О, Боже мой! -
Чего, казалось, проще:
один звонок (да, можно без звонка),
метнуться, пересечь меж-нами-площадь,
нет, пропасть, грань, что вроде бы тонка;
так вот, рвануться, плюнуть на гордыню,
условности, привычку уходить,
и в ритм шагов твое привычно имя
твердя, не замечать совсем пути,
прорваться сквозь, промчаться через время,
сквозь панику, людей чужих, метро,
поскольку невозможно больше верить,
что было так задумано хитро, -
чтоб никогда уже не быть счастливой
с тобой; так вот, - сойти с ума, рискнуть
и в твой подъезд ворваться торопливым
смешением потеряных минут,
пешком взлететь ("моя любовь...") на пятый -
быстрее лифта ("..пятом этаже"),
и у дверей ловить молчанья капли,
почти жалея обо всем уже,
но - скрипнет дверь, - глаза зажмурив, рухнуть,
припасть к тебе, без слез, сквозь немоту
шептать в твои отчаяные руки,
что ты, конечно, ждал совсем не ту,
но я пришла, мне надо, я устала,
я не могу так больше, не хочу
с другим каким-то начинать сначала,
быть может, лучшим (разве что на чуть);

так вот себя тебе по нарастающей выплеснуть,
все сразу рассказать, и знать:
ты не поддашься, не растаешь, но больше мне,
увы, молчать нельзя, - я намолчалась вдосталь,
наглоталась всех этих слов, колючих, как ежи,
я каждый день с утра себя латаю,
чтобы хотя б до вечера дожить,
про ночь не будем - это слишком, слишком... -
так вот в тебя уткнувшись говорить,
всем телом чуять, как ты это слышишь,
и точно знать, что у тебя внутри,
понять, что дышишь ты уже неровно, -
прерывисто, как будто на бегу -
тебя уже захлестывает волна... -

так вот, я это точно не смогу.

Валентина Шевлягина

Мудрость не всегда приходит с возрастом. Бывает, что возраст приходит один.

Возвращаюсь в любовь - из коротких и длинных отлучек,
Философских эссе, силлогизмов, подернутых льдом.
Пусть опять непокой, и над крышей - лиловая туча,
Все равно - это дом. Нерушимый единственный дом.

Возвращаюсь в любовь - вне времен и пространственных рамок.
Два окна, да крыльцо, да узорный наличник резной...
На сегодня - изба. Завтра - стрельчатый рыцарский замок.
Послезавтра - урочище в лиственной неге лесной.

Переливом обличий, богатством неслышных аккордов
Мне земля - лабиринт, где сплетаются в узел пути.
Гнев и боль растеряв, позабыв про обиду и гордость,
Возвращаюсь в любовь. Просто некуда больше идти.

Надежда Шляхова

Ты – отдаёшь, но хочешь – получать!
…Июнь, в дождях погрязнув, как в пороках,
нам приготовит не цветочный чай,
а горечь губ и очередь упрёков.
Игра – всю ночь! Напропалую злюсь…
Я отдаюсь, но получить хотела б
взамен твою восторженную грусть
и облаком прижавшееся тело.
Ты так решил: меня – не провожать,
опять в заботы быта окунуться…
В дворах-колодцах дождевые блюдца
мелки и жалки, как твоя душа.
Ты провожай надежды, не меня!
Я – оптом сдамся торгашам на рынок.
Реально утро. Но слабо обнять
тебе меня на лестнице за спину!
Июнь уходит влажно, тяжело.
Чуть обижаясь на дождливость лета,
не продолжаю линию сюжета.
Свежо и больно. Первое число.

И.Гирлянова

Почему, когда счастье рядом,
На печаль оно так похоже?
Почему, когда зной над садом,
Пробегает озноб по коже?

Или розами нас венчали,
Зацветавшими в непогоду?
Или радость нужна печали,
Как пчелиные соты — меду?

Почему же от счастья больно,
Где граница печали нашей?..
Свей из терна венок застольный —
И спроси у венка и чаши.

«Где у скрипки сдает дыханье
И напев уже еле слышен,
Где врастают июньской ранью
Зерна гибели в завязь вишен,

Где и слезы свои напрасно
Память ищет, как ветра в поле, —
И, вернуть их уже не властна,
Улыбается давней боли,

Где над миром, зарей согретым,
В новолунье глядит рассвет,
Там лежит между тьмой и светом
Та граница, котороый нет».

