В маленьком волшебном королевстве
Где-то на окраине земли
Жили гномы с эльфами в соседстве
И войну с вампирами вели,

Только чаще все же торговали,
Как везде: товар – бабло – товар.
Даже говорят, что на базаре
Изредка мелькал Илуватар.Читать далее


(с) Светлана Ширанкова

До рассвета – одна сигарета и восемь страниц:
На счастливом финале заклинило. Намертво. Глухо.
Октябрю умирать – пулеметная очередь птиц
Наискось рассекает дождливое серое брюхо.

А матэ получился такой… хоть совсем не готовь.
Ты не любишь матэ, но закончились кофе и виски.
На перилах балкона танцует чужая любовь –
То ли пьяная вдрызг, то ли просто поклонница диско.

Ты свою проводила – я помню – неделю назад,
На подушечках пальцев не высохли кровь и чернила.
А чужая любовь крутит попой не в такт и не в лад -
Вот дуреха. А впрочем... твоя еще хуже чудила.

Покрасневшее яблоко осени падает вниз,
Если хочешь куснуть – подставляй поскорее ладони.
А чужая любовь обживает соседский карниз.
Не пугайся, my darling, тебя она нынче не тронет.


(с) Светлана Ширанкова

Кто-то выплеснул в стылый вечер разведенный водой пастисс.
Тот, Который условно вечен, выпускает меня пастись
в облысевшие напрочь парки, в лабиринт человечьих нор,
отобрав у старухи-парки мой отсроченный приговор.

Мокрым снегом блюёт предзимье – много выпивки натощак.
Тусклый месяц, маньяк-насильник, сунет руку в карман плаща,
не ножом – вороненым дулом ткнет под ребра, сорвется в визг.
Тот, Который меня придумал, удивленно посмотрит вниз.

Я глотаю бессонный город, застарелой тоской давясь –
современный римейк Гоморры, переснятый в сто первый раз.
Уроборосом вдоль по краю замыкаю неровный круг.
Тот, Который в меня играет, прекращает свою игру.

Поцелую троллейбус в морду, к тротуару прижмусь щекой,
подо мной шевельнется город бестолковым слепым щенком.
Поводок (пуповина? лонжа?) перерезан осколком льда.
Тот, с Которым мы так похожи, улыбается в никуда.

У меня впереди свобода беспощаднее палача:
пить вино, обсуждать погоду, иногда посещать врача,
ездить в Сочи и на Ривьеру, выть от боли и снова пить…
Тот, в Которого я не верю, как посмел ты меня забыть?!

Жизнь – попытка начать ab ovo. Глина лавой кипит в горсти,
тишина заглушает Слово, что могло бы меня спасти –
все равно. Матерясь и плача, огрызаясь, по швам треща,
я уже не могу иначе… нет, ни жалости, ни подачек –
просто встречу пообещай.


(с) Светлана Ширанкова

Привёз жену издалёка, в семью, да чужую кровь.
Придирчиво смотрит свёкор, пытливо глядит свекровь.
А девушка встала молча, и взгляда не поднимает.
"Любите, мамаша, дочку. Вот только она немая".

"Откуда така царевна? Приданое хоть богато?"
"Из мёртвой сто лет деревни, где ветер свистит по хатам.
Приданого - нитка бусин, да сердце её немое..."
Скривилась свекровка гусем. И начали жить семьёю.

Когда же он вновь уехал, пошли по деревне слухи,
как будто немая эта - из мира нечистых духов;
мол, с дьяволом дружбу водит, не носит креста на теле.
Язык-то во рту - раздвоен! А слово её - смертельно!

Она же в работе никнет, разодраны в кровь ладони:
весь день - то свекровь прикрикнет, то свёкор пинком подгонит.
Готовит на всех поесть, но сама же не тронет блюда.
Ей Бог сочиняет песни, а вложит - в чужие губы.

И девки поют: "Немая ходила вчера на реку,
припрятала кожу жабью, прикинулась человеком!"
Их смех - словно плеть на плечи, и вовсе не знают люди,
как девичий ум доверчив, как сердце немое любит.

Свекровь объясняет бабам: "Тоска от её красы мне!
Со свету её сжила бы, да как объясняться с сыном?"
И стыдно от тех придирок. Но сын на порог ступил, и
увидел, как в сказке, диво - немая заговорила!

"Теперь тебе, мой любезный, во всей красоте видна я!"
Он смотрит - и плачет сердце. "Ну как ты жила, родная?"
Ни жалобы ни услышит. "Я счастлива!"- обнимает.
И солнце стоит над крышей, и синее небо мая,
и всё, что дано им свыше, любовь сбережёт немая.


