корабль затянут в волны, как в жемчужные нити, стянувшие мое горло
корабль набирает скорость, а это значит, что он разобьется скоро
о скалы, зеленые камни, в лишайниках и песке
корабль разобьется
и я
окажусь по горло в своей тоске

так хочется обмануться и восемь дней тишины, поверить, что мы друг другу как будто теперь нужны
как будто есть только август и темная пустота
сентябрьская
но вместо
вселенская немота
движение на движенье отыскивает упрек, нечестное униженье почувствовать, что не смог
прости, то, что я ворвалась в надтреснутый твой мирок
я, видимо, ошибалась. я видела.
впрочем, срок
теперь остается сроком
и каждый мой час летит
ты знаешь, ты можешь только расплавить, но не спасти
прошу тебя, если сможешь, небесный мой, развести
тот самый костер, который согреет всех...

мне везти
в московскую явь придется три сотни погасших слов, один безнадежный отсвет и тысячи голосов
твоих
не сказавших даже насколько я не нужна
прошу тебя, ненаглядный, распей меня до темна
разбавь меня черным чаем и горькой морской водой, я чувствую, что случилась ненужной тебе бедой
одной среди лиц и судеб, одной среди этих дней...

прошу, если вдруг захочешь, прижми меня посильней

(c) mumla kolombina

Ты носишь запах осенних листьев, - я разучилась спокойно жить;
какой алхимик и чёрный мистик его творил для тебя, скажи?..
Я, как больная, хожу по краю; и не ругаю, и не браню,
а просто-напросто умираю - по сто четырнадцать раз на дню.
Тебе, наверно, нужна охрана, - но ты не знаешь и крепко спишь.
Я говорю себе: рано, рано, всё чинно-мирно, всё - гладь да тишь;
я говорю тебе: верю, верю, я говорю тебе: верь мне, верь, -
тебя выслеживаю, как зверя, тебя выслеживаю, как зверь.
Всё будет трогательно-внезапно, - и стыд и совесть сданы в утиль;
я слишком помню твой тонкий запах, чтобы позволить тебе уйти...
Пускай другие живут - ревнуют, и варят суп, и стирают кед, -
а я брожу за тобой Гренуем, сжимая нежность - ножом в руке.

(c) Екатерина Михайлова

и пускай с другими всё перепутано,
зыбко, и недосказано, и непрочно
просыпаясь, он пишет ей "доброе утро"
засыпая, пишет - "спокойной ночи"

больше ничего, ни звонков ни писем
ни тем более встреч на аллее в парке
был бы набожен - за неё молился бы
был бы побогаче - дарил подарки

её кровь течёт у него под кожей
у неё - словечки его, привычки
это всё что он теперь дать ей может
всё что ей принимать от него прилично

он всегда соблюдает свои законы
он ни словом ни телом её не греет
но становятся ночи её спокойнее,
но становится утро - чуть-чуть добрее.



(с) В. Полозкова

За столько ночей без сна, за столько тревожных дней,
Знаю ли я тебя теперь, да, да, бесконечно - нет,
Тенью, мелькнувшей тихо в темном моем окне –
Чуждый, давно знакомый, кто ты мне, кто ты мне.

Век, короче чем час, пара мгновений многих веков длинней,
На высоте, где нельзя дышать, на неизмеряемой глубине,
Можно плакать горше, смеяться легче, можно любить сильней?
Не отвечай мне, кто тебе я, кто ты мне, кто ты мне.

В маленьких городах, в столицах, затерявшись в чужой стране,
Ночи кажутся холоднее, звезды дальше, а небо еще черней,
Некого спросить мне, правда, вправду?- со стороны видней
Что это, и о чем, кто ты мне, кто ты сегодня мне.

Знаешь, как это просто – быть одной, никогда не бывать одной,
Верить, не верить, знать, как не должно быть, а как должно,
Честность и честь не станут спорить с недоказуемою виной,
Ты знаешь об этом больше, отчего, отчего ты еще со мной.

Тысячам громких слов проверяться хрупкою тишиной,
Зимнею вьюгой за окнами, так и не наступающею весной,
Но на мостах, в переулках, на обрыве самых высоких нот
Будь со мной, будь со мной, кем ты будешь мне – все равно.

