…я хочу ее нервной, читающей между строчек, одичавшей от одиночеств, сукой…

Рыжей. Неласковой. Ласковой. Осторожной. С крыши на крышу карабкаться с ней и прыгать, говорить с ней звериным рыком, змеиной кожей по телу ее струиться, переливаясь, и брать ее, не касаясь, и трогать криком влажные легкие…

Сегодня она
живет на окраине города, в самом центре безмолвия, все бесценней сейчас для нее слова… за каждое – целовать, за каждое отдавать или отдаваться, ей тридцать четыре… двадцать… семнадцать часов до встречи со мной. Она загадана, решена и вписана мной в словесную ДНК. Я жду ее, а пока…

…пока происходит то, что всегда идет
перед началом нового. Постепенно
расходятся эти стены,
ломая лед,
лужи собравший за ночь под хрупкий купол.
Пока признаваться глупо.

Любить Её.


© Кот Басё

Взял неласковую, угрюмую,
с бредом каторжным, с темной думою,
с незажившей тоскою вдовьей,
с непрошедшей старой любовью,
не на радость взял за себя,
не по воле взял, а любя.




(с) Ольга Берггольц

Не откладывайте счастье на потом,
в счастье главное не бизнес, не карьера.
В жизни столько поучительных примеров-
не приносят деньги счастья в дом!

Не откладывайте нежность на потом,
ведь родник ее неиссякаем.
Жаль, мы это поздно понимаем,
да и время не достаточно притом.

Не откладывайте верность на потом –
краденого много не бывает…
Кто обжегся, тот конечно знает:
не изгнать предательства кнутом.

Жизнь не скрыть под фиговым листом,
в ней, то страсти правят, то напасти.
Верность с нежностью и есть большое счастье.
Вы его не оставляйте на потом.

Не откладывайте счастье на потом.
Это нужно Вам, а не кому-то.
Будьте счастливы сейчас, сию минуту
в жизни, а не в замке золотом!





(с) Любовь Кортункова

Я не хочу ни о чем жалеть. Господи, слышишь, давай запишем это мгновение – милость нищим детям, играющим на земле. Мы беззащитны. С Твоих подошв ловим песок – из него и строим. Господи, трое нас. Видишь – трое. Как и Тебя. Значит, Ты поймешь. Дай нам по вере, скрепи водой хрупкие стены песчаных хижин, духом войди в них, как входит рыжий солнечный отрок в небесный дом. Дай нам почувствовать свет и боль, нас, триединых, храни такими…

Ты написал меня, дал мне имя.

Дай же мне, Господи, быть собой.




© Кот Басё

Ну а в комнате белой, как прялка, стоит тишина.
Пахнет уксусом, краской и свежим вином из подвала,
Помнишь, в греческом доме: любимая всеми жена,—
Не Елена — другая — как долго она вышивала?

1917
Осип Мандельштам. Избранное.

..................................


По точёной руке, словно вышивка, вьётся тату -
завитки, иероглифы, тёплые тайные знаки...

Ткать и ждать, распускать и надеяться невмоготу -
возвращайся скорее ко мне, царь прекрасной Итаки.
В белой комнате, тихой и светлой, как нежность твоя,
пахнет мёдом и лаской, и болью несшитых полотен...

Пусть твои корабли проведёт неусыпный маяк
по горячим морям из заждавшейся крови и плоти,
по тягучим и сонным волнам золотого руна,
по горам, каменистым, как дни без любви Одиссея...

В белой комнате бьётся о шторы вдова-тишина,
улыбаясь другим, лишь себе улыбнуться не смея...

Как тяжёлые бочки, грохочут ночные часы -
нет, не спать, распускать ненавистный спасительный саван.
Милый царь, где же ты? Торопись, возвращайся, спаси,
Одиссей, мой любимый, единственный мой златоглавый...

Под ресницами спрячу от света свою темноту
и смиренье, и жажду, и преданность старой собаки...

По усталой руке вьётся тонкой дорожкой тату -
путеводная нить для царя неприступной Итаки.