(с) Настя Романькова

Читаю "Дао Де Цзин",
читаю про яни-ини.
Кругом - отцы-молодцы
и матери-героини.

Кругом покупают дом,
корпеют над диссертацией.
А я тут, блин, не о том,
а я, блин, хожу на танцы.

Все знают, где тормоза,
все варят мужьям обеды.

Ну ладно,
ну стрекоза.
Могла бы быть муравьедом.


(с) Ракель Напрочь

У него в арсенале – сто тысяч баек и умных лекций,
неисчислимое множество комбинаций,
под два метра самоиронии, есть чем хвастать.
Он ей, сразу видно, в отцы годится,
только вот досада – с ним интересно.

Он встречает её в метро в восемнадцать тридцать,
ей бы надо бояться – она смеётся.
Он берёт её за руку, будто ведёт над бездной;
за секунду ей делается семнадцать,
потом тринадцать.

То ли опыт возьмёт своё, то ли юношеские амбиции.
Он называет её радисткой, она же его - «отец мой».
В ресторанчике снова свободно то самое место;
ей бы надо бояться, она смеётся –
«имена твоих жён запоминанию не поддаются».
За соседним столиком часто
вытягиваются лица.

А она откидывается в кресло,
на секунду глаза закрывает – видятся ей две птицы,
соколы-сапсаны с аспидным опереньем;
каждый видит в другом добычу и кружит в недоумении,
изворачиваясь, не давая кругам сужаться.

Главное – не приближаться.
Не приближаться.


(с) Ракель Напрочь

можно бы ехать, недолгие сборы
только просрочен счастливый билетик
только безлюден совсем в эту пору
гулкий вокзал в непонятном столетье

в небе горит самолётик бумажный
в лужах кораблики кренятся боком
время становится снова неважным
времени снова становится много

и поезда не идут от вокзалов
виснет луна апельсиновой долькой
ты говоришь: извини, опоздала
милая, не представляешь насколько ..

(с) Андрей Пшенко

в голове слышу музыку си-бемоль.
ты пронзай мое тело звуком, рождая боль.
твои руки на шее крепки в кости:
остается лишь выдохнуть «отпусти»,
а выходит – «прости».

за огонь, и воду, и за «ничьё»,
ты прости за губы, прости за всё,
что ушло симфонией монотонной;
за кораблик бумажный и мост картонный,
за всё, чего нет; за всё, что тонет

и, поблескивая, прячется в глубине;
за тебя, исчезающую во мне;
за тебя, отражающую в окне спину, рвущуюся к двери;
за слова, которых не говорить,
по которым молчать;

за изгиб ноги и абрис плеча;
за предплечья – лён и спина – парча;
за пустыни глаз с водопадом льдин.
ты прости меня, что сейчас один,
а вы – союз.

в голове слышу музыку
и боюсь.


(с) Денис Попов

Вслед за мечтой мы с тобой разошлись
По разным дорогам.
Слушали Голос: грудью ложились
На острые камни.
Нам рассказали, как сделать небо
Без помощи Бога.
Нам объяснили, как сделать небо
Своими руками.

Я брал безумие первой любви
И смешивал с воском.
Делал, как сказано – тонко, с душой,
Но что-то случилось…
Серая масса была неживой,
А попросту – плоской.
Я делал небо из собственных чувств,
Но не получилось.

Ты же уехал, нашел себе дом
Без крыши и комнат.
Ночью курил на скрипучем крыльце,
Где солнце дремало.
Ты отыскал вдруг тот дом, где тебя
Никто не запомнит
Просто обитель для мирной души -
Ни много, ни мало.

Бог опрокинул кувшин с молоком,
И утро промокло.
Полное жизни небо в ладонях
Тихонечко билось.
Что-то в груди обреченно кольнуло,
После – умолкло.
Это не сердце… это вселенная
Остановилась.




(с) Саша Бес

Качнётся звук в бездонной выси,
Рождая фразу... вздох... и строчку –
И я себя уже не мыслю
Без слов твоих – и многоточий;

И даль мне видится иная –
В рассветы там зовёшь меня ты –
И я себя не представляю
Без этой музыки крылатой...

И Свет любви твоей негромкой
Моей надежды не покинет...
В твоих ладонях я – ребёнок;
В твоих ладонях я – богиня;

В твоих ладонях я – лампада,
Что освещает Путь Небесный...
Моя нежданная награда,
Как жили мы
Без этой
Песни?..



