Мой неведомый брат, мой шагающий рядом попутчик, научи меня петь, выдыхая звенящую медь. В этой жизни прекрасной, но, всё же, безжалостно сучьей нам так мало осталось на то, что могли бы успеть. Не в комфорте квартир, а в пробитых дождями палатках на просторах земных, на зелёных ладонях весны мы любили светло, отдавая себя без остатка, тем, кто в нас приходил, воскрешая забытые сны. А когда изнутри до гортани слова прорывало, и текло по губам обжигающей, страстной строкой, мы писали стихи в междустрочье газет и журналов, сочиняя миры, от которых до неба – рукой. Мы умели ценить то, что было банальным для прочих: от горячих живых до холодных игрушек Тюссо. Наши долгие дни, наши полные чувствами ночи вытекали слезой на секундные стрелки часов. Не желая войны, мы войны избежать не сумели и в кровавых боях на сердцах наживая рубцы, мы теряли друзей. Мы ловили прицелами цели. И стреляли в упор. И с концами сводили концы. И друзей поминали. И верой спасали друг друга. И рукой приживали к протянутой щедро руке...

А, когда перебесится ветер, сорвавшийся с юга, мы уйдём на закат, но останемся эхом в строке…

(с) Ник Туманов

Обнимайте друг друга почаще
и дарите друг другу тепло,
пусть глаза на вас люди таращат -
обнимайтесь всем бедам на зло...

в лютый зной и в холодную стужу,
каждый день, каждый час, каждый миг,
обнимайте друзей и подружек,
обнимайте любимых своих...

как ночами Лауру Петрарка,
сладкой дымкою вычурных фраз,
ты не знаешь, что ждет тебя завтра,
обнимай как в последний раз...

обнимайте друг друга почаще,
зажигайте друг в друге огни,
если кто-то чего-то вдруг плачет,
подойди к нему... и обними...

обнимай своих маму и папу,
всех, всех, всех попытайся обнять,
чтобы мир начал меньше плакать,
и в улыбке стал больше сиять...

а потом разрываясь на части,
кто-то, в страсти порывах кипя,
до краев переполненный счастьем,
подойдет и обнимет тебя...




© Паша Броский

Ши похожа на волка – измученный и голодный, он готов бежать, придумывать что угодно, чтоб остаться неприкаянным и свободным, чтоб не стать добычей в очередной игре. Ши привыкла кусаться больно, скрываться быстро. Осторожно, умирая от любопытства – «расскажи мне о ней» - срывается, словно выстрел… Я готовлю ужин. Ши заключает: «Бред».

Ши петляет в мыслях, путая браконьеров: «Есть нормальные вещи – счастье, семья, карьера, можно хоть до утра без конца приводить примеры, можно хоть до утра… Расскажи мне о ней…еще...» Я смотрю на нее, и она не выносит взгляда – это слишком искрится воздух, когда мы рядом… Ши краснеет: «Не расскажешь, ну и не надо…» Взгляд опасен, невозможен и запрещен.

Я смеюсь, наливаю чай, достаю конфеты. Ши берет календарь, констатирует: «Скоро лето», Ши, конечно, нынче думает не об этом, но, конечно, не признается никогда. За окном февраль в последнем морозе замер. Мы сдаем один и тот же простой экзамен. «Я пишу – и море дышит перед глазами…» Ши сердито огрызается: «Ерунда!»

А потом звонит Она, приглашает в гости, мы болтаем о поэзии, личном росте… Крепкий чай у Ши становится в горле костью, она держит меня молчанием, как капкан. Телефон наполнен гулом чужих истории – мой эфир доступен, вычищен и просторен. Ши меня убивает взглядом – и я не спорю. Ши уходит, бросив скомканное: «Пока».

Ши рыдала б сейчас взахлеб, но всплакнет едва ли – ей на небе права слабости не давали. Ши пинает остатки снега, дерзит в трамвае, открывает дверь ломающимся ключом… Ши сидит в холодной комнате, пьет и злится. Ши свободна – и не может освободиться. У нее простое правило – не влюбиться. А влюбившись, не рассказывать ни о чем.

