Мгновение запутанных ресниц,
Когда равны и ересь, и каноны...
...в калейдоскопе голосов и лиц,
Улыбок сфинксов и загадок Моны,
В прозрачных хрупких крыльях мотыльков,
Что не дают Вселенной шелохнуться,
Ты так непостижимо далеко...
Но чудо - я могу тебя коснуться...
Ты спишь...
И повисает тишина
Хрустальной каплей в сомкнутых ресницах...
Позволь тебе шепнуть - ты не одна,
Позволь мне в этот миг тебе присниться...


© Египетский Мау

Зажми в ладони лист осиновый,
Скажи волшебные слова,
И вспыхнет небо светло-синее
И золотистая трава.

Ступай босая и незрячая,
Угадывая первый шаг.
Все нелюбимое - оплачено,
А все любимое - за так.





(с) Виктория Ветрова

Не плачьте по потерянным вещам,
А плачьте,если друга потеряли.
Пусть в жизни вы плохого не желали,
Не думайте,что не желали вам.

Не плачьте,если дом вам стал чужим,
А плачьте,если родственники чужды,
Когда непоправимо и ненужно
Вам суждено повиноваться им.

Не плачьте,если кличут голоса,
А плачьте,если пения не слышишь,
И,кажется,еще надеждой дышишь,
А жизнь прошла всего за полчаса.






(с) Виктория Ветрова

Спите с теми, кто снится. Целуйте, закрыв глаза.
Почаще меняйте лица, страницы и адреса.
По лестнице — прямо в Небо. Под песни колоколов, насвистывая нелепо, пиная болиголов, отстукивая по вене, вселенную волоча, отталкивая ступени из желтого кирпича — несите на небо звезды. Танцуйте на берегу.

Бросайте дома и гнёзда, потерянную серьгу, утраченную невинность, почти завершенный стих...

Спите. С теми. Кто снится.
Вы сами — один из них.






(с) Арчет

Сидела женщина с Котом
На теплой крыше.
О том болтали и о сём,
Никто не слышал.

-Ну, как живешь, хвостатый друг?
-Да, как обычно,
Хожу, брожу, ищу подруг,
Гоняю птичек.
Глядишь, накормит,милый кто
И обогреет...

-А у тебя? Как ты живешь?
- А я? Старею...
Нам жизнь одна дана , увы...
У вас их девять.
И, вроде, все, как у людей,
А сердце щемит.
Вот так, дружище, я с тобой
Сижу на крыше,
И растворяется тоска,
Все тише, тише...

Не уходи с колен моих,
С тобой теплее.

Прохладный вечер на двоих...
Уже темнеет...
И был ей этот разговор
Всех близких ближе,
Сидела женщина с Котом
На теплой крыше...






(с) Ирина Голованова

так хорошо, что хочется просто спать...
выпив большую чашку тепла и чая...
не волноваться... не забываться... - знать!
где-то по мне вот так же тепло скучают...

так хорошо... что небо стекает с плеч...
будто руками гладит не тело- душу...
тот, кто сумел себя для меня сберечь
тот, кто умеет сердцем смотреть и слушать...

так хорошо, что кажется - соловьи
взяли мотив у наших сердечных песен
не разобрать чьи ноты - твои, мои...
и не расслышать слов, кроме слова "вместе"...






© Русалкамари

Июнь не дается сразу, одним глотком.
Мне бы молчать до последнего - время стерпит.
Все будет, как прежде: и утро, и кофе терпкий,
но только без нас. В остальном все пойдет легко.
Я, знаешь, не верю ни в совесть, ни в силу смерти.
Ни в то, что когда ты прощаешься, в горле ком.

Нас мало осталось у времени, mоn аmiе...
И тем слаще боль при отказе от новой встречи.
Мы слишком эгоистичны и человечны,
чтоб стать неподобными прочим, чтоб стать людьми,
которых июнь лелеет, хранит и лечит.
Пускай у тебя за порогом не рухнет мир.