(с) Лютель Эдер

Я для тебя туманом вымытый рассвет,
Я для тебя обманом выпавший закат,
И только нежности и сна неяркий свет
Пробьет тропинку в этот золотистый сад

Откуда ты глядишь с улыбкой на меня
Не зная, в шутку ли молчать или всерьез,
Доверясь солнцу восходящего огня,
В котором я сгорю от слез...

И лишь соломинка любви
К моим потянется ладоням -
Разлуку встречей утолить,
Печаль улыбкой урезонить.

Ты никому не говори,
О том что счастье было с нами,
Но за соломинку любви
Держись упрямыми руками.

Ах, если б свет моей души не так душил
Меня в объятьях ледяных миров иных -
Какой бы нежностью цвели слова любви,
Какой бы радостью была любая мгла.

Не для того , что б умереть рождался день,
Но умирая не уходят на совсем -
Я на тебя судьбою брошенная тень...
Не знаю кем...

Ты никому не говори,
О том, что счастье было с нами,
Но за соломинку любви
Держись упрямыми руками...

Издавна так завещано. Мудрость несёт печаль.
Раньше мы были вещими. Стали слепыми. Жаль.
Книги листаем умные, с душ выметая сор.
Стали бояться мудрости. Мудрость, как приговор.
Только не надо холода пулею у виска.
Пульс на запястье молотом. Ну, так зачем тоска?
Снова и до последнего мы всколыхнём эфир.
Не поглотится Летою наш уникальный мир.
Небо над нами звёздами. Свет их горяч и юн.
Сами собой не познаны, в тайны проникнув рун,
Я говорю - Мы вечные! Крошево жизни в пыль?
Нет! На просторах Вечности вновь зацветёт ковыль.
Что же взгрустнулось Путнику? Мысли, как вороньё,
Зерна склевали крупные, бросив одно жнивьё?
Это лишь перекрёсточек. Нам ли не выбирать?
Мерить судьбу не вёрстами, а самому писать.
Дышится, значит выстоим. Ну же, вдохнём ещё!
Радуги - коромыслами. Не подведи, плечо!


(с) Волкъ Ангелъ

Она никогда не знает, как надолго он исчезнет опять.
Всё в ней кричит – не надо его отпускать!
Но она как будто спокойна, или просто делает вид,
И не звонит.

Он каждый раз выселяет её из мыслей своих и стихов,
Тщательно забывает запах её духов,
Он думает: «Господи-Боже, если твой приговор таков,
То я готов!»

Проходит надцатый месяц, никто не идёт ко дну.
Они, как упрямые дети, всё играют в эту войну.
И говорят друг другу: «Хватит, я долго не протяну!»
А сверху на них смотрят и думают:
- Ну-ну…


(с) Елена Касьян

Лето перегибается через забор,
Дышит на одуванчик, и тот седеет.
Всё, что ты мне говорил до сих пор,
Больше значения не имеет.
Ветер касается Понтийских гор
И тут же слабеет…

Как ты вмещал меня всю целиком –
Все мои выходки, майки, браслеты?
Лето потрогает нас языком,
Выпишет справку вместо билета,
И поплывёт под Галатским мостом.
А нас уже нету…

Руку приложишь ко лбу, а внутри
Небо, а в небе наш аэроплан.
Если не веришь мне, сам посмотри –
Вот уже трап подгоняют не нам.
Мы покупаем коньяк в «дьюти фри»
И напиваемся в хлам…


(с) Елена Касьян

Сказал бы мне беспрецедентное "может, давай..."
я б счастьем одним дышала на тебя, точно!
Покрывала б медовой лаской твои уста,
обдавалась жаром и тикала у височка.
Я бы только с тобой, слышишь, только с тобой,
выдавая улыбкой хроническую нетрезвость.

Но глупой девочке проблемы решать самой,
отчаянно, быстро, не ставя даже в известность.
Выревела, вырвала, вывела тебя изнутри,
приняла "спасительное", осознавая происходящее трудно.
Обманула тело, пожалуйста, Господи! не суди!
убаюкай на небе не рожденное мое чудо.

Приедешь, будешь ласкать молчанье мое,
бреднями о нас обволакивать в постели, пьяный.
Сбываться...в моем... какое-то время еще.
И закончишься без прощаний-прощений явных.
Две недели сладко-обманной моей тоски
стали прошлым уже, в несбыточность нас превращая.

