А позади так много общих зим,
Так много слез, и сладких, и соленых.
Представить трудно, как же быть с другим,
Как снова быть в кого-нибудь влюбленной.

Но как же трудно избежать тоски,
Не видеть дым из трещин между нами.
Не чувствовать, как стали далеки,
Как редко мы встречаемся глазами.

Не хочется уже искать тепла,
Рвать удила, впустую тратить силы.
И вроде не жалею, что ушла.
Жалею, что так долго уходила...





(с) Юлия Холод

Знаешь, легко бывает только в кино и книгах.
В жизни совсем иначе. Жизнь отдаёт войной
и заставляет биться, горы руками двигать...
Выстоять или сдаться - третьего не дано.

Невыносимо часто хочется крикнуть в небо:
"Так невозможно больше! Всё это мне за что?"
Слёзы в глазах искрятся, голос дрожит от гнева,
и от ранений прошлых сердце, как решето.

Знаешь, дорога к счастью редко бывает лёгкой,
редко вообще бывает пройдена до конца.
На поворотах резких крик застывает в лёгких -
только бы не сломаться и не отчаяться...

Только бы не споткнуться, только не оступиться,
так и живёшь надеждой, держишься ей одной...
Завтра начнётся снова жизнь на другой странице -
выстоять или сдаться. Третьего не дано.


© Татьяна Мехнина-Ван Инг

Ещё не снег, мой милый. Нет, не снег.
Баланс природы белым не нарушен.
Деревья молча обнажают души
пред тем, как в спячку совершить побег.

Ещё не снег, родной мой. Нет, не снег.
Ещё трава упрямо зеленеет.
Как неожиданно ноябрьского елея
вдохнуть пары, продлив осенний бег.

Ещё не снег, хороший. Нет, не снег.
Ещё цветут на клумбах сентябринки.
Но под ногой похрустывают льдинки,
а небо хмуро смотрит из-под век.

Ещё не снег, любимый...
Нет, не снег.


© Лариса Чистотина

Что-то новое. В чём же разница? Есть отличье от прежних зим:
только кто-нибудь мне понравится, как рисуется он вблизи.
Просто в шаговой, чёрт, доступности, просто сказочки, синема.
И смотрю я на это в ступоре, и шагов не предпринима…

Я в бессоннице, я в бесславице, мне бы лечь сейчас да уснуть…
Но откуда они являются, под стрелу подставляя грудь?
Отменили штрафные санкции? Превратилась в вино вода?
Это, видимо, компенсация за «потерянные года».

А герой всей поры потерянной наблюдает издалека,
как в холодной, без слёз, истерике бьётся простенькая строка,
зная точно: чуть что, как в древности, он утопит меня в мешке…
И не скажет опять из вредности ничего о моём стишке.



© Ника Невыразимова

Господи, всё я сумею, я кофе выпью,
выдержу свой дедлайн, увеличу скорость,
перетерплю молчание злое, рыбье,
долгую зиму честно приму, как бой…
Только его – вот этого – обезболь.
Я за него отчаянно беспокоюсь.

Ты выпускал нас гулять по пустым аллеям,
дал нам любовь, текилу, лимоны с солью…
Видишь: ему – вот этому – тяжелее,
он говорит, а в горло нейдут слова.
Мельница мелет, движутся жернова.
Знаешь, не каждый может справляться с болью...

Я разберусь, ничего не хочу, не буду
больше ни с кем, не веря ничьим обетам,
всё – черепки, смету, наконец, их груду
и перестану правду искать во лжи...
Господи, пусть он будет здоров и жив,
жив и здоров.
И пусть сообщит об этом.




© Ника Невыразимова

Что мне покажет памяти провал –
сейчас, на расстоянии в полгода?
Как я всегда купить просила воду
(её потом никто не открывал),

как, завернувшись в пыльную портьеру,
открыв окно, курила – в снег и стынь,
а за окном ничком лежал пустырь –
весь из себя инкогнито и терра.

Стакан стоял опасно на краю,
и телевизор прикреплялся к стенке.
И высоко висело полотенце,
а ты не знал, что я не достаю.

И падал снег, и становился гуще.
Я выдыхала дым над пустырём.
И жили мы, как будто не умрём.
И, кроме шуток, были всемогущи.