Л.Стафф
(перевод - А.М. Гелескула)

Печально, но последний твой букет,
Увял , как будто умер в белой вазе...
И розы не увидели рассвет,
Не заалели в утреннем экстазе…

Не целовал их лучиками свет,
И к лепесткам не прикоснулась зрелость…
И глядя на увядший твой букет,
Мне, почему-то плакать захотелось…

«Всё это пустяки!»,- воскликнешь ты,
Но я то знаю, что погасла искра...
И увядают в вазе не цветы,
А наши чувства...Боже, мой! Как быстро...

Людмила Романова

Последним взглядом прошлое окину,
Я точно знаю, что туда я не вернусь.…
Нельзя счастливой быть наполовину,
«Наполовину» счастье - это грусть…

Я не хочу «наполовину» Солнца,
Мне половина неба - ни к чему…
«Наполовину» песня - оборвется,
Любви «наполовину» - не приму!

Наполовину вместе - значит порознь,
Наполовину искренность - вранье!
Наполовину смелость - значит подлость,
«Наполовину» - ЭТО - точно не мое!!


(с)

она ненавидит обманы и пахнет дождем и корицей;
часами сидит на балконе, считая на глаз этажи.
и если вдруг новый знакомый опять оказался не-принцем,
смеясь, пожимает плечами и шепчет под нос: «это - жизнь..»

но вечер приходит нежданно и сумрак его неуютен,
когда зажигаются окна напротив. и снова одна,
она сочиняет романы, где только чудесные люди,
и где в своего же героя, быть может, она влюблена..

она любит чай и поэтов. и голос, печален и вязок,
плывет, заставляя кружиться сверкающий елочный шар..
и страшно, до боли и бреда, боится банальных развязок;
но он выйдет к сотой странице - не позже, так требует жанр.

а ночью ей снятся проулки, пустырь, засыхающий ясень,
цепочки шагов по аллее и старый заброшенный пруд.
едва прикоснувшись к подушке, финал ей становится ясен:
но сны забываются тут же, а боль утихает к утру.

наутро, допив горький кофе, улыбкой рассвет растревожив,
она выбегает из дома, набросив на плечи пальто.
а там будет ливень и осень.. но, к счастью, случайный прохожий
проводит ее до работы, любезно укрыв под зонтом.

дороги, зеркальные лужи, и будней тисненая лента..
одна сигарета на вечер; она как обычно - сама.
и эта случайная встреча могла быть для них хэппи-эндом;
но мы ненавидим как жанр банальный бульварный роман..


Runaway

Ещё нет хрипа при дыханьи, нет морщин,
Ещё фигура есть и двигаться не больно.
К тебе на "ты" так много женщин и мужчин...
Не думай наперед. Живи сегодня!

Ещё стоишь, не опираешься на трость
И не считаешь, сколько лет ещё до сотни.
Ещё и мысли нет, что в мире ты лишь гость...
Забудь о будущем своём. Живи сегодня!

Ещё не трудно постелить себе постель,
И руки не дрожат, и спишь спокойно.
Не вспоминаешь ещё умерших друзей...
Не торопись лететь вперёд. Живи сегодня!

Ещё не плачут над альбомами глаза.
Ещё года не забываются невольно.
Ещё гулять идёшь, когда гремит гроза...
И правильно, иди! Живи сегодня!



(c)

Радость встреч , боль разлук.
Мы всю жизнь приходим куда то.
И теряем порой мы друзей и подруг.
И уходим порой безвозвратно.

Обещаем вернутся и знаем что лжём.
Обещаем и знаем что скоро забудем.
Мы лицо это ,улицу и этот дом.
Вспоминать никогда мы не будем.

Мы всю жизнь идём ,в ней пытаясь остаться.
В ней пытаясь найти то, что счастьем зовём.
Только вот почему ж, по ночам часто снятся,
Те места где давно, мы уже не живём?

Мы уходим всегда веря в то, что вернёмся.
Оставляем уйдя, за собой жизни часть.
Но порою когда мы назад обернёмся,
То что сзади осталось, нам уже не видать.