© Анна Рубинштейн

Слов красивых – видимо-невидимо,
но всё больше тех, что невпопад…
кто, скажи, тебя такую выдумал,
женщина, которую хотят?

Ни жена, ни шлюха, ни любовница,
мало ли что в спину говорят…
лучшее лекарство от бессонницы –
женщина, которую хотят…

Взгляд такой, что невозможно вынести,
но скользит по стойке беглый взгляд,
сколько стоит час твоей невинности,
женщина, которую хотят?

Сколько их – и взбалмошных и лапочек,
тех, что в душу лезут нарасхват,
только им душа твоя до лампочки,
женщина, которую хотят…

То ли слёзы, то ли тушь закапает,
там, где ты проснёшься наугад…
ты целуешь хуже, чем царапаешь,
женщина, которую хотят…

но за этот взгляд, что сушит дочиста,
я бы всё, что мог, вернул назад
...чем ты хуже тех, кого не хочется,
женщина, которую хотят…






© Павел Покровский

Девочка, в нашем городе ждут дождя, ждут исступлённо,
будто небесной манны. Жизнь без любви оказалась смешной
и странной: время и сны не лечат и не щадят.
Девочка, я любуюсь твоей душой, крепкой текилой,
щедро разлитой в строках - ты совершенна, даже в своих пороках,
даже в ошибках истинна. Как смешон каждый, кто бросил
вызов твоим глазам и утонул в расплавленной карамели.
Девочка, как ты думаешь, неужели дождь в этом городе - просто твоя слеза?..


© Индульгенция

Создавая тебя из осеннего неба и плоти,
зачитался Булгаковым Бог и забыл, что творит.
Спохватился, когда пересыпал ума две щепоти
и назначил в бродяжьей судьбе легион Маргарит...
Ты и клял тот замес, и вопил в небеса "Я - не Мастер!",
оставляя на смятой постели частицу души.
И просил горе-Аннушку рельсы скорее умаслить,
чтобы глупый вагон все проблемы наотмашь решил...
Были злые чужбины милее, чем отчие храмы.
Были войны как дом, а дома походили на клеть,
где стонали твои Маргариты - и девки, и дамы,
- приземляя тебя, были сами готовы взлететь.
А бывало, ложились года, будто карты - по масти,
и не мучил вопрос «Сколько в этой колоде мастей?..»

Снова шепчет листва у прудов Патриарших - «мой Массстер",
но боится душа постояльцев и новых гостей...

Только Бог, поразмыслив за чаем и ложечкой манны,
перестал нас лепить из молитвы, воды и песка.
Начитавшись Булгакова, пишет людей как романы.
Ты – из тех неоконченных Богом романов.
В стихах…


© Свет Мой

ты воспеваешь простые вещи
ужин дремотный огонь в камине
только всё меньше простое держит
тянется пауза без абзацев
верно вся правда спешит собраться
в ком дозревающий в сердцевине

веры всё меньше ведь правды больше
хочется в небо да зябнут звуки
необозримо в пределах толщи
и безгранично в иных пределах
в мире до крайности отсырелом
жизнь обнажается в новом круге

кем ты там будешь блажная птица
белое к белому кто заметит
ты столько раз обещала сбыться
что потеряла счёт отраженьям
снова к ногам пришивает тени
тусклый фонарь разрезая вечер

греются кошки на чёрных люках
сыплются звёзды в колодцах тонут
хочется в небо бездарны руки
так и болтаешься кем-то между
вышний за ниточку крепко держит
только вот манит всё чаще омут


© Уже Другая

"Как-то странно во мне преломилась
пустота неоплаканных дней..."
Черубина де Габриак




...есть ли жизнь за первым января?..
сноска милосердья - вдох и выдох,
или же диктат календаря,
датами засыпав главный выход,
выклянчит согласье на судьбу,
где стихи: панель-подмостки-плаха...
на, держи, помятую трубу,
но извлечь попробуй фугу Баха,
вытащи проклятый ре минор,
выдай класс, плевать на опечатки...
что-нибудь всегда подхватит хор...
зёрнами в неначатом початке
время будет падать между нот...
если ты не предан, то - предатель...
и заметив новый поворот,
не сбивай строкою указатель,
не лови сомненья на живца,
не храни подброшенную фразу...
...просто от любимого лица
отвернись...и всё изменишь сразу...


