Предпоследние вздохи месяца.Дел немерено.
Я давно потеряла на ощупь твою ладонь...
В этом городе всё потеряно.Всё потеряно.
И друг друга мы больше, кажется, не найдём.
В этой каменной клетке всё, до стихов, невидимо.
Ты вливаешься в толпы - памяти не найти.
И прокуренный воздух, как ворот простого свитера
Нам становится туг, чужеродно прильнув к груди
Потому что мы здесь поотдельности.Врозь, как части,
Запасные детали лиц и чужих имён
Здесь теряется всё: голоса и привычки.Счастье -
Даже счастье сливается с городом.Тонет в нём.
Оседает на дне под пылью, под мерным боем
каблуков, суеты, нашпигованных чушью дел.
В этом городе мы отдельно.Но ходим строем.
И теряемся порознь.В собственной пустоте.


© Кесслер Оксана

Ну, скажи, как себя уберечь и
превратиться в холодный лёд,
если он ей на тёплые плечи
вдруг ладони свои кладёт?
Его губы - горячим шёлком
расплавляют её как воск.
Он привык - одиноким волком.
А она бы - лишь с ним. Всерьёз.
Ей хотелось на долгие лета
просыпаться его женой.
- Завтрак - кофе и сигареты?
С удовольствием, мой родной!
А на вечер пирог затею.
Ты с друзьями? Совсем не придёшь?
Может, завтра? На этой неделе...
Как некстати взялась эта дрожь.







© Лариса Чистотина

Самба белого мотылька,
Константин Меладзе

В нашей маленькой спальне запах
о любви говорит, мой звёздный.
Окна, мёрзнув, смотрят на запад,
пропуская февральский воздух
в приоткрытую щель. Всё ниже
мотылька белокрылого самба.
Мы становимся ближе и ближе.

Алым светом зарделась лампа...


© Лариса Чистотина

"Взрослеть" - унылая пора...
Ну типа осень, только хуже.
Штрихи колючего пера
чуть реже по бумаге кружат,
чуть больше талии охват,
чуть суше губы, твёрже взгляды,
чуть злее смех,
чуть громче мат,
чуть толще слой губной помады...
Чуть-чуть весомее грехи,
чуть-чуть заметнее огрехи.
Чуть-чуть печальнее стихи,
чуть-чуть ободранней доспехи...

Да, видно, время повзрослеть
пришло ко мне - как к прочим многим.
Но третью выданную треть
я начинаю без тревоги.
Ещё смеюсь и матерюсь,
ещё пишу, дышу, воюю.
Ещё в глаза врагу смотрю,
ещё люблю, грешу, целую...
Ещё не кончена игра -
ну типа, ищущий обрящет.
"Взрослеть" - чудесная пора,
я буду - больше, лучше, чаще.


© Анна Рубинштейн

потому что есть истории, о которых автор хочет писать.
специально для:




Доброе утро. Конец сезона. Автор от имени не зависим. Автор фатально парализован тригонометрией новых писем. «Так уж сложилось» - письмо второе. Легче, чем первое. Приступ транса. Автор, герой и свобода – трое.

В этом хотелось бы разобраться:

Наши поступки никто не судит, кроме чернил и бумаги. Верно? Летопись жизни. Кончина судеб. Этот, последний, увы, не первый. Даже не третий. [кольца не надо] Автор старательно выбирает самую жаркую степень ада. Рай прозаичен – не нужно рая.

Я говорю о других причинах, степень рассудка лишив морали. Мальчик оставит свои ключи над пропастью жизни. Мы доиграли. Мы проиграли. И кто-то выбыл из предварительных списков казни. Жертве всегда остается выбор. Автору выбор не нужен. Разве?

Если свободу ловить сетями – выбери море прозрачней кожи. Мне показалось, что он дотянет. Впрочем, ему показалось тоже. Через стигматику объектива пойман вполне вероятный профиль. Этих стоп-кадров ему хватило, чтобы приравнивать к катастрофе фатум вердикта. Такие спины созданы, чтобы любить ножами… по рукоятку. Мой мальчик, спи, мы кончимся утром. Невероятно – ты повзрослел и умылся маем, августом, и пересёк экватор. Ты подытожишь – «не понимаю».