(c) Натали_aka_Крошка

Ты узнаешь его в момент -
боковое зрение выделит, выдернет из толпы.
Ты процедишь сквозь зубы:
тебе-то уже не пристало считать столбы,
и пускай другие себе разбивают лбы -
хватит всех этих тонких эльфов, наследных принцев,
хватит этих холодных рук, голубых кровей, -
эй, расслабься, сиди спокойно, дыши ровней;
он красив настолько, что лучше глазам не верь,
он красив настолько,
что хочется отодвинуться.

Но потом себе скажешь:
я ведь душу не продаю,
ничего не теряю, была не была, твою
же налево, - ведь жизнь короткая, он - так юн,
взгляд такой голубой и чистый,
пряди светлые, не запястья - речной тростник;
сразу видно - не нюхал пороху, в переулке не знал резни
и любовью большой не бит.
Что случится со мной? Вот с ним
может всё случиться.

И тогда ты спокойно бросишь весь арсенал -
что умеешь, и чем владеешь, и в чём сильна, -
всё на то, чтобы рухнула мраморная стена
и сдалась охрана.
Там, куда он идёт, будешь ты - ненавязчива, весела
и случайна;
начнёшь для него писать, не вставая часами из-за стола;
он тебя позовёт куда-то -
ты скажешь: моя взяла,
всё идёт по плану.

Ты расспросишь о нём знакомых, насколько позволит такт,
с осторожностью, достойной применения на других фронтах -
например, в разведке.
Бить тяжёлыми ядрами малых птах
не пристало, - но ты не станешь жалеть обоймы.
Но, когда на входе в удушливый кинозал
он положит ладони на плечи и заглянет тебе в глаза, -
ты почувствуешь, как в позвоночник втыкает молнию
неведомая гроза

и поймёшь, кто из вас был пойман.



(с) Ракель Напрочь

Я могу быть грубой - и неземной,
Чтобы дни - горячечны, ночи - кратки;
Чтобы провоцировать беспорядки;
Я умею в салки, слова и прятки,
Только ты не хочешь играть со мной.

Я могу за Стражу и Короля,
За Осла, Разбойницу, Трубадура, -
Но сижу и губы грызу, как дура,
И из слезных желез - литература,
А в раскрасках - выжженная земля.

Не губи: в каком-нибудь ноябре
Я еще смогу тебе пригодиться -
И живой, и мертвой, как та водица -
Только ты не хочешь со мной водиться;
Без тебя не радостно во дворе.

Я могу тихонько спуститься с крыш,
Как лукавый, добрый Оле-Лукойе;
Как же мне оставить тебя в покое,
Если без меня ты совсем не спишь?
(Фрёкен Бок вздохнет во сне: "Что такое?"
Ты хорошим мужем ей стал, Малыш).

Я могу смириться и ждать, как Лис -
И зевать, и красный, как перец чили
Язычок вытягивать; не учили
Отвечать за тех, кого приручили?
Да, ты прав: мы сами не береглись.

Я ведь интересней несметных орд
Всех твоих игрушек; ты мной раскокал
Столько ваз, витрин и оконных стекол!

Ты ведь мне один Финист Ясный Сокол.
Или Финист Ясный Аэропорт.

Я найду, добуду - назначат казнь,
А я вывернусь, и сбегу, да и обвенчаюсь
С царской дочкой, а царь мне со своего плеча даст:

Лишь бы билась внутри, как пульс, нутряная чьятость.
Долгожданная, оглушительная твоязнь.

Я бы стала непобедимая, словно рать
Грозных роботов, даже тех, что в приставке Денди.
Мы летали бы над землей - Питер Пэн и Венди.

Только ты, дурачок, не хочешь со мной играть.



(с) В.Полозкова

Город, созданный для двоих,
Фарами льет огонь.
Мостовая у ног твоих -
Это моя ладонь.

Ночью дома ссутулятся.
Медленно слижет дождь
С теплой тарелки улицы
След от твоих подошв.

Видишь, я в каждом знамени.
Слышишь, я в каждом гимне.
Просто в толпе узнай меня
И никогда не лги мне.