© Ника Невыразимова

Очевидцам истории просьба не беспокоиться:
это слабость минутная только, неверный вдох.

Иногда нужно просто не слушать и не знакомиться, чтоб узнать, что Такой-то не стоит твоих трудов.
Иногда нужно просто не думать про одиночество, не ловить на него неизбежного, чтоб потом
не страдать, вопрошая "когда же оно закончится?", заменив его худшей по качеству пустотой.
А теперь вот ломаешь руки, все время заново что-то строишь, чему опять не бывать к утру...
И в прогнозах на завтра - прощание, замерзание на холодном и отчуждающем вас ветру.

И всего-то. Останьтесь, пожалуйста, равнодушными. Расходитесь по новым историям, по домам,
по делам... Есть такие постройки, что нужно рушить их,
чтоб потом из-за них что-то нужное не ломать.



© Лина Сальникова

Что ты знаешь-то, господи, о волках,
чтоб сказать о покорности их всерьез? -

Это ты покоряешься, твой оскал исчезает, чтоб только не злить ее,
не бравировать ей, не играть на жизнь, не заглядывать в клетку, чтоб не понять:
это ты в ней - не он - всё кружишь, кружишь и не знаешь, как это поменять.

Только байки, придуманные людьми... - Что ты знаешь-то, девочка, господи?
Если хочешь, то сердцем своим корми, каждый день вынимаемым из груди.
Если хочешь отдать все - отдай, но кто назовет тебя умной, когда в ответ
ты подавишься собственной пустотой? Потому что кому ты вменяла свет,
не нуждается в свете. Не без причин. Выноси эту истину о волках,
чтоб на смелое "как его приручить?"
отвечать уже прожитым - "а никак".



© Лина Сальникова

Пальпация души холодными руками
Случайного дождя. Отставленный фужер.
Она к нему бежит из тесных кинокамер,
Но для него давно всё кончено уже:

И шёпот за спиной, переходящий в шелест,
И тёмное стекло тактильного такси.
Она к нему бежит, испуганно осмелясь,
Но у него давно ни времени, ни сил

На вечного «потом» двухцветную палитру,
На долгий поцелуй под градом мокрых пуль.
Она к нему бежит, расталкивая титры,
Но он давно во тьме рукой нащупал пульт.



© Майк Зиновкин

Несешь себя на щите или со щитом,
бравые песни поешь и за упокой.
Но только не видишь до времени - что потом,
но только до срока не знаешь еще - на кой.

Пока у тебя стрелы быстры, наточен меч, пока что хватает и ловкости, и огня,
ты все это можешь и - более - рад уметь. И только когда это станет тебя менять,
замрешь и подумаешь: а начинать ли звать? Опять половинить себя или замереть?
И, может, тогда ты найдешь, наконец, слова себе объяснить, что так правильно уберечь
не их, преисполненных мужества кануть враз, не их - принимающих войны, как эликсир,
а только себя - и не просто не умирать, а жить для того, кто об этом тебя просил.
Единственного, кто не щит тебе, а плечо. Единственного, кто ни разу не поддержал
тебя в этих играх. Тогда ты поймешь - о чем.

И выберешь то, что не вложит в ладонь ножа.



© Лина Сальникова

Все это и тепло, и немного странно.
Будто бы времени можно идти сквозь пальцы.

Я создаю тебе города и страны, в которых ты при желании мог остаться.
Ты создаешь истории и легенды, где любишь меня одну - и на том спасибо.
Ты приезжаешь в придуманный город кем-то, о ком я какое-то время назад просила.
А я выхожу встречать тебя так, как можно единственной, кроме которой никто не нужен.
И все это - очень просто, чертовски сложно, и все это - где-то внутри у нас, не снаружи.
И это настолько светло, что слезится осень, и это по силам пока еще нам обоим -
настолько любить, что взамен ничего не просишь.

Настолько любить, что и это считать любовью.