Кончилась сказка.
Остался автор.


© Татьяна Ткачева-Демидова

Возвращайся скорей!
Здесь никто не натянет твой лук.
Сыплет снежной крупой поднебесья свисающий полог.
Все часы отстают, вырывается нитка из рук,
Потому что твой путь так обидно, бессмысленно долог

Ветер с моря приносит гребцов и сердечную боль.
До заката еще далеко, но темнеет с полудня.
Молчаливые рыбы глотают холодную соль,
И уныло кричат, точно чайки, матросы на судне.

Я давно не ходила на берег, и между камней
Не стояла, молитву шепча и глаза заслоняя.
Я молчу, дорогой мой, я жду и молчу столько дней,
Что уже разучилась сердиться, иголки роняя.

Каждый день, каждый стук,
каждый голос у наших дверей,
Каждый ветер оттуда, несущий то морок, то слякоть,
Прибавляют всего лишь: скорей! возвращайся скорей!
Я боюсь не дождаться тебя. И мне хочется плакать.






(с) Ольга Родионова

Прежде чем всё позабыть, оглянись назад -
Там, за порогом июля, в густой траве -
Кошка, которая помнит твои глаза,
Кошка, которая смотрит и смотрит вверх.
Там, наверху, два оранжевых мотылька
Бьются о стекла, царапают лунный диск.
Прежде, чем стать незнакомцем, подумай - как
Кошка такими глазами посмотрит вниз?




(с)

Огибая полмира,
голос к тебе летит
сквозь мириады огней,
расстоянье,
тьму,
пульс и дыхание
крепко держа в горсти,
ты меня не показывай –
никому

мне ещё и самой не ясно,
о чём пою,
но не могу отказаться
от высоты -
у полнолунья и августа на краю,
я пою,
потому что – ТЫ

потому что сердце моё
растёт, растёт,
впитывает,
бессмертное,
звёздный свет,
потому что Вселенная –
август, яблоки, мёд,
кроме любви,
в ней ничего
нет






(с) Лера Ласточка

Когда наступает утро на тонкий лед, его покрывая причудливой сетью трещин, меняются звуки и оживают вещи, и кожа теплей становится под бельем, под шелком и кружевом, в маленьком тайнике, который ладонь накрыла, как мягкий купол...
Она собирает сказки, стихи и кукол.
А я собираюсь солнцем в ее руке.

Когда наступает утро, среди снегов, в пуховых сугробах, в постельной метели белой я теплым лучом опять проникаю в тело, которое пахнет розовым молоком. Она говорит о песнях и облаках, и пристально смотрит, и замирает рядом...
А я выгибаю спину под этим взглядом,
чтоб быть ее кошкой и влагу ее лакать.

Когда наступает утро, она встает, скользя босиком, небрежно укрывшись пледом, проходит на кухню, и я отправляюсь следом, чтоб видеть, как день рождается из нее.
Посуда звенит, и звон отдается в нас, и я наблюдаю за каждым движеньем легким.
И солнце проступает на фотопленке.

И кофе горячий, и за окном - весна.


© Кот Басё

Здравствуй, хороший мой — если там,
где ты, дозволяется здравствовать.

Я за семнадцать лет без тебя
повидала немало рек,
приняла воду пяти морей,
провожала закаты багрово-красные
на берегах песчаных и галечных,
где время сдерживает свой бег.

Пересыпала в ладонях песок своей жизни,
в небо смотрела.
Верила.
Много молчала.
Тобой молчала.
Растила детей и слова.

Но ни разу, слышишь, ни разу
гости с другого берега
не сказали мне, мой далёкий,
что я была неправа.

Я вырастала из боли.
С болью перерастала.

Выросла.
Извлекла все горестные уроки
из дней густой тишины.
Научилась не слышать,
приняла неудобную правду за вымысел
и отпустила на волю тобой забытые сны.

Ты вспоминаешь меня, конечно, —
но светлым облаком
обнимает тебя забвение,
и на водах Леты настоян чай.

Я ещё пишу тебе изредка,
отправляя письма с прохожим мороком,
и не жду ответов,
но верю — ты выйдешь меня встречать...







