Благодарю, за то, что горячо.
За то, что нежность множится внутри.
За то, что ты проснулся и прочел
О том, что обручен с одной из рифм.
Проснулся и прочел, опередив
Часы мои, которые спешат.
За то, что поцелуем разбудил.
За то, что научил меня дышать.
Благодарю, за то, что пил до дна.
Что, достигая дна, взлетал туда,
Где ночевали звезды и луна.
Но ты сказал, что я твоя звезда.
За то, что неосознанно решил.
За то, что незаконно пересек.
За то, что сны безбожно хороши.
За все. За все. Благодарю за все.


© Татьяна Ткачева-Демидова

Это такая боль, от которой - жив.
Это такая сладость, в которой - смерть.
Если со мной ты - руку мою держи. А если ты сам, то не стоило и уметь.

Не бывает любви, в которой сильнее ад.
И мучений не меньше, когда обещают рай.
Ты всегда выбираешь, всегда зависаешь над, чтоб решить для себя, как же правильно умирать.

Посмотри на меня и скажи, что опять не знал этой истины двух встречающихся в пути.
Потому что она на то нам с тобой дана,
чтоб суметь отпустить и...вернуться, не отпустив.



© Лина Сальникова

Сводки с фронта: нет голоса и воды.
Настроение, в общем-то, боевое,
но усталость течет, словно черный дым над сожженной землей, и сирены воют.
Я хотел бы не пить бы - так тишины. Тишины, но не мертвенной, как в округе,
а такой: открывающейся иным, кто еще не забыл, как тела упруги
и теплы, как чувствуют, как хотят, и не просто друг друга, а жизни. Жизни,
поднимающей солнце в седой октябрь, чтобы голос прорезался в горле, вызрев
из всего, что угодно, из мелочей,
а не этого вечного злого боя,
от которого так тяжело и больно,
что не чувствуешь, кто же ты и - зачем.



© Лина Сальникова

Не жалуйся - благодари.
За все, что прожито сегодня,
с чем ты стал легче и свободней,
чем ты, наполнившись, горишь.
Не жалуйся - храни в себе
слова, прощания и встречи,
все, что цветет, калечит, лечит.
Ведь кем ты стал бы, если без
вот этих истин, мистик, черт
ходил не жив, а с жаждой выжить?..
Не жалуйся - благодари же.
Иначе все оно - зачем?..



© Лина Сальникова

Нет ничего долговечнее, чем земля,
на которой сильнее земли - лишь любовь и выстрел.

Всё, о чем я так длительно умолял, приходило внезапно, сбывалось, бледнело быстро.
Оставляло внутри что-то большее, чем слова, прожито так, что - и слова о нем не скажешь.
На земле не сильнее земли, что держало вас, а потом отпустило до пустоты однажды.
Опыт, самый чистейший, - терять и уметь терять, отсекая и выдохнув - слезы, мол, время вытрет.

Ничего долговечней... да что о ней повторять,
если ты сам себе всегда - и любовь, и выстрел.



© Лина Сальникова

Царь Соломон искусен был в правленьи,
Когда удача отвернулась почему-то
Седой мудрец в нелёгкую минуту
Ему колечко подарил без наставлений.

ПРОХОДИТ ВСЁ - на нём гласила надпись.
В часы смятенья, смуты и волненья
К ней обратясь, царь принимал решенья
Эмоциям своим не поддаваясь.

Однажды беды просто одолели.
Царь снял кольцо: "Наивные советы!"
Блеснула надпись изнутри: ПРОЙДЁТ И ЭТО
Прошли и беды - время пролетело.

Жизнь коротка. На одр старик восходит,
Кольцо наследникам своим вручает,
А на ребре глаз юный замечает
текст: НИЧЕГО НА СВЕТЕ НЕ ПРОХОДИТ


© Сахара

Мир тронулся. Потом остановился.
И, вероятно, больше не покатит.
А женщина – не дура, не девица –
по-прежнему живёт «на автомате»,

как будто бы стоп-кран и не срывали…
Она не верит фактам и не киснет.
Она сидит в купе на покрывале
и для сугрева жжёт стихи и письма.

