я пишу из священного ниоткуда, здесь нетронутые поля, черемша, багульник, здесь попросишь вина - тебе льют, покуда не начнут мерещиться брови, скулы, нос с горбинкой, колечко в носу с горбинкой, подбородок узкий, как грань стилета. помнишь, летом таскали с рынка ароматные дыни - храни нас, лето! - здесь так пахнет воздух: зимой и дыней, сочетанием горечи и услады, и легко представлять, что меня окликнут твоим голосом. а что еще мне надо? совмещать невозможное, суть, задачи, расставлять солдатиков по дощечке, бормотать "вот здесь бы пошло иначе, и иначе бы длилось, конечно, вечно". и покуда застыл я в истоме утра и лучами целует мой бок сияние, и в нас множится жар и туман - покуда? - как вода подступает к незримой грани, за которой штормить остается только, за которой волны снесут полмира, я прошу тебя, милая, ангел, Олька, ведьмин взгляд, скажи, ты меня простила?

-

я пишу тебе. город слегка качает в летнем мареве, море шумит, живое, чайки спорят, на то они, впрочем, чайки, вдалеке расползается ножевое - это молнии рвут над заливом небо, но до нас не докатится, обещали. я смотрю из окна на медвежью крепость, на земные ворота в чертоги рая, а туристы снуют там, не зная цену этим камешкам, этим прабабкам-соснам. хочешь правду - не злюсь уже совершенно. если это ответит на все вопросы, то послушай - слышишь? - как сердце бьется, как стремится сломать частокол из ребер, потому что твоя, я твоя до донца, до блестящего дна, как же ты не понял? я простила тебя, я давно простила, потому что любимых прощаешь сразу, до того, как случится: такая сила есть в любви и такая же в ней зараза. я лечусь очень медленно, в год по шагу, я читаю тебя - черемша, багульник, дыни, лето, истома, туман - и благо, повторяться ничто никогда не будет. это плата за опыт, и он бесценен, и спасибо тебе, что остался в прошлом, наше время прошедшее (наше ль время?). все проходит.
я не отвечу больше.


© Даша Сонина

Доктор, тушите свет, мне мешает ваш синий шарф. В ваших стальных глазах отражается этот шелк. Доктор, мне хуже всех, у меня умерла душа, я искал для неё любовь, но все ещё не нашёл. Каждый болен бедой, у каждого свой режим. К вам приходят спастись сотни таких, как я. Выгорает самая суть, осыпается пеплом жизнь. Как оставаться здесь бесстрастным среди огня? Люди приходят к вам, после — выходят вон. Держат себя в руках, делают важный вид. Один услышит стихи, другой — колокольный звон. Вы знаете, что любовь замешана на крови? Боимся менять себя, умеем менять других. Когда умирает душа, к телу зовем врача. Очередь в кабинет. Господи, помоги.

Доктор, тушите свет. Давайте уже молчать.


© Кот Басё Светлана Лаврентьева

пугали нас: грядёт зима,
какой ещё в веках не знали,
по крыши занесёт дома,
замёрзнут тепломагистрали,
застынут в недрах нефть и газ,
заменят деньги поллитровкой,
пойдёт рассчёт на вес, на глаз
водой, картохой и морковкой.

что гидромет наш – мутный враль,
понятно всем без экспертизы.
гляди, как ветреник февраль
апрельским балует стриптизом,
как незатейливо проста,
свободна, будто между прочим,
сквозь тайну белого листа
вдруг проступает зелень строчек!
как всем посулам вопреки,
законов веры не нарушив,
пожатье дружеской руки
отогревает наши души…




© Ник Туманов

Мы теперь одни из многих, потеряли – не найти. Нет из города дороги, кроме нашего пути. Ускользнули, улетели, только вера подвела. Берега одной постели, лодка есть, да нет весла.