© Лина Сальникова

А знаешь, все еще будет!
Южный ветер еще подует,
и весну еще наколдует,
и память перелистает,
и встретиться нас заставит,
и еще меня на рассвете
губы твои разбудят.
Понимаешь, все еще будет!
В сто концов убегают рельсы,
самолеты уходят в рейсы,
корабли снимаются с якоря...
Если б помнили это люди,
чаще думали бы о чуде,
реже бы люди плакали.
Счастье - что онo? Та же птица:
упустишь - и не поймаешь.
А в клетке ему томиться
тоже ведь не годиться,
трудно с ним, понимаешь?
Я его не запру безжалостно,
крыльев не искалечу.
Улетаешь?
Лети, пожалуйста...
Знаешь, как отпразднуем
Встречу!



(с) В. Тушнова

А я к тебе. (Не мучает икота?)
К тебе, к тебе... Не удивляйся так.
Пью кофе, понимаешь, натощак...
и... с кем-нибудь поговорить охота.

И, раз уж ты читаешь эти строки,
то ты попал,
или попала... но, не суть...
Не уходи. Еще со мной побудь.

Мне принесли тут на хвостах пророки,
что ты, как раз - и будешь "кем-нибудь"...

Что делаешь?
Ах да! Сидишь, читаешь.

Спасибо. Мне и в правду повезло.

А знаешь? Ну конечно же, ты знаешь...

Закинуть, что-ли, это ремесло,
сплетенья фраз и мыслей воедино?
Ведь я же по профессии не тот,
кому всё это так необходимо.
А вот, сижу и я, разинув рот
по вечерам за летописью мира...

Мой Голод сотню лет неутолим.
(Ну чем я отличаюсь от вампира?)
Я голоден! Давай, поговорим...

Прости, что нет глубоких откровений,
хоть я и откровенен до конца.
Жаль, что не вижу твоего лица.
А по листу от свеч сбегают тени
и блики Соломонова кольца.

Про тени я не лгу заради рифмы.
Люблю сидеть на кухне при свечах.
Мы все, бывает, бродим в их лучах,
покуда бредни бродят в головах.
И, в них же, натыкаемся на риф мы.

К тому же, романтично и практично:
Не крутит счетчик лишний киловат.
Я, видишь ли, не очень то богат.
Так не богат, что просто - неприлично.

А в наше время это - тяжкий грех.
И, в общем-то, какой-то показатель...
Не скажешь: "друг". Всё больше так - "приятель".
Во времена!
А Мерседесов, кстати
у Даймлера хватает не на всех.

Пройдёт, наверно... или не пройдет.
А как же чувства? Или, вот... вот это...
Ну как же там его?
...Души полёт!
А души, после сытного обеда,
когда приносят ресторанный счет,
ну... не летают.
Может, с перееда?
А может и совсем наоборот...

Мой психиатр, было, на неделе
пошел на долгожданный перекур.
А я тайком прочел на бюллетене
мне целый список нужных процедур.
(Ведь я сошел с ума на самом деле -
гонял по дому тех крылатых дур,
из-за которых и писал доселе).

Одна, из кучи тех рекомендаций:
мол, с кем-то нужно просто потрепаться.

Вот и лечусь. По своему, конечно...
Я сам себе и врач и прокурор.

Подайте, Христа ради. Я не здешний.
Великих чувств и слога мелкий вор.

Пойду.
Читатель, друг ты мой сердешный,
прости, что затянул на разговор.


© Алексей Розумов

Наверное, проделки октября…
Тепла хочу в нелетную погоду
И знать, что я действительно не зря
Тебе дарю мои земные годы.

Наверное, дыхание зимы
Немного подмораживает душу.
Мне хочется увериться, что мы
Со временем с тобой не станем глуше.

Наверное, пройдет вся эта чушь
И снова на круги своя, и снова…
При ком еще могу, размазав тушь,
Пустить слезу, не проронив ни слова?

По сути же обычное нытье…
Но сердце рвет оно тебе на части.
Прижмешь и скажешь: «Горе ты мое
И самое большое в жизни счастье!».







(с) Златенция Золотова

"Все, что я тут говорила сейчас - ничто..."
Л.Горалик







...нас просто осень дразнит, гоняя ветром слог... хорош канючить... праздник?.. не дальше чем порог... тебе нужны примеры - ищи в календаре, но снежная премьера и ёлка во дворе - поверь - счастливый случай, огромный сброс цены, и это даже лучше, что мы другим верны - стране ли, человеку, храня ненужный код... бумажного калеку пугать схожденьем вод на чистую страницу - затея из затей... но видишь след копытца, а в нём... не бойся, пей... ледок прозрачный, хрумкий, соблазн - увы - велик... и две коньячных рюмки, и звон, и тихий вскрик... молчания изнанка - нелепых слов рывок... и крохотная ранка, и боль - на пару строк... я век поставить вправе в укор карандашу, но ты бормочешь: Аве... всему, что я пишу...