Оглушителен и высок,
А иногда и груб
Голос мой - голос вывесок
И водосточных труб.

Вечер накроет скоро дом,
Окнами свет дробя.
Можно я буду городом,
Чтобы обнять тебя?



Вера Полозкова

"...Кстати, воспеваемые тобой жемчужины вовсе не радуют раковину. жемчужина – это болезнь, попытка моллюска защититься от попавшей внутрь песчинки!
- Сочинительство тоже болезнь, - тихо ответил Антуан. – Попытка души защититься от попавшей внутрь боли."

(с) С. Лукьяненко

Твои волосы пахнут мёдом, губы - смородиной, ты дышишь мне в шею щекотно и горячо; целуя, я меряю расстояние между родинкой у самой ключицы - и острым твоим плечом. Мы прячем секунды близости так отчаянно, как будто воруем у вечности пятаки - и я, выходя из поезда, на прощание, свободной рукой касаюсь твоей руки. И ты улыбаешься молча из-за стекла. И взгляд твой полон негАшеного тепла – так, чтобы я забыть его не могла.
...а выглядим так, как будто совсем чужие.
Одно объятие в день - это слишком мало
для целой
недели
в автономном режиме.

(с) Юлия Иванова

солнце моё, я скучаю. ты так далеко...
так безнадёжно вне области здравого смысла -
словно бежать по горячим углям босиком,
словно на пламя беспечным лететь мотыльком -
то, что мне снится.

солнце моё, это всё ерунда, пустяки...
зная - стремление к свету быть может опасно,
всё же бессмысленно гибнут в огне мотыльки.
пусть мы с тобой навсегда и во всём - далеки -
только не гасни.

(с)

Голый клён, как сурдопереводчик,
За окном качается и машет...
А она устала и не хочет
Ни весны, ни этой манной каши
Из привычных слов и обещаний
Предстоящей радости и рая,
И почти смешных увещеваний,
Что весной никто не умирает,
Потому что это слишком глупо –
Не дождаться солнечного мая...

У неё любовь четвертой группы –
Подойдёт, наверное, любая.

(с) Анна Полетаева

боль стихами текла из ран.
я читала судьбу с листа.
покидала твой дом, как храм,
и клялась не носить креста.
тропы выстелил бересклет.
закусить удила да в путь.
мне слепые глядели вслед
- и никто не хотел вернуть.

под лазоревым небом стыть.
вырываться струной из рук.
я украдкой копила сны,
выгоравшие поутру.
отпускала на волю тень.
маков цвет закипал в крови.
билась эхом о камень стен
- и никто не сказал: Живи!

а под сердцем змея-печаль
ледяное гнездо свила.
и ни голоса, чтоб кричать,
и ни радости, ни тепла.
слово за слово с языка:
ни причин, ни имен, ни дат.
потеряла себя в веках
- и никто не пытался ждать.

амулеты иных миров
нитью бусин стянули грудь.
маков цвет до предела в кровь.
закусить удила да в путь,
припадая к чужим корням,
по накатанной, по прямой.
и никто не сберег меня.
и никто не позвал домой.

(с) Вивиана

...так бывает - то лето, то осень, дождит всесезонно...
помещается жизнь в десять строк виртуального мыла...
"расстоянье?
для душ?
чепуха...
ты когда-то любила
перенизывать капли дождя словно бисер..."
разорван
этот мир на "вчера" и "когда-нибудь"...
я - мастерица,
соберу, переклею, заштопаю... лучше ли будет?..

...так бывает: сезонно дождит и ночами не спится.
так бывает: из вечности в вечность скитаются люди...

(с) Елена Лозицкая

Она пытается отучиться болеть и плакать,
И звонить ежедневно, и слышать его баритон,
Который вонзается в нее по самую мякоть,
И горько пьется четвертым виски со льдом.
Она встречает рассветы в свои плюс восемь,
И отражается в лужах с небом, когда болит.