Мы уходим всегда ,чтобы снова вернуться.
Мы вернёмся назад ,ну хотя бы во сне.
Чтоб потом наяву, пожалеть что проснулся,
А не смог навсегда раствориться в том дне.


(с)

"Пусть всегда будет солнце, пусть всегда будет небо, пусть всегда будет мама, пусть всегда буду я!" - кому из рожденных в СССР не знакомы эти слова из песни Аркадия Островского на слова Льва Ошанина.

Кстати, не все строчки их этого стихотворения принадлежат поэту. Самое известное четверостишие песни было опубликовано еще в 1928 году в журнале "Родной язык и литература в трудовой школе". В статье исследовательницы детской психологии К. Спасской, где приводились строчки, сочиненные маленьким Костей Баранниковым, которому только что объяснили, что значит слово "всегда", сообщает eTV.

Позже эти стихи были включены Корнеем Чуковским в знаменитую книгу "От двух до пяти". А в 1961 году четверостишие попалось на глаза художнику Николаю Чарухину, и он выпустил плакат "Пусть всегда будет солнце…" В 1962 этот плакат увидел Лев Ошанин и использовал четверостишие в словах для песни.

В том же году песня была исполнена Тамарой Миансаровой. Песня победила на VIII Всемирном фестивале молодежи и студентов в Хельсинки в 1962-м и получила первую премию в 1963 году на фестивале в Сопоте. В 1967 году эту песню запаяли в капсулу и опустили на дно Черного моря в районе Суджукского маяка, адресуя ее потомкам, чтобы они подняли и вскрыли ее в 2017 году.

В 1964 году Бьорн Ульвеус, будущий участник группы ABBA, в составе группы The Hootenanny Singers записал песню Gabrielle. Песня датированна 1964 годом. В этом году СССР ещё не заключал контракты на передачу авторских прав со странами Запада, а это означало, что песня ни кому не принадлежит. Стиг Андерсон аранжировал мелодию и написал шведский текст. Осенью песня стала хитом и в конце 1964 была записана на финском, голландском, английском и итальянском языках."

Мне дважды пятнадцать, но все-таки я без башни.
[Эйфелевой или Спасской - не так уж важно.
Кстати, помнишь, она выпадала в последнем раскладе.
Мятая карта иллюзий. Рискнешь разгладить?]
Стою на крыше, пью виски, смотрю вниз -
Это совсем не страшно,
Даже здорово.
Ничего, что я ношу твою клетчатую рубашку?
Улыбнешься: "Какие вопросы, мисс!"
До скорого!
[Будьте добры, два билета туда-обратно.
Да, 13й скорый, отправлением в восемь : ноль восемь.]
Метеорологи врут, говорят, что осень
В этом году будет ранняя.
Ничего подобного!
А вообще лето ранено,
Истекает закатами,
Сквозь пальцы сочится.
Никак не могу понять, я тобой загадана,
С такой тщательностью подобрана,
Чтобы случиться
Несвоевременно...
Где же логика?
Улыбаюсь в кривое зеркало:
"Суууучка!
Ты же сама приворожила, нашептала, выдумала,
Заплетая свечи узлами.
Где это видано!
Сама подстроила, выстроила, выпросила.
[Еще врала, что не умеешь просить.]
Самоутвердилась. Самовыразилась. А потом в такси,
Давая волю пальцам, губам, словам,
Открывалась настежь. Останавливала часы
По всему городу. Нет, даже по всей планете".

Если стихи как дети [иногда - очень поздние дети],
Я должна тебе признаться, у нас будет ребенок -
Сын.


