишься в локоны некой блонди,
рыбьи губы, шестиразмерный бюст
в распродажной футболке "in love with london"
я ... не то чтобы этого очень боюсь,

но твои взгляды - в сторону,влево,мимо -
на языке условий моих горчат.
если это станет больше чем пантомимой,
я буду по тебе очень
скучать.


© Стефания Данилова

никогда не кажется, что легко.
осторожно дуешь на молоко,
обжигаясь, пьешь ледяную воду.
вымеряешь каждый свой жест и шаг,
и свобода сладко поет в ушах...
но опять - обступят, замельтешат,
и осалит кто-то, и крикнет: "вода!"
и другого качества станет воздух.
и забудешь сразу же, как дышать.

вспоминай, смиряйся, ищи, лови.
это детский взрослый язык любви.
это первый вечер от сотворенья.
это море вышло из ручейков
и вспороло твердь ледяных оков.
ты влипаешь в глупые повторенья,
словно новогодний андрей мягков,
но еще ухабистей и бодрее,
потому что фильм у тебя таков.

настигай добычу в углу, в пыли,
в темноте, на самом краю земли
(детский "домик" и древняя вонь фекалий).
убираешь пряди с сырого лба,
прижимая палец к ее губам,
это салки, праздник, игра, судьба.
это так положено, чтоб искали,
чтобы, обаукавшись, не нашли.

тишина. охотники далеко.
только жилка мечется под рукой,
как птенец, подобранный под ольхой,
слышишь - бьется, бьется за тонкой кожей.
холодеешь, встрепан и бестолков,
шевелишь губами - но ни-ка-ко...
никакого звука из них не сложишь.
никогда не кажется, что легко,
но сейчас не кажется - Боже, Боже.

ты-то думал - может быть, пронесет.
но не пронесло. и накрыло. все.
ни пути обратного, ни ответа.
потому что перешагнул черту,
за которой всмотришься в темноту,
а она взрывается новым светом,
видным только тебе, только миг и тут.

потому что после - война, чума,
холокост и ядерная зима,
абсолютный ноль, ледяная стужа.
онемевший, стой, ослепленный, слушай.
вот она опомнится, вот, сама,
от твоей ладони - одним нырком
увернувшись - выберется наружу
и окликнет ищущих игроков.
никогда не кажется, что легко.

после смотришь старый фотоальбом
шевеля губами, морщинясь лбом,
и вбиваешь в каждый забытый снимок:
я всегда люблю тебя. я с тобой
я всегда люблю тебя. я с тобой
я всегда люблю тебя. я с тобой
понимая плохо, что, значит, с ними,
значит, с ними всеми - но эта боль
отзывается на любое имя.

не за то, что близок был, смял и смел.
не за то, что прицелился и сумел.
или, наоборот, не сумел, оставил.
не за то, что силен был, а, может, слаб.
глуповат ли был, трусоват ли, храбр.
мимо логики, мимо понятных правил.
не за то, что известно на всех углах.

не за то, что белесый вползал рассвет
в незнакомую комнату, заливая
утомленную тень под ее ресницы.
не за то, что приснится. оно приснится.
но не в этом ведь дело.
она живая.
и легко не казалось, но как - бывает -
никогда не уместится в голове.

раскопаешь детсадовский свой секрет
и смотри на просвет дорогой осколок,
это то, что в руках, но не взять руками.
пузырьки в синеве, вышина в стекле,
волосинкой трещина и свеченье.
это то, что случается на земле.
это то, чему ты не придал значенья,
но зрачок сохранил, но врастила память.
и отпустишь нескоро еще, нескоро.
и не кажется даже, что мог бы.
нет.




© Ася Анистратенко

говоришь сам себе, что прошла зима,
пережил то, что смог; что не смог, — оставил
так, как есть; не сошел до конца с ума,
закалился в процессе не хуже стали,
вышел в мир, осмотрелся, раскрыл ладонь -
подкормить голубей у седой скамейки,
рассказал им, что свил сам с собой гнездо
там, внутри, где прописан до самой смерти,
рассказал им, что видел плохие сны,
что на кухне пригрелся у батареи,
но зимы не растопишь ничем земным,
а земное в тебе, говоришь, стареет...
рассказал бы еще, но в ушах свистит,
и карман обмелел, и ладонь пустая...
иногда для того, чтобы всех простить,
одного воскресения не хватает.






(с) Ася Анистратенко

Ответь, мой родной, тебе раньше писали стихи?
Так просто, от чистой души и от чувства большого,
Когда пропускаешь сквозь раны на сердце малейшее слово
И мысленно к каждому вдруг добавляешь ещё штрихи!

А знаешь, душа моя, я до тебя не дарила ведь рифм,
Стихов не писала, был ритм не в ладах с расстановкой…
Сейчас управляю хореем и ямбом чуть более ловко,
Подвластен и стихослагаем навскидку любой алгоритм.

Поверь, моё солнце, мной каждый написанный стих,
Несет сквозь себя мою боль и бескрайнюю нежность.
Светла и не знает границ берегов безмятежность,
А чувств и эмоций моих нам хватило б с тобой на двоих.