- Здравствуй-здравствуй, желанный мой, как там осенний Пекин?
- Я соскучился. Здравствуй.

А ты никогда не узнаешь.


(с) И-Юль

каждый удар по клавишам пианиста
отражается в теле биением сердца
и когда игра его прекратится
и биение не прервётся
и струна его не порвётся
может что-нибудь прояснится

и когда-нибудь до утра не уснётся
и обрывок смажется не поймётся
и зачем оно ёкает будто бьётся
и колотится

ты красивая отдаёшься
в пульсе вены на безымяном
ты красивая отдаёшься
в синих водах небесной ванны
и зачем-нибудь слишком рано
чтоб уснуть

мозг рисует такие виды
мозг находит такие планы
мозг снимает такие кадры
и согласен
и даже рад бы
и тому чтобы
не проснуться

и мелодия заикнётся
кисть предательски изогнётся
и польётся
скрипучий джаз
и себе уже не простится
никогда себе не простится
что мелодия
не о нас


(с) Денис Попов

город невыносим запахом метро, пуха, звуком онлайн.
зажимай в груди оголённый провод, засыпай в бреду.
и конверты летели снегом в карманы. смотри - как февраль…
я тебя запечатаю где-то внутри. обрету и найду.

календарь опадёт, выпьешь горькую, раздавишь в руках черешню.
выльется день вникуда тихо так… несправедливо. мы не грешные,
мы просто застряли друг в друге до контрольной отметки,
я на фото с грустными глазами и в беретке,
ты – куришь.

берегись, ведь стены падают в проёмы пустоты.
ноги медленно переберут брусчатку вокзала.
треплет дым руками чёлку, падает мазками на холсты
ночи бесконечно-белой-кружевной сорочкой галы.

смотри, так птицы замирают : про невесомость следует глава
к несчастью нерифмованная...сжигай стихи за бесполезностью.
и выйдут не-слова, как волны выпустит нева.
молчание приглаживает на сердце складки и клянётся в верности.

пусть выдавит закат всё красным:
боль, меланхолию и вид пустого горизонта.

а утром солнце выливалось подогретым маслом
на руки ледяные прежде. распростёртые.

что с нами будет?...
где бог решил писать сценарий набело...
минутной стрелкой вскрыл сознание и двери.
смотри как по спине ползёт составом вязкое тепло…
лети, и небо выдержит тех, кто в него поверил.


(с) Ника Олич

по касательной
заберешь к чертовой матери рождённую летом
туда где море с шумом бежит к ногам как в депо
и садится как кот и целует солёной и пенной шалью.
я хотела остаться в воде неживой и слепой
я хотела ночь не дыша, легкостью стружки карандаша

ветер одинокий флегматик и грешник
пускает волну где-то между.
кто кого первым научит летать?...
небо тучи прижало к груди и держит.
море нежно глотает подол бирюзового платья.

расскажи
где молчания нега. мотыльком летела звезда с небес.
та полярную. та, что ярко горит даже в шторм.
поцелуем вдыхаешь жизнь. взглядом делаешь срез.
чайки крыльями из молока вышивают узор
где на облаке облако
откровенно на животе и боком.
песнь дельфинов на линии горизонта
и песочное ожерелье в ладони...

фотографируй
как сигареты плавятся. эвкалиптовый занавес.
здесь море снаружи как металлический глянец,
а изнутри как студёное одеяло.
давай не вернёмся в город с мёртвыми фарами
давай прятать души в карманы
сумасшедших прибоев и сонных бухт
смотри. мои стены взяли и рухнули.

целуй
где привкус винограда. терпко. запечатай.
девочка просит «никому меня не отдавай.
по крайней мере до четверга»
так внимательно не моргая
сердце слушало
как тихо сбывались
сказки


(с) Ника Олич

выплакать море и вымолчать тишину,
высушить сердце и вывесить на распродаже судеб.
хочешь, Господи, я расскажу Тебе то, что будет?
хочешь знать, что случится, если оставишь меня одну?
я буду биться о стёкла бешеным мотыльком
в поисках Света, который бы смог мне помочь согреться,
я даже обратно выкуплю половину сердца
и сделаю вид, что живая, Господи, а потом..
потом закончатся силы, молитвы, слова и воздух,
я буду тихой, чужой, бесшумной и неспокойной,
я стану серой, Господи. всё это слишком больно,
когда мой путь превратится в камни, огонь и гвозди.
мне нечем плакать, нечем крыть свою непокорность,
я не умею бросать бумеранги так, чтобы скрыть из вида,
и то стекло, за которым когда-то был Свет, разбито,
а всё, что было за ним, перекрашено кем-то в чёрный..

