Ты далеко от больших городов, ты едешь, ограничения сбрасываешь однажды. С тобой говорят животные или дети, зная, что ты встречаешься с самым важным. Старое дерево, сломанное ненастьем, птица в снегу, не выжившая в морозы. Так, разминувшись, мы составляем части того, что дает ответы на все вопросы. Ставни в домах распахиваются утром, выходишь в мир обреченным военнопленным. Поднимается солнце, монахи читают сутры, душа находит тело для перемены.

Все состоит из этих священных таинств. Дети смеются, кошка идет по крыше. На дереве птица весну свою призывает.

Я твое эхо слышу.


© Кот Басё

Ненависть сменяет обожание
Звуком разрывающихся жил.
Если есть стихи про расставания,
Значит, кто-то это пережил.

© Кукла Саша

Любимых не предают.
Им просто дают понять,
Что в мае не будет тепло,
А ром и табак- не яд.

Любимых не предают,
Меняя замок в груди.
Им просто дают понять,
Что им не дадут ключи.

Любимых не предают,
Сводя тишиной с ума.
Им просто дают понять,
Что слезы -всего лишь вода.

Любимых не предают,
Разбив об асфальт мечты.
Любимых не предают?
Так что же тогда сделал ты?






© Лека FS

Потому что с тобой говорю я на всех языках,
На живом и на мёртвом, на нынешнем и на вчерашнем,
Я сама то дремучая выпь, то немая треска.
Быть тебе кем угодно — уже не смешно и не страшно.

Спи теперь до рассвета. Качается дом на ветру,
Ночь полощет луну в отсыревшей небесной лохани.
Город будет тянуться к тебе миллионами рук,
Только мне, только мне не дотронуться даже дыханьем.

Я жалею тебя, потому что мы были близки
В послезавтрашнем дне, где лишь контур ещё осязаем,
Потому что мы смертны, как эти простые стихи,
И как эти стихи, мы однажды тут всё потеряем.

Эта глупая нежность не ведает звуков и букв,
Но её немоту обретая, как редкую милость,
Ничего не ответь на мою тишину, если вдруг
Ничего не случится. Уже ничего не случилось.


© Елена Касьян

Зачем мне знать, что ты меня отдашь,
и ты, и ты, и все, кому поверю.
Потом, ломая в пальцах карандаш,
и холодея от шагов за дверью,
потом, покинув буквы и слова,
весь этот скарб, всю эту непотребность,
вдруг различить: апрельская трава –
какая нежность, трепетность и бледность.
Но ты иди, зажмурься и иди,
теперь никто тебя не любит злее,
никто так крепко не прижмёт к груди,
как только смерть одна обнять умеет.
Как только жизнь умеет отпустить.
Как только может ринуться навстречу
апрель, и всю тебя умять в горсти,
и дуть, и дуть, пока не станет легче.
За то, что в горле снова горячо
от тишины и немоты тягучей,
молчи, молчи – чего тебе ещё,
тебе – ничейной, глупой и живучей.
Вот этот мальчик, девочка и кот,
вот этот город маленький, бумажный.
А больше вряд ли кто-нибудь придёт,
но даже это, в сущности, не важно.
Нас всех потом без боя отдадут,
шутя и плача, радуясь, вздыхая…
Но придержи меня, пока я тут,
пока я тут, пожалуйста, пока я…


© Елена Касьян

тот, кто внутри меня ещё живёт,
храня слова на кромке острой бритвы,
давно не бог.
и жизнь его не мёд.
а поле битвы.
и если он мне диктовал стихи,
а я порой записывал от скуки,
то я прощаю все его грехи
и отпускаю жизни на поруки.

не лги другим, да и себе не лги,
ведь в этом нет ни чести, ни отваги,
беги, мой мальчик солнечный, беги
по белым травам ждущей строк бумаги.
беги, не глядя в прошлое, пока
твой жадный взор не выжег атмосферу.
беги туда, где горечь с языка
ещё не ранит нёбо, небо, веру.
пока не разложился по слогам
твой юный мир и не сложился новый
беги легко!
дорог твоим ногам!
и силы – слову!


© Ник Туманов

всё чаще замечаем ты и я,
как будто меньше в воздухе озона,
что кто-то тырит градус пития
и витамины цэ — из закусона.