Ши похожа на волка – слабого, между прочим. Волк блуждает по кругу в худшем из одиночеств. Волка можно спасти, и он этого очень хочет, но боится приручения, как огня. Ши приходит ко мне, как всегда, без пяти четыре, словно в клетке, нервно мечется по квартире: «Я люблю кого-то, по-твоему, в этом мире?..»

- Одинокого волка, милая.

И меня.


© Кот Басё

Грею на плитке ужин вчерашний, кашель крадется вниз по гортани.
Ноги замерзли. Это так важно, что забываешь сны и метанья.
Каждый неумный носит намордник - чтоб испугался грипп нехороший.
Приступ цинизма просто рекордный, дайте цинизму ломаный грошик.
Красное солнце светит кроваво, всюду могилы слабых снежинок...
Это такое вечное право - через сугробы рваться к вершине.
Можно на лыжах, можно и просто... главное, дальше. Главное, выше.
С сердца сдирая ржу и коросту, нужно надежду музыкой выжечь,
Снова увидеть яркое что-то, даже когда плетешься за хлебом,
И вырываться ввысь из болота, мути, в которой глухо и слепо.
Если ты мчишься, словно охотник, кровь остается алой, как прежде.
Красное солнце снова восходит.
Выше всех песен.
Выше надежды.





© Леди Лайя

Когда Очередной мне говорит, о том что я божественно красива, и ангелы свои склоняют гривы, и небо мне во всём благоволит. Когда Очередной, пытаясь стать Единственным, вдруг терпит пораженье, я для него теряю свою стать и становлюсь земным обыкновеньем. А то и хуже - ведьмой воплоти, достойной лишь огня костров до неба, и чёртом, обрывающим пути, и не подавшей в час воды и хлеба... Горгульей, проклинающей мольбу, их светлых лиц испортив отраженье.. И только для тебя я не могу другое повторить предназначенье.
И только для тебя я - вечный Свет, ютящийся в твоих воспоминаньях, поскольку он почти неосязаем, другим ты говоришь, что его нет.
Но он с тобой, рассеивая мрак, он греет сердце, твёрдое, как камень. Ты для других безумец и чужак.
А я люблю тебя.
И так боюсь поранить...



© Хрустальная Марго

- А если - так внезапно и некстати -
мы все-таки окажемся вдвоем?
Скажите, доктор, мне терпенья - хватит?
Скажите, мы ведь все - переживем?
Кивнем друг другу, мысленно краснея,
припомнив все забытые пути,
но попрощаемся... Скажите, мы сумеем?
У нас получится в который раз уйти?
Мы не сорвемся в пропасть, мы по краю -
и снова врозь к знакомым рубежам?

А доктор тихо вымолвил:
- Не знаю... Но только от себя - не убежать.




(с) Анна Кулик

Когда мое море стынет где-то в чужих руках, когда мои песни кому-то поются всуе, я делаю вид, что не знаю об этом и не понимаю, как рушится равновесие наших судеб. Я делаю вид, что все происходит само собой, появляется кто-то, кого мы не называем, и когда этот кто-то тебе причиняет боль, я начинаю быть воздухом между вами. Я умею не ревновать, я делю на три, на четыре делю – мне привычен процесс деленья. Но лучше всего я умею не говорить о том, что не имеет определений. Я умею не помнить моря, ушедшего в никуда, умею не видеть поезд, не слышать его колеса. Если ты решил, что готов это все отдать – отдавай спокойно и не задавай вопросов.

Потому что на каждый заданный твой вопрос у судьбы найдется пара моих ответов.

Не стоило думать, кому из нас с кем спалось. Пока ты не спросил об этом.


© Кот Басё

Ты мне снишься..
В моих снах ты кажешься таким близким..но ты все равно далеко.
Я тебя вижу...но не могу прикоснуться.
Будто тебя нет в моей жизни...есть только образ...
Как следы на мокром песке...сейчас набежит волна и смоет..
Я просыпаюсь..
И мне так хочется обнять тебя..хотя бы на минуту..
Чтобы знать..что ты есть..
Вот он..рядом..теплый..все остальное так неважно..
Не искать тебя взглядом в толпе..
Хотя я и знаю..что ты тут быть не можешь..
Прижаться к тебе и перестать бояться..что такое может никогда не повториться.
И не скучать так сильно.
Я не хочу ничего загадывать или готовиться к очередной потере.
Я все прекрасно понимаю...я знаю лучше других...что тот кто сейчас рядом..завтра может уйти.
По собственному желанию или потому что так суждено..
И потому каждое мгновение так ценно.
Нужно жить только сегодня..будущего нет.