Привычка не спать до трех и глотать, как дым,
любые слова, если только в них брезжит нежность, -
останется мне как латателю черных дыр,
перемежающих новое с миром прежним.
До августа я успею стереть следы,
а ты - позабыть мой голос, шаги и внешность.

Я, знаешь, привыкла быть верной: средь прочих вер,
среди суеверий прочих простая верность -
единственный способ быть нужным, быть сильным сверх
больной неизбежности, суетности и нервов.
И, может быть, мы бы взяли с тобой барьер, но
сильнее стыда избежание полумер.

Июнь проникает с болью - его резьба
по умолчанию глубже моих историй.
И мне бы молчать, выступая из территорий,
где каждая фраза подстрочно поет "избавь"...
Желаю тебе позабыть меня слишком вскоре
и разучиться читать по моим губам.



© Лина Сальникова

Рядом с тобой,
любовью своей последней
я закрываю любовей недлинный список.
Так живописец знающий, что ослепнет,
ночи не спит
над лучшим своим эскизом.

Только её видит в любом наброске,
смотрит подолгу
взглядом в неё врастая,
трогает кистью холст, словно тело розгой
и от ударов след до утра не тает...

Но наступает утро, бледнеет краска
и есть понимание,
и нет в понимании пользы,
что счастье всегда умещается в слово "кратко",
а жизнь умещается в прочее,
в "до и после".


© Амаро

он появляется, когда ты совершенно к этому не готова:
дрейфуешь по жизни в блаженном своём «ни-с-кем».
но такие как он не бывают бывшими. он непременно приходит снова
за твоими стихами, когда у тебя уже не осталось тем,
тебе хорошо и нет нужды скармливать тонны бумаги карандашу,
когда ты забыла, как полыхало рифмами то давнишнее лето.
и ты говоришь ему: нет, дорогой мой. больше я не пишу.
а получается это.


© Дийна

Воздух, расстрелянный дробью дождя, ветром растрёпанный в поздний рассвет, взятый в кольцо несчастливых примет, запахов осени и сентября снова спустился на мокрый карниз. Чтобы болтать в тишине ни о чём, чтоб осторожно касаться плечом, не допуская банальных реприз.

Греться и спать у неё на коленях, что-то мурлыкать приблудным котенком, чтобы на миг она стала ребёнком - красочным мир и ни грамма терпенья. Чтобы помчалась на улицу в ливень, меряя лужи босыми ногами, чтобы вела диалог с облаками... Пусть на секунду, но стала счастливей. Запахом утра и мятного чая он прикоснется к намокшим ресницам... Ну а она будит спящего принца:

Вызов. Гудок.

- С добрым утром!
Скучаю...

© Акелла -Такая Как Есть

В танце осиновых листьев сходить с ума,
Жадно ловить губами остатки лета,
Словно стараясь получше запомнить это -
Как бесконечно сладкой была тюрьма
Тёплых ладоней, что гладили волосы, пальцев,
Нежно скользивших по коже, счастливых глаз...
Это вернется к нам в мыслях еще не раз.
Тихо слетают с осины под звуки вальсов
Сотни сердечек - под ноги промозглым дням,
Грустным прохожим, зонтами прикрывшим лица...
Лето закончилось. Нужно остановиться.
Осень рисует нимбы парковым фонарям...
Словно художница в стареньком сюртуке
Кистью наносит на лужи осколки неба.
Вспышкой всплывает в памяти [быль ли, небыль]
Солнечный лучик от счастья в его руке...






© Акелла -Такая Как Есть

Вот любовь
Она берет твое сердце
прокалывает насквозь
как жука булавкой
вот смотрит глаза в глаза
и всего тебя заполняет такой москвой
а в зрачках у неё застывает такой базальт
что неважно больше какой проводник теперь
на каком казанском усадит в какой вагон
это все ерунда что с виду она в тряпье
рядом с нею встань бледнеет любой ван-гог
а когда муравьиный затеет проспект темнеть
за тобой она следит изо всех витрин
и в какую ты теперь ни сбеги тюмень
все равно отыщешь её у себя внутри

Как однажды в сено оброненную иглу
как с числом счастливым когда-то выброшенный билет
она скажет -запомни я никогда не лгу
и добавит

-отныне я буду в тебе болеть.