Ведёт себя нелепо, как ребёнок,
оставшийся в отцепленном вагоне.
С утра к окну бросается спросонок
и видит: там опять не Бологое,

там голый лес, и отлетели бирки
с названиями прошлых полустанков…
Упрямая какая пассажирка!
Всё цедит кипяточек из титана,

ну, потому что – что ж теперь, без чая?
Отключены вода, тепло, проводка…

Отцепленный вагон слегка качает.
И он плывёт над рельсами, как лодка.




© Ника Невыразимов

*но теперь поезд словно нес в обреченную топору глушь знамение конца;
и не только поезд - сам он, казалось, нес эту весть в памяти, в глазах, хранящих увиденное, и даже в одежде, как, выходя от больного или покойника на чистый, мягко веющий воздух, приносят с собой стойкий и тягостный запах
(с) Фолкнер


Наступает Лес, и мудрость его о том,
что все самое честное сделано - вопреки.

Так в озябшие легкие тянется пустотой и большим одиночеством воздух... Шаги легки,
и почти не даруют следа лесной земле, и почти ты чужой уже, выбрав какой-то шаг.
Это Лес говорит, что приходит пора жалеть, понимая, что ты неверно себя решал.
Где хотел приближаться - ошибся и уходил, где был бросить обязан - лишь крепче сжимал в руке.
Этот воздух студеный в усталой твоей груди - неизбывная память о том, что ты стал никем,
отказавшись от правды природной, ее чутья, жил не знающим чувства, оглохшим и городским.

Этот Лес исчезает, и ты вместе с ним, боясь,
не успеть перед смертью собой побыть - вопреки.


© Лина Сальникова

Смотришь на осень - тюрьма тюрьмой:
немеют слова, замерзают губы.

Раньше был шут, ловелас и мот. Теперь эта страстность идет на убыль.
Где только не был, куда ни шел - все принимало в свои объятья.
И было-то, в принципе, хорошо... так хорошо, что, пожалуй, хватит.
Они говорили "моя, моя", клялись чуть не жизнью, что я желанна.
Когда ты от жизни все время пьян, когда у тебя вместо сердца - лава,
какой тебе повод искать еще, чтоб сразу нырнуть, без раздумий, в омут?
И было их столько, что, знал бы черт, креститься бы начал. А я, ведомый,
дарил себя, лил себя, так плескал - чужим, не изученным, незнакомым -
что, честно, за это снимать бы скальп, в лесу оставлять, отнимая компас,
пороть бы ремнем, что не уберег себя для иного, родного взгляда.
У них это были - вранье и треп, а я к ним бежал за каким-то лядом...

Теперь вспоминаешь - смешно, смешно... Да если бы не было слишком грустно.

И осень - тюрьма за моим окном.
Тюрьма добровольная, чтоб мне пусто...


© Лина Сальникова

Эта осень вздыхает чаще,
Заставляя меня беречь
То немногое в настоящем,
Что осталось от прошлых встреч

Как забудешь такую шалость?-
Вспоминая тебя едва,
Мне столетия не дышалось
Без связавшего нас родства.


© Татьяна Ткачева-Демидова

Если б ты знал, как мой город бумажный сдувает ветром, как в тонких пальцах сгорает пятая сигарета, и как в четырёх холодных стенах мне дикое снится лето, наше с тобою лето.
Если б ты знал, что физической боли мало, чтобы сломать мою душу не из металла, только хрусталь разбивается от вокала боли изящной и тонкой в моей груди. Как я ночами хриплю тебе "не уходи, давай попробуем просто начать сначала".
Если б ты знал, как слова горячи и кратки, сколько стихов уместилось в одной тетрадке, как я хочу, чтобы ты всегда был в порядке, как я смотрю на тебя, проваливаясь сквозь пол. Ты же не занят, просто не отвечаешь, я заливаю пожар внутри черным чаем, после давлюсь словами "я так скучаю". Я так хочу чтобы ты всё это прочел.


© Хрустальная Марго

Я открываю почтовый ящик -
Связь между прошлым и настоящим,
Я как корабль, где-то там стоящий,
Затертый между льдин.
Я остаюсь в этом нашем прошлом
Между святым и постыдно пошлым -
Ты уж прости, если только можно,
И строго не суди.

Kак бы хотелось остаться прежним,
Пусть не святым, но любимым, нежным,
Даже когда за окошком снежно -
Только бы ты была.
Линия нашей судьбы прямая,
Но горькой правды не принимая,
Я каждый год ожидаю мая,
Словно цветок тепла.