© Татьяна Пешкова

А знаешь, папа, меня послали
На три веселых, знакомых буквы.
Скажи мне, папа, ты так же само
Когда-то бегал за каждой юбкой?

А знаешь, папа, хотя… откуда?
О нашем женском сердечном ритме.
Все бабы тоже отчасти люди,
Хотя и злые… хотя и в гриме.

Сегодня, папа, мне очень плохо.
Меня послали, [но между нами].
Побудь со мною еще немного,
Давай об этом не скажем маме?

Плечо мужское, родные руки.
И вроде легче… уснули раны.
А знаешь, папа, все бабы — суки,
Конечно, кроме любимой мамы.

Надежный папа — мое лекарство.
Так было раньше и будет дальше.
Когда мы вместе, то все прекрасно,
Родные люди… а как иначе?







(с) Златенция Золотова

И ты рукой мне взъерошишь челку,
Я буду злиться, но в тот же миг
Я буду самой ТВОЕЙ девчонкой
И будет шепот похож на крик.

И ты обнимешь меня так крепко,
И не отпустишь, когда темно.
Как будто тысячи плотных скрепок
Соединили двоих в одно.

И ты укроешь меня под мышкой,
Как птица птенчика под крылом,
И будешь самым МОИМ мальчишкой,
Моим защитником и теплом.

И я, наверное, размечталась
Сама с собою наедине…
И мы с тобой еще не встречались,
Но ты уже очень дорог мне!






(с) Златенция Золотова

Камин. Собака. Тёплый плед...,
А за окошком минус тридцать,
Где перечитывал рассвет,
Метели белые страницы.

На них ни строчки о войне.,
Лишь мнготочия рябины
И веток,сорванных тире,
Что до весны недолюбили...

А здесь-вне дОступа зеркал,
Покрытых пАтиною скуки,
Огонь, как верный пёс лизал.,
Теней протянутые руки.

И веселящийся сверчок,
Уютно тренькал пиццикато,
Ему , как водится -шесток,
Милее людного плацкарта.

А мне дороже в целом свете.
Глаза, которые не врут,
За всех прирученных в ответе

Собака. Верность. Точка. Ру.


© Лариса Конева

Там, где целуют облака
Луну,
спасая от безумья,
Танцуй, любовь моя
Пока-
Не стерло утро-
Полнолунья.

Танцуй над пропастью
В ночи,
Струны,касаясь осторожно,
Покуда музыка звучит
Пока
Не все упали
звезды...

Танцуй
На кончике смычка,
Играй,
На радуге-иллюзий,
Танцуй,
Любовь моя,
Пока...
Хранитель крыльев
Не опустит.

И...даже если
Миражи.,
Тебя доступностью
Обманут...
Танцуй,!
Над пропастью
Во лжи,
Объятий призрачных,
Тумана.

Танцуй,
Любовь моя,
Танцуй,..
Отодвигая-неизбежность.
Танцуй,
Струны,касаясь нежно,
Она звучит еще,

Танцуй...


© Лариса Конева

Ну что, сообразим на одного?
Уже как третий час бессонной ночи.
Тоска внутри о рёбра когти точит.
Не то, чтоб от души летели клочья,
но, неприятно это баловство.

Весь день на юг тянули журавли.
И мелкий дождь в лицо противно капал.
Так и стоял бы, прижимая шляпу,
Разинув рот и выдыхая грапой,
Незримо отрываясь от земли...

Что требовалось, в общем, доказать --
не получилось...
Ни на миллиметр.
Был даже не попутным слабый ветер.
И не успел заранее раздать
Всю мелочь, отягчившую карманы,
На милостыню - было ведь кому.
(Всегда ассоциировал суму
с ингредиентом выхода в нирвану).