Я была тебе любовью, я была тебе бедой, я качала твою память, не давала ей кричать. Спи, сердце мое, под серебряной водой, на волну монетой лунной положи мою печать.

Нет весла, песок сквозь пальцы, обнаженная душа. Мы умели в этом танце целоваться, не дыша, мы умели в этом стоне раскрываться до глубин. Если вдруг она утонет, он не выплывет один.

Я была тебе любовью, я была тебе бедой, я качала твою память, не давала ей кричать. Спи, сердце мое, под серебряной водой, на волну монетой лунной положи мою печать.

Слово – верная примета, ляжет перышком у ног. Он не выплывет к рассвету, значит, станет одинок. Белый берег, склон пологий, время ласточкой летит. Мы теперь одни из многих, потеряли – не найти.

Я была тебе любовью, я была тебе бедой, я качала твою память, не давала ей кричать. Спи, сердце мое, под серебряной водой, на волну монетой лунной положи мою печать.


© Кот Басё Светлана Лаврентьева

А слова сохранят нежности,
словно запахи - сухоцветы.
Восходя по лучу - резаться,
наполняясь его светом -

Как Бодлера читать в подлиннике
иль входить в тишину ашрама.
Ты, любивший мои родинки,
полюби и мои шрамы.


© Риммристая

Какое солнце ложится в воду, какие тени идут по дну. Я изменяю свою природу- мне нужно плавать, но я тону. Касаюсь дна, отпускаю камень, терзаю землю - прими, прими. А люди ловят меня руками, но мне опасно играть с людьми. И поздно плыть, и не стоит верить, погасли старые маяки.

У рыбы, выброшенной на берег, становятся крыльями плавники.


© Кот Басё Светлана Лаврентьева

Подари мне любовь - остального полны закрома.
Остальное выходит из моды, становится жалким, никчёмным.
А любовь - это больше, чем просто курортный роман,
Это больше, чем страсть соблазнять симпатичных девчонок.
Понимаю, что есть вероятность остаться ни с чем,
Лучше - новый мобильный, красивая сумочка, бусы.
В общем, что-то из модных и всеми желанных вещей,
Но увы,
у меня на подарки такие нелепые вкусы...




(с) Сола Монова

Мы так боимся показаться глупыми,
что облачаемся в доспехи из высокомерия и равнодушия.
Куда легче быть саркастичным циником,
попирающим чью-то надежду,
чем признаться во всеуслышание:
«Я тоже хочу верить в лучшее!»

Мы так боимся показаться глупыми,
что взяли за правило смеяться над чужими мечтами,
позабыв:
у каждого из нас когда-то тоже была мечта!
Кто-то хотел Землю облететь на воздушном шаре;
кто-то — лечить животных;
а кто-то — стать королем, чтобы покончить с войной и голодом.
Некоторым всё же посчастливилось стать королями, только...
Им уже не до голода: всё время отнимают войны.

Мы так боимся показаться глупыми,
что ходим по улице с серьезными, суровыми лицами
и не улыбаемся.
Даже детям.

Мы так боимся показаться глупыми,
что чаще смотрим под ноги, чем по сторонам,
потом разражаемся тирадой:
"Чертовы лужи везде, когда же грязь эта кончится?!",
упуская из виду:
над нашими головами нет грязи и никогда не было.

Мы так боимся показаться глупыми,
что прячем боль за маской важности и безразличия,
на поверку оказывающуюся обычной злостью.
Так мы пытаемся казаться сильными.

Мы боимся показаться глупыми настолько,
что даже любовь стали считать зазорным чувством.
Мы гордо перешагиваем через нее,
засыпаем землей малейшую искру, ограждая себя от пламени.
А ведь можно обернуться!..
Обернуться и сказать:
«Я люблю тебя!
Пусть это не взаимно, но я люблю тебя!
Знаешь, так здорово, что ты живешь на свете и улыбаешься...
От твоей улыбки на душе тепло и солнечно.
Пожалуйста, улыбайся чаще.»
Эти слова могли бы озарить светом чью-то жизнь...
...если бы мы не боялись показаться глупыми.


