...но шагай, шагай, и однажды ночью
ты поймешь - дорога уже другая
(с) Мария Петелина


Август в прорехи рассеянно сентябрит,
и нет ничего без последствий и без причины.
Нас всех научили, что надобно - говорить,
но ч т о говорить - никого из нас не учили.

И каждый твердит, как умеет, простой урок,
и каждый уверен, что он в этом классе - лучший.
Но только немногие поняли, что порой
назвать вещь - еще не значит ее о з в у ч и т ь,

наполнить настолько, чтоб сонмы других на звук
Огромного Слова пошли за тобой до смерти
на поиски истин. И если хотя бы двух
ты сможешь вести до конца, говорить и петь им,

не выписаться, не ослабнуть и не предать,
и если себе не изменишь, мир сдвинув к свету,
тогда лишь - бумага простая и карандаш -
в руках твоих будут - орудие, знак Поэта.

Не слава, а Слово - познавший и есть пиит,
ответственный за отголоски своих писаний.
Нас всех научили, что надобно - говорить.
Сказать то, что веско, мы учимся только сами.


© Лина Сальникова

Вот я, моя нежность, и мне не хватает слов, желания говорить и искать желаний. Здесь время - царь мира, искуснейший часолов, но я опускаю монеткой в сердечный слот август с глазами дикой, пугливой лани.
Границы размыты: ни будущих, ни былых и быть не могло - не запомнилось, - значит, нет их.Здесь осень сквозь август ссыпается в первый снег, и если, взяв призму, приручишь хоть лучик света и точно направишь, то снег начинает плыть.
И кажется, что теплей, достаешь листок, и если историй нет, сочинишь историй подобие. - Смотришь, - лист так послушно вторит тебе же в тебе. Есть иллюзия разговора. Таков этот август: ни сложный и ни простой.
Случаются: каждый рожденный тобою звук, послушные черточки образов и подобий, и ты - на листе и в реальности - да, вы обе - на имя одно откликаетесь. Вас зовут и слушают. Август сбывается наяву.
Вот сказка, рожденная мною же обо мне. Мое отраженье в глазах августовской лани. Я - здесь, ловослов, словелас, я пишу посланье - тебе. Растяни эти строки на много дней.


Это август меня для тебя сваял,
чтобы ты в этой комнате ровно час
улыбался над строками, не скучал.
Это - Я.


Вот ты, твой леворукий забавный почерк. Ты из племени гордых породистых одиночек, отобравший меня дофактум и черезстрочно,
чем /скажу по секрету/ я очень сейчас горжусь.

В этом было ли, не было капли моей заслуги, - только август считает не встречи и не разлуки, а, пожалуй, - тепло отдающих; попытки; руки, на объятья способные;
окна, где абажур

на двоих освещает пространство, любовь и время в час, когда Всадник Ночи заносит сапог на стремя и луна, что не справилась с сильным и правым креном,
опускается в город, как сыр на одно из блюд.

И глаза твои - голубой, чуть с теплом цикорий - принимают меня в себя, окунув, как в море, так что соль моей кожи станет еще истори-
Ей о Нем под названием "Очень тебя люблю".


Когда я попросила у августа не остыть
и уметь изнутри мир выписывать на страницы,
он позволил нам великодушно объединиться.
Это - Ты.


Мы - два текста, два доказательства наших былей. -
Иногда ничего дурного нет в вере в сказку. -

Тот сбывается, кто с любовью был кем-то сказан.

...и за окнами - август плетется душистой вязью,
Всадник Ночи по городу мчит на лихой кобыле...



© Лина Сальникова

Всё попроще теперь, попроще... Под взведённым курком не ропщут. Так в какой же священной роще будет дан мне прощальный залп? Я так много уже сказал, ты б заткнул меня, Авва Отче... Я же не о себе забочусь, видишь, слёзы в её глазах, видишь, вьётся седая прядка, а она говорит "в порядке". Вы ей - "волки!", она - "ягнятки...", вы ей - "водка", она - "вода". Мне б ей трёпку хоть раз задать, чтоб сидеть не могла неделю, чтобы скулы деревенели, чтобы злилась... На самом деле хохотала бы, вот те крест... Как бы мы её ни хотели, не из божьих она невест, и земных понаотшивала... В общем, дело, Господь, за малым: проследи, чтоб не наломала ни судЕб, ни костей, ни дров - ей достанет потенциала.