Эта тоска просто выше крыши,
Может быть, всё-таки, ты услышишь,
Что-то предложишь немного выше,
Чем мой привычный сплин.
Ты разорвёшь сети одиночеств,
Где пропадаю и дни, и ночи,
И откровения тех пророчеств,
Где я совсем один.

Я открываю почтовый ящик,
Что-то в своей темноте таящий,
Пусть говорят, что совсем пропащий,
Пусть говорят - не верь!
Пусть говорят, что проходит лето,
Я ведь упрямый, ты знаешь это -
Ты напиши, я уже с ответом
И открываю дверь.





© Игорь Приклонский

Я отойду и увижу это со стороны, с той стороны пролива, с другого берега, как тогда, на просторах простыни, на первоначальности белизны, в которой каждый плавился, как руда. Я отойду и увижу, но время ли мне смотреть? Время ли где-то искать себе новый мир, если «увидеть» рифмуется с «умереть», и движенье ресниц занимает короткий миг? Надо зажмуриться крепче и вызвать сон, и пусть во сне не окажется пустоты, и тогда эта боль перестанет стучать в висок азбукой морзе, одним непрерывным «ты».

И в наступившей всеобъемлющей тишине все перестанет быть обжигающим и чужим.

Все вернется к началу. Выпадет первый снег. И мы научимся жить.


© Кот Басё

Я приду к тебе, я возьму слова.
Не считая слов, я, пожалуй, нищий...

Я приду, поскольку меня ты звал. С тонким, острым счастьем за голенищем.
Расстояний семь, семь лесных часов - для ловца и самой родной добычи -
проживу, чтоб глянуть в твое лицо. Что потом не сложится - просто вычтем.
Так идешь, когда до того влюблен, что тоска сильнее боязни смерти.
Пусть слова мои пропоют ее так, чтоб я в лице твоем все заметил.

Я люблю, и в том, что люблю, - я прав. Принимаю все, чем за это платят.

Обещай, что если мне умирать -
это будет смерть от твоих объятий.



© Лина Сальникова

I. История о смотрителе маяка
не требует осведомленности или карт,
знаний о море, каких-то иных ключей.
Достаточно знать, что до слов моих он - ничей.
Он каждое утро на море с высот смотрел,
решив уже, как будет молча один стареть
на холоде, возле привычных своих вещей,
где ветер поет иногда, попадая в щель.
Но только у сердца иной, чем у речи, ритм:
ему непременно захочется говорить
на всех перестуках, неведомых языках
с тем, кто в него приходит и знает - как.

II. Я старше, чем сам маяк - я смотрелся в глубь
морскую, пока не осмыслил весь ход вещей.
Но этот к словам моим веским остался глух,
пришел и сказал мне: "возьми меня, я ничей".
И что эти истины, если я зрел, но слаб?
Когда в этих жарких и юных его губах
мне истины больше, чем в темных морских углах,
мне надо с них пить бы, просить у него: "избавь
и вылечи этой возможностью стать твоим,
в тебе растекаться, как море, глотая соль...
Все долгие жизни маяк на скале стоит,
но в жизни никто не смотрел мне вот так в лицо".
Держать его крепко и слышать, как пол скрипит,
как дышит туманом на стекла ночная мгла,
смотреть, как скользят на полу, на плечах, вдоль спин
безумные тени... И, не открывая глаз,
лежать потом, испугавшись, что это сон -
откроешь, и нет его, время ползет назад...
Он глух был к отказу. "Ничей", - и смотрел в лицо...

А уверенность, будто бы я это все сказал.




© Лина Сальникова

Начинается Лес, и тебе остается идти и смотреть вокруг, изумляться, если выходят звери, чтобы есть у тебя из рук, принимать опасность как часть дороги, никогда не искать причин, идти по тропе, ничего не трогать, слушать, как Лес звучит. Начинается Лес, в котором ты тоже лишь малая часть всего, бесенок с розовой тонкой кожей, рожденный из темных вод, ангел бескрылый, который не был причастен Его чудес, человек, что между землей и небом всегда выбирает Лес. Если есть это место, то есть дорога, что всегда приведет к нему. Так иди, иди, ничего не трогай и не бойся упасть во тьму. Лес тебя окружает, кольцо сужает, жизнь говорит во мгле…

За окном шел дождь, и они лежали, и каждому снился Лес.