© Ардент Рейн

Коня на скаку остановлю -
Я сильная женщина: I love you!
Ты был не ухоженным, но теперь
Я стану заботиться о тебе.
Коня на скаку - левой рукой,
Ты можешь расслабиться, дорогой,
Тебе напрягаться не надо вовсе -
Пора получить удовольствие.
.
Назначь меня срочно своею спутницей,
Пока ты серьезно ни с кем не спутался,
Ведь ты же беспомощный совершенно,
А я твой продюсер и твой священник,
Твоя стриптизерша и go-go,
И я не хочу никого другого,
Твой телохранитель и твой банкир,
Пока не отброшу коньки.
Твоя секретарша и твой водила...
И я тебя практически победила!
.
[И пусть для победы нужна
самая малость,
сильная женщина
.
Заеб@лась!]



(с) Сола Монова

нет ни одной причины тебе писать
или же ожидать от тебя ответа.

...наши — ещё счастливые — голоса
тонут в осколках осени или лета,
прячутся в острых иглах лесной травы,
между деревьев тонких, в тени укрытых...
нет ни одной причины волчицей выть?
сытый не разумеет, увы, не-сытых,
счастье не понимает чужой беды,
боли не осознаешь, пока не жжётся.

- нет ни одной причины, - смеёшься ты,
эхо роняя камнем на дно колодца.

нет ни одной причины грустить и ждать,
выть на луну - да-да, как твоя волчица,
резать себя сомнением без ножа,
сниться тебе... и ты прекращай мне сниться.
прячься в иголках тёмных травы лесной,
между деревьев тонких, ручьев угрюмых.
вот я стою, а лес за моей спиной
мне говорит: давай, забывай, не думай.

вот я стою в тумане, он густ и бел,
вот я иду, а в спину грохочет ветер:

есть миллион причин написать тебе,
но для тебя -
ни одной,
чтобы мне ответить.






(с) Дарёна Хэйл

— Ночью сквозь небо проявляются звезды,
а нам кажется, будто они зажигаются заново...
— Один поэт спрашивал, кому нужно, чтобы они горели?..
— Тем, кто заворачивается в одиночество. Читать далее

***
— Смотри, звезда упала... О чём ты молчишь?
— Об одиночестве.
— У каждого одиночества свое оправдание.


© Ардент Рейн

В твоем воображении я
Стою на пуантах,
Танцую Лебедь.
Мила со всеми,
К тому же вовсе
Немногословна.
Учу рецепты,
Готовлю пудинг.
Помочь способна
В любое время,
Когда попросишь
(что, в общем, редкость).
Люблю артхаус,
Читаю Ницше —
Такой вот образ.

В моем воображении ты
Спасаешь жизни
Посредством слова,
Смеешься часто,
Учтив с массовкой,
На вещи смотришь
Легко и здраво.
Готовишь пасту,
Всегда поможешь
Повесить полку,
Испечь печенье.
Читаешь Канта,
Танцуешь румбу —
Ты, словом, прелесть.
__________

Давай окажем услугу миру?
Оставим вместе два идеала,
А сами...
... пойдем по своим делам.

© Ardent Rain

За далёким перевалом вечный мир туманы стелет, иглы рифов тянут пальцы к недоступным облакам. По песку гуляют чайки. И, целуя тёплый берег,
море гладит их ладонью по белесым головам. Запах соли, ласка солнца, тёплый бриз ерошит перья, и хранит песок безмолвный их узорные следы.
От бескрайности свободы защемляет подреберье, и сбивается дыханье от лазурности воды. На кристальных нежных волнах утро золотом играет,
рассыпаясь сетью бликов на изгибах птичьих спин. За далёким перевалом - правда-правда, так бывает! - снова рвутся в небо мачты затонувших бригантин.
Снова ждут тепла и света опустевших палуб доски, и вдыхают полной грудью вновь льняные паруса. За штурвалом их смеётся, добрый, внемлющий, неброский,
бесконечный, всемогущий... Догадался дальше сам? За далёким перевалом паруса послушно реют, изгибаясь от касаний ветра осторожных рук.
По песку гуляют чайки. И, целуя теплый берег, море гладит их ладонью, словно самый верный друг. Вездесущий, неизменный, на борту тебя встречает,
Он исполнит непременно, что бы ты ни попросил! Оглянешься - море, небо... Кто другого пожелает?