...сотку залпом.
Стреляй, готов.


© Ксения Кольт

Мы друг друга не выбирали, не шли по следу.
Нам вручили азбуку Брайля, и мы ослепли.
Вот и ходим на ощупь, держимся за живое.
Зрячим по одиночке проще, незрячих - двое.

...День за днем, вцепившись пальцами в чьи-то пальцы, и ломая себя до хруста в чужих суставах, ослепленная возможностью с ним расстаться, умоляю: верни мне зрение. Я устала.


© Кот Басё

Эта ночь в моём окне,
эти мокрые вокзалы -
мне сегодня показалось,
что меня на свете нет.

Полустанок, вот другой -
только край дождя надорван,
только девочка с платформы
машет поезду рукой.

Кто ты? Как ты? Может быть,
как и мне, тебе остались
только ливни и вокзалы,
только окна и мосты,

ворох улиц, лиц и глаз
неизвестных, незнакомых,
и застрявший в горле комом
нерассказанный рассказ?

Здесь спокойно, здесь тепло,
только дождь сильнее, ближе;
я тебя уже не вижу
сквозь оплывшее стекло.

Мне совсем нельзя туда -
к этим окнам неоткрытым,
к этим праздничным открыткам,
к этим новым городам -

там полно, похоже, тех -
незнакомых, неизвестных;
только мне совсем нет места
в этом хлещущем дожде.

В этих пасмурных краях,
в этих радужных надеждах -
ты, наверно, где-то между -
потерялась, как и я.

Между писем, поездов,
меж полсотни полустанков,
между суффиксов, приставок
я похож на этот дождь,
эту ночь в моём окне,
эти мокрые вокзалы...

Мне сегодня показалось,
что меня на свете нет.






(с) Денис Карасев

Я люблю Тебя – это точно.
Я люблю Тебя до предела.

Запятой становилась точка. Ты был небом, и я летела.
Я не помню, какие звуки зарождались в небесной шири. До какой неземной разлуки нас стихами друг к другу шили.

Я люблю Тебя междустрочно.
Ты чернила мешаешь с кровью.

Умываясь росой цветочной, я хотела бы к изголовью это чувство поставить. Слушай, как слова достигают Бога. Ты – мой лучший. Последний лучший. Ты – мой слог за пределом слога.

Я люблю Тебя ежечасно, ежедневно и в каждой жизни.
Ты был должен во мне начаться. Лучше поздно, чем…
Покажи мне, как страницы вчерашней прозы не находят привычной цели?
Быть Твоей никогда не поздно, лучше раньше, чем…

Мы успели.

Я люблю Тебя утром сонным, прижимаясь к Тебе лучами.
Ты с ладони моей срисован. Ты случился в моем начале.
Изучая Твои вопросы, воспевая любовь как символ, я люблю Тебя. Это просто.

Это просто невыносимо.








© Татьяна Ткачева-Демидова

Нравится - пробуй, небо ладонью черпай,темные капли смело лови губами.
В проруби ночи месяц - детеныш нерпы ластами держит облачный серый камень.
Бледные льдинки звезд на застывшей глади: вроде цветы, но тронешь - окоченеешь…
В этот зенит ли мчимся, удачи ради? Это вот небо молим о встрече с нею?
Мнилось: легки, летучи - да только где нам! Плен отлетевших снов безнадегой полон.
Чувствуешь, полночь тихо ползет по венам, капает вязкой болью на кафель пола?

Снова и снова просим о чем-то Бога. С возрастом шепот глуше и голос тише:
«Кроху тепла бы в души!..» Но это - много. Что ты в ответ, наивный, мечтал услышать?..
Хочется – веруй, что удержал навеки птицу надежды! Цвет – бирюза да злато,
Только без крыл. А стоит ли жить калеке?

Стираный ситец жизни то рван, то латан…
Сшей сарафан - да вряд ли наденешь в люди. Как ни крои - а видно: везде заштопан.
Я разучилась верить мечтам о чуде - проще уйти, не глядя, по лунным тропам,
Не обернувшись. Не для кого. Не стОит. Тусклым туманом памяти скрыло лица.
Кружатся в царстве холода и покоя льдистые перья сказочной синей птицы.
Думаешь – снег? Напрасно! Смотри, смотри же - почерк судьбы в подтаявших бликах света!

…Ветер бродячей псиной ладони лижет.
Эх, мой хороший...
Хочешь кусочек лета?..