© Амаро

Одна из них - невозможность твоих присутствий.
Другая - потеря желания быть с ней рядом, -
и ты выжидаешь, дыхание затая, до
момента, легко исключившего каждый путь с ней.
И обе, к тебе обращенные, не способны:
одна - полюбить, вторая же - быть любимой.
В глазах у одной вы - цельны, другой - делимы,
и нет компромисса, молитвы или пособий,
чтоб как-то решить, с кем ты будешь, с кем - быть обязан,
кого отрезать, от кого умереть, не резав.
Одна сохраняет в глазах непреложность бездны,
другая - всю предсказуемость вашей связи.
И ты остаешься между. Все время между.
Одна очищает, другая же мажет сажей,

ведь ту, что ты хочешь, скорей всего, не удержишь,

а та, что твоя, не уйдет, даже если скажешь...



© Лина Сальникова

Хочется свиста у моря, холодные лапы,
голос хозяина - гулкий, отрывисто-вечный...
В городе душное лето и днем - ни капли, -
того и гляди ругнешься по-человечьи,
и все равно выйдет лай, суета и визги.
Хозяин, хозяин, хозяин, уедем к морю!.. -
Все лучше, чем город, - прибойную пену брызгать,
бежать через пляж, спускаясь с крутого взгорья,
ворчать на летающих низко нелепых чаек,
промокшие в волнах, хозяину греть колени
и видеть, как море лучи на себе качает,
а вечером слушать, как сладко трещат поленья
в камине...
За жизнь такую все те, кто зрячи,
отдали бы лапу левую, кость и душу.

Давай станем преданней, радостней. По-собачьи.
И - к черту тот город, который уныл и душен!..



© Лина Сальникова

День за днем вокруг суматоха и кутерьма:
то ли вовсе безумцы, а может и "без ума".
Мне ни разу не изменяли, скажи мне, ма,
как мне жить без этого, горького и живого?
Я не трачу слова на не стоящих даже слова,
я сама по себе, четверть века - сама, сама...
И подругу, бывает, подбадриваю, лечу.
Говорю ей "сочувствую", хлопаю по плечу,
предлагаю: - Поплачь. Если хочешь - переночуй...
а сама, чуть заснёт ненаглядная, удираю.
Что она там бубнила? "Любимых не выбирают"?
- Выбирают, родная! - заливисто хохочу...
Это скольких же копий затуплены острия
о литую броню, за которой всё та же я -
суматошная, нежная, взбалмошная...н и ч ь я -
это ж сколько мечей переломано о живое?
Под стеной этой крепости волки протяжно воют,
вековые деревья стенами вокруг стоят,
и пройти сюда по болотам - поди, рискни.
Но идут год за годом и лес от кольчуг звенит.
И неважно, кто из них первый к двери приник,
кто второй, кто двадцатый - останутся дураками.
На двери записка:
"Ушла танцевать с волками.
Не вернусь ни к обеду, ни к ужину.
Извини."


© Ксения Кольт

Пусть говорят, что ритм рваный,
Что холоден и резок стих, -
Поэзия не лечит раны,
Поэзия наносит их.

(с) Николай Гуров

Умирая второй, никогда не достичь предела,
За которым бессмысленно всё, кроме слов в упор.
Как понять, - что Он сделал со мной, и чего не делал?
И зачем я решила навеки покинуть порт.

С Ним легко – просыпаться и ждать, засыпать и помнить.
С Ним немыслимо трудно. Он рвёт меня пополам,
Оставляя в углу на коленях случайных комнат,
Чтобы я понимала – как я без Него жила.

Чтобы я понимала. Но разум меня покинул.
Сводит скулы, когда я записываю в тетрадь
Как ищу эти руки. Как прячусь за эту спину,
За которой мне хочется падать и умирать.

Я люблю Его так, как способны любить поэты –
Не жалея ни крови, ни истины. Суть проста:
Проникая в меня, Он карает меня за это.
Убивая меня, Он снимает меня с креста.