© Уже Другая

Ты больше не приходишь по ночам
и не кладешь мне руку на подушку…
Не наливаешь крепкий мятный чай
и не приносишь новые игрушки…
Не зажигаешь свечи в тишине,
не чистишь шерсть кота с блестящих брючин…
не поправляешь рамку на стене,
не приглушаешь свет, когда он включен…

Да к черту свет, когда не нам двоим
Теперь он светит так неравномерно!
Ты больше не считаешься моим
и, кажется, считаешь это верным…

Ты больше не приносишь мне цветы,
а я всё ставлю старые на полку,
те, что завяли, но в которых ты
еще остался, пусть и ненадолго…
Всегда приходит март за февралем,
Пусть иногда так робко и натужно,
а я всё вспоминаю нас вдвоем,
как это было нежно и как нужно…

За вторником всегда идет среда
И повисает в пыльных многоточках,
И я, тебя любившая всегда,
опять с тобой.
Хотя бы в этих строчках…






© Штуша-Кутуша

Нас учили с тобой потихонечку снашивать сердце,
И сомнительный берег менять на надёжный уют,
Но мы тратили щедро, и вот уже нечем согреться.
Нам когда-то платили любовью. Теперь подают.

Ты один у меня, даже если вас было несметно,
Ты один у меня, сколько лет ни прошло бы и зим.
Заострит наши грифели память почти незаметно,
Заострит наши профили время - один за другим...

Я тебя не тревожу ни словом, ни сном еженощным -
ни к чему... Что могла бы сказать я в защиту свою?
Твоё имя забито, как колышек, мне в позвоночник.
Там с десяток таких. Или больше. На том и стою.





(с) Елена Касьян

Перестань, малыш, рыдать, перестань.
Эта жизнь - как увертюра с листа,
Как вслепую по-над пропастью шаг,
Наудачу, наобум, не дыша.

Знаешь, солнышко, уж так повелось -
Бьет любовь копьем под ребра насквозь,
До убийства, до тюрьмы, до креста,
До терзающего рану перста.

Тише, милый, постарайся уснуть.
Божьи мельницы твой выбелят путь
Через тернии предательств и лжи
В светлый дом, где ты останешься жить.

Не болит уже? Вот видишь, дружок.
На судьбу кладу последний стежок.
Только пеной по губам - тишина:
"Он же маленький! Не надо, не на..."





(с) Ширанкова Светлана

Это запах корицы, но привкус ванили.
Это я не пишу, а тихонечко брежу.
Это песенку крутят на старом виниле,
называется песенка «Tombe la neige».

Это в воздухе что-то витает и дразнит.
Это я говорю с тобой и не затем ли,
чтоб лечиться от приступов словобоязни?
Небо снегом бинтует замёрзшую землю.

Снег едва ли стерильный, но всё-таки свежий.
«Не поедем давай, – говорю, – на работу!»
Это крутится песенка «Tombe la neige».
Это в воздухе, в воздухе, в воздухе что-то…




© Ника Невыразимова

ни один из прожитых миров, не был так до дрожи осязаем.
ставлю по привычке на зеро, повороты острые срезаю,
но не успеваю за тобой...

наша близость – воск горящей свечки.
это даже больше, чем любовь – меченая смертью бесконечность.
это восходящий изнутри на зовущий голос страсти тремор.
это невозможность повторить нами выжигаемое время.
это крик и это тишина глубины такой, что кровь вскипает.
не надежда выжить, а вина, счастье прохождения по краю.
так ведь можно нежностью убить, за чертой рассудка оказаться.
разве мало просто рядом быть, пить вино, рукой руки касаться,
улыбаться, чувствовать печаль от непостоянства слов и жестов,
упиваться вечным совершенством линии округлого плеча,
локоном волос за нежным ушком, судорожным блеском карих глаз,
мартовской наивностью веснушек, лёгкостью на ум пришедших фраз?
разве мало?..
мало для души?!
но в одном с тобой мы точно схожи:
до мурашек, вплавленных подкожно наша невозможность рядом жить.
исповедь израненных сердец – чудо восхождения друг к другу
через боль порою, через вьюгу, через чьи-то нервы, наконец.
и, когда в ночи приходят сны, застревая вечностью в минуте,
наши совпадения точны до невероятия, до жути…

снова утро снегом замело,
я бреду, твоим ведомый следом...