© Алина Марк

За ливнем ливень – чёрная вода
и ночь, и день, а в паузах недлинных
с деревьев капли падают – «падам-м...»
От августа осталась половина.
Ступени вниз – пройти шестнадцать дат
до осени сквозь школьные базары.
Почти до слёз обидно, как всегда,
за лето, проведённое бездарно.
Обмануты сезоном-западнёй
слегка переиначенным ремиксом.
...Петух клюёт секунды по одной.
Полковнику никто не пишет. Dixi.




© Анна Корнет

если в сердце твоём поэт отрицает пустое вето,
выходи, выводи на свет тех из нас кто не видел света.
поднимай. будоражь умы. вслед за первым зови второго.
тем, в ком чувства ещё немы, дай прочувствовать силу слова.
жилы рви. разгибай хребет. простаков отпускай из плена.
ничего не держи в себе. нет границ у твоей вселенной.
если можешь дышать один, просто действуй. не стоит спорить.
расставайся. переводи дух, слепого на светофоре.
не прочитанную сапфо. не пропетого альбинони.

жизнь – всего лишь нелепый фон подмалёванный на иконе.





© Ник Туманов

Пусть бежит неуклюже по стёклам живая вода,
И дробятся твои отраженья в галактиках луж,
Глупый август неправ: никогда, это лишь никогда –
Краткий миг погруженья в души беспросветную глушь.

Перемолоты дни, словно кофе, и также горчат.
В турке мудрого утра заварены – надо остыть.
Две столовые ложки несчастной любви натощак,
И прогулочным шагом – сжигать разводные мосты.

Ну, зачем ревновать птицу к небу, не веря в полёт?
Хоть бескрылой тебе не до смеха, реви – не хочу,
Но идёшь, улыбаясь (вперёд, золотая, вперёд!),
Выраженье лица выдав за выражение чувств.






(с) Майк Зиновкин

Когда утихает людская молва, и вот уже год не болит голова, когда признаешь, что была не права - хотя бы отчасти, тогда вдруг решаешь - была не была, ведь я же - в порядке, вот - видишь - жива... Тогда остаются простые слова: "Будь счастлив!"

Когда три недели за окнами - дождь, когда уже чуда от жизни не ждешь и каждый прохожий так смутно похож на грустного мима - неважным становится времени бег /какой сейчас час, день недели и век?../ когда этот [самый родной] человек остался любимым...

Когда кто-то сверху, наверно устав, за этим романом следить перестал - подкинул мальчишка ему неспроста крапленые карты... Еще ученик - его шутки просты, но карты ложатся - и строят мосты, дороги ложатся среди пустоты...

И встретятся завтра.


© Анна Кулик

если дождь мостовыми бродит,
но приходит к вокзалам греться,
это я половину сердца
не на память - на жизнь дарю.

заскрипела на кухне дверца,
но от чувств никуда не деться.
мне в параметрах интермеццо
вырисовывать век "люблю".

из объятий - тоска и холод,
у родителей - серп и молот.
мне б найти хоть какой-то повод
идеалы других не чтить.

а из телика - хмель и солод.
пропаганда, конечно, довод,
если ты и горяч, и молод,
и превыше всего - забыть...

если дождь мостовыми бродит,
не единожды возвратится,
потому что в руках синица,
а сквозь пальцы течёт вода.

ты умеешь неделю сниться,
а потом неудачно сбыться.
мне - о стену глухую биться,
тут не денешься никуда.

а в параметрах интермеццо,
не ржавея, стареет сердце...

и не может никем согреться.
так случается иногда.


(c) Виктория Миловидова

Я скучаю… Безумно, нежно, по ночам и наутро вою
Это чувство себя- живою не дает мне никак уснуть.
Это в общем-то неизбежно, ведь так было тепло с тобою,
Волны, ветер и шум прибоя...

Это милый и есть та суть,

О которой не надо всуе, о которой лишь с придыханьем.
Я как вспомню твое дыханье- так все тело бросает в дрожь.
Я тут, знаешь, тебя рисую, но не красками, а стихами.
Мы же нас сотворили сами, мы себе и ловцы, и рожь.

Мне с тобою встречать рассветы очень сложно из разных точек.
Прочитай меня между строчек и похить изо всех миров.

Я в тебе нахожу ответы. Я хочу с тобой уголочек,
Двух сынишек, а можно дочек. И на этом- довольно слов.