© Татьяна Пешкова

Ты смеёшься, как бес, приручил свечу, научился спускать курок. Эти шрамы идут твоему плечу, как отметины ста дорог. Ты бежишь, как собака, вперёд и прочь (был бы кто-то, кто мог позвать!), но тебя обожает любая дочь и боится любая мать.
И, куда б ни пошёл, узнают давно залихватский бездомный свист.
Это всё так заманчиво, так смешно, но бессмысленно – да, флейтист?

А в садах её вечно лежит роса, и в чертогах её – хрусталь, она ходит по травам и небесам и рисует водой печаль. Ровен голос её и спокоен сон, и не рвётся послушный стих. Она знает сто тысяч чужих имён, но, конечно, не помнит чьих. Нерушим и прекрасен её покой, пуст и светел уютный дом, словно боги создали её такой и оставили под стеклом.

Так куда тебе, смертный, её хватать, на неё и смотреть нельзя, разве что излохматив морскую гладь и пустыни избороздя, чтобы там, где шагнул, колосилась рожь, чтоб был жемчуг в твоей сети. Только шёл бы ты лучше куда идёшь, не пытаясь её найти. Ты её не приманишь своей свечой и дешёвым своим вином.
В горле сухо, колюче и горячо, а вокруг, как всегда, Содом. И ты шепчешь сквозь дым и хмельной туман: может, я не настолько глуп, может, ей тоже хочется дальних стран, так, как мне – её глаз и губ? И я даже, наверное, буду жив, если пламя пройду и лёд, но мне точно не выжить, о ней забыв…
Только кто ж её разберёт.
И вот, в пьяном угаре, в слепой тоске ты вдруг флейту берёшь, как меч, и она поначалу дрожит в руке, но себя ведь нельзя беречь. И сначала ты трелью пронзаешь дым, а потом отступает явь. Всё становится сразу таким простым, и ты знаешь, что точно – прав. Будут ветры меняться, срываться дни, все забудут их звук и вкус. Но останется небо, огни, дожди и твой хриплый бездомный блюз. И никто не узнает потом, кому посвящаешь ты этот бой.
И однажды, пробившись сквозь пыль и тьму, ты увидишь её живой. И тогда ты узнаешь, как ты крылат, и насколько ничтожен страх.
У неё вдруг окажется грустный взгляд и загар на худых плечах, лебединая шея и тонкий нос, удивлённый изгиб бровей. Будет запах костра у её волос.
Глупый мальчик, беги за ней.
От тебя до неё – бесконечный круг, как от марта до ноября.
Но пока твои пальцы рождают звук, это значит, что всё не зря.






(с) Светлана Галкина

Ты прятал её под курткой: не ранить бы ненароком,
Ещё бы – птенец, ребёнок, замёрзший, чужой и дикий.
Она ли теперь в восторге бросается в дождь из окон,
Скользит, задыхаясь, в танце и ловит губами блики?

Огонь её глаз смертелен – сжигает, но не согреться,
И все зеркала разбиты на сотни осколков-льдинок.
Колотят в решётки рёбер два ваших безумных сердца,
Вибрирует даже воздух – не танго, а поединок.

Не думай об этом, мальчик, а лучше – держи покрепче,
Не дай ей уйти сквозь небо, туманом растаять в пальцах.
Ваш танец красив, как солнце, ваш танец, как звёзды, вечен.
На вас засмотрелись боги – учите их восхищаться.

Пронзительно, словно Моцарт на чуткой и нервной флейте.
Весь мир побеждён, расколот и вывернут наизнанку.
Взгляните в глаза друг другу и с лёгкостью одолейте
Холодную злую вечность своим бесподобным танго.






(с) Светлана Галкина

так долго длится эта тишина,
в которой снегопад
шуршит, слетая
с ладоней бога
белой - белой стаей...
и эта тишина обнажена
до естества,
до легкой простоты,
в которой не возможно не вмолчаться...
и вдруг приходит -
это длится счастье
и снег шуршит,
и с богом ты на ты...