Вся сухость слов, весь пафос и цинизм --
от ужаса быть пойманным с поличным
на откровенном выплеске о личном,
о том, как я люблю, дышу, пишу,
чем в этой жизни больше дорожу,
да пусть бы и о чем то не приличном,
но не о том, что тянет вечно вниз.
А тут, такой занятный катаклизм:

Предупреждая слякотную зиму,
был небосвод под цвет печной золы.
А я внизу стоял, хайло разинув,
среди витрин блестящих магазинов...

Подобием отпущенной стрелы
неслись из загустевшего тумана:
звон тетивы монетками в кармане
и, где-то там, прощальное "курлы-ы-ы!"

......................
Так зримо бродит градус по строкАм.
Затих противный скрежет в подреберьи.
Четвёртый час - иного дня предверье.
Уже не тянет к серым облакам...

Заполнен графоманский водоём.
Иссяк коньяк в бутылке. Если честно,
паэт и трезвость - вещи несовместны.
По крайней мере, в случае моём.


© Алексей Розумов

Как бесценный подарок от осени день погожий -
Написал бы поэму (когда бы я был поэтом!).
Я когда-то умру – может раньше, a может позже,
Но в такую погоду не стоит грустить об этом.

Уравнение жизни по сути своей простое -
Как мы видим, оно не имеет иных решений,
Но по этому поводу плакать совсем не стоит,
Без меня этот мир станет чуточку совершенней,

A бездомному мне сразу кто-то другой предложит -
Лучше было бы знать, но пока остаётся верить.
Я когда-то умру – может раньше, а может позже,
Но родившийся день не заметит такой потери.

Я уйду налегке, ибо нечего брать в дорогу,
A следы мои дождь как котёнок сметану слижет.
Я не знаю наверное, стану ли ближе к Богу,
Но наверное знаю, что буду к тебе поближе.





© Игорь Приклонский

Выпал внезапно очень тяжёлый месяц:
время стучит, опять ничего не лечит.
Может, оно и лучше, что мы не вместе
и от проблем друг друга свободны плечи.

Холодно, голо. Снежные мухи. Морось.
Серое небо липнет снаружи к шторкам.
Ветер свободы, если он пьётся порознь,
плотный, противный, горький – почти касторка.

Я не считаю дни, не считаю ночи.
Просто листаю сутки – по пять, по десять.
Мы перейдём границу поодиночке,
каждый теперь лишь сам на себя надеясь.

Мы за чертой оставим тоску и нежность,
мы их пристрелим – пальцы уже на спуске.
Мы перейдём границу? Кошмар, конечно.
Но ничего. Мы как-нибудь по-пластунски.

Будем друг другу слать по привычке вести,
много поймём про жизнь и другие вещи.
Может, оно и лучше, что мы не вместе,
мой перебежчик,
бедный мой перебежчик…




© Ника Невыразимова

Я кивала, кивала тебе и давала воды.
Я была журавлём и умела служить при колодце.
Только что-то сломалось, и, кажется, шея не гнётся.
И колодец заглох. И к нему зарастают следы.

И во мне, словно в домне, гудит вертикальный огонь.
А огонь не вода, им почти невозможно напиться...
Убирай, отводи, даже спрячь за спиною
ладонь:
я не буду клевать с неё корм.
Не смогу.
Не синица.




© Ника Невыразимова

Нет его, нет – смертельного ножевого.
Нет, не болит, и кровь из него не хлещет…
Стоит понять, как много вокруг живого,
сразу же станет легче. Наверно, легче.

Вон, за углом без магий и эзотерик
пиво живое запросто разливают.
В биокефире – уйма живых бактерий!
Изгородь даже – видишь, стоит живая.

В барах – живая музыка по субботам.
И супермаркет радует нас поколе:
там безнадёжно, как человек за бортом,
рыба живая смотрит из застеколья…

Видеоклип – в режиме «живого вида».
Ленин живой, ну, это – как обещали…

...Нет, не болит. Не ранена, не убита.
Девочка, хватит, хватит. Уже большая.




© Ника Невыразимова

Спросить друг друга, какие новости,
и не ответить, забыв клише.
А мы – по правде, а мы – по совести.
А мы, как ангелы, – о душе.

А встреча за год, наверно, сотая.
Сквозь прорезь маски кричат глаза.
Совсем не трудно смотреть в лицо твоё:
до хруста выжаты тормоза.