(с) МнеФиолетово

Он сидит у тебя на кухне и пьёт земляничный чай
С небом вприкуску.
Спрашивает: "Что ты делаешь по ночам,
Когда вдруг - и не спится? Слушаешь музыку?
Или, может, пишешь стихи? Ты это любишь, я знаю".
Улыбаешься. Головой качнёшь - "вот и не угадал,
По ночам, когда мне не спится, а всё вокруг затихает,
Я заглядываю в Подвал".
Удивился. - "Какие подвалы - под самой крышей?
Может быть, я вдруг что-то не так понял,
Перепутал подвал и завал?"
Улыбаешься снова: "тише" -
И - протягиваешь ладони.

На ладонях твоих - поперечные линии в зареве,
Капли алые - клюквенный сок.
"Кто поранил тебя?" - и глаза, золотисто-карие,
Взглядом пристальным простреливают висок,
Ты косишься: "скажу, только это большой секрет;
Не хочу, чтоб его выдавали;
Ты не думай, что это выдумки или бред:
Но мечты мои - в том подвале".
(Он молчит и прикрыл веки).
"И когда я не сплю, веришь, тогда со скуки
Я спускаюсь вниз, нахожу их в дальнем отсеке,
И тяну в темноту - руки.
А они цепляются, бедные, рвутся скорей на волю,
Иногда я боюсь, как бы пальцы не оторвались,
Только сил не хватает - и эти кричат от боли,
А затем, поцеплявшись, - вниз.
Возвращаюсь на кухню - а там уже и рассвет,
Странно время идёт в этом городе, правда?" - и смотришь вбок.
Он раскачивается на стуле. А лунный свет
На седеющем небе сворачивается в клубок,
Исчезая виток за витком...

Наконец он берёт кружку и допивает чай
(Его волосы - иссиня-чёрные в свете ламп);
Он потягивается и говорит, как бы невзначай:
"Я теперь тебя буду звать - Атлантический Океан,
Почему, знаешь?
Сколько вот ни пытаюсь
Разгадать его глубину - так везде одно:
С каждым разом, казалось, всё глубже в него ныряю,
Но никак не могу найти,
Чёрт возьми,
Дно".

© Тери

Нас учили с тобой потихонечку снашивать сердце,
И сомнительный берег менять на надёжный уют,
Но мы тратили щедро, и вот уже нечем согреться.
Нам когда-то платили любовью. Теперь подают.
Ты один у меня, даже если вас было несметно,
Ты один у меня, сколько лет ни прошло бы и зим.
Заострит наши грифели память почти незаметно,
Заострит наши профили время – один за другим…
Я тебя не тревожу ни словом, ни сном еженощным -
ни к чему… Что могла бы сказать я в защиту свою?
Твоё имя забито, как колышек, мне в позвоночник.
Там с десяток таких. Или больше. На том и стою.




(с) Елена Касьян

Волны моего моря плещутся у твоих ног.
Я не знаю, что ты делаешь. Потому что я не вижу тебя, я на другом берегу, но море... море сейчас у нас одно на двоих.
Может, ты поднимаешь лицо к солнцу или к звездам,вдыхаешь запах водорослей и йода, прикрываешь глаза и уносишься мыслями далеко-далеко...
А может, бросаешься с разбегу в его волны, познав их ласку и холодность одновременно, почувствовав на губах вкус соли...
Жизнь не дает нам удачу, любовь,счастье, желания , она дает нам шанс стать удачливым, счастливым, любимым, желанным...
Жизнь дает нам наши встречи...
Но только от нас зависит,пойдут ли наши дороги дальше параллельно друг другу или только пересекутся на мгновение...
Безграничность шансов не бывает постоянной.
И даже мое необъятное море имеет край своей необъятности - это берега.
Два берега, где на одном ты любуешься его силой и красотой, а на другом - я, ждущая...
Прикладываю руку к губам и опускаю ее в воду...
Сможешь ли ты среди множества волн распознать именно ту волну, что принесет тебе мой поцелуй?..
Сможешь ли на губах своих почувствовать вкус моих, влажных и соленых?...таких далеких и близких?...