(с) Lena Barteneva

Я и встречи-то помню смутно,
Ты уходишь всегда под утро.
Закрывай свою Камасутру,
Дай в ключицы тебе дышать.

Тут на нас истекают сроки,
Закрывают блокнот пророки,
Из меня выжимаешь соки
И решение не решать.

Я же ну как баран уперта-
Восстанавливаю, что стерто.
За тобою живым и мертвым-
Глупый принцип моей любви.

Провожая, готовлю чаю.
Я в мечтах нас уже венчаю.
Ты уедешь, а я скучаю-
Вот такое вот се ля ви.

Я помчусь к тебе в южный город,
Буду ныть, как ты сильно дорог,
Я приеду к тебе в плюс сорок-
Обнаружу твоих дельцов.

По приезду они мне скажут,
Что теперь ты у них пропажа,
Что ты носу сюда не кажешь.
Я им выскажу все в лицо.

Это будет совсем не больно-
Предложений пять и довольно.
Я скомандую "смирно-вольно"
И спокойно уйду ко дну.

Ты приедешь лет через тридцать.
Тут уж всякое приключится,
Но вот странно- твои ключицы
Будут помнить меня одну.





(c) Lena Barteneva

Вы попадали под летний дождь?..
Где только «вместе»... и... брызги лета…
И, замерев вдруг, чего-то ждёшь…
И струи с неба – как капли света…

Вы попадали под дождь Надежд?..
Крылато-дерзкий... и смело-страстный…
И свежий ветер – в тепло одежд…
Всё не случайно... и не напрасно…

Вы попадали в Желаний дождь?..
Он обжигал вас дыханьем частым?..
Где рук скольженье и пальцев дрожь…
Бесценность в вечном... Да просто Счастье…

Вы попадали под дождь Любви?..
Где обнажённо звучат все струны…
И талисманом – глаза твои…
И маяками – в ночИ безлунной…


(с) Лара Мишанова

Мое кохання - сяюча перлина.
З тим сяйвом, наче веселковий блиск,
промiнчик лагiдно до тебе лине,
Торкаючись всього i скрiзь.
Здолавши простiр, вiдстань, перепони,
Чуттєвим подихом охопить вiтерець,
неначе пристрастнi, грайливi хвилi
Цiлують кожний камiнець.

© Лариса Скай

План такой: ты приходишь и говоришь мне: "Пойдем домой!
Я забираю тебя у всех."
Осень не станет спорить с таким... с Тобой.
Мать, наконец, услышит мой тихий смех.

Будет так: ты спокйно скажешь: "Она моя."
30 лет я готовился к этой встрече."
Ты достанешь меня из постели Небытия.
Даже Отец мой не станет тебе перечить.

Или так: мы просто возьмемся за руки и уйдем.
Я жду Тебя, а не сотни красивых слов.
Ты будешь кареглазым, властным и чуть седым -
Я о тебе посмотрела 100 000 снов.

Может быть, ты появишься неожиданно, словно снег.
Я боюсь зимы, заметающей мой порог.
Ты постучишь. Я достану свой оберег.
Будет ночь. Но она не скроет твоих дорог.

Пусть я открою, и ты войдешь.
Мы будем нерешительней, мягче. Мы постареем.
Ты придешь. Я знаю, что ты придешь.
Только, пожалуйста, поскорее.




(с) Екатерина Султанова

Я давно не жду ни дождей, ни манн,
Не врываюсь в ночи друзей звонками,
Я сегодня пью откровенность, мам…
Осторожно, ма-а-а-ленькими
глотками…

Слишком горький вкус театральных драм
Стал привычней чая с тремя слонами.
Я нашла любовь, понимаешь, мам,
А потом убила её
словами…

Я дороги помню к чужим домам,
Имена родные в костер бросаю,
А они опять оживают, мам,
Восстают из прошлого,
воскресают…

Я не верю больше своим глазам:
Как перчатки, мысли меняют формы.
Я умею жить по-другому, мам,
Но живу по-старому,
рефлекторно…






(с) Вероника Сенькина

и пускай с другими всё перепутано,
зыбко, и недосказано, и непрочно
просыпаясь, он пишет ей "доброе утро"
засыпая, пишет – "спокойной ночи"

больше ничего, ни звонков ни писем
ни тем более встреч на аллее в парке
был бы набожен – за неё молился бы
был бы побогаче – дарил подарки

её кровь течёт у него под кожей
у неё словечки его, привычки
это всё что он теперь дать ей может
всё что ей принимать от него прилично

он всегда соблюдает свои законы
он ни словом ни телом её не греет
но становятся ночи её спокойнее,
но становится утро – чуть-чуть добрее.