По песку гуляют чайки и белы изгибы крыл.

(c) Кайлиана Фей-Бранч

Улыбнись. Это ведь не последний день. Не последний друг.
Кроме этой твоей любви - у тебя же есть мир вокруг.
Комплименты, улыбки, взгляды других людей,
У тебя есть цели, мечты и десятки твоих идей.

А любовь. Это важно, конечно. Но всё же не во главе.
Твоя жизнь, как ни странно, подвластна иной волне.
Мир устроен так, что сейчас ты счастлив, а завтра - боль.
И твоя задача - научиться держать контроль.

И Мир шепчет тебе: "воплощай и иди вперёд.
Только знай, Впереди не просто и счастье тебя не ждёт.
И любви, может быть, не будет, зато интересный путь,
Что ты даже не сможешь решиться с него свернуть".


© Нина Уварова

обо мне расскажут.
я взойду на сцену
и рвану по полной,
чем накличу бед.
луноликий критик
мне назначит цену
и без слёз и охов
перебьёт хребет.
скажет: «жаль, конечно».
скажет: «был – не стало.
их, таких, без счёта,
прописных калек».

лишь вспорхнёт тихонько
из подбрюшья зала
незнакомый голос:
«всё же – человек»




© Ник Туманов

Свинцовое море, военное время, знакомое имя. Сквозь выстрелы - голос, твоя похоронка, медаль за отвагу. Я больше не спорю, стреляя в упор и сражаясь с другими. Свеча догорает, бумага не терпит, я доктор Живаго. Мы белая гвардия: сын офицера, жеманные дамы, и музыка, музыка, если бы вычислить, кто настоящий. Я очень люблю тебя, правда? Конечно же да, но, есть стол и стаканы, мой мальчик, баржа и смотрящий. Свинцовое море, предсердие, самая сущность. Мои корабли нарисованы школьником в клетках. Стреляет мой сын, стреляет по взрослым, плывущим из лета господнего в чье-то нездешнее лето. Над домом ни облака, ни долгожданного снега. Смеяться, но смех получается красным и диким. А где капитан? Сказали, что ночью уехал.

Когда они будут за дверью, прошу, не иди к ним.



© Кот Басё Светлана Лаврентьева

Твои ночные аэропорты, такси, гостиницы, визави. В них бьются тексты другого сорта, захочешь выпустить – позови. Сюжет известен, портрет фактурен, удар – и слово летит из рук. Играет вальс на клавиатуре твой обезумевший демиург. Вы так отчаянно непохожи, что снятся общие миражи. Когда бумага – вторая кожа, литература – вторая жизнь. Пожить бы первой: багаж, билеты, зал ожидания, голоса, но в январе проступает лето и жадно требует рассказать. И отдаешься беспрекословно, выходишь в космос - подайте трап. Какая ветреность, право слово, сидеть над музыкой до утра. Как опрометчиво и опасно, неосторожно - неровен час…

Есть здравый смысл, но разве разум заставит творчество замолчать?