© Андрей Снегирев

Забыв о том,что летом не сбылось,
Открой ключом весны осенний ларчик,
Стряхни тоску листвы с моих волос -
Я стану ярче...

Налей мне света, терпкого налей!
Я стану самоцветным оберегом,
Пускай в меня бумажных журавлей,-
Я стану небом.

Охотником в пространстве быстрых дней
Бросай в пучину рек нехитрый невод,
Мне будет чуть привычней, чуть больней.
Я стану гневом.

Прислушайся, когда я позову
Тебя делить веселье и ненастье,
Прочти мне счастья первую главу-
Я стану счастьем...





(с) Ольга Олгерт

…Ну что сказать? Да просто я хочу
не сном сакральным таять на постели.
Не быть на грани сказки и причуд,
а быть твоей в любой из дней недели.
Да знаю! Не изящен, скажешь, слог,
хромает рифма, дважды поскользнувшись.
Но этот мир не стоит пары строк,
когда любовь становится минувшей.
Не стоит он и медного гроша,
когда любовь отложена на завтра.
Но если ты целуешь не спеша,
забыв про воскресенье, сон и завтрак,

а может, и про будущий обед?..
/прости, мои взлетели аппетиты/,
то мир оценят в пригоршню монет,
отмытых в мягкой пене Афродиты…


© Свет Мой

Этой зимой удивительно мало снега, всюду дожди и слякоть, тоска и мрак. Окна пустые скалятся словно беды этого города - в их стеклозубых ртах. Стены особенно сыры и молчаливы, кажется каждая трещина в них - болит, а у тебя в груди что-то с дикой силой рвется на части, колется и трещит. Может быть лучше выйти на свежий воздух, если у вас имеется таковой, может быть это город глотает слезы? Странный, расстрелянный, неживой. Если там кто-то смотрит с большого неба, пусть хоть немного отпустит ему грехов. Этой зимой удивительно мало снега и удивительно тянет на мудаков.


© Хрустальная Марго

- Кожа, кожа её наощупь - чистейший шелк, платья только в пол, да спина закрыта. Только Богу известно зачем ты сюда пришёл, в эти земли, в этот адский большой котел, вот ты стоишь перед ней, целуешь её подол и её имя в тебя по самые вены вбито.
Не молись, этот воздух холоден, осквернен, и её забрать у них - взять огромный на душу грех. В этих землях суров закон, видишь бледный пологий склон к черной выгоревшей реке? Вот, спускайся. Вода мертва. Весь твой путь уместился здесь. Кожа, кожа её бела, и рассыпаны жемчуга по запястьям - не перечесть.
Но глаза - пустота трущоб, но дыхание всё слабей. Только Богу известно зачем ты сюда пришёл.

- За ней.


© Хрустальная Марго

Я тебя своровал у беспомощной осени…
Сколько лет?! Сколько зим?! Что-то сжалось в груди…
Мы почти на бегу прошептали вполголоса
…неужели одна? … неужели один?...

Сигарета в постель... всё как-будто бы правильно...
твой дежурный звонок - дочке с мамой привет...
Я старался в словах, что ничуть не поправилась
ты старалась без слов, что ждала столько лет...

Мы не знали с тобой - кто быстрей перебесится,
кто же раньше из нас наиграться готов -
то ли я - в эту чушь про карьерную лестницу,
то ли ты - в "жизнь - лишь раз" и своих жеребцов...

Потрепала судьба... Даже спрашивать нечего...
Я полжизни мечтал, чтоб вот так и всерьёз,
чтобы именно ты - "Королёк - птичка певчая"
словно током меня целовала вразнос…

Наши темы к утру незаметно закончились…
скрип твоих каблуков, а за ним тишина…
лишь соседский Дассен - в незакрытую форточку
…неужели один? …неужели одна?...


© Павел Покровский

Трясли подушки в вышине, и злился ветер…
Когда огромный снегопад накрыл предместье,
решили выйти погулять чужие дети –
нет, не в кино, а погулять немного вместе.