(с) Виктория Беляева

Ты мне снишься таким, от которого ноет грудь -
то ли смех так болит в ней, не вырвавшись, то ли слезы,
пропитавшие наши разлуки, как теплый грунт - с первой капли и до последней, разбитой оземь.
Ты мне снишься таким, по какому дано скучать, словно камернику по улице: в день прогулки
разрешили вдыхать ее запах всего лишь час, слышать шаг свой нечеткий - как радостный или гулкий.
Тем, в котором я есть, независимо ото всех, от всего - независимо: взял и решил оставить.
Словно ты - это свет, что в квартире моей осел, попадая в нее через своды оконных ставень.
Ты мне снишься, и вновь я закусываю губу от того, как вокруг все реально, ты рядом - точен.

Я касаюсь тебя, попросив еле слышно: "будь" -

и от голоса своего просыпаюсь ночью.



© Лина Сальникова

И все, что происходит, совсем не странно.
И то, что не происходит, не странно тоже.
Так знают в горах о будущих ураганах
по громкой тревоге птиц и молчанью кошек.
Так знают в открытом море о скором шторме
по звездам, которые с неба сбивает мачта…

Так ждущий ее на пристани, знает, что с ней
уже потому, что быть не могло иначе.


© Кот Басё

Минута – это тридцать спокойных слов, размеренных, чутких, не сжатых в одно дыханье, долгое эхо всплеска – пока весло, перевернувшись, медленно обсыхает. Минута – это вспышка над грозовым раскатистым фронтом… Приветливый и пологий, наш склон в переплете камней и сухой травы… Три поцелуя быстрых, один глубокий, десять касаний пальцами – сверху вниз и сразу обратно, не соблюдая пауз. Минута приходит, как с моря приходит бриз, которого ждал уставший от штиля парус.
Ты так расточителен…
Время течет песком, уходит сквозь пальцы, пока ты находишь повод.
Минута, в ладонь упавшая лепестком, лежит, как жемчужина перед лицом слепого.

© Кот Басё

Я люблю тебя. Вот, так просто.
Доказательство всех теорем -
Я люблю тебя, как апростроф,
Что так колет язык в "Je t`aime".

На балконе, с хвостом, без тапок,
И с гитарой, и без нее -
Я люблю тебя каждой папкой,
Где есть фото одно твоё.

Смс-ками и звонками.
Даже просьбами перезвонить.
Ушами, глазами, руками...
Как там можно еще любить?

Я люблю тебя пальцами в волосы,
Сахаринкой, прилипшей к губе.
Доказательства - дрогнувший голос
И мурашки по всей спине





(с) Анастасия Дьякова

Мы же с севера. Им пропитаны до костей.
Рождены на ладони вечной стальной зимы.
Мы отличны от всех, и в сто раз мы других сильней.
Защищаем своё, ничего не беря взаймы.

Пилигримы, чей дом бесконечная степь снегов.
Мы привыкли сражаться, привыкли держать мечи.
Защищать свою честь мы учились у праотцов,
У волков учились стоять до последней черты.

Раскалённым железом прижгли слишком много ран,
Вместе с плотью по каплям сжигая животный страх.
Не страшит нас не смерть, не боль. В нас один изъян —
Тот, что бьётся под рёбрами, отдаёт в висках.

Наше сердце живое, как горный весной ручей,
Победивший в апреле тюрьму - разломавший лёд.
Это слабость и сила, что делает нас смелей,
За того, кого любит, каждый из нас умрёт.






(с) Виктория Вэн

…простых романтиков…

Ну а принцы… отбыли за моря, побросали в гаванях якоря, и, пустив на простыни паруса, ничего не помнят про чудеса. Всё у них в порядке – и сон, и слух, в закалённом теле – здоровый дух, и нисколько тонус не пострадал от того, что парусник врос в причал.

Всё отлично, Господи, ну и что,
Что опять алеет зарёй восток? -
Затвори окно, погаси свечу,
Я устала, Господи,
Не-хо-чу….

В самом деле, Боже, - какой резон мне вот здесь терять аппетит и сон, пристани прочёсывать с утреца, портить об бессоницы цвет лица? Знаю-знаю – надо бы
– помоги! ;) -
– научиться с правой вставать ноги, плюнуть на далёкие города и любить того, кто Тобою – дан?..

Ну а принцы… Господи, не суди! -
Преклони их к чьей-нибудь там груди,
Не давай ни посоха, ни коня –
Может, как-то слюбится… без меня?...


До чего ж мне тошно в твоём раю! Ты хоть счастлив, Господи, мать твою?!...





© Юлия Вергилёва

И если потом ничего не вспомнится, так даже проще,
Поскольку и прошлое тоже бывает невыносимо,
А нынче большой снегопад, посмотри, заметает площадь,
И это очень красиво, действительно очень красиво.

В такие моменты не надо времени, месяца мая,
Бесперебойного транспорта, рабочих звонков кому-то,
Когда так стоишь посреди этой площади, понимая:
Самое важное в жизни длится считанные минуты.

Решение перевернуть потрепавшуюся страницу;
Миг перед поцелуем, краткий взгляд, телефонная фраза;
Что-нибудь, от чего вправду может многое измениться,
Или даже, того гляди, переменится всё и сразу.

А нынче глядишь на снега, внимания не привлекая,
Не делая лишних движений, молчания не нарушив,
И тебя настигает огромная тишина, такая,
Что не можешь понять, это — внутри тебя или снаружи.

(с) Р.Кусимов