еще я невзначай определил,
анализы сдавая и бутылки,
что кто-то незаметно тырит сил
по капле и харизму из копилки.

не выдержав тогда открытий бремя,
спросил я в никуда, как будто спятил:
— ты кто, засранец?
он ответил:
— время!
— московское?
— оставшееся, дятел…


© Альберт Эм

И не день сегодня, а рокот прибрежных волн.
Словно режется море об острый прибрежный край.

Мне хватает того, что ты в здравии и живой. Остальное не так уж важно в который раз.
Я смотрю, как течет и течет голубая кровь, валуны раскачав, образуя почти что вихрь.

И хочу возвратиться к началу, в твое ребро.
К зарождению в нас любви.



© Лина Сальникова

Ей исполнилось восемнадцать, а ему миновало сорок.
У него есть жена и паспорт, где стоит бесполезный штамп.
Он прекрасно всё понимает. Она же совсем ребёнок,
Ну а он... ну а он, наверное, беспросветный совсем дурак.
Но она... она так красива. Гибкий стан, и изгиб плечей.
И улыбка её отныне стала тайной его ночей.
Её детская дерзость с упрямством обозначалась в линии скул,
Её ветреность с непостоянством пробуждает немало дум.

Ей исполнилось восемнадцать. На распутье своих путей
Она ищет принца из сказок. Ждёт и верит, придёт он к ней.
А ему миновало сорок. У него есть дом и жена.
Ну а эта его девчонка... так желанна и так нежна.
Как наркотик введён под кожу, страстью дышит коварный март.
Она так на других непохожа. Как забыть он её был бы рад
И вернуться к своей любимой, и шепнуть ей: "прости, мой друг".
Ну а может всё так и будет... будет, верно, когда-нибудь.


© Вера Максименкова

Склон обрывая, мы пальцы сбивали в кровь, мир становился отвесным и каменистым. Кто из нас был сорвавшимся альпинистом? Мягкую землю каждому приготовь. Нам оставалось – яростно верить в жизнь, кожу сдирая, в скалу упираясь лбами, воздух хватая запекшимися губами, мы говорили друг другу: Держи! Держи! Когда не осталось ни выступов, ни ветвей, когда на канат над пропастью время вышло, кто первым ослабил хватку и не услышал, как порохом вспыхнуло солнце в сухой траве?

Садишься к костру, смеешься и ешь с ножа, и слушаешь дождь, набросив брезент на плечи.

Коснувшись земли, почувствуй, как дышит Вечность.

И вспомни о тех, кого ты не удержал.




© Кот Басе

Здравствуй.
Да ладно тебе, не трусь. Я никуда уже не вернусь. Время, затягивая петлю, снова свело нас с тобой к нулю. Снова – смотри – и увидишь сам: вот мы – расставлены по местам. Вот мы – вмурованы, наконец, в нежную мякоть чужих сердец. Не шелохнуться, не разорвав, чьих-то объятий, привычек, прав. Не обернуться…
Лети на свет.
Я обещаю сойти на нет. Я и сейчас-то держусь едва.
Что наша жизнь?
Слова..

Так что, мой ласковый, не взыщи –
Я возвращаюсь варить борщи.

Здравствуй. Дерзай. Покоряй миры.
Пой. Обгоняй. Собирай дары.
Правь. Добивайся. Гори. Свети.
Не оборачивайся.
Лети.

Всё ты получишь, о чём просил.
Дай тебе, Боже,
Сил.


© Юлия Вергилёва

Да, кому как не мне рассказать о море и о воде,
Как устроен корабль, что такое лебедка, кнехт,
Отчего в металлическом теле,
Мелководной его душе
Я порой различаю смех.

Да, я знаю где форштевень, где ахтерпик,
Только ты не за этим читаешь мои стихи .
Ты приносишь разбитое вдребезги сердце
И шепчешь мне
"почини"...

Меня судят - мол, рифмы сточены и сухи,
Потому я теперь сижу у ночной реки,
И мои теплоходы гудят,
И мягко светятся
Мотыльки.

Если дело не чувствах вовсе, то в чём, скажи?
Судно не принимает на борт чужих.
Мы сидим у реки.
И зовем эту реку "жизнь".