Яна Юшина

Оказалось, ты [на вид такой независимый] помнишь все наши даты.
Что странно.
[Особенно в ближнем свете последних событий.
Выключи фары.]
Но если быть честной, это чудесно, нет, правда, звездато.
Да и могла ли я заставить тебя забыть их.
Недаром
Саму штормило, швыряло, укачивало,
Иногда даже тошнило слабовменяемыми стихами –
Пересоленными и острыми.
Находила коса на камень –
Искрило звездами.
Рыдаю.
[В смысле – здесь должен быть ржущий смайл :D ]
Склоняясь над листом, как над тазом –
Раз за разом –
[За сутки порою случалось по три письма] –
Выворачивалась наизнанку, шиворот-навыворот.
Становилось легче.
А ночами, сидя у тебя на предплечье,
Сложив крылья,
Не оставляла выбора –
Снилась, снилась, снилась.
Ты просыпался и думал:
«Если бы вернуться на четыре шага назад,
То…»
Дарлинг, жизнь не выносит сослагательных наклонений.
Ты можешь читать Достоевского или Барто,
Вставать перед моей фотографией на колени,
Зачерпывая прощенье в усталых глазах –
Это ничего не изменит.
Через год, через град, через ад
Ты созрел, ты пришел с повинной.
Здравствуй, брат.
Не надо, вот только не называй своей половиной.
Иногда точка становится запятой,
Иногда расслаивается на многоточие.
Твой диагноз прекрасен, предсказуем, предельно точен.
Шах. Мат.
Отпусти наше прошлое, пусть остается неизданным –
Откровением от фонаря.
Если рукописи не горят,
Просто сохрани меня в Избранном.




Яна Юшина

Я сегодня, Ты знаешь, не спал, как всегда…
Взгляд, опутали звездные сети,
Но рассвет показал, что звезда – ерунда,
Потому что Любовь – все не свете…

Да, в последние дни мы устали с тобой,
Даже, кажется, что друг от друга…
Ты к себе…
я к себе…
в жизни свою за собой…
В лабиринты знакомого круга…

Но я помню, когда ухожу в никуда
Пешим, иль на попутной карете,
Что любовь не вмещается в слове звезда,
Потому что она – все на свете…

А любовь моя, это… если
Не почувствуешь не поймешь…
Ну, а женщина – просто песня
От которой не устаешь…


Е. Амирамов

Каждая женщина мечтает иметь узкую ногу, а жить на широкую.


(с)

приезжает спонтанно в прихожей звенит ключами
телефон по-хозяйски уверенно отключает
долго плещется в душе выходит в махровом белом
улыбается влажно/томительно между делом

наливает мартини беззвучно ложится рядом
и сочится до боли/до бреда желанным ядом
ты не спросишь откуда не спросишь зачем/насколько
собирая родные глаза из чужих осколков

это девочка-бонус иллюзия/слабость/прихоть
ты ныряешь и тонешь сознательно будишь лихо
ты теряешь рассудок рискуешь не выжить – выбыть
но она твой последний твой внутриутробный выбор

ты целуешь запястья/ресницы/колени/плечи
это девочка-джокер но крыть кроме мата нечем
это девочка-песня тоска с передозом джаза
это девочка-вольно а впрочем упал-отжался

светлокожее чадо/исчадие ада/рая
дегустирует душу во что-то свое играет
утро просит автограф – смеется выводит «чао!»
это девочка-демон ты выжил и все сначала


Яна Юшина

Ты спрашиваешь, кто ты для меня,
Я не могу ответить односложно.
Ты – искорка для моего огня,
Который потушить довольно сложно.

Ты – солнца луч, пробравшийся в окно,
Упавший тихо на мои ресницы.
В моём бокале – терпкое вино,
Мой сон, что мне так часто снится.

Ты – радости улыбка на губах,
Печальная, случайная слезинка.

Ты – бешеные чёртики в глазах,
Из чащи леса узкая тропинка.

Ты – тонкая струна моей души,
Глоток воды, спасающий от жажды,
Лампадки огонёк в ночной тиши,
Наркотик, что убьёт меня однажды…


Ты – первый стук дождя в моё окно,
И ветерок, ласкающий мне плечи.
Ты – тот, кем я больна уже давно.
И ты - лекарство, что меня излечит!!


(с)

Есть время природы особого света,
неяркого солнца, нежнейшего зноя.
Оно называется бабье лето
и в прелести спорит с самою весною.

Уже на лицо осторожно садится
летучая, легкая паутина...
Как звонко поют запоздалые птицы!
Как пышно и грозно пылают куртины!

давно отгремели могучие ливни,
все отдано тихой и темною нивой...
Все чаще от взгляда бываю счастливой,
все реже и горше бываю ревнивой.

О мудрость щедрейшего бабьего лета,
с отрадой тебя принимаю... И все же,
любовь моя, где ты, аукнемся, где ты?
А рощи безмолвны, а звезды все строже...

Вот видишь ! проходит пора звездопада
и, кажется, время навек разлучаться...
...А я лишь теперь понимаю, как надо
любить и жалеть, и прощать, и прощаться...