© Кот Басё

Корона звенела по эшафоту.
Придворные в панике, в хохот - шут.
То присказка, милый. А сказкой - вот он,
я, если изволишь, так посмешу.
Представь себе, жил, адекватен, светел
(что важно в наш сумрачный, в общем, век),
ну, прямо вот рыцарь, и вот он встретил
принцессу - наяду, мечту и свет.
Как встретил - забыл про покой и пищу
(так рвался, романтик, ей угодить).
Принцесса же - прелесть: то ветром свищет,
то, боже помилуй, сычом глядит.
То рыцарь накормлен, допущен близко,
то изгнан навеки, пригрет едва.
"Люблю, - говорит ему, - Василиска, -
принцесса. А после, - мне нужно вас".
Наш рыцарь (пока с головою дружен),
вполне себе правильно рассудил:
"Давай-ка я, милая, буду мужем.
Не надобно прочих тебе чудил".
Принцесса то плачет, а то хохочет,
то ну соглашаться, а то - расход.
И рыцарь наш тут...приуныл, короче,
хоть очень пытался - наоборот.
И, надо сказать, Василиск метался
(что как-то негоже такому злу).
Ну, в общем, наш рыцарь утих, не сдался
и пил где-то кряду тринадцать лун.
Потом подвязал поясок потуже,
набрался ума из библиотек
и снова пришёл: "Я к вам это...мужем".
И снова она его - не хотеть.
И все королевство болит абсцессом.
И шепчется, замерло до поры.
Принцессу любить из любви к процессу -
то вам ого-го, не хухры-мухры.
Сорвался наш рыцарь в тоску-кручину..
(Ещё Василиск этот, мать-ети)
И как-то решил: ну её в пучину.
Наверное, надо бы разойтись.
Принцесса услышала - "эх, казнить бы!.."
Да, вроде, и не за что - вот те сказ.
Оно бы и можно - но за женитьбу,
а рыцарь-то холост и ускакал.
Вот так вот слетела с неё...чего ты?
Да брось усмехаться! Воспрял, поди?
Ты помни, что этих-то эшафотов
по царствам... Ну, в общем, не попадись.



© Лина Сальникова

Не делай другим одолжений и уезжай. Беги. Все открыты границы [пока]. Пока |
до встречи, мой сладкий. Мы встретимся, наверняка. Не в этой, так в будущей. Замкнуты все круги. Не в этой, так в будущей. Мы же с тобой коты? Упасть, так на лапы. Гулять, так самим по себе. Мы - профи в когтями по чьим-то надеждам резьбе. Другие пусть чистят диск C: или жгут мосты. У нас девять жизней [возможно, им нет числа]. Не в этой, так в будущей. Ты же меня найдёшь? Беги. Это лучше, чем множить нелепую ложь. Забыв, как дышать, провожу тебя до угла. Оставлю твой номер на память и легкий жест - чуть встряхивать кистью руки в ремешке часов. Как если бы пальцы свелись в неразрывный шов [твои. Чьи еще?] на запястье в канун торжеств | в канун бесконечной фольги, леденцов, шаров, бенгальских огней. Моя плоскость - другой сезон. Осенние ветры - реальность, а ты - просто сон, разлитый в пустых лабиринтах чужих дворов. Не в этой, так в будущей. Только сейчас не снись. Растаял, и ладно. Найду, чем себя занять. Открою свой бизнес, куплю себе стол и печать, пока самолет твой в ночную взмывает высь. Не в этой, так в будущей. Только найди. Найди. Я буду такой же [ну, может, чуть-чуть мудрей]. Найди меня в круговороте других октябрей.

До встречи, мой сладкий.

Пусти меня
и иди.


© Лёша Самолётова

здесь четвертые сутки промокшие стаи летят
из замерзших провинций в нагретое сытыми лето
а у нас в новый год будет трое согретых котят
замирай иногда глядя в небо и помни об этом
будут бабы в шампанском на выселках и мужиках
кончит пьяный январь отмороженным в сопли и слезы
и рука как экватором сжавшая наверняка
опровергнет любые шальные прогнозы
впереди у тебя столько лет у меня столько зим
хороводы энзим и чувствительность к дебрям природы
у того вон ларька как бессмертные поголосим
на двоих три октавы внутри остальные народы




(с) Александр Павлов

Я усну на твоём плече
в этот белый январский холод.
Сонный город поднимет ворот,
чтоб согреть долгий путь к мечте,
где желания в пустоте
и весь мир на куски расколот.