Остались где-то далеко подъём, будильник,
яйцо вкрутую в семь утра, дорога в школу –
сейчас каникулы, туда ещё не скоро!
…Они хотели на каток, но заблудились –

чуть отвлеклись, а снег вокруг уже по пояс,
не вспоминается никак маршрут прогулки,
исчезло всё: заборы, церкви, переулки…
Есть только мост. А за мостом – большое поле.

В кармане варежки, давно пора надеть их,
но где вы видели, чтоб в варежках – Джульетта?..
Швыряли снег, как белый пух, порывы ветра.
И это были мы с тобой – чужие дети.



Фотография Ирины Шпак

© Ника Невыразимова

Летит наш замок выше сизарей,
распахивая крылья, словно аист.
Построен он из мыльных пузырей,
поэтому блестит, переливаясь.
Он высоко, и планка высока.
Воздушный замок с комнатами тайными…
Предвестницей решения спонтанного
идёт ко мне короткая строка.

В воздушном замке дышится легко –
там воздуха полно, почти без смога.
Там время отдаётся целиком
друг другу, и его всё время много.
И этот замок с выходом в рассвет
парит над перекрёстками, витринами…
В нём только банка кофе растворимого,
а больше ничего земного нет.




© Ника Невыразимова

Зверёныш, всем искусавший пальцы и не дававший себя лечить – теперь он может играть, смеяться, плести браслеты, терять ключи, живёт теперь горячо и ярко, порой не думает ни о чём, и лучше нет для него подарка, чем ткнуться носом в твоё плечо.
Земля устала, земля промокла, сегодня вечер похож на век. А ты сидишь у окна, где в стёкла колотит поздний весенний снег. Мы помним: лето настанет скоро. Я так упорно топлю печаль в тройном созвучии ре-минора, и мне совсем ничего не жаль.
И полумрак не тревожить светом, и в тишину не бросать слова, уедем, милый, на край планеты – там тишь, безлюдье и острова. На островах зеленеет клевер, танцуют эльфы, шумит прибой. И если ты вдруг пойдёшь на север, я буду двигаться за тобой: идти след в след незаметней тени, беззвучней ветра, быстрее птиц. Мы за границей людских владений, мы там, где нет никаких границ.
Давай пошлём мирозданье к чёрту и сами выстроим новый мир! Чтоб стены с тропами были стёрты, оставлен тонкий, как нить, пунктир, чтоб денег не было, этой дикой, глупейшей выдумки для людей, чтоб там, где пусто – цвели гвоздики и тонкой нежностью пах шалфей, чтоб краски были для неба тоже – какой захочешь, такой раскрась... хотя, пожалуй, давай попозже, я здесь-то толком не обжилась.
Я закрываю глаза и вижу цветные сны о большой земле, а лето с каждой минутой ближе, и бисер – радуга на столе. Ты мой, ты здесь, приручивший птицу, не запрещающий ей летать. Легко довериться, покориться, тебе не стыдно при-над-ле-жать. Дышу от счастья как можно тише, не надо больше мне никого. Ты слышишь, господи? Если слышишь, я умоляю – храни его.







(с) Светлана Галкина

одиночество стонет стихами,
миллиардами пьяных букв,
завернувшихся в оригами,
чтобы скрыться от нервных мук.

даже мебель стремится на волю,
как улыбка с простудных губ...
кто же знал, что бывает больно
от простой тишины вокруг.


© Кай Каренин

"Когда я приду, после этого Крыма и Рима.
В окно погляжу, и опять же цветов не видать.
И станет мне легче шагать во все стороны мимо.
И в каждом прохожем твоих мужиков узнавать..." (М.Танич)



Когда я вернусь –
первый снег долетит до земли...
зануда-таксист за полтинник подбросит до дома...
и ночь напролёт
будут сдуру свистеть соловьи
какой-то мотив – очень старый и очень знакомый...

Когда я вернусь –
город будет пустой и чужой...
никто не дождётся меня в эту ночь воровскую...
а та, что ждала,
как лиса сядет рядом со мной,
шепнув мне – прости, я ведь в губы давно не целую...