© Кот Басё

Почему-то в обрез всепрощения, времени, денег.
Я к себе обращаюсь на ты, как чужой человек.
На текущей неделе с утра каждый день – понедельник.
Чтобы этого больше не видеть,
придумали снег.

Он пошёл, повалил, пустыри превращая в поляны.
...Усмехнувшись, последние крохи синицам раздашь.
Только ночь отползла, как светящихся окон гирлянды
погасили вокруг. А они украшали пейзаж.

И фабричный район, как Гаврош, как бесстрашный оборвыш,
наблюдает сошествие первого снега с небес.
...Запахнёшься теплее, работой себя обезболишь.
Доктор-время снимает с плеча золочёный обрез.



© Ника Невыразимова

"И я подумала: "О боже,
А что б сказал об этом Фрейд!"
Е.Горбовская






...значит ты с "геном Колумба",
то есть: упрям и суров...
снова осенняя румба
в моде у здешних ветров...
страстью наполненный танец
в тему к роскошным кудрям...
значит ты - вправду - испанец,
то есть: красив и упрям...
главная женская тайна:
каждый мужчина - ходок...
скажешь старательно: Та-нь-я...
мятный в груди холодок...
значит - охотничьи снасти,
то есть: засада кругом...
смуглой ладонью запястье
тронешь и сердце бегом
бросится - аж до Мадрида...
ты успеваешь за мной?..
ну, я - конечно - для вида
сделаю вид ледяной...
знаю - известна программа,
каждый просчитанный ход...
значит - бормочешь: Te Amo...
то есть: тотчас перевод
я получаю от тела...
мой иноземный герой...
Боже, влюбиться пол-дела,
что ж в половине второй?..


© Татьяна Пешкова

"Терпения растраченная власть ..."
И.Кондратьев







...с небес звонили: осень подойдёт,
пароль - листочек, отзыв - жёлтый/красный...
БеззАрио, давай разбавим лёд -
в стаканах - чем-нибудь не-безопасным...
ударит виски в бубен ли, в тамтам,
сверкнёт зарницей острою из мрака,
мы вылетим на встречную и там,
столкнувшись с прошлым, выживем, однако...
добавит беспокойная молва
один иль два трагичных варианта,
но мы-то - соберём свои слова
в растянутую "сумку оккупанта"
и двинемся на поиски детей,
одной и той же с нами, милый, крови...
на блиц-вопрос: Танюха, всё o’kay?..
отвечу, что бывало и херовей...
найдём избушку-замок-саклю-дом,
на старых гобеленах львы и туры...
до вечера мы станем жить трудом,
скорей всего - "шитьём макулатуры"...
присядем к настоящему огню,
моя ладонь в твоей руке согрета...
но я - легонько - ракурс изменю,
и - глянь-ка - одиночных два портрета...
ты смотришь из окна на старый сад,
на вечное предательство заката,
и снова забываешь Соледад,
а я бегу из точки не-возврата
к рождению, к началу, к роднику,
туда, где чувства вырастут простыми,
врезаясь лбом в холодную строку,
стоящую стеной среди пустыни...

...ну, что, тоска, схватила свой кусок?..
подавишься - смотри-ка - ненароком...
БеззАрио, ты - посох, я - песок,
подвластный, разве что, вселенским срокам...


© Татьяна Пешкова

Позабытые всеми, пылятся годами,
Наши станции между двумя городами…
Снова выстрела ждут два патрона в двустволке…
Мы с тобою как тигры…
Мы с тобою как волки…

На чужих берегах, камни в воду бросая,
Что же было тогда, в жизни той, вспоминаем…
Сколько раз приходилось нам быть беглецами?..
Мы с тобой умирали…
Мы с тобой воскресали…

Сколько раз разлучало холодное море,
Отражаясь тоской в ускользающем взоре…
Кто порвет эту нить, там окажется первым…
Мы с тобою по венам…
Мы с тобою по нервам…

Разогнать темноту, растопить вечный холод,
Где один, только наш, тот единственный Город…
Как же долго к нему мы дорогу искали…
Мы с тобою сияли…
Мы с тобою мерцали…

Где кричащий на скалах рождается рокот,
И зовущий, таинственный, шелковый шепот…
Там навстречу земля под твоими шагами…
Мы с тобой ураганы…
Мы с тобою цунами…