перестань сбываться так светло.
я уже болею этим бредом.







© Ник Туманов

чувст моих невозможность – сложность
разложить это все на части
это просто моя осторожность –
получать по кусочкам счастье…

это просто мои сомнения –
говорить о тебе стихами
только так не сгустятся тени
над беспечными головами

только так не заметит время
пустоты твоего молчанья
буду вснова смеяться с теми
кто не знает мои желанья

буду снова встречать радушно
утопая в твоих глазах
ощущая себя воздушным
легким шариком в небесах





(с) Ksena

На разных островах, на разных континентах,
Одна и та же боль в словах из личного контента.

У каждого свой бог, у каждого - икона,
Она взахлёб читает «Vogue», он – «Песнь Гипериона».

Случается порой, случается однажды:
Мудрец поссорится с горой, и мелочь станет важной.

Какой их ждёт финал, в каком из сновидений?
Она из пауз рождена, а он - из совпадений.

В реальности любой, в иных времён колоде,
Они найдут свою любовь за тридевять мелодий...






© Геннадий Модестов

Он убирает пальцами тень с моего лица.
Ангел мой - это высшее чудо из всех чудес.
Шепчет мне что-то на ухо, будто бы молится:
«Что тебе снится-видится, мой нелукавый бес?»

И отвечаю я ему, не открывая глаз:
«Снится мне рай безоблачный – солнечная страна.
Снится мне тот, который бы душу мою не спас,
Как ни старался. Нет ее. Видимо, не дана»

Снится мне ангел. Жаль его. Хочется обнимать.
Он убирает пальцами тень с моего лица,
Шепчет мне что-то ласково. Только в ушах – зима.
«Как тебе спится, жизнь моя? Что тебе видится?»

Я просыпаюсь. Дождь меня гладит по голове,
Крылья мои царапает – слиться бы, да принять.
Кто-то мне говорил во сне «ты теперь человек»
Все это потрясающе. Только не про меня.




© Саша Бест

я, как старый подранок, беззвучно ползя и скалясь,
перестав доверять тем, кто целил из сотни дул
мне в сутулую спину, все годы тебя искала, с
сердцем споря, не верившим в то, что уже найду.

и теперь - обретя тебя - боль, что меня ломала
миллионы ночей, превращаю в любовь я, с ней
обручаясь навеки..

..мы рядом
безбожно (!)
мало.

ты - спасенье.
ты - море.
ты - небо,
что всех
ясней.





© Мария Кевлина

девочка с губами вкуса полночи, с блеском нежной пагубы в глазах,
от тебя ль спасался, чаял помощи, уходя, всегда спешил назад?
пил вино из крови горьких кактусов, становился строже и сильней,
разливая прошлое до градуса в тонкие бокалы новых дней.
время истин звонких до отчаянья, время обнажения души
на похмел заварит крепко чая мне и заточит зло карандаши,
и забыть прикажет, как уж водится, где пути на юг, где на восток,
как на шейке юной богородицы вьётся непослушный завиток.
впрочем, не богиня и не женщина, пусть мою ошибку мне простят
девочка, что божьим даром мечена, раннее, рассветное дитя,
я тебя у этой ночи вымолил и мои желания чисты:
просто называй меня по имени, не давай мне памятью остыть.







© Ник Туманов

солнце упало рыжим костром в Леман,
кануло мелкой рябью в его волнах.
видно февраль сегодня сошёл с ума,
и отыграться за год решил сполна.
не отходи. теплее идти вдвоём.
на расстояние шага – уже ни зги!
серое небо белеет и отдаёт
злым снегопадом отсроченные долги.
снег изукрасил улицы сединой,
окна домов – фонарики-миражи.
маленькая, не бойся, побудь со мной,
нам на двоих немало досталось лжи.
пусть для других привычен души покой,
тот, что приносит выдуманный уют.
наша дорога к дому больна тоской,
не торопись пройти её, там не ждут.
это не важно, что в окнах погас огонь,
время придёт зажечь его, погоди...