«Ты знаешь, - говорит, - так внезапно настала осень,
И у меня вместо сердца огромный теперь магнит.
Он тянет меня по делам, небольшим, но важным,
И в сутки мои булавки не протолкнешь…
А я звоню тебе, вот сейчас, в пустоте бумажной
И плевать, чем кончится эта ложь…»

Он верит.
Она смеется.
И ночь на части.
Пронизана, обесточена и без сна.
«Ты знаешь, - говорит, - я с тобою узнала счастье.
Оно огромное, словно город.
А в нем весна…»

Она садится на пол, жалеет, что вы не вместе.
Дождь снова стелет осень своим серебром,
«Ты знаешь, - говорит, - потерялась в своем норд-весте.
А рядом с тобой мне хочется быть Добром…»

(с)

Как маленький кусочек янтаря,
Держу твою ладонь в своей ладони.
А за окном вечерняя заря
И облака кудрявые, как кони.
А за окном такой далекий мир
Течет, переливается, струится
И, разноцветьем разливаясь вширь,
Вдруг преломляется в твоих ресницах.
И сам я отражаюсь в полный рост,
И чувствую себя сильней и выше...
Так отраженный свет далеких звезд
Порой нам ближе, чем звезда над крышей.



(с) Андрей Белянин

Где искать тебя, амазонка?
Привстаю на стальных стременах:
За какой чертой горизонта
И в каких, скажи, временах?
Мир огромный тревожно замер...
Небо взглядом твоим манит.
Вижу след твой в рисунке амфор,
В барельефах афинских плит.
Мне уже ничего не странно...
А в сплетении зим и лет
От заросших степных истуканов
Для потомков один ответ:
"Наши боги суровей прочих..."
Жизнь не сказка, не сладкий сон...
И глядят в мою душу очи
Из горящих седых времен.
...Снова ветер бродячий стонет
На курганах к исходу дня.
И с девичьей серьгой в ладони
Выхожу я - седлать коня.



(с) Андрей Белянин

Ши похожа на волка – измученный и голодный, он готов бежать, придумывать что угодно, чтоб остаться неприкаянным и свободным, чтоб не стать добычей в очередной игре. Ши привыкла кусаться больно, скрываться быстро. Осторожно, умирая от любопытства – «расскажи мне о ней» - срывается, словно выстрел… Я готовлю ужин. Ши заключает: «Бред».

Ши петляет в мыслях, путая браконьеров: «Есть нормальные вещи – счастье, семья, карьера, можно хоть до утра без конца приводить примеры, можно хоть до утра… Расскажи мне о ней…еще...» Я смотрю на нее, и она не выносит взгляда – это слишком искрится воздух, когда мы рядом… Ши краснеет: «Не расскажешь, ну и не надо…» Взгляд опасен, невозможен и запрещен.

Я смеюсь, наливаю чай, достаю конфеты. Ши берет календарь, констатирует: «Скоро лето», Ши, конечно, нынче думает не об этом, но, конечно, не признается никогда. За окном февраль в последнем морозе замер. Мы сдаем один и тот же простой экзамен. «Я пишу – и море дышит перед глазами…» Ши сердито огрызается: «Ерунда!»

А потом звонит Она, приглашает в гости, мы болтаем о поэзии, личном росте… Крепкий чай у Ши становится в горле костью, она держит меня молчанием, как капкан. Телефон наполнен гулом чужих истории – мой эфир доступен, вычищен и просторен. Ши меня убивает взглядом – и я не спорю. Ши уходит, бросив скомканное: «Пока».

Ши рыдала б сейчас взахлеб, но всплакнет едва ли – ей на небе права слабости не давали. Ши пинает остатки снега, дерзит в трамвае, открывает дверь ломающимся ключом… Ши сидит в холодной комнате, пьет и злится. Ши свободна – и не может освободиться. У нее простое правило – не влюбиться. А влюбившись, не рассказывать ни о чем.

Ши похожа на волка – слабого, между прочим. Волк блуждает по кругу в худшем из одиночеств. Волка можно спасти, и он этого очень хочет, но боится приручения, как огня. Ши приходит ко мне, как всегда, без пяти четыре, словно в клетке, нервно мечется по квартире: «Я люблю кого-то, по-твоему, в этом мире?..»

- Одинокого волка, милая.

И меня.




(с) Кот Басё

Кружит ветер звездную порошу,
В переулки загоняя тьму.
Ты не сомневайся: я хороший.
Быть плохим мне просто ни к чему!