(с)

Я себя приучила любить тебя без надрыва,
И не ждать каждый день, как спасенья, твоих звонков,
Одержимость - когда ты, как-будто стоишь у обрыва,
А любовь - это шанс избежать двух последних шагов.
Ревновать я себе очень строго тебя запретила,
Ты со мной потому, что другая тебе не нужна!
Одержимость - когда страсть подобна тротилу,
А любовь - когда в страсти ты все же нежна,
Я себя научила не лезть в твою зону комфорта,
Для двоих эта зона порой нереально тесна,
Одержимость - когда за присест ты съедаешь полторта,
А любовь - это будто ты вечно чуть-чуть голодна...
Я себе обещала всегда говорить тебе правду!
А нужна ли тебе я? Ну это не мне ведь решать...
Одержимость - когда удержать даже силою надо,
А любовь - рядом быть, но при этом совсем не держать...





(с) Юлия Олефир

Говорю: «Просыпайся», уткнувшись ему в живот.
Счастье спит посредине дивана морской звездой.
Я на кухню - поставить чайник, слепить бутерброд.
За какие заслуги мне с ним так чертовски везет?
Он меня обнимает, когда я стою спиной.

В нем живет озорной, неспокойный мальчишка.
На лице моем знает все линии, как на картонном шоссе.
И, прищурившись, выглядит хитрым слишком.
Он меня ослепляет сильнее любой фотовспышки.
Я себя ощущаю девочкой, не выполнившей д/з.

Говорит: «Ты устала сегодня. Давай, я помою посуду».
А потом измажет меня, не жалея ни сил, ни пены.
Время с ним заполняет меня до краев постепенно.
Я любила его. Люблю. И буду.




(с) Мила Ли

Кевин бредет домой, идя по ветру, как будто пьян,
в прихожей сбрасывает сандалеты, вытряхивает песок,
идет к столу, берет из-за пазухи маленький Океан,
и бережно, как котенка, кладет на доски наискосок.
Океан разливается сразу на целый пол, и шумит сперва,
и Кевин прыгает в кресло, внушая ужас и страх коту,
а Океан волнуется, растекается - под сервант,
на обувную полку и под старенькую тахту...
Потом Океан тишает, плещет, лампочкой осиян,
откуда-то лезут чайки, пальмы, - а Кевин звонит Кристин.
Конечно, это очень важно - собственный Океан,
но это только если его
видишь не ты один





(с) Арчет

Кто нас пишет, кто нас сводит, из разных стран собирая, как четки, нанизывая на нить? Я слежу за тобой, смотрю, как твоя игра заставляет меня волноваться и говорить. Я почти разучилась, я же привыкла тут обитать в молчании, в шелковой тишине. Но твой голос я почуяла за версту, потому что этот голос идет ко мне. Ты не будешь мне ни матерью, ни женой, ни подругой - слово за слово, поболтать. Просто сердце наше будет обнажено, наше общее сердце, гулкая темнота. Просто кожа наша будет обожжена, наша общая кожа – жаром звериных шкур мы друг друга будем нежить и пожирать , и сжимать пружиной, силу отдав прыжку. Звери, звери, звери дикие, кровь за кровь, мы вживаемся друг в друга, глаза в глаза… Мои тексты скоро станут твоей игрой. Мне тебе придется многое рассказать.
Мне тебе придется многое принести – как добычу гордо бросить к твоим ногам.

Тот, кто пишет нас, заранее все простил.

И, похоже, собирается помогать.






© Кот Басё

В дымной очереди бесконечных часов и дней,
где отдельная мысль тончает в одном окурке,
знаю я, как ветшает надежда, сходя на нет,
словно снег, рыхло легший на улицы в Петербурге.
Эту данность не нас, будто изморось, ртом ловить
до решений, что право имеешь - и стать бедовей.