Когда я вернусь –
мне постелят пожёстче кровать...
пьянющий сосед с горя «Белые Розы» заплачет...
но вместо того,
чтобы всё это к чёрту послать,
я тоже спою соловьём … и чуть-чуть по собачьи...

Когда я проснусь -
одуревший от путанных снов,
то выжму сквозь зубы "прорвёмся" и крыть будет нечем...
курить зарекусь
и придумаю кучу стихов
для той кареглазой, что я обязательно встречу...


© Павел Покровский

Девочки из глянцевых журналов,
Жрицы грёз, наложницы услад –
Страстный след румян на скулах впалых,
Бархат животов, волос каскад,

В бесконечность стрелами – ресницы…
Искуситель-Змей и в Наши Дни
Шепчет Еве: Ты потри страницу –
Будешь пахнуть так же, как они!

Ева, моя милая, не надо!
Ты уже вкушала этот плод!
Как известно, Дьявол носит Prada.
Ева, тебе Prada не идет.



(c) Катя

"Что станется со мной тогда?
Что я скажу. Пойду куда..."
Ш.Бронте







...нет ли рядом, Аленький, беды?..
ночь легко шагнула за перила...
сколько можно плакать у воды?..
впрочем ей, что слёзы, что чернила...
в новых небесах открылась течь...
Боже, мы твои соседи - снизу...
смыв дождём беспомощную речь,
бросишь, репетируя, репризу
главную: вы - гости на земле...
хлопают?..во тьме - от ветра - ставни...
Аленький, цветок растёт в золе...
выдерни - и чудища не станет...

...и финал - заученный - хорош...
будет страшно - адрес на конверте...
Аленький, но если "сказка - ложь",
чью любовь ревнует время к смерти?..


© Татьяна Пешкова

Он такой сумасшедший, как будто тобой придуман, он идёт по земле, и крадётся за ним весна. Ты смеёшься во сне, но дрожишь от любого шума – раз коснулась души губами, так пей до дна. Раз поймала его, раз сумела умчаться следом, раз хотела быть с ним, с этим мальчиком-бредом – будь.
Одного ты убила, другой оказался предан, третий просто забыт, вот такой был нелёгкий путь. Как ты шла по нему, никому в основном нет дела, это только твои незажившие боль и страх.
Почему ты с таким упоеньем к нему летела и теперь, улыбаясь, сгораешь в его руках? Ну зачем ты сожгла все мосты, замела дороги, ведь тебе было так надёжно и так тепло?
Но вы снова вдвоём, вы безумцы, вы дети, боги, вы из касты живых и смеющихся всем назло. Да, он весел, лохмат, и вообще, у него есть крылья и шальная улыбка, глаза, что меняют цвет. Тонкий шрамик на сердце засыпан золой и пылью. Вы бежите сквозь двери с табличкой «Прохода нет».
Поцелуй же его. Никого, никого не слушай. Ты гадаешь – когда же ему с тобой надоест?
Он увидел тебя в магазине смешных игрушек, он отдал за тебя все созвездия этих мест, и огромное солнце, и сонное это небо, и ненавистный город, который нельзя забыть.
У тебя будет много рассветов и мало хлеба. Но однажды тебе станет больно идти и плыть, и приснится, что он отвернулся, отдёрнул руку, что пора возвращаться в уютный домашний ад.
Но не бойся – здесь слишком уж мало весёлых кукол, чтоб так быстро со скуки тебя отдавать назад.





(с) Светлана Галкина

Ты вернулся чужой и мёртвый в наше царство цветов и крыш. То, что нити любви потёрты, видно только, когда ты спишь. В этой комнате тёплый свет, но всё равно ведь похож на труп, улыбаешься чуть заметно самым краешком бледных губ. Почему каждый день, вставая, от стыда не отводишь глаз? Я ведь знаю, я точно знаю, кто приснился тебе сейчас.