© Хрустальная Марго

И если б я верила в руны, созвездья, числа,
То наверняка бы к этому не пришла:

На самом краю моей потускневшей жизни
Сидит и читает мантры твоя душа.

Застигнутая врасплох между сном и явью,
Скользит, оставляя бисерины следов -

Мурашек по коже, когда тебя обнимаю,
И сердцем пишу о том, для чего нет слов.

И если бы я не видела в этом Бога,
Бескрайнего моря, свободных полетов птиц,

То стало б ли это любимой моей дорогой -
Стихи и любовь, не знающая границ.


© Хрустальная Марго

Радость моя, боль моя, я пишу спокойно.
Я стала не старше, но как-то разумно тише.

Кто долго тоскою скрючен, прибит и скован, распрямляясь, себе начинает казаться выше.
Выдыхая, себя ощущает немного легче, узнает, наконец-то, улицы, дом и лица.
Я почти что не тень - ни тебя, ни себя, ни речи. В общем, все хорошо, мною можно вполне гордиться.

Тянут шпильку так из волос, размотав тугую косу, чтобы не чувствовать прежние боль и тяжесть.
Я пишу, чтобы ты узнавал здесь ее, другую, чтобы чувствовал нежность, которую ей не скажешь.
Чтобы ты попрощался, безмерно ее ревнуя к обстоятельствам, встречи оставившим где-то в прошлом.
Чтобы ты ощутил в ее длительном поцелуе, что прощание - самая странная в мире роскошь.

Моя боль, моя радость, ты чувствуешь сотню нитей, ты светлеешь, ее оставляя себе на память.
Я на шаг отступаю. Люби ее, и начнитесь. Я сгораю до пепла, но вам оставляю - пламя.

Тот, кто знает тоску, всю мучительность послевкусий, тот способен, не причинив ее, стать незримым.

Приходи сюда, если хочешь - и просто будь с ней.
Я ведь знаю, как это бывает необходимо.



© Лина Сальникова

ничего не даётся так просто, как впасть в азарт, сочиняя чужие истории апропо. ты привык, что слепые лохушки ведут базар, изменяя тебе то ли возраст, а то ли пол. не тебе бы, скулить, предъявляя за это счёт. ты и сам отзвонил по мозгам пробивным арго. если звёзды сгорают, то значит их кто-то жжёт. но не судят за это заведомо никого.

время молча проходит и скоро пройдёт совсем. не сегодня, понятно, а где-нибудь к сентябрю, ты почувствуешь мель, на которую прочно сел. ну, а дальше-то что? отдыхай, налегай на брют. распластав свою светлую суть на виду у всех, колокольные звоны римейков списав под ноль, раздавай это счастье, в котором тонуть не грех, обнимая точёные торсы марин да оль.

и пока за окном заливные луга весны, соловьиные трели и тесно душе в штанах, отмеряй себе веру по мере своей вины, посылай всех охотников нравоучений нах. отдавая строкам половину своих надежд, половину другую с друзьями напополам раздели по бокалам и плотью стихов заешь. выноси их из дома. слова – бесполезный хлам.





© Ник Туманов

Опять свезло!..
Уже когда-то было: квартира, пища, коврик у порога. Хозяйка даже куртку мне купила, но я её носить робел немного в походах по вечерним переулкам – а ну, как дождь надумает забрызгать. Ах, как я до отчаянного визга был рад вести хозяйку на прогулку!
И этот, вроде, тоже ничего. Вот только пьёт. И вечно что-то пишет. Вчера грустил, весь день смотрел на крыши, потом вздыхал.
Поди, пойми его – сидит, молчит. И в доме тишина. Такая, что заныли перепонки...
А у соседки рядом две болонки и мне из них понравилась одна, кудрявая как клоун в старом цирке. Но у неё в друзьях английский дог.
Жаль, новый мой до женщин не ходок – вон, снова палец выперся из дырки...
Была б жена, заштопала б, поди...

Эээх, сердце зацарапалось в груди и что-то защипало в носопырке...


© Ник Туманов

Господи, всё я сумею, я кофе выпью,
выдержу свой дедлайн, увеличу скорость,
перетерплю молчание злое, рыбье,
долгую зиму честно приму, как бой…
Только его – вот этого – обезболь.
Я за него отчаянно беспокоюсь.