Преступление, совершенное по любви,
может быть наказуемо только одной любовью.



© Лина Сальникова

Он сегодня купил мне фрукты,
Много-много, большой пакет,
Я терпеть не могу грейпфруты,
И в пакете грейпфрутов нет...
На двоих нам с ним шесть десятков,
Я чуть младше, как и должно,
С ним, конечно, отнюдь не гладко,
Только с ним и не "все равно"!
Нам везет на число "тринадцать",
Мы с ним любим зеленый чай,
Он способен в любви признаться,
Лишь нечаянно, невзначай...
Я искала его очень долго!
Это факт! Это все всерьез!
И куда там впадает Волга?
Кто обычно там ест овёс?
Мы умеем друг друга слушать,
И мы любим ходить в кино.
Может, он и не самый лучший,
Но ведь с ним и не "все равно"!





(с) Юлия Олефир

Я хочу быть рядом с тобой, -

скажем, рядом Фурье.

То есть тем, с чем будет тебе уютно:

чем-нибудь, связанным с головой,

чем-нибудь абстрактным

и абсолютным.

Я хочу быть бредом с тобой, -

существом, какое другим не явится и в бреду;

из всех языков понимающим только твой, -

существом,

которое ты придумал.

Я хочу быть ядом с тобой,

приносящим изрядно и радости, и вреда;

только радости больше -

чтобы с собой не вести тебе войн.

Или просто с тобой,

просто быть с тобой

иногда.







© Ракель Напрочь

За то, кем я была, и кем ещё побуду,
пока, как клейкий лист, не развернётся жизнь,
простите все меня,
кто, может быть, отсюда
посмотрит в черноту мою, и даль, и синь…
В нарядную меня – тростиночку, трёхлетку –
в хрустящее бумажное бессмертие моё,
где я под Новый год стою на табуретке,
и хохочу над тем,
как бабушка поёт...

Когда я отступлю – на шаг, на два – от края,
и встанут предо мной
мой дед, отец и брат,
которых больше нет (а я стою живая),
то, думается мне, сильнее во сто крат
я полюблю вас всех – и тех, кого не знаю,
и тех, кого забыла, забуду навсегда,
и тех, кого сейчас
бесследно забываю,
(ты спросишь «и меня?», и я отвечу «да»)…

Осыплемся мы все, как маковое семя,
из всех своих пустых бесчисленных сердец.
Но алые цветы пока цветут всё время,
пока ещё цветут
и зреют, наконец,
и истекают вглубь – то молоком, то мёдом,
и оплетают вдаль – то светом, то огнём,
и если не мешать, то прорастают сходу
сквозь ель,
сквозь табурет,
сквозь девочку на нём.

Я с вами заодно (не хуже и не лучше),
но мир стоит в дверях, как вечный Новый год,
и выведет нас всех, по одному, за ручку,
туда, где смерти нет,
где бабушка поёт,
где все уже равны и ростом, и любовью,
где не о чем роптать... лишь грустно от того,
что каждому из нас положат к изголовью
прощенья и конфет,
и больше ничего.






(с) Елена Касьян

Впереди, моя девочка, жизни дальние дали...
Расти доброй, мечтай, что бы не говорили
иди к мечте. Как бы не осуждали...
Даже если ты ангел - им не понравится шепот крыльев.

Даже если ты без греха - в тебя полетят проклятья...
Я тебе помогу не сломаться в нелегкий час.
Буду рядом. Любить, теплые волосы гладить...
Побеждают, девочка, те, у кого внутри небо, а это про нас.

Не объясняй никому...Не мечи перед свиньями бисер.
Оставайся собой и смело иди вперед.
Если злых языков все больше - ты к цели ближе...
Собаки лают, девочка...А караван идет!)