Рассмеёшься – твоя беспечность забавляет меня до слёз. Или сложишь мне слово «вечность» из стеблей новогодних роз. Из цветов или острых льдинок и зеркал – разве в этом суть? Это мой был, мой поединок, а не твой и кого-нибудь. Я ползла на коленях в горы, забывала тебя совсем, научилась гасить раздоры и быть сильной – скажи, зачем? Я сбивалась от шага к бегу, ты за нею покорно шёл, в упоеньи играя снегом и целуя её подол.

И мне чудится – льдом сквозь пальцы утечёшь, не сдержать никак. Ах, как любит порой смеяться нежный, снежный, столикий враг! Да, всё будет потом иначе, будет лето... не тай, не тай... Но сейчас просто спи, мой мальчик. Спи, мой милый заблудший Кай.





(с) Светлана Галкина

Ты когда-нибудь плыл по широкой воде,
обнимающей плотно и бережно тело,
и чтоб чайка в то время
над морем летела,
чтобы облако таяло
в высоте?

Ты когда-нибудь в зной
добредал до ключа,
что коряги и камни
обегает журча,
что висящие корни толкает и лижет
и на мох
серебристые шарики нижет?

Ты ложился и пил этот холод взахлёб,
обжигая им пыльные щёки и лоб?
Ты когда-нибудь после
очень долгой разлуки
согревал своё сердце
о милые руки?

Ты когда-нибудь слышал,
в полутьме, в полусне,
дребезжащий по крышам
первый дождь по весне?

И ребячья ручонка тебя обнимала?
И удача большая в работе бывала?

Если так, я почти согласиться готова -
счастлив ты…Но ответь на последний вопрос:
ты когда-нибудь
сделал счастливым другого?
Ты молчишь?
Так прости мне жестокое слово —
счастья в жизни
узнать тебе не привелось!




(с) В. Тушнова

Я шла на свет от серого восхода,
Намного проще двигаться во тьме.
Болят лопатки – может, непогода,
А может, крылья режутся к зиме.

Я шла на свет, я таяла в улыбке,
Я поклонялась Одину и Ра,
Играла что-то нежное на скрипке
И грубовато пела у костра.

Была мечтой и самым резким словом,
Борясь, сдаваясь, помня и любя.
Встречала день птенцом и птицеловом,
Кружила вальс с тобой и без тебя.

Кто был со мной – давно меня забыли,
И я сама давно уже не там...
Болят лопатки – скоро будут крылья,
А может, это просто к холодам.

Мы слишком осторожны, но могли бы
Счастливей сделать каждый новый час.
Однажды ведь посмели сделать выбор –
Кем мы с тобой родимся в этот раз.




© Светлана Галкина

Униженьями и страхом
Заставляют быть нас прахом,
Гасят в душах божий свет.
Если гордость мы забудем,
Мы лишь серой пылью будем
Под колесами карет.

Можно бросить в клетку тело,
Чтоб оно не улетело
Высоко за облака,
А душа сквозь клетку к богу
Все равно найдет дорогу,
Как пушиночка, легка.

Жизнь и смерть - две главных вещи.
Кто там зря на смерть клевещет?
Часто жизни смерть нежней.
Научи меня, Всевышний,
Если смерть войдет неслышно,
Улыбнуться тихо ей.

Помоги, господь,
Все перебороть,
Звезд не прячь в окошке,
Подари, господь,
Хлебушка ломоть -
Голубям на крошки.

Тело зябнет и болеет,
На кострах горит и тлеет,
Истлевает среди тьмы.
А душа все не сдается.
После смерти остается
Что-то большее, чем мы.

Остаемся мы по крохам:
Кто-то книгой, кто-то вздохом,
Кто-то песней, кто - дитем,
Но и в этих крошках даже,
Где-то, будущего дальше,
Умирая, мы живем.

Что, душа, ты скажешь богу,
С чем придешь к его порогу?
В рай пошлет он или в ад?
Все мы в чем-то виноваты,
Но боится тот расплаты,
Кто всех меньше виноват.

Помоги, господь,
Все перебороть,
Звезд не прячь в окошке,
Подари, господь,
Хлебушка ломоть -
Голубям на крошки.






(с) Евгений Евтушенко