Ты выпускал нас гулять по пустым аллеям,
дал нам любовь, текилу, лимоны с солью…
Видишь: ему – вот этому – тяжелее,
он говорит, а в горло нейдут слова.
Мельница мелет, движутся жернова.
Знаешь, не каждый может справляться с болью...

Я разберусь, ничего не хочу, не буду
больше ни с кем, не веря ничьим обетам,
всё – черепки, смету, наконец, их груду
и перестану правду искать во лжи...
Господи, пусть он будет здоров и жив,
жив и здоров.
И пусть сообщит об этом.




© Ника Невыразимова

I. И теперь нас уже не представить по одному.
Сердце трех остается единым в кругу времен.

Я храню тебя неустанно, и потому я молчу о нас так, что молчания не поймет
ни один посторонний. Осенние, мы прошли столько жизней, чтоб выбраться к этому февралю,
но из всех не сбывавшихся, бывших, знакомых лиц я запомню твое, потому что тебя - люблю.
Узнавая твои среди сотни других шагов, я встречаю тебя у каждой из переправ.
Ты всегда возвращаешься, делая каждый год нашей общей реальностью, самой большой из правд.
Я молчу о нас. Просто дышу с тобой в унисон. Я не помню миров, где мы кем-то разлучены.

Солнце катится по небу огненным колесом,
отмеряя минуты до нашей с тобой весны.

II. А потом замыкается время, и мы - внутри.
Вечный круг, колесо Сансары и сердце трех.

Вопреки невозможности я повторяю ритм твоих действий, умея угадывать наперед.
Я учусь одиночеству вместе, я все могу. Осознав и приняв то, что делает нас одним,
я способна легко целовать тебя на бегу. Я привыкла, что нас с тобой держит тугая нить.
Каждый в мире - граница, дорога, такой Чинват, где решается, кто остался, а кто - ушел.
За еще один круг я смогла приручить слова так, что нить этих слов превращается в прочный шов.
А потом - замыкается время, и нить поет, и пространство вбирает в себя этот тихий гул...

Нас так много друг в друге, что тает февральский лед.
Я все время - с тобой. Поцелуем у края губ.



© Лина Сальникова

Ты выучишь другие языки, ты вспомнишь их, как вспоминают предков, твой древний дар, пронзительный и редкий, их оживит движением строки. Ты выучишь другие имена, ты вспомнишь их по строгости созвучий, их долгий слог, протяжный и певучий, как эль густой, испробуешь до дна. Ты выучишь другие голоса, ты вспомнишь их, как шепот колыбельной, ты станешь сильным, искренним и цельным, когда Она поверит в чудеса.
Честней всего – очнуться на краю, узнать себя, оставленного всеми, и по следам легко пойти на Север, где о тебе, неведомом, поют. И с каждым шагом выпускать из рук свои пути, повадки и приметы…

Ты понял все, но помолчим об этом, пока строка заканчивает круг.


© Кот Басё

Ты ведь слышишь меня? Кто честен, того не чтут, ну а кто обречен, того не придут спасти. Проведи меня сквозь чертову пустоту, пропусти меня красной нитью сквозь этот стих. Я источник боли, такой постоянный ток, от которого ярок свет и болят глаза, я ложусь на стол холодным пустым листом, ты приходишь тело строчками разрезать. И ведь знаю все, и ведаю, что творю, и умею притворяться почти живой, ты меня рассыпал снегом по январю, снег растает – не останется ничего.

Так смотри, я принимаю твои черты, я меняюсь, я опять становлюсь водой, и внутри меня всегда остаешься ты - нерушимым айсбергом, окаменевшим льдом. У воды – ни дна, ни русла, ни берегов, горизонт без края да океана ширь.

Отпусти нам эту гавань и этот год во спасение моей и твоей души.


© Кот Басё

Я хотела бы так - старый домик, весенний вечер,
Солнце золотом мажет прохладный морской песок...
И вокруг - ни души, ни малейшей случайной встречи,
Море мягкой прохладой мои накрывает плечи,
Воздух пьется так сладко, как терпкий вишневый сок.
Открывается правда во всей неприглядной сути -
Хоть молчание - золото, но уж не обессудьте,
Я устала разменивать чувства на звон монет...

Я хотела бы, знаешь...
А, впрочем, наверно, нет.