© Татьяна Ткачева-Демидова

Она так боялась застрять на неверном пути,
И вечно бежала, за солнцем едва поспевая.
Следы ее влажной рукою стирали дожди,
Чтоб больше никто не нашел ее личного Рая.

Она не умела играть и казаться сильней,
Но часто любила летать в нарушенье законов,
Луну рисовать в перевернутом небе морей
И гладить шершавые спины уснувших драконов.

Она ненавидела ложь и кляла небеса,
Когда заслоняли ей путь чьей-то лживой преградой.
Ломала всех тех, кто боялся смотреть ей в глаза,
И била наотмашь безжалостной жалящей правдой.

Она отзывалась на множество теплых имен
И нежно касалась сердец, словно ветер весенний.
У тех, кто любил ее, долго тревожила сон
Под сердцем застрявшая пуля ее откровений.

Она уходила без слов. Насовсем. Навсегда.
И пряталась в дождь, чтобы мир ее слез не заметил.
Но с каждой слезою ее зажигалась звезда,
Чтоб путь у покинутых ею был долог и светел…






(с) Синельникова Юлия

В окне сегодня мой последний август и бесконечное тринадцать. Чертовка осень считает листья, капли, лужи. Прощенье просит увядающее небо, а на балконе соседский кот играет пьесу «Мыши». Мне утром дарит добрый Город букет шершавых крыш и переулков, тяжелое громоздкое светило утопит в скопищах иллюзий, почтовый голубь удалит из списка посещений. Моя тоска испуганно прошепчет новым сообщением: «С тобою что-то происходит?»
- Да ничего, поверь! И не тревожься. Наскучило гонять по ниткам нервов чужую фальшь коротких слов и в такт Сальери выстукивать тебе морзянку, в пробелах ставить улыбающихся смайлов, проглатывая старые заезженные фразы, тоскливо лгать самой себе в кривое зеркало экрана и все это в обмен на старую уловку, привязанную к тонкой, прочной леске…
Сегодня мне приманкой служат чаты, стихи в картинках и загадочные ники. Ты не волнуйся и забудь! Со мной не может «... не в порядке». Глухая клавиша в рояле я не гожусь на сцену и верить мне …
Ты только напиши. Забыл мой адрес? Так август скажет, у Города спроси, он добр ко мне… Он обязательно ответит!..
Любимый, я замерзла, между прочим, мне б поцелуй твой и … боюсь продолжить …
Ты занят? Жаль, конечно. Я не сержусь. Я быстро привыкаю. А впрочем, ты, как никто об этом…




© Виджани

...бог хранит дураков и пьяных, но никогда - влюблённых,
хотя по сути - они самые пьяные из всех дураков.
и шагают в неведомое обречённых бедняг батальоны
под конвоем из своры ангелов в невозможное далеко.
...их терзают разные страхи - вдруг обманут? разлюбят? бросят?
и они убегают от страхов, с каждым днём ускоряя шаг,
за спиной оставляя зимы, устремляются к вечным вёснам,
хотя не уверены вовсе, к вёснам ли так спешат.
...но зато так дивно уверены, что идут туда добровольно.
раздают по дороге имущество, оставаясь в чём мать родила.
а конвой ночью жжёт костры, разражаясь лаем и воем,
и сжигает в кострах этих самые обессилевшие тела.
...они не знают, куда несёт их, и что богами назначено,
и что предсказали парады чужих враждебных планет
мне кажется, я давно с ними - бегу, и не оборачиваюсь:
просто боюсь, что ты мне не смотришь вслед.
...просто боюсь - обернусь - и увижу лишь в спину дуло,
подгоняющее вперёд. конвоир ухмыльнётся, хитёр...
господи, сохрани, хочешь, напьюсь или стану дурой,
не для меня же, господи, ночью зажгут костёр?