И пронзая вселенную тонкой иглою,
Проходя, разгадали галактик пароли…
Оказалось всё так удивительно просто…
Мы с тобою как небо…
Мы с тобою как звёзды…

Разрывая в клочки паутину печали,
Мы опять находились и снова встречались…
Смоют наши следы на песке ночью волны…
Мы с тобою как птицы…
Мы с тобою свободны…


(с) Егор Егоров

Я прожила миллионы жизней, пусть придуманных, но с тобой.
Я сожгла реальность и отрастила крылья.
Мир укоризненно кивает мне в след головой,
Под ногами клубы придорожной пыли.

Нужно идти зажмурившись, не смотреть
По сторонам, быть лишь тобою ведомой...
Наверное, за это стоит и умереть,
А потом возродиться для жизни новой.

Мои туфли истоптаны, в лёгкие входит дым
Твоих сигарет. Я коротаю молчанье.
Ты умеешь выглядеть загадочным и простым,
Удивительно эти сущности сочетая.

Не ходи по дороге, все говорят там тупик.
Или обвал, или гибель, пропасть и даже бездна...
Это только в романах, и в рассказах из детских книг
Герои всесильны. Им всё по плечу, если
Они будут рядом. В пути ожидает смерть.
Нас не примут, осудят, нам не найдётся места.
Правда за это путешествие стоит и умереть,
Чтобы воскреснуть где-то на сей раз вместе.





© Вера Максименкова

И ни молитвами, ни стихами, ни прочим праведным волшебством
Не стереть эту боль, она словно камень,
Тянется за уставшей моей душой.

Помнить самое светлое - до секунды, и лелеять отчаянные мечты.
Я смотрю тебе в спину. Как это трудно
Никогда, никогда не узнаешь ты.

Я смотрю тебе в спину и прислоняю к ней во сне свой разгоряченный лоб.
Забирая из снов своих крохи Рая,
Прыгаю в забитый вагон метро.

Не могу дотянуться до твоей сути и до телефона, чтобы сказать,
Что здесь нежности больше, чем в "я люблю тебя".
И что я не умею
тебя
не ждать.


© Хрустальная Марго

Нет, я не "против", но не "за".
Мне, право, не нужны поклонники.
Серебряная стрекоза
Лежит на пыльном подоконнике.

Влетела в небольшую щель,
Разведчиком с двумя моторами.
Отскакивала от вещей
И упокоилась за шторами.

Я пробовала изловить,
Не повредив прозрачных лопастей,
Но только локоть до крови
О дверь разбила по неловкости.

Недвижно стрекоза лежит -
Так больно за такого малого.
Бери серебряную жизнь -
Булавкой на пиджак накалывай.

Любовь, что комната, мой друг.
С окном, и с дверью, и с подушками.
Влюбленные умрут к утру,
Отыщут щёлки равнодушные.

Я видела твои глаза,
Но самолюбия не тешила.
Ты - может быть и стрекоза,
Но только мимо пролетевшая.


© Сола Монова

Она не любила ни принцев, ни самоуверенных мачо,
Шарахалась метров за триста от взглядов по-волчьи горящих
И сколько ни лили ей в уши правдивой нектаровой фальши,
Она вычисляла их тут же, бездушных и ненастоящих

Бродила по снежному парку, искала душевных созвучий
И вдруг обронила перчатку - навстречу шел Он, самый лучший
Простая, казалось бы, внешность,...но сердце незрячее знает,
Какая рождается нежность в печальном задумчивом взгляде..

Перчатку поднял, чуть робея, уйти собираясь....а если...?

-А Вы....не подскажете..время?
-Мне кажется.., время быть вместе..


© Тэамо

Если на уме - стихи и водка
вместо поцелуев или ласк,
наступило время лютоволка,
я готова биться об заклад.
Наступило время одичалых,
пограничных,средьосенних зим.
Возвращайся к самому началу,
закури, на миг притормозив.
И подумай, до чего же рыжий
осени прищуренный зрачок,
подпусти, пускай она оближет
руку, от которой горячо
и стихам, и памятным мужчинам,
и Ему - кому-то там еще..
Уходи, не отыскав причины,
не смотря с тоской через плечо.
Потому что чудо не спасают.
Потому что чудо не спаслось
за твоими синими глазами,
в нем, который громче всяких слов,
за стихами, временем и водкой.
Выдыхай его и дым на раз..
И подумай: "надо же, так вот как
в эту Осень нужно умирать"...