(с) Екатерина Михайлова

«Мы выбираем, нас выбирают,
Как это часто не совпадает…»

(М. Танич «Черное и белое»)




…Ты любишь, ты жить без него не можешь. Ты дуешь на воду, на молоке обжегшись не раз, но сейчас, похоже, журавль оказался в твоей руке. Он рядом с тобой, он смешно курлычет, с тебя не сводя восхищенных глаз, о чем-то своем, журавлином, птичьем, безмерно далеком, но в этот час ты склонна поверить всему на свете – любым отговоркам, словам любым. Ты каждую ночь расставляешь сети, которые столь же легки, как дым, которые дразнят ажурной вязью и кружевом черным к себе влекут. Он пойман надежно, надолго, разве что время избавит его от пут. Ведь он для тебя, как счастливый случай, как сказка, как солнечный луч зимой. В приватных беседах с подругой лучшей ты гордо его называешь – «мой».
Сначала он пил из ладоней воду, теперь выпивает тебя до дна ночами. Однажды вкусив свободы, он хочет её получить сполна. Он – вольная птица, ему не двадцать, и правда его, как полынь, горька.
«Ты знаешь, а я не готов влюбляться. Пока не готов… Не готов пока…»

…Он любит, ему без тебя тоскливо. Он слишком доверчив и терпелив. Довольно туманные перспективы сменились отсутствием перспектив. Но он всё равно безнадежно верит, бессмысленно верит в тот миг, когда на стук осторожный откроет двери, увидит тебя и услышит «да».
Ему воплощением грез о принце не стать, и синицей не быть в руках. Он мог бы, наверно, пойти на принцип – сказать сгоряча, накричать в сердцах, дать волю слепой безрассудной злости, сквозь боль наконец-то шагнуть вперёд, но страшно разрушить тот хрупкий мостик, который над бездной к тебе ведет.
Он ищет причину в себе, невольно листая страницы ушедших дней. Твое равнодушие ранит больно, молчание ранит еще больней. Он знает, ему воздалось сторицей за, сделанный в спешке, неверный шаг. Ведь всё по-другому могло сложиться, но что-то однажды пошло не так. Возможно, он мог поступить иначе, и правда твоя, как полынь, горчит.
«Мы всё обсудили уже. А значит, мы просто расстанемся без обид».

Такие дела… Во фригийский узел сплетается с миру по нитке жизнь. Вращается калейдоскоп иллюзий, рождая стеклянные миражи. Играют оркестры на полустанках. Грачи прилетели, но улетят. Амур для Психеи завел шарманку, исполнив балладу слепых котят. Усталый Харон продает билеты, они раскупаются нарасхват…

…Ты любишь, любима, как жаль, что это два разных мужчины. …Таков расклад.







© Владимир Плющиков

упасть на четвереньки перед богом,
по-волчьи выть, вымаливая право
жить как другие: сыто и убого?
нет, мне такое, братцы, не по нраву.

мне проще начинаться со стихов за утренним, слегка остывшим чаем, когда ещё наивен и нечаян по циферблату чутких стрелок ход. глядеть в глубины чайного тепла целованной губами многих чашки, на дне которой жёлтая пчела, берёт нектар с фарфоровой ромашки. крошить печенье жирным голубям, садящимся нахально мне на плечи и, выйдя из привычного себя, войти совсем другим в прозрачный вечер. прослыть за своего среди лохов, с которого готов смеяться каждый за право на салфеточке бумажной писать:

я начинаюсь со стихов…






© Ник Туманов

а вокруг тишина да лёд. небо скалилось, нынче – спит
он по-прежнему с ней живёт, он по-прежнему не звонит,
той девчонке чьи руки – мёд и спасали не раз от драк,
если правда в утробе мрёт, то не лучший ли путь в кабак?
а в серванте лежит кольцо - пустяковое… без карат.
трудно сделаться подлецом, если был ей и муж и брат,
поэтапно. спроси у стен, каково это… жизнь молчать.
… я не спутал ее ни с кем, просто боязно обручать\
обручаться, писать «прости» детство кончилось,
я не тот,
у тебя навсегда стихи, а закончатся – эшафот.
мне не страшно, увы и ах! не узнаю о смене мест.
доказательство на словах –
улыбаешься, значит есть.
и не важно, что ночь пройдет не оставив и крохи сна,
если правда в тебе живёт, а левее чуть- чуть весна.
не ворчи на меня, не злись… я старался покуда мог.
сочиняешь путёвку в жизнь, на колени ложится слог...
а звонить до сих пор боюсь, напишу и зажму \backspace\
тишина порождает грусть… расстояния нет. я весь,
растворяюсь в тебе и знай, что молчание пуще нот.
у меня на задворках- рай, у тебя – карандаш, блокнот...
так и выдержим пару лет, а потом потеряем нить.
ещё в детстве я дал обет: самым искренним не звонить…