Мне приснится твоя любовь -
бесконечность улыбок нежных.
Распускается наш подснежник
из уставших забытых снов.
Нам всегда не хватает слов
вдохновенья былой надежды.

Этот город уснул, как кот,
в полумраке закрытых окон,
а душа превратилась в кокон.
Скоро бабочкой упорхнёт.
Мы устроим зиме бойкот,
может даже и ненароком.

Мы согреем луну мечтой
в полумраке застывших комнат.
Мы из тех, кто и взгляды помнит,
и слова: «Я всегда с тобой!
За надеждой и за весной!»
Не придётся все чувства комкать.

И в сплетениях злых лучей,
в перекрёстках ненастий судеб
мы с тобою за руку будем,
словно парочка голубей.
Я люблю тебя всё сильней,
как уже не умеют люди.

© Зеленоглазая

Успокойся. Вдохни. Будет все хорошо.
Будут осень и листья. И дождь в капюшон.
Будет лес и прохлада прозрачного дня,
И закат на обрыве желтей янтаря...
Будут сонные звезды, туман на мосту,
И собака-бродяга на старом посту.
Успокойся. Вдохни. Знаешь, скоро зима...
И из серых вдруг белыми станут дома,
Снова праздники, жизнь, суета и мороз,
Гололед на дорогах, обветренный нос...
Будем греться в кафе, вспоминая наш год,
Ты укроешь от сотен, от тысяч невзгод,
Ты расскажешь о солнце в лучах фонаря,
Я закутаюсь в шарф седины января...
Будет нежность без слов и кинжалов в спине,
Будет кошка о чем-то мечтать на окне...
Мы рождаемся вновь с самой чистой душой.
Успокойся. Вдохни. Будет все хорошо.





(с) Настя Ермашкевич

А потом ей в пяти местах перехватит рёбра,
стиснет горло посередине, а звук снаружи
раздражающим станет, вокруг монотонно собран:
дребезжащий будильник, когда ты уже разбужен.

Всё-то сужено, все-то ссучены, гомон плавкий - словно можно чудовищ лепить из него руками.
И семь бед примостились, как семеро - ждут по лавкам. И январь от стены отрывается сквозняками.
Где-то зелень на грани морского с небесным плещет, замирает в любимых глазах и молчит покорно.
У неё же и голос, и жесты - все резче, резче, и "люблю" для других говорится почти с укором.
Небо скоро сорвется, как водится, горлом хлынет, разобьется на россыпи брызг о стенные скалы.

...где-то там, далеко, он её повторяет имя.

Чтоб их, господи, время по капле не расплескало.



© Лина Сальникова

Это числится, как сбывшееся негаданно,
мягко трогает сердце невысказанным теплом.

Присягаю на верность, мой трепетный. Муки адовы не касаются нас через ангельское крыло.
Будут зимы еще, подапрелевы, пухом птичьим ли, теплой влагой ли собраны бережно в простыню.
Дни с тобой никогда невозможно назвать обычными - я пою аллилуйю любому такому дню.
Муки адовы не вонзятся клыками острыми - перед светлым и перьевым замирает зло.

Ангел зиму набросит на спины нам снегом простыни,
чтоб тепло наших спин, растопив её, расцвело.



© Лина Сальникова

Как-то всё уладится, заживёт.
Я уже давно тебе не пишу.
Вот ещё один пролетает год,
Словно нераскрывшийся парашют.

Как-то всё уладится, не впервой.
Мы проснёмся прежними в январе,
Снег лежит непуганый, молодой,
Лепят бабу снежную во дворе.

Отчего же муторно, отчего
Засосёт под ложечкой поутру?
Человек – забавное существо:
"Все умрут, а я один не умру".