Не подумай, что играю в прятки,
Что хитрю или туманю свет.
Есть во мне, конечно, недостатки,
Ну зачем мне говорить, что нет?

Впрочем, что хвальба иль бичеванье.
На какой аршин меня ни мерь,
Знай одно: что человечьим званьем
Я горжусь. И ты мне в этом верь.

Я не лжив ни в слове и ни в песне.
Уверяю: позы в этом нет.
Просто быть правдивым интересней.
Жить светлей. И в этом весь секрет.

И не благ я вовсе ожидаю,
За дела хватаясь с огоньком.
Просто потому, что не желаю
Жить на свете крохотным жучком.

Просто в жизни мне всегда тепло
Оттого, что есть цветы и дети.
Просто делать доброе на свете
Во сто крат приятнее, чем зло.

Просто потому, что я мечтаю
О весне и половодьях рек,
Просто потому, что ты такая -
Самый милый в мире человек!

Выходи ж навстречу, не смущайся!
Выбрось все "зачем" и "почему".
Я хороший. Ты не сомневайся!
Быть другим мне просто ни к чему!

Эдуард АСАДОВ

Об стену с налёту в паденье разбиться.
Шептать уходящим шагам в след: "не надо".
Губами холодными слабо криваться,
И верить, и чувствовать - всё ещё рядом.
То тёплое что-то, что жить помогает,
Минуты в часы и обратно размножит,
Ошибочно кто-то любовью считает.
Пускай - жить в таком заблуждении проще.
Ему миллионы стихов посвящают,
И книгу за книгой психологи пишут,
Пытаясь понять. Но они не узнают,
Что тень мимолётную в сумраке ищут.
Легко рассуждать о материях, силах,
И бить кулаком в грудь "я плавал, я знаю".
Но вспомни мгновенье, когда уходило
Не чувство, а жизнь за шагами и раем.

(с) Анастасия Абакумова

Если порой не падать, не разбиваться, не идти домой, как будто идёшь ко дну - то никогда не сбудется подниматься, переплавляться, снова ловить волну, учиться другим приёмам, захватам, позам, освоить науку всё время держать лицо, уметь говорить официальной прозой, и вхлёст срезать мелких хамов и наглецов. Смотреть немного вниз, поднимать ресницы для тех, кто этого стоит - не всех подряд. Уметь и казнить, и помиловать, и присниться, дарить, как редкость музейную, - долгий взгляд. Смеяться мало, но искренне и открыто. Ходить красиво, смело, вперёд, легко. Знать: всё, что явно - было когда-то скрыто. Жизнь приближает то, что спрятано далеко.
Держись, Королева. Ровнее дыши, Королева. У тебя ещё званый ужин, послы, приём, пять делегаций, встреча с вице-премьером, бал, совещание - весь сумасшедший дом.
Живи и не бойся. Жизнь прямо, и ближе, и дальше, и тот не сломал тебя - и этот, недавний, не смог. Всё будет в порядке. Всё будет иначе, чем раньше. Храни тебя Бог, Королева. Храни тебя Бог.

(с) Екатерина Сокрута

Мы решили с тобой дружить,
Пустяками сердец не волнуя.
Мы решили, что надо быть
Выше вздоха и поцелуя...
Для чего непременно вздох,
Звезды, встречи... скамья в аллее?
Эти глупые "ах" да "ох"!..
Мы - серьезнее и умнее!
Если кто-то порой на танцах
Приглашал тебя в шумный круг,
Я лишь щелкал презрительно пальцем -
Можешь с ним хоть навек остаться.
Что за дело мне? Я же друг!
Ну а если с другой девчонкой
Я кружил на вешнем ветру,
Ты, плечами пожав в сторонке,
Говорила потом мне тонко:
- Молодец! Нашел кенгуру!
Всех людей насмешил вокруг.-
И, шепнув, добавляла хмуро:
- Заявляю тебе, как друг:
Не танцуй больше с этой дурой!
Мы дружили с тобой всерьез!
А влюбленность и сердца звон...
Да для нас подобный вопрос
Просто-напросто был смешон!
Как-то в сумрак, когда закат
От бульваров ушел к вокзалу,
Ты, прильнув ко мне, вдруг сказала:
- Что-то очень прохладно стало,
Ты меня обними... как брат...
И, обняв, я сказал ликуя,
Слыша сердца набатный стук:
- Я тебя сейчас поцелую!
Поцелую тебя... как друг...
Целовал я тебя до утра,
А потом и ты целовала
И, целуя, все повторяла:
-Это я тебя, как сестра...
Улыбаясь, десятки звезд
Тихо гасли на небосводе.
Мы решили дружить всерьез.
Разве плохо у нас выходит?
Кто и в чем помешает нам?
Ведь нигде же не говорится,
Что надежным, большим друзьям
Запрещается пожениться?
И отныне я так считаю:
Все влюбленности - ерунда.
Вот серьезная дружба - да!
Я по опыту это знаю...