© Виктория Тарасова

Всё предначертано….
Пришел и Твой черед...
От жизни и потерь её…уставшей
Писать стихи… где вера в миг вчерашний….
Пожалуй всё! …что силы придает

Всё предначертано….
Попробуй … позабудь….
На части сердце … рвет теперь Иное….
«Лекарство»…. «Мышь»…. Её….
Второй женою….
Почти назвал…
Не оттого ль кричишь?

Всё предначертано…
Гордыню, вольность, стих….
Караем сами….глупостью: «так надо!»
Я ждал пять лет…. За ту Мечту - награда...
Иной метиске…. нужен чертов псих!

Всё предначертано….
По вере будет нам!
Обречены....на званье «опоздавших»!
Ждать возращений….на коленях… «павших»!
Но…. более…. не верить… их словам….

Всё предначертано….
Авсё ж скажу как есть!
В последний раз…Ты...правду... заслужила!
Любил…люблю…но…..слишком больно… было….
И впредь Мечты иных лелеять - честь

Всё предначертано…
Нам эту боль хранить….. дано на век!
Чтобы ценить…. чужую
Сил нет любить….не жду и не ревную...
Молю! Будь счастлив…
Милый ...
Человек.

© Блэк Уайлд Кэт

Спасение наше - друг в друге,
в божественно замкнутом круге,
куда посторонним нет входа
где третье лицо лишь природа.

Спасение наше - друг в друге,
в разломленной надвое вьюге,
в разломленном надвое солнце.
Всё поровну. Этим спасёмся.

Спасение наше - друг в друге:
в сжимающем сердце испуге
вдвоем не остаться, расстаться
и в руки чужие достаться.

Родители нам - не защита.
Мы дети друг друга - не чьи то.
Нам выпало няньчиться с нами.
Родители наши - мы сами.

Какие поддельные страсти
толкают к наживе и власти,
и только та страсть неподдельна,
где двое навек неотдельны.

Всемирная слава - лишь призрак,
когда ты любимым не признан.
Хочу я быть всеми забытым
и только в тебе знаменитым!

А чем я тебя обольщаю?
Бессмертье во мне обещаю.
Такую внутри меня славу,
Которой достойна по праву.

Друг в друга навек перелиты,
мы слиты. Мы как сталактиты.
И северное сиянье -
не наше ли это слиянье?

Людей девяносто процентов
не знают любви полноценной,
поэтому так узколобы
апостолы силы и злобы.

Но если среди оскоплённых
осталось лишь двое влюблённых,
надеяться можно нелживо:
ещё человечество живо.

Стоит на любви всё живое.
Великая армия - двое.
Пусть шепчут и губы и руки:
«Спасение наше - друг в друге».






(с) Е. Евтушенко

Здравствуй, (мой люби…)(мой хоро…) далёкий.
Можно я побуду чуток собою?
Не ищи подводных камней, упрёков
В этих строчках.
Видно, пьяна весною…
Может и не важно кем мы расстались.
Может и не надо вздыхать да плакать.
В уголь превратились давно кристаллы –
Жги да наслаждайся.
В фигурках шлака
Можно обнаружить изящность мира…
Знаешь, он не так уж бессмертен/прочен…
Ты прошел по жизни моей пунктиром,
но по всей длине и…
Не важно, впрочем…
Я осталась прежней. Но где – не знаю.
Где-то в деябре. И на сердце слякоть…
Я – восьмое чудо? Одна восьмая…
Отцвели цветочки.
Не будет ягод.
В общем, поумнела и всё в ажуре.
Если не считать, что скучаю очень:
Стоит на секунду глаза зажмурить –
Становлюсь всё более одиноче...
Почему-то часто, коль песня спета,
Отголосок долго тревожит душу.
Календарь усердно колдует лето –
Время допивать кипяток от пунша,
Снова улыбаясь себе помадно,
Прячась от людей в лабиринтах комнат.
(Выйду из себя – не вернусь обратно)
Значит, до свиданья.
Пиши.
(Лю…)
Помню.