Распахнутся белые покрова,
Город снегом намертво занесён.
Мы опять неправы, а жизнь права,
Потому она побеждает всё.

Потому не думаю наперёд,
Никуда по-прежнему не спешу.
Парашют откроется, снег сойдёт,
Я тебе когда-нибудь напишу.


© Елена Касьян

Там, где время казалось линейным, а дата отстроченной,
все заглавные буквы опали, слетели со строк.
Я пишу тебе длинные письма неровным почерком -
и, похоже, отчасти живу тебя впрок.

Я не знаю, что толку в словах? Мы надёжно обучены
продвигаться на ощупь в немыслимой темноте.
Время медлит и делает крен - и сентябрь уходит в излучину.
Вот теперь говори обо мне, говори обо мне!

Вот теперь составляй икебану из этого райского сада,
паутины фонтанов, причудливой вязи аллей,
проводов и столбов... И другого, похоже, не надо.
Получи мои письма, когда их сорвёт с тополей.




© Елена Касьян

Видишь мох на камне, и дерево под ногой, видишь сквозь людей и мимо летящей пули. Это кто-то мудрый сделал тебя другой, чтоб тебя не узнали, не выпили, не вернули. Походи с мечом и с колоколом в груди, научись бесшумной быть и не ждать удачи. Выбирай из тех, кто долго идет один, потому что они не смогут уже иначе. Не даруй напрасно пламени и воды – кто достоин, сам найдет для себя спасенье. Обрети себя, учись заметать следы, будь всегда ни с кем, когда говоришь со всеми. Овен сменит рыб, проснется в земле трава, что искала во тьме, весной, наконец, обрящешь.
И пойдешь на север.

И разделится мир на два.

Ты не будешь знать, какой из них настоящий.


© Кот Басё

Огромному чувству не подобрать слова, оно как пульсация крови, биенье сердца, однажды приходит и сводит тебя с ума, однажды, когда ты отчаешься отогреться. И вот твоё счастье сжимает твою ладонь, и вот твоё счастье вплетается в твои вены, ты чувствуешь - бог стоит за твоей спиной, ты чувствуешь себя частью его вселенной.
Из сотен крупиц соткать этот сильный жар, и радости встреч и томления ожиданий, влюбляешься в жизнь как в редчайший великий дар, касаясь его обнаженной спины губами, сворачиваясь от счастья в тугой комок, в груди рассыпая след от его улыбок.
Ты чувствуешь - где-то рядом с тобою бог.
И шепчешь одними губами ему Спасибо.


© Хрустальная Марго

Могу ли забыть
Того, кто, не смахивая слезы,
Бегущей по щеке,
Показал мне,
Как быстро сыплется горсть песка.

(с) Исикава Такубоку

Он пришёл за тобой, и теперь не ной,
и не спрашивай - кто, мол, откуда здесь.
Он пришёл не с миром и не с войной,
не любить тебя нежно такой, как есть,
не кататься к морю, не вить гнездо -
в глубине тебя отыскать тайник.
Он пришёл за тобой - так иди, не стой,
это твой отчаянный проводник.

Он не станет тратить себя на лесть,
реверансы, манеры и прочий хлам.
Он пришёл показать тебе, кто ты есть -
чтобы ты не пряталась по углам,
чтобы в сердце кинжалом вошла весна
и засела по самую рукоять.
А зачем ему это - кто может знать;
он пришёл, сумеешь ли устоять?

Он посмотрит из-под прикрытых век,
улыбнётся - вот, мол, моя рука.
Ты куда-то полезешь за ним наверх
по звенящим лестницам в облака.
Рядом с ним задача твоя проста,
рядом с ним открываются все пути.
Скажет "прыгай" - прыгнешь за ним с моста;
но он так в тебя верит,
что ты взлетишь.

(с) Катерина Михайлова (kaitana)