(с) Э. Асадов

Люби меня!
Застенчиво,
боязно люби,
словно мы повенчаны
богом и людьми...

Люби меня уверенно,
чини разбой —
схвачена, уведена,
украдена тобой!

Люби меня бесстрашно,
грубо, зло.
Крути меня бесстрастно,
как весло...

Люби меня по-отчески,
воспитывай, лепи,—
как в хорошем очерке,
правильно люби...

Люби совсем неправильно,
непедагогично,
нецеленаправленно,
нелогично...

Люби дремуче, вечно,
противоречиво...
Буду эхом, вещью,
судомойкой, чтивом,

подушкой под локоть,
скамейкой в тени...
Захотел потрогать —
руку протяни!

Буду королевой —
ниже спину, раб!
Буду каравеллой:
в море! Убран трап...

Яблонькой-дичонком
с терпкостью ветвей...
Твоей девчонкой.
Женщиной твоей.

Усмехайся тонко,
защищайся стойко,
злись,
гордись,
глупи...

Люби меня только.
Только люби!

(С) Римма Казакова.

Труднее всего отказаться и забыть не самого человека, а ту мечту, которую он подарил, а ты в нее поверил...


(с)

А она была совершенна, от бога - леди; улыбалась как солнце, пела как соловей. Он поймал её в день её совершеннолетья, покорил её, приманил на изгиб бровей. Он любил её, как способен любить лишь нищий, отдавался так, чтобы полностью, целиком - он боялся, что когда-нибудь станет лишним, что её унесёт каким-нибудь сквозняком. Что однажды, проснувшись, она вдруг взовьётся птицей - и исчезнет в какой-то немыслимой высоте; а она не знала, чего это он боится, и искала изъяны в собственной красоте. День за днём она ему подавала ужин, утыкалась в ключицу после холодным лбом. Она думала: "Ну чего тебе ещё нужно? Я люблю тебя, неотёсанный дуболом". Он любил её - и она отзывалась звоном, криком, смехом; вцеплялась в простыни, в рукава. Он любил её - и боялся, что незаконно. Что он сам придумал себе на неё права. Он желал её, как будто воды в пустыне, как желают тени жарким июльским днём; он всё ждал, когда она наконец остынет и начнёт писать стихи свои не о нём. И когда уже ей исполнилось дважды сорок, и она была белее, чем первый снег, он всё ждал, когда развеется старый морок. А она смеялась. Её серебристый смех был таким же, как раньше, лёгким и невесомым, с губ срывался - и звонкой россыпью падал в мир. Он считал себя навечно в неё влюблённым, а она всего-то хотела быть рядом с ним.

(с) Юлия Иванова

Тяжелая интернет-зависимость - это когда ты выходишь из интернета, а он из тебя нет.