...а вокруг тишина, простор. оправдания – тяжкий крест,
мне не нравится о простом…
улыбаешься - значит
(м)есть.


(с) Виктория Миловидова

Я уйду совсем неслышно, я обуюсь на пороге
И, не звякая ключами, придержу за ручку дверь,
Чтоб вернуться, даже дважды, за забытыми в тревоге
Сумкой, компасом и картой неразведанных земель.

Тихим ветром станет вечер перепутывать сюжеты,
Что подвешены на нитках к круглому ловцу для снов,
Я уйду совсем неслышно - на работу: до рассвета
Звёзды собирать, что сбиты с неба стрелками часов.

Мы давно уже не дети, мы уже умеем прятать
Страхи, сказки, даже нежность в глубине своих зрачков,
Мы себя умеем выгнать из норы под дождь и в слякоть,
Мы умеем быть чужими, нарастив броню из слов,

Мы испытываем чувства на далёких полигонах,
И низать умеем ловко ложь на шёлковую нить...
Ты уснёшь, уткнувшись в книжку о принцессах и драконах,
Я уйду совсем неслышно, чтоб тебя не разбудить.





© Субоши

Сохнут капли на ресницах ненакрашенных…
Этот август душу вымочил насквозь…
Оставайся… Я тебя не буду спрашивать –
как жилось тебе и с кем тебе спалось…
У тебя сейчас глаза синее синего…
Ты стоишь. А я растерян - в пух и прах…
Оставайся… Я же знаю, что ты сильная,
чтоб не каяться сейчас во всех грехах…
Мы не связаны ни кольцами ни кухнями…
не припомню, чтобы сохли от любви…
Ты стоишь, а я взахлёб твой запах нюхаю
и каштановые волосы твои…
У тебя сейчас слова такие нежные…
Ты не каешься, но ловишь каждый миг…
Оставайся… у меня не храм, конечно же,
я к монашкам, так уж вышло, не привык…





(с) Павел Покровский

Мне было двадцать. Что я знал наверно - мой путь отделен и неповторим, я не искал бордели и таверны, я презирал и смех, и яркий грим. Я не желал еды, питья и самок, пренебрегал словами ворчунов. Я рыцарь. Я искал свой Белый Замок. Единственный на свете Белый Замок, что соткан из мечты и детских снов.

Я точно знал - он есть на этом свете, посколько без него - зачем? Зачем? 3ачем все это - города и дети, и море, и искринка на мече? И я сжимал ладонь себе до хруста, и все сильней натягивал узду. Я знал, что без него на свете пусто. И точно знал, что я его найду.

Мне было двадцать пять. Я шел лесами, продав коня за пригоршню монет, в глазах темнело, ветры выли псами, и тьма нехорошо смотрела вслед. Ложились камни на мою дорогу. Ложились шрамы на мое лицо. И было страшно - но совсем немного: а вдруг сейчас закончусь я - и все?

Я кашлял кровью в темноте под градом, в жару метался на сырой траве. Я верил: Замок есть. И где-то рядом. Еще чуть-чуть дойти - и будет свет, и будет он - высокий и звенящий, уйдет болезнь, уйдет и ночь, и страх.
И наступило солнце. И над чащей
я видел тень его на небесах.

Мне было тридцать. Я прошел навылет всю Землю, словно хищная стрела. (Мне говорили, что она кругла). Но замок мой, из снов и света вылит, никто не видел. Тропы да зола. Скрипела кожа моего седла.

На берегу у моря были дети. Играли, пели. Я сошел с коня. И золотом в вечернем теплом свете дорога расстилалась для меня. И посреди игрушек и панамок мальчишка строил башню на песке.
И я узнал - то был мой Белый Замок,
единственный на свете Белый Замок,
тот, что всегда таился вдалеке.