Ольга Берггольц

Я прощаю тебя навсегда.
Это - правда, которую знаю.
Никогда не вернется сюда
Недобитая белая стая.

Запах мокрой ненастной земли
Вперемешку с оранжевым дымом.
Мне так хочется быть нелюбимой,
Чтоб оставить меня не смогли!


В.Ветрова

Не плачьте по потерянным вещам,
а плачьте, если друга потеряли.
Пусть в жизни вам плохого не желали -
не думайте, что не желают вам.

Не плачьте, если дом вам стал чужим,
а плачьте, если родственники чужды,
когда непоправимо и недужно
вам суждено повиноваться им.

Не плачьте, если кличут голоса,
а плачьте, если голоса не слышишь.
И, кажется, еще надеждой дышишь,
а жизнь прошла всего за полчаса.

В.Ветрова

Серовато горящие тени
Исчезают в зеленой дали.
Мы друг друга любить не умели.
Мы друг друга забыть не могли.
А судьба, эта глупая птица,
Так взмахнув горделиво крылом,
Умудрилась в любовь обратиться,
И умчаться на счастье верхом.
Стук колес, не стучи похоронно
По любви по нескромной моей!
Этот звук отдается синхронно
Стуком сердца всех прожитых дней.
Я в последнем вагоне глазами
Провожаю бегущие рельсы.
Ты меня не отпустишь словами.
Ты меня не обнимешь руками.
Ты меня не коснешься губами.
Но меня позабыть – не надейся!!!
Мы друг друга любить не сумели.
Мы друг друга любить не могли.
Мы друг друга забыть не успели...
Вместе быть мы тогда не посмели
Мое сердце, глаза твои...



(с)

Как нелегко бывает осознать,
Что жизнь прошла, а смысл её не понят
И сколько женщин надо поменять,
Чтобы в любви глубокий кануть омут.

Привычек злых тяжёлое ярмо
Душе подняться ввысь не позволяет
Устал... Общения дерьмо
С кем непонятно - очень напрягает.

Ещё чуть-чуть и лето, канув в лету,
Уступит сентябрю на всё права
С очередной расставшись катей, светой,
Плету из мыслей грустных кружева.

А, может быть, ты тоже вся в себе!
Та, настоящая, которую не знают?!
И тоже крест не ставишь на судьбе,
И перемены в жизни не пугают?

Я точно знаю - есть на свете Ты!
Непонятая сашей, мишей, колей...

...Сегодня вновь смотрел тебе цветы,
И представлял, что дети наши в школе...


Мелкий Пакостник

Вернулся мужик в деревню из Столицы.
Собралось всё село. Сидят, выпивают потихоньку.
Путешественник рассказывает:
- Был в таком магазине нтересном "Секс-шоп" называется!
Ну и магазин, скажу я вам! . . Девки надувные продаются!
Тут самая бойкая на деревне тётка и спрашивает:
- А мужики надувные есть?
- Скажу честно, - мужиков не видел. Может, не завезли. . .
Но запчастей к ним....

Кора головного мозга кое-кому, похоже, досталась от дуба...

Больным не спится от салюта,
Нетрезвых песен за окном:
Построен рядом почему-то
С кардиологией роддом.

Рожают, слава Богу, часто.
Не каждой удаётся днём,
И папы выражают счастье
Пиротехническим огнём.

Забыли наши пациенты,
Кляня шальную молодежь:
За эти дивные моменты
Ты всё на свете отдаёшь!

Танцуй и пой, счастливый папа,
И не такой уж это грех
Распить сегодня литр граппы,
Что прятал с отпуска от всех.

Огня, папаша, страсти, милый!
Ты в каждый залп вложи свой пыл,
И гордость, и мужскую силу,
Что девять месяцев копил.

Я одобряю вас, папашки!
На каждый тополь – мишуру!
Сентиментальные растяжки
Пусть пузырятся на ветру!

Пускай грохочут фейерверки,
Зальёт шампанское траву!
Ударим родами по смерти!
Рожаю – значит, я живу!

Пускай коряво, но красиво
На тротуаре поперёк
Навек написано: «Спасибо
Тебе за Лёшку, Пузырёк!»

Татьяна Мошкина