© Анна Тукина

«То, что в Душу – нельзя как-нибудь!!
И, как в реку, нельзя в нее – дважды!!»
Маргарита Говзбит

Изменяются люди, века…
Но не может одно измениться:
Что людская душа – как река,
Хочешь пить – надо к ней наклониться…
Отражается там небосвод..
И в глубины на слово не верят…
Не входи, не узнавши про брод…
Есть опасность не выплыть на берег.
Даже если вверху только гладь -
Ей границы никто не начертит…
Аксиомы положено знать:
Тише омут – продуманней черти…
Если думаешь: Глупость! - забудь..
Чтоб понять как-то ночью однажды -
То, что в Душу – нельзя как-нибудь.
И, как в реку, нельзя в нее – дважды!






(с) Злата Литвинова

Снег. Очень белый. Очень.
Письмо. Коротко. Не лживо.
Письмо. Уж куда короче.
Вечер. Длинный. Тянет жилы.

Снег. Падает. За стеклами.
Трубка. В потемках. Дымная.
Меня. Ничто. Теплое.
Не коснется. Покроюсь инеем.

А человеку. Не должно быть. Холодно.
Ни тебе. Ни мне. Ни кому-нибудь.
Человек. К человеку. Голодно.
Жадно. Прокладывает. Путь.

Снег. Падает. Нескончаемо.
Письмо. Короткое. Куда короче.
Вечер. Длинный. Отчаянно.
Снег. Очень белый. Очень…






(с) Э.Межелайтис

что молчание?
как ни гордись им,
на тебя -и обидеться грех.
но из тех, кто не пишет мне писем,
ты не пишешь
всегда
лучше
всех.

(с) Рахман Кусимов

Причины нет. А связь была,
была и била по макушке –
стреляла метко из Царь-пушки,
сидела, горбясь, у стола…
В крови она рождала гул –
вот так пожар идёт по лесу…
Она дрожала тонкой леской
и заставляла брать отгул,
смотреть в глаза друг другу так,
что никого не видеть, кроме…
Наверно, мы нуждались в броме,
но пили кофе и коньяк
и лбами стукались, смеясь…

Причины не было в помине.
А связь… Да разве это связь?

Она другое носит имя.






(с) Ника Невыразимова

Никогда не сдавайся, слышишь?
Дождь колотит по ржавым крышам,
если хочешь подняться выше,
помни - кто-то стоит внизу.

Бог скупую пустил слезу и на веки прохладой дышит.
Никогда не сдавайся, ветер пусть расскажет про всё на свете,
и когда вырастают дети, неизбежно рушится мир.
В коридорах пустых квартир осень тихо поёт о лете.

Никогда не сдавайся. Даже если этого и не скажет
Тот, чьих слов возжелал однажды - и молчишь по ним до сих пор.
Всё несбывшееся есть вздор. Те, кто рядом - вот это важно.
Никогда не сдавайся. Возле ненарочно присела осень,
И молчала о том, что после. Значит, это решать тебе.
В ежедневной своей борьбе не спеши становиться взрослым.

Никогда не теряйся. Может, Бог найдет тебя, подытожит
На улыбки твои умножит бесконечной тоски слова.
Новой жизни твоей глава острым краешком режет кожу.

Он когда-то был слабым тоже.
Он когда-то не мог вставать.







(с) Мария Маленко

Я почти научился любить, не сгорая,
Но еще не умею любить безответно.
Александр Щербина

Время пишет сценарий, стирая повторы, я иду по кольцу гравировкой событий, продолжая любить вопреки приговорам, когда кто-то подпишет приказ «не любите», я иду в темноте, я держу, задыхаясь, каждый нежный изгиб, каждый маленький хрящик … Я могу тебе выложить Вечность стихами, чтоб хотя бы минуту побыть в настоящем. В моих снах, как в архивах, пылится на полках фотохроника всех невозможных итогов, ты не знаешь, как это мучительно долго, ты не видишь, как это отчаянно много – собирать по крупицам, намекам и встречам – словно рваное облако штопает ветер… Я могу рисовать тебя так бесконечно – до мельчайших деталей на темном портрете, я молчу, когда ты исчезаешь бесследно, забирая надежду и ключик от рая…

Я почти научилась любить безответно.

Но еще не умею любить, не сгорая.