(с) Лемерт

Да, ты сильная. Сильная. Выгорит — переждешь.
Попривыкнешь, освоишься, станешь опять шутить.
И вот в эту минуту ночной сумасшедший дождь
Вдруг вернет на мгновенье все то, что пришлось забыть.
Запах летней травы от намокших его волос,
Переборами дрожь, дым потухших костров, как смог…
Всё казалось лишь шуткой, но все же тогда сбылось…
Интересно, а он это тоже забыть не смог?
Начинаешь корить себя: «Дура какая! Плюнь!
Отвернись, улыбнувшись, иди танцевать под дождь!
Будет ласковым солнышком в гости ходить июнь,
Будут новые встречи, которых еще не ждешь!»

Но вы все еще — слышишь? — рядом. Глаза в глаза.
И какие тут, к черту, могут быть тормоза…








(с) Анна Кулик

В рассветном тумане запутался воздух, мгновенья застыли в немыслимых позах, как в детстве на «море волнуется раз», кто дёрнулся первым – уже проиграл. Ты близко, ты рядом – в соседней вселенной, обид и амбиций пожизненный пленный. Но право на плен отстоишь с топором. Известное дело – стокгольмский синдром. Настенного времени колются стрелы… спешить бесполезно – уже не успела. И даже святой миротворец коньяк в тяжёлом плену обращается в яд. Ну что ж, упивайся своей несвободой, хлебай по утрам минеральную воду.

…ты рядом, я слышу движение век. Ты рядом. За сто миллионов парсек.


© Светлана Львова Запон

Город пахнет тобой, мохито и Angel Schlesser, -
отрывной календарь, цвет календулы, вечный бег.
Завтра я выхожу в тираж, но, восьмиполосный,
остаюсь достояньем молчания. А тебе -
буду нужен - тревожный, рыжий, поэт
и бес.
Без
любви "ничего" не меняется. Черный Чаплин -
это я, онемевший, но в белом, как лист, кино.
Городские лучи лепестками календул чахли,
город брызгал непонимающим серым дном... -
Я не видел... - Ты знаешь, наверно, я просто счастлив.

И стихи мои, знаменитостью здесь балуя
/может быть/, он обрушится шумно на свой диван.
Именитым быть - пыль; за минуту до поцелуя
я пойму: только ценное может о ж и т ь в словах
и что я без тебя - это попросту less than one*.



*less than one - англ. меньше единицы


© Лина Сальникова

Суховей наполняет меня до края, рассыпает пшеничной мукою мысли.
Научи меня жить, никого не раня, забывая тех, кто еще так близко
были раньше, сегодня - меня не помнят, и сжигают память, как пачку писем.

Отчего меня будто бы кто наполнил так, что даже и воздух меж ребер втиснут
в эти легкие?..

Да, я хочу покоя, тишины, прохлады, воды и ласки.
Отчего внутри у меня такое, будто наскоро кто-то нашил заплатки,
но скрепить - не вышло, и ближе к ночи ноют швы и тянут писать больное? -
Я живая, нежный, живая. Хочешь, - приложи ладонь, ощути волною. -
Научи же быть меня чуть терпимей и не плакать, если опять так больно,
проходить сквозь них, распрямляя спину, оставаясь той же собой, но полной.
Я - живая, видишь. Вот, милый, только научи меня не принять усталость,
загляни мне внутрь и склей осколки, чтоб меня не стало с годами мало...

Суховей наполняет меня, играя с волосами моими, запутав пряди.
Подскажи, как не раниться и не ранить,
и останься.
Останься со мною рядом.



© Лина Сальникова

Вытри рассвет с винтовок, туго перебинтован кадровой запятой, маленькой и стерильной. Пусть наступает мир. Солнце из пластилина. Стереоистерия – взрывы забытых мин. Всё подлежит пробелу. Всё, что под ним лежит. Флаги приходят в белом и конфискуют бегло мёртвые падежи. Звёздная хворь погонам стала почти мала.

Наша война спокойна. Наша война покорна.
Наша война могла сделать тебя взрослее, сделать меня нежней.

Август уже расстрелян, а потому острее необходимость в ней – в осени – новой крови, чтобы она текла, в осени – новой кровле.

Поздно включать героя, если твоя игла яростно просит ломки, в женской руке дрожа. Нашей войне неловко. Пишутся эпилоги и изменяют жанр.






© Sterva