просто вложи ладошку в мою ладонь,
просто прижмись к уюту моей груди.







© Ник Туманов

Нет, не понять тебя мне. Не понять.
А впрочем, я и понимать не буду.
В твоём мозгу Офелия опять
плетёт венок из диких незабудок.

И вот, уже подряд который день,
ты просишь дать передохнуть немного.
О, как меня достала эта хрень:
то зуб болит, то на душе тревога.

А у меня весна! И мне бы жить,
кружить тебя, целуя твой курносик.
Ты посмотри – вокруг не миражи,
и у людей от света крыши сносит.

Ликует солнце и хотя пока
морозит днём и ночью, воздух всё же
уже запах фиалками слегка,
и проникает нежностью под кожу…







© Ник Туманов

Собирай меня долго: по глупо разбросанным фантикам,
Я такие мозаики не то, чтоб люблю, но приветствую…
И пишу по ночам руководство к таким же романтикам,
Но они почему-то не очень ему соответствуют…

Эти буквы больны и с трудом поддаются лечению,
Я их выстрою в ряд и проверю на вирус ненужности.
Эта глупая жизнь мне опять перекроет течение:
Вроде шла по прямой, а в итоге – опять по окружности.

Этот бойкий мотив почему-то сегодня с пробелами
И в строке черт-те что, но уже хорошо, что не с матами...
Я опять за доской, но сегодня играю не белыми,
И поэтому знаю, кого назначать виноватыми…

Я опять утопаю в своем рифмо-буквенном сборище,
В этой глупой попытке со смыслом скрестить междометия…
И опять убеждаюсь, какое ты все же сокровище
Для такого жестоко-чужого, как наше, столетия...







© Штуша-Кутуша

Выдержка коньяка да закалка стали, неумолимость слов, преломленье призмы… Мы друг без друга чувствовать перестали. Это, мой милый хищник, опасный признак. Это начало пытки, начало ломки, это клыки на полку и когти спрятать. Это не ты отныне большой и ловкий. Новая эра, чуешь? Иной порядок. Ходишь и видишь всполохи да зарницы, хочешь бежать в укрытие, да не можешь. Ты продолжай, продолжай, продолжай мне сниться так, чтобы я тебя ощущала кожей. Это и слишком страшно, и слишком ценно - очеловечить слабостью сквозь касанье. Шкуры лежат у ног – тяжело, как цепи. Мы так хотели, хищник. Хотели сами. Выдержка коньяка да закалка стали, ночи темны, как сажа, нужны, как воздух.

Мы друг без друга чувствовать перестали.

Это чертовски больно. И очень просто.






(c) Кот Басё

Свет мой, скажи, почему я тебя встречаю там, где закат невидим, но осязаем? Город похож на пагоду, замечаешь? Укрыта земля циновками из сизаля, в мерцающих стеклах, как в озере, карпы кои... Луна золотым пером плавники обводит… Свет мой, скажи мне, что это? Что такое необъяснимо сильное происходит? Чаши поют, не пели уже полгода. Ветер попутный все время – куда ни шел бы. Город похож на пагоду, там, у входа девушка ждет, звенит изумрудным шелком. Свет мой, скажи, почему мы все это видим? Как совпадаем – мыслями, снами, днями? Тысячи нитей, тысячи тонких нитей нас обвивают, прочно соединяя.

Город похож на пагоду или гору, пирамидально острую. Он так близко,
что хаос в моей голове обретает форму

Зеленой Тары,

сидящей

на лунном диске.