Я хотела бы так - вновь жара, дефицит прохлады,
Город снова в тумане от дыма, напуган, пьян.
Он - спасенье для тех, кто не хочет встречаться взглядом,
Но мечтает - хотя б на мгновенье - остаться рядом.
И нелепое счастье ложится ко мне в карман
В виде цифр на билете. И тихого де жа вю...
И на миг промелькнувшего "я его не люблю"...
И на тихое "Врешь" - прозвучавшего вдруг в ответ.

Я хотела бы, знаешь...
А, впрочем, наверно, нет.

Я хотела бы так - наше время течет назад.
Обнимаешь, как прежде
И рядом.
Глаза в глаза.


© Анна Кулик

Где ты, Алиса? Где? На Луне, на Марсе?
Помнишь, Алиса, как в Тридевятом царстве
фокусник вышел, кролика взял за горло…
Как же небыстро эти прошли полгода.

Мир развалился перед Медовым Спасом:
фокусник вышел, сделал простые пассы…
Нет, он не вышел. Он написал записку.
Чтобы в ушах звучала мышиным писком.

Мыши при чём тут? Это балет «Щелкунчик».
Помнишь, кем в полночь Золушкин станет кучер?
Лучше возьми на ужин вина и яблок.
Ты ничего, Алиса, не смыслишь в маглах.

Хватит, не бойся. Больше уже не бойся.
В жизни полно ударов – почти как в боксе.
Надо работать, надо держать удары:
из бибизяна так получился Дарвин.




© Ника Невыразимова

Утром проснёшься от поцелуя солнца.
Ветер притащит запахи летних трав…
Что я гоню? Я гонщик. Почти Алонсо.
Я автогонщик – только без всяких прав.

Утром проснёшься – значит, дела неплохи:
вышел из ночи, линию пересёк.
Вспомнишь меня на выдохе, и на вдохе,
и проверяя в зеркале бритость щёк.

Мысли магнитом тянет к запретным темам –
к тем, глухариным – правильным на току.
Всё это гонки по вертикальным стенам,
а временами – даже по потолку.

Ты автогонщик, я автогонщик тоже.
Два дурака, и каждый из нас – пилот.
Кто этот малый, в зеркале? Осторожен.
То-то молчит, воды набирая в рот.

Чтоб говорить – свободно и что попало,
надо, как в цирке, в рот набирать огня…
Утром проснёшься – солнце поцеловало.
Лучше бы я, конечно. И ты меня.



© Ника Невыразимова

Город светел и свят, но всегда от меня далек, в этом городе ты – роса, бирюза и лен, если ты смеешься – искрится в реке вода, если ты молчишь – река холоднее льда. У тебя там храм, не город, а божий дом, я смотрю на тебя и даже дышу с трудом, по дорогам идет народ и ведет запев. Ты поставь от меня засов, положи запрет.

Да хранит тебя бог от тревог и напрасных бед. Сделай так, чтобы я не думала о тебе.

У меня здесь путь, не видно ему конца. Я на этом пути себе господин и царь, я клейменый раб, последняя голь и чернь. Я хочу хоть раз уснуть на твоем плече. Не бросай венок, на травах не ворожи, от тебя ко мне уже протянулась жизнь.

На распутье камень от века горюч и бел. Сделай так, чтобы я не думала о тебе.

Не зови меня к себе, не отдай ключа. Научи меня беззвучно в ночи кричать. Сделай так, чтобы я не думала о тебе. Если голубь мой к тебе прилетит – убей. Если семя прорастет из земли – сожги. Если слуха коснется имя мое - беги.

Мир народу твоему и твоей судьбе.
Сделай так, чтобы я не думала о тебе


© Кот Басё

Его лицо – что древняя камея,
А поцелуй – на лбу моем печать.
Его шаги легки, но я умею
Из тысячи шагов их различать.
Свет станет тьмой, а небо станет адом,
Падут столпы, восстанет бесов рать,
А он придет – и просто встанет рядом,
И мне не страшно будет умирать.

Вы, кто хоть раз от смерти не воскресли,
Вам не понять, к чему я все веду.
Он вытрет слезы, буду плакать если,
И он поднимет, если упаду,
Собой закроет спину в пьяной драке...

Я знаю все. Ну, кроме одного –
Как смог он вереск вырастить и маки
на пепелище сердца моего?