© Кот Басё

Я в твоей многоактной мистерии
Только тихий и краткий приют.
У волков это форма доверия -
Если голову в руки дают.
Неприкаяннее и чудеснее
Головы не держал ты в руках.
Но за это бывает возмездие -
Жизнь моя разлетается в прах.
И не надо глаза мне завязывать,
Если будешь меня убивать.
Я умею и песни заказывать,
И судьбу себе...нужно менять.
Потрошеная, ливнем промытая,
Добреду до кафе на Страстном.
Буду в чашку смотреть недопитую,
Недобитую - с треснутым дном.
И подруга, слегка оробевшая
От молчанья - озноб по спине,
Будет руку поглаживать нежную
Мне в моем летаргическом сне.
Кто там смотрит из недр мироздания?
И какая там, к черту, звезда?!
"Жить не хочешь?" - молчу от незнания...
"Хочешь яблоко?" - "Яблоко?... да...."





(с) Елена Исаева

Однажды ты спросишь меня, кого я больше люблю - тебя или математику.
Я отвечу: «Допустим, математику».
И ты уйдешь, так и не узнав, что это было доказательство от противного.


(с)

1.
Снова здорово! Водку мешаешь с пивом…
Утром - похмелье, злость, интернет и шутки…
Слушай, а я ведь помню тебя счастливым…
Ты извини – я всего лишь на три минутки…

Словно ребенок, молча в плечо уткнешься…
Как ты, хороший? Чем растревожен снова?…
Кто твоя Муза? Дерзко в ответ смеешься…
Слезы в глазах…ложью красивой скован…

Куришь угрюмо…боль ото всех прячешь…
Я понимаю…только вот толку – мало…
Мы бы могли Наше прожить иначе…
Только зачем все начинать с начала?

Помнишь меня? вздорную, озорную…
Любишь? молчи…я помолчу тоже…
Многих других вместо меня целуя,
Помни, что я кого-то целую тоже….


2.
встрече не быть. Письма летят снегом…
белая мгла…скобки твоих улыбок…
были стихи, песни, а человека –
не было в них…очень душой гибок…

в сердце пароль – шифр другой вложен…
ладно – живу. Сплю и люблюсь с другими…
ты не со мной…не без меня…можно –
между стихов прятать твое имя…

видеть тебя – строгим, совсем рядом…
выносить грусть и распустить в строчках…
смехом на смех – глупо, но так надо…
ариэл – безопаснее, чем твой почерк…

передружить, недорожить вовсе…
перетереть, и потерять разом….
Есть же еще что-то, что ждет после…
Мне бы тобой переболеть разным…


3.
Здравствуй, мой Свет…взгляд отводить поздно…
Здравствуй, родной…хочешь – молчать будем…
Синяя ночь – горькой в окне гроздью….
Глупые мы…слабые мы люди…

Поговори…кинь острие в душу…
Молча приму…выстрадан рай кровью…
Комом внутри…прошлая грусть душит….
Ты не жалей…я еще тот воин!

Хочешь – гони. Хочешь – целуй в щеки…
Бывшая всем – ставшая на колени…
Кто я теперь…просто мираж легкий…
А по рукам издалека – вены…

Опустошен…пепел в груди…тлеет…
Я не со зла…пламя не рассчитала…
Знаешь, со мной было бы тяжелее…
А без меня – легче тебе стало…




© Горькая Девочка

Вся аллея - как взлётная полоса,
ослеплённая желтыми фонарями.
На оси, разделяющей полюса,
ты стоишь, вслух ни слова не говоря, и
хочешь верить: паденье - почти полёт,
даже если взлететь с полпути к вершине.
Но пока тот, кто нужен тебе, поёт,
равновесие мира ненарушимо:
нить судьбы будет словно морской канат,
змей не выпустит хвост из зубастой пасти.
Эта песня достигнет любого дна,
этот голос над каждой стихией властен,
эти струны не рвутся, слова не лгут.
Даже время в бессилии отступает
перед тихим, но твёрдым твоим: "могу",
и его невесомым, как выдох: "знаю".
И пускай вам не быть никогда вдвоём -
не взлетит без руки и журавль бумажный.
Но пока тот, кто нужен тебе, поёт, -
ты живёшь.
Остальное - совсем неважно.


© Влюбленнаявжизнь