© Лина Сальникова,

Моя нежная, славная, страстная, я устал
разводить колени тебе, разжимать уста,
горячеть в животе, звуком таять на языке и не знать, когда ты читаешь меня и кем:
невозможно влюбленной женщиной, дышишь в такт, или холодно, отстраненно, совсем не так,
как когда-то, когда мы были с тобой одним на теплеющей нежности клетчатой простыни...

В час, когда за окном метель, в голове - метель,
вьюжный ветер, границы стирающий белый шум,
я бы снова заставил хотеть тебя, но... Я - Текст.
О тебе говорящий молитву карандашу.



© Лина Сальникова

Пока от прошлого убегали, ключи теряли от райских врат, настало время ходить кругами и камни в целое собирать. Ходить кругами по водной глади, краеугольный достать со дна и снова строить, ваять и ладить нас нерушимых, единых нас. Нас нерушимых – стена стеною обнимет город, укроет храм. Но кто останется в нем со мною молчать в четвертом часу утра? Молчать в четвертом часу, к рассвету тянуться, куполу вопреки… На камне камня не будет, следа в пыли не будет, в руке - руки. В руке не будет руки отныне, поскольку спаяны, сплетены, по швам подогнаны, навесными мостами сцеплены две стены. Мостами сцеплены – камень в камень. Благословен отыскавший путь.

Пора пройти по воде кругами, как все проходит когда-нибудь.


© Кот Басё

Эта гексаграмма выпадает единожды в тысячу лет тем, кто ждал ее тысячу лет.
Полоса невозможной смелости, грань отчаянья, которую, кажется, перешел.
Вот девственно белый лист сейчас лежит на моем столе,
И я в него проникаю карандашом.
Эта гексаграмма становится истиной, картой, по которой завтра мы отправимся на восток,
Правдой, отравляющей самую суть, исцеляющей где-то на глубине,
За секунду до смерти, словно пуля, оцарапавшая висок,
И давшая силу речи тому, кто нем.


© Кот Басё



Я знаю, о чем ты, но я бы все свел к нулю:
гексаграммы и пули, ошибочность траекторий.

Знаешь, ведь я любить его тороплюсь, не ведая, хочет ли он моим ритмам вторить...
Я, отражатель сил, управитель карт, от карт отказался, шагая почти на ощупь,
чтоб только любовь его чуткая наугад решала, чего она хочет или не хочет.
Я маятник, я, раскачиваясь, пишу то, что его пронимает, берет до дрожи,
но эти пустые молитвы карандашу - лишь выстрел...

А после - никак и никто не ожил.



© Лина Сальникова

Живо, солдатики, по местам,
Мамочка, сделай еще компота!
Как же не хочется вырастать,
Бросить игрушки - уйти работать...

Летом на озере красота:
Перекупался - попал в больницу.
Как же не хочется вырастать:
Бросить купаться - начать жениться.

Продал "Короллу" - купил "Корвет".
Девки хорошенькие глазеют.
Как же не хочется постареть -
Трижды в неделю бежишь в бассейн.

Был бы арабом - завел гарем:
Ножки в чулках, паранджа на лицах.
Как же не хочется постареть.
Кончить жениться - начать молиться.

Дышится радостно в ноябре,
Путников кротких зовет дорога.
Как же не хочется умереть,
Не исповедавшись перед Богом.

В небе - закат. На окне - герань.
Словом обмолвился - полегчало.
Как же не хочется умирать...

Умер, родился, и всё сначала.


© Сола Монова

И будет опять по вере. По вашей вере:
придет он и глотками меня измерит.

Истиной, - проистекая издалека, я воскресну и стану - в глубоких его глотках.
Ко мне отсылали и страждущих, и любого, но в них не хватало ни сил, ни любви, ни бога;
и ад, как и был, оставался всегда внутри не знающих, как это: дай, а не забери.

Так пишут не бога - так пишут того мужчину, в котором, рождаясь, льешься неистощимо,
на ропот, на злобу и зависть пустой толпе.

Ты избран, во мне растворившийся.

Веруй.

Пей.



© Лина Сальникова