(с) Наталья Маржан

склеенный из половинок
голубой воздушный шарик,
нетемнеющие льдинки,
красный тающий фонарик.
ровный-ровный подоконник,
побеленный бледной пылью,
мелом на асфальте - домик,
слушай: мы же точно Были?
облака в провалах окон
как неоновые рыбки -
остается только скомкать
разноцветные обрывки.
улыбайся снежным тучам, -
я хочу , чтоб улыбались
каждый угол, каждый лучик,
штопаный помятый заяц...

я сложу в одну коробку
и пошлю тебе по свету -
листья, блики, книги - в стопку,
марки, и немножко лета.
лето посылают в банке,
чтоб оно чуть-чуть промокло,
чтобы бабочки-обманки
в ней вились и бились в стекла,
чтобы жглись и были свежи
каждый шорох, каждый лютик
и носились первым снегом
искры дальнего салюта...
карандаш, рисунки, карты,
лист с потеком акварели,-
я пошлю посылку в марте -
ты найдешь ее в апереле.

долго-долго удивляться:
от кого, зачем, откуда?
и когда пробьет двенадцать,
ветер звякнет ноткой чуда.
светом чуда, с придыханьем,
и вдали, снижая скорость,
самый летний, самый ранний,
простучит по рельсам поезд.
дети будут слать записки
и кататься на качелях,
солнце будет близко-близко,
захлебнувшись в визг апреля,
все оставят неизменным -
дышащим, живым и душным,
номера домов на стенах -
даже эти - не потухнут.
не потухнут сны и звезды,
дождь и запахи бензина,
дни, и дни, и дни, и - просто -
тот фонарь над магазином.
каждый миллионный шарик,
отвязавшись, прыгнет в небо,
красный - с кисточкой - фонарик
всхлипнет, наполняясь снегом,
лето, впущенное в банку,
на столе в лучах заката
сложит небо наизнанку
и отправит адресату.
дети будут после школы
драться, вскакивать в троллейбус,
есть печенье с кока-колой,
ждать, дышать и - так нелепо -
слушай: мы же точно были?
как они? а, может, лучше?
мы боялись. мы любили
поезда, коньки и тучи.
по траве бежали в небо -
через всю траву восхода -
счастливо и так нелепо...
лето к лету, год за годом...

если в миг "однажды утром",
выйдя на порог с ухмылкой,
обернувшись вслед чему-то,
ты найдешь мою посылку -
то, борясь с искусной лентой,
изогнувшей годы в бантик,
знай:
внутри лиловым светом
бьется лето в душной банке.





(с)

Хочу к тебе. Сейчас и насовсем.
Сойдутся наши два пути-дороги.
Ты представляешь, я однажды в семь
Стою с вещами на твоем пороге.

Хочу к тебе. Сегодня и весьма.
На чай и завтрак, общие рассветы.
Ты представляешь, даже лютая зима
Однажды превратится в наше лето.

Хочу к тебе. Сквозь годы и века.
Навечно. Мы свернем все горы!
Ты представляешь: ведь моя рука
В твоей – важнее всяких разговоров.

Хочу к тебе. По-детски и всегда.
В любой момент, любую непогоду.
Ты представляешь, ни одна беда
Не разлучит нас, если ей угодно.






(с) Яна Сергеева

Мальчик стоит у воды и чего-то ждет.
Полдень. Портовый город, и рыбаки
курят разморенно-чинно перед дождем.
Всюду свинцовое небо, - куда ни кинь
быстрый, вдоль моря скользящий, чуть нервный взор, -
всё упираешься в черное чрево туч.
Леской рыбацкой натянутый горизонт
будто бы намечает собой черту,
линию, за которой есть тот, другой
мир, ежечасно готовый разрезать нить...
Мальчик приходит в порт в високосный год,
не отрывает от гальки свои ступни.
С прищуром смотрят на мальчика и сопят,
чертом помянут ли, богом - да всё не в счет:
только настанет срок, и, гляди - опять
время сквозь руки его, как вода, течет.

Море поет монетой. Бесценный дар -
слышать. "Да будет вечностью награжден
всяк, кто, уверовав, сможет терпеть и ждать"...

Мальчик стоит. Порт сизый перед дождем.