(с) Кот Басё

"Кому мне поведать, как жалко
Себя и всех этих вещей?"
В.Ходасевич






...Февраль, брателла, те же перспективы, что год назад: нельзя слететь с крючка, но нас легко прикроют нормативы могучего родного языка... и я скажу тихонько: брось, чего ты?.. забудь о том, что март зиме ничей... великие, мой мальчик, обороты не нужных никому пустых речей прольются через край, "чиста посуда"... на этот случай: горе - не беда... и старый мир придёт из ниоткуда, а новый возвратится в никуда... бессонница, конечно, будет третьей, знакомый пошловатый поворот, но просто... мы одни на белом свете - с рожденья и до тех, других ворот... отсюда и цеплянье за "традишен" - публичное заламыванье рук... не каждый кто кричит судьбой услышан, не всякий кто молчит - планиде друг... теперь уж неизменная картина, реальность заменившая игру - всемирная укрыла паутина все строчки, что стоят в чужом углу... посмейся, братик, точно: на горохе... похмелье славы зреет на пиру... выходят палачи и скоморохи, с предъявой к занесённому перу... и вот уже ладонь в ладонь страницы, богатство боли - нервно курит Крёз... и ёлки-палки, лес густой - ресницы чащобой непролазною для слёз... земля, что может быть нежнейшим пухом, как мрамор одиночества тверда... и с двух сторон - кукушечка с кукухом - у тёмного замёрзшего окна сидим с тобой, братушка Сечень-Лютень, стишки-смешки под рюмочку винца... и бродит век - нелеп и бесприютен... но это так... для красного словца...


© Татьяна Пешкова

"Судьба всегда припрячет
Свечу на черный день..."
Ш.Бронте


...посбиты - до крови - костяшки строк
о краешек ночной бессонной глыбы...
когда уходит тот кто одинок,
приходят все, кто рядом быть могли бы...
и ходят по вселенной: до окна,
и вновь к двери, и так без остановки,
не зная, что их редкая вина
идёт им, как элитные обновки...
и комкают: сомненья и платки,
но точно держат верную разметку...
в прихожей века зреют сквозняки,
и ищут путь на лестничную клетку...
а там слова не помнят о цене:
сиротки могут выглядеть нарядно...
...и ты расскажешь мне в последнем сне
о людях, что находятся в парадном...
не плачь, малыш, то - сказочный народ,
в последнюю открытую минуту,
явился проводить любовь в поход
по самому известному маршруту...


© Татьяна Пешкова

"Мне нравится, почти не глядя, слушать..."
В.Ходасевич



...когда-нибудь и мы с тобой вдвоём,
вослед холодным дням, идущих цугом,
увидим, как "заснежен окоём",
пространство между севером и югом...
и коли так бесценен выбор зим,
то значит и оправдан лёд в бокалах...
твоё здоровье, грустный Белый Мим,
включай свою улыбку вполнакала...
когда-нибудь, вне этих берегов,
на краешке тетрадочной опушки,
из нитей провисающих снегов
сплетём для слов желанные ловушки...

...когда-нибудь...частит февральский пульс...
и ключ строки в процессе оборота...
но кто-то вновь берёт и жмёт на пульт,
и сводит всё к судьбе круговорота...


©Татьяна Пешкова

Я не знаю, как унести от тебя весну -
Обжигает руки, грозит превратиться в шквал
Золотого огня, в котором нас не спасут,
Океана огня, которого ты не звал.
Я не знаю, как утаить от тебя её -
В подреберье тесно, в словах не хватает льда,
Да и что он тебе - мой искусственный, тонкий лёд,
Сквозь который кипящая лава, пожар - вода
С каждым взглядом отчаянно рвётся за рубежи
Векового покоя горных подземных нор,
Чтобы небом, расплавленным солнцем упасть с вершин
И впитать тебя в сердце до каменных чёрных пор.

Время честных стихов и вернувшихся птичьих стай.
Перейти бы в брод здесь, но тянет в полночный бред.
Я боюсь не успеть уберечь твой зелёный край
Твой спокойный, цветущий рай от горящих рек.







© Кесслер Оксана

у ночи, пришитой к окну, мандариновый запах,
холодные руки и чёрное сердце химеры,
прозрачные ноты и странная музыка Заппы,
и слёзы того, что ушёл по коврам Англетера.
но, кроме того, кроме цвета и запаха боли
у ночи есть пламя, что бьётся под маленькой грудью,
есть ветер надежды, есть дом, что веками намолен,
есть вера такая, с которой и подвиг не труден.
а если без пафоса, просто под левой ладонью
уснула такая вселенная нежности юной,
что вряд ли смогу я услышать хоть что-то бездонней
дыхания этой изласканной мною лагуны.






© Ник Туманов