А мы такие теперь приятели –
два тёплых зверя в кольце зимы.
А мы – по правилам, по понятиям.
А кто по трупам? Не мы, не мы!

А мы – как лучше, а мы – по разуму.
Два светофора и поворот…
…А у любви моей руки связаны
и липким скотчем заклеен рот.




© Ника Невыразимова

зверево - зверю. нам ли по лаю мерить, где неудача в охоте, где - удалось?
сколько на нашей совести тех артерий, причина которым - простая такая злость.
кто спровоцировал, кто искушал, кто просто в силу случайности выбрал не тот маршрут
и оказался на гибельном перекрестке... Осень такая - инстинкты шалят и врут.
Что тебе шавки, если расклад суровей настолько, что им не долаяться до глубин?
Любовников выбирают по цвету крови,
породе одной и силам быть слишком вровень,
чтоб не хотелось ни выпустить, ни убить.



© Лина Сальникова

"Кто б ещё это знал?.."
А.Ерофеев



...имён обрывки - в небе облака... обрывки слов - изъяны и пороки... а время цедит струйкой молока - в ведро надежд - тонюсенькие строки... и воздуха закрученный моток, и чёрных точек гнёздышко под веком... и ты хрипишь: глоток-ещё-глоток... но кто обрат считает чистым млеком?.. полны карманы всяческих потерь, синонимом - любая - пригодится... попробуй сочинить окно и дверь, да ладно дверь, хотя бы половицу - до сумерек, до завтра, до утра, ищи - найдётся рифма-деревяшка... пройти и не упасть - ура!.. ура!.. ты трезв, как закопчёная стекляшка... мусолишь - сигаретою - итог, дымок тоски, душа вослед за нею... и - вдруг - тебя с небес окликнет Бог, и скажет: мы равны, но ты ро(а)внее...


© Татьяна Пешкова

Застыла жизнь на несколько минут:
Я в зеркало внимательно всмотрелась…
Мне кажется, что зеркала нам врут,
Но врут не так, как нам бы всем хотелось…
Уже не та на лоб спадает челка…
И чуть грустны раскосые глаза…
Куда же делась хрупкая девчонка,
Которую все звали «егоза»?
Мудрее стали мысли, разговоры,
Порой на все готов уже ответ…
А на висках и вдоль всего пробора
Уж первой седины оставлен след…
… Проходит жизнь, но все же остается
В ней то, что никому я не отдам -
Упрямый нрав, который не сдается
Ни грусти, ни заботам, ни годам…
И наплевать, что мне уже за сорок!
И что давно не томны вечера…
Мной пройден только жизненный пригорок,
А наша жизнь — ОГРОМНАЯ ГОРА!…




(с) Янина Юдина

Выходит крошево, битое злое месиво.
Стараешься - по стараниям воздают.

Чего ты сегодня пульсируешь вся и бесишься, чего не находишь места себе в строю?
А не потому ли, что собственноручно сделала себе воспитателей, церберов и царей
и маешься от понедельника к понедельнику, что им удалось в этом деле поднатореть?..
Так вырви и выжги, отрежь, изведи до мизера, отучи от привычки копаться в твоей груди
и указывать, как тебе рассыпаться бисером перед ними, по прихоти вольными уходить.

Бродишь по крошеву, режешь себя о крошево - скоро уже станет нечего тут ломать.

А все потому что нет ничего хорошего,
если ты не хозяйка себе сама.



© Лина Сальникова

Но у этой осени нет морали, не пытайтесь выяснить, что к чему. Ради Вас рождались и умирали, и тянулись к свету, и шли во тьму. Вы имеете вес, презирая память, Вы владеете миром, о том слова повторяет, чуть шевеля губами, каждый Вами избранный падаван. Вам привычно все подчинять закону, Вам приятно всем обладать сполна… Все трудне верить, что мы знакомы с той поры, когда боги не знали сна. Все труднее помнить, какой ценою был оплачен сумрачный лабиринт, из которого вышли, но сердце ноет Минотавром, оставленным там, внутри. Все труднее видеть в себе другого – босоногого, где-то у диких скал, только что потерявшего все оковы и нашедшего то, что давно искал.
Господин мой, кем Вы сегодня стали? И спокойно ли Вам во дворце Судьбы?

Но у этой осени нет морали. Позовите музыку и рабынь.


© Кот Басё