© Саша Кладбисче

Мы – те, кто тысячи веков подряд
Земной оси вращает медный ворот,
И в каждом есть энергии заряд,
Чтоб освещать неделю целый город!

Мы – плоть и кровь, латунь и серебро.
Да, в нас – порок, и недостатков масса.
Но также мы, животные из мяса,
Умеем петь, прощать, творить добро,
Согреть других теплом сердец и рук…
Ведь свят не тот, кто молится усердно,
А те, кто не смотря на зло вокруг,
До края остаются милосердны.

Ты, кто читает – ты один из нас,
Святого сердца преданный спецназ,
Часть целого, и сам – единый целый.
Кто видит мир не в оптике прицела,
Орла кто зорче и смелее льва;
Кто в сердце носит главные слова:
«Будь благ. Не отвернись и не обидь».

Кто видит – путь страданием отмечен,
Кто знает, что наш век – недолговечен,
Но все-таки отважился
Любить.




© Саша Кладбисче

Когда корпус подмоги далек и недосягаем,
Когда рвутся гранаты, и лёгкие крутит газ,
Остаётся любовь – это всё, чем располагаем.
Это то, что не выбить и не отобрать у нас.
Когда кажется – тщетны старания и попытки,
Оккупирован трон, заблокирован кабинет,
Остаётся любовь – это то, что у нас в избытке,
С чем нельзя проиграть.
То, чего у них просто нет.

Когда злобно закушены губы до брызгов алого
И глаза застилает багровая пелена –

Помни:
Только любовь всегда побеждала дьявола.

Лишь она.


© Саша Кладбисче

Снежные ливни, не воздух – дым,
с неба летит стеклярус.
Ты, представляя меня с другим,
сразу впадаешь в ярость,
что вообще-то не комильфо:
мало ли, как там дальше...
В пальцах твоих хрустит телефон –
так ты его раздавишь!

Эти звонки – сквозь туман и зыбь,
свежие, с пылу с жару –
средство совсем не забыть язык,
выученный на пару,
тот, на котором поговорить
больше ни с кем не выйдет.
Эти звонки – просто голос, ритм…
Голос звучит навылет.

А обсуждаем-то ерунду –
видимость, снежный ливень.
Строем недели по нам идут –
так и не исцелили.
Эх, подсказал бы мне кто рецепт –
быстрый и безопасный…

«Как ты там?» – спрашиваешь в конце.
Так же, как ты:
ужасно.




© Ника Невыразимова

Рифмы скорчились, почернели, упали пеплом на белый снег, мы стали слабыми в самом деле, мы не способны на скорый бег, мы обманулись в своих надеждах - на землю рухнули облака, наверно, так исчезает нежность, так ночью в окнах вскипает тьма, так дети больше не верят в сказки, а взрослые - в Бога, так год назад - мы были наивны, чисты и ласковы, мы шли сквозь цветущий вишневый сад, мы видели вечность в глазах небесных, мы видели золото на песке, теперь занимаем немного места, бранясь в однокомнатной тесноте.
И рифмы опали сухим листом от первых морозов, от слов случайных, и тонким изысканным серебром укрылись их неразглашенные тайны. Я буду смотреть, как вода в реке становится льдом нехотя и долго. Поскольку наш мир пребывает слеп, когда идут войны, разруха, голод..
я просто иду на твой светлый голос - вот всё, что мне нужно сказать тебе.


© Хрустальная Марго

Учишься никому о себе не врать.
На молчание отвечаешь своим молчаньем.

Тот, кто связал нам руки, почти неправ - он совсем не несет ответа, что мы дичаем.
Он совсем не подумал о равных и ножевых, извлекая на свет нас из хаоса, тьмы и шума
и вдыхая любовь в нас, до этой любви - живых.

Только мы отвечаем за то, как она бушует.

Только мы теперь вправе создать этот мир таким, как хотелось бы нам, и - беречь его или рушить.
Если первое - не убирай же своей руки!.. А второе - ну, значит, второе... Но только слушай,
как звучит мое сердце, тебе не желая врать, как поет о тебе, невзирая на то, кем станем.

Он придумал нам свет. Он позволил нам выбрать мрак.
И когда слишком больно, их можно менять местами.



© Лина Сальникова