© Лина Сальникова

Июнь отнимается, мерно идет на убыль,
снимается, будто змеиной из прочих кож.
Мы жили все время с надрывом и стиснув зубы, -
давай, наконец, попробуем жить легко.

Июньская маятность тихо плывет к закату
и тонет, хлебнувшая соли прозрачных вод...
Давай не вернемся, оставим, как есть, за кадром,
все то непомерно усталое, от чего

нас будто и не было. Я различу на ощупь
тебя в темноте приморской, на берегу.
Мы все позабыли, хотя ну куда уж проще
запомнить, как здорово легким касаньем губ

опять оживать, наполняться, быть обоюдным,
решенным единственно нужной из теорем. -
Давай ощутим, что мы снова - простые люди, -
не ангелы; больше не ноет спинной надрез

от этих тяжелых, ненужных, нелепых крыльев,
лежащих кусками всклокоченных, рваных ват.
Мы - два опаленных острова, и бессилье
безмолвным туманом упало на острова...

Мой ангел, давай снова вспомним: мы тоже жили,
и каждый счастливый момент закрепим в словах.


© Лина Сальникова

Повод не найден. Мы остаемся вместе.
Повод не признан. Мы остаемся врозь.
Город сквозь призму мне бесконечно тесен.
Город для писем. Письма, в которых рос
Мой невозможный. Солью. Наощупь. Кожей
Помнить без сроков - веруя, не отверг.
Я сочиняю. Не подчинён, но сложен.
Вчетверо сложен. С болью в один конверт.
Время дрожало. Время пускало корни.
Бой за минуты. Спрашивай у зеркал –
Кто Тебя помнил. Кто Тебя также помнил?
Кто, забывая, также Тебя искал?
В ком Ты потерян? Страстью моих истерик
Город пронизан. Связан и заражен.
Нас не разделит. Нас не разделит берег.
Нас не разделят острым, как сталь, ножом.


© Татьяна Ткачева-Демидова

- Здравствуй!
Жемчужинки слёз утираю рукой,
Сладкие, веришь? И хочется просто смотреть...
Или шептать, как Ассоль: "Совершенно такой",
Вмиг потеряв под ногами привычную твердь.
- З д р а в с т в у й!..
На выдохе, вдохе - не всё ли равно?
Еле заметное эхо вспугнёт голубей...
Я бы смеялась и пела от радости, но
Дождь по щекам - бесконечная нежность к тебе.
- Здравствуй!..
И глупое сердце споткнётся в груди -
Видно, привыкло к трагедиям из ничего:
- Сколько прощаний, любимый, у нас впереди?
Ты улыбнёшься и скажешь мне:
- Ни одного...





(с) Неждана Юрьева

Она была хороша – и лицом, и ростом.
Любила раннего Босха и шоколадки с кешью.
Влюбиться в неё было почти сумасбродством,
А также непозволительной роскошью.

Но он влюбился. Это случилось вечером…
Или же утром? - Взял и влюбился, не глядя.
О, Боже, как же это было опрометчиво!
Ведь он не разбирался ни в Босхе, ни в шоколаде.

Но зато он мог смотреть на неё часами,
Он любил в ней всё (и это было великим счастьем!) -
От родинки на шее под чёрными волосами
До тонкого шрама на узком и бледном запястье.

Он любил все её недостатки. Ему было любо
Даже то, что другие в ней не терпели вовсе,
Например, её смех – низковатый и грубый,
Сквозивший чуть ли не в каждом её вопросе.

А ещё он умел её внимательно слушать.
(Больше никто в мире этого не делал!)
Все говорили, что видят в ней тонкую душу,
Но при этом пялились на её роскошное тело.

И она не заметила, как влюбилась в него тоже.
Это случилось в самый обычный понедельник.
И все возмутились: «У него нет ни кожи, ни рожи!
И, плюс ко всему, никогда не бывает денег!

Он же так некрасив! Лысоват, невысокого роста.
И, к тому же ещё, у него оттопырены уши!»
А она улыбнулась и впервые ответила просто:
«Но зато как красиво умеет он ими слушать!»






(с) Юлия Вихарева