(с)

Они приходят в порядке бреда, по мере взросления. Первым, на рыжем ободранном жеребце приезжает Д`Артаньян из какой-нибудь
любвеобильной провинции. Это первая любовь, первое хочу, первое могу, первое нельзя! Игого-как, и жеребец его, прелестной ненабываемой масти, завидует ему в конюшне. Потом оказывается, что для него ты - приключение, девушка из Менга, которая скрасила его путь, а Констанция еще впереди. Льёшь слезы понапрасну по девственности и первой любви, которая одна в жизни каждой женщины, а он уже ускакал покорять Париж, даже не простившись.
Такую, зареванную и общедоступную, тебя подбирает Арамис. Стряхивает дорожную пыль с твоего платья, стряхивает платье с твоего тела и ... Арамис объективно красив, сексуален и ловок, он куда лучше проходимца Д`Артаньяна, но обманутое девичье сердце любить его отказывается. Зато пробудившееся девичье либидо очень ему радо, а на большее Арамис и не рассчитывает. С ним расстаешься как с братом, и частенько потом встречаешься на нейтральной территории,то полюбиться, как встарь, а то просто обсудить очередную "овцу", которая "динамо".
Портоса выбираешь сама: путь к сердцу мужчины, этому еще бабушка учила, лежит через его желудок, желудок у Портоса большой, не промахнешься. Портос - сластолюбец и обжора, замуж не возьмет, но будет исправно водить тебя везде, с ним не стыдно, он практически верный. Измены Портоса прощаешь ему легко - он ведь все равно прибежит завтракать к тебе. Расстаешься с ним, когда окончательно понимаешь: замуж не возьмет совсем, к тому же, Арамис
пригласил вместе съездить в отпуск.
Приехав из отпуска злая, одинокая, никому не нужная, сидишь одна в
кабаке целыми вечерами, представляя из себя легкую добычу, на которую почему-то никто не зарится, и тут приходит Атос. Какое-то время наблюдает за твоим моральным падением, потом строго берет за руку и уводит к себе в замок. Велит вести себя хорошо, а то есть в графском парке черный пруд, знаешь ли. Видела в семейном альбоме фотографию леди Винтер? Так вот. Она утонула...

(с)

- Надо в бане полынь
Разложить, чтобы пахло раем.
Осень бьётся в окно ливнем многих печалей.
Безупречная синь
Заливает под веки холод.
Не покинь меня, робкий бог, посетивший город.

Я искала тебя...
Находила чужих, случайных.
Сторожила собака моя темноту отчаянья.
И молчанье, упав
В ледяное пространство трубки,
Становилось однажды невыносимо трудным.

Ничего, что внутри
Не до колокола, молитвы?
Мне казалось, что я - вместилище давней битвы.
И лукавые три
Презирают меня с иконы,
Заставляя играть по правилам время оно.

Ты хотел и не смог
Раствориться в моих портретах.
На столбах намокали листочки, слова, приметы.
Нам преподан урок.
Понадеемся на удачу.
Высыхает полынь под утро... Прости, что плачу.

(с) Shigona

мел острым клювом ранит корму
грея, который стократ крылат...
ты не рассказывай никому
в ступоре сотканный постулат...

крайне старательно вывожу
буквы и циников – из себя...
парус – как алую паранджу...
факты и принципы – из седла...

если по паспорту не ассоль –
это не шанс усомниться, что
я не смогу по волнам – босой –
в небо, как табор и шапито.

море – без дна... или бездна без
права на лево штурвала, блин...
синим глазам проведут ликбез
бездари / призраки / корабли.

море откроет свои врата
/для уточнения – number nine/...
пропуск заказан. контрольный... да?
если утонешь – не вспоминай.

(с) Sterva

слишком много доводов "против",
и слишком немного - "за".

только ты и я, а небо рифмуется цветом
с незнакомым словом - лю-blue.
мне в твоих ладонях слепо искать тепла
до черты, до края, до запоздалых слёз.

слишком много пространства "нельзя",
слишком мало того, что "могу".

моё имя было тоном всё в тот же цвет -
от него отрекаюсь, забываю пути назад...
говорят, все дороги к небу не так уж длинны,
только все триедино проложены через ад.

слишком много в тебе существует "вчера",
слишком мало вдыхается мною - "будь".

мы стоим на границе дня, мы боимся теней.
времена смешались, и календарь
нам диктует никчемные даты, и с каждой из них
нам становится всякая тень длинней.

слишком много нынче на свете ветров,
слишком мало в судьбе согревающих рук.

как лоза приникает к земле, я к тебе стремлюсь.
выдыхаю в губы, но вместо слов
я всего лишь рифмую цвета... получаю вновь
это небо с оттенком песни –

лю-blue_s.

(с) Нина Дунаева