я помню, нужно пройти через боль, чтоб свой дух поднять,
и там, впереди, говорят, сокровища, их со дна
можно собрать руками. но, знаешь, если это единственная цена,
то когда доберусь до Света, я буду такая бл@дь,
не представляешь, Господи.
когда этот Свет попадёт мне в руки, я буду им всех ослеплять,
я буду сжигать им всё, что мне встретится на пути.
я буду последней стервой, Господи. меня не останется. Ты прости..

а я ведь и так не раз от Тебя уходила на сторону тьмы.
там не было ничего, кроме мёртвой лёгкости бытия,
я что-то там обретала. казалось, это и есть я.
пока не ловила в зеркале отражение лицемерной улыбки от Сатаны.
и я возвращалась к Тебе, растерянной и пустой,
позволившая им выпить себя, всё то, чем меня наполнил
Ты. тот, что когда-то предупреждал - может быть, будет больно,
но Я сберегу тебя и обязательно приведу Домой.
Ты, которому я поверила так, словно навсегда,
Ты, передавший мне импульсы по тоненьким проводам,
венам моим, проросший, выношенный магнит.
Ты, которого я просила, спаси меня.. сохрани..

поэтому, Господи, Ты меня больше не оставляй.
мне не нужны сокровища, и мне не нужен твой Рай.
мне бы закрыть глаза суметь, чтобы потом уснуть..
выплакать море и вымолчать тишину..


(с) Лилу Сабрум

Кто-то всю жизнь поджидает на берегу,
Принца на белом... Под парусом алым - Грэя,
Смотрит за грань горизонта, дышать не смея,
Грея мечту, в предвкушении счастья млея...
Клиника, прям-таки... Я на них ржу-ни-ма-гу!

Сонмы ассолей (пасиб тебе, дядя Грин)
Каждое утро встают в ожиданьи чуда:
Мол, вот сейчас из сказки, из ниоткуда…

Жрицы фаст-фуда и флуда, храни их Будда
(маленький бог, похожий на мандарин)

Верят и ждут, между делом гуляя за
(за-муж), на время, вот так, без больших замахов:
За алкоголиков, преподов, олигархов,
Жарких метисов, соседей, детей монархов
И вот за этого, с искорками в глазах.

Так же (от скуки) рожают мужьям детей,
Маются… Бьют посуду…. Летают в Ниццу
Кушают пиццу… Лелеют в руках синицу…
- Слушай, а как там Грэй?
- Продолжает сниться….
Жалко, что попадаются всё не те…..

И продолжают усердно мозолить зад,
Сидя на берегу, на морском песочке...
Томно вздыхая почти-что на каждой строчке,
Книжку про алый парус читая дочке,
Как новобранцу в этот "Ассоль-отряд"
……………………………………………………………

Где ж тебя носит, чудесный фрегат-мечта?
Сколько им ждать? И долго ль не знать покоя?
Счастье, оно же рядом, оно другое….

Выйди из сказки и помаши рукою
Грэю, историю Грина не дочита…..


(с) Неждана Юрьева

El talismаn de tu piel me ha dicho,
que soy la reina de tus caprichos...

Rosana Arbelo, "El talismаn"




Твой талисман рассказал о многом -
Червовый туз на горящей коже
Мы так похожи... Так не похожи...
Для королевы ты станешь Богом.
И ночь взовьётся огнём соблазна,
Нас не щадя и не обжигая,
Из бездны ада к высотам рая
Нас вознося в этом танце страстном.

И ты забудешь законы притяженья,
Под жаром рук будет петь нагое тело,
Во властных ритмах дыханья и движений,
Когда мы станем с тобой единым целым...
Когда мы станем свободны и беспечны -
Уже неважно, что будет, есть и было,
С тобой мне вечности мало, слышишь, милый?!
А без тебя, ты скажи, зачем мне вечность?..

Нам от судьбы никуда не деться:
Твой талисман - это я, любимый.
Всё остальное уходит дымом,
Не оставляя следа на сердце.
И поцелуя клеймо на коже
Мне не позволит дышать иначе -
Лишь тем, кто Богом мне предназначен,
Кого на свете мне нет дороже.

Мы позабыли законы притяженья -
Мы просто стали с тобой единым целым.
Кто победил в самом сладком из сражений,
Кто проиграл - милый, разве в этом дело?
И я бегу одному тебе навстречу,
Как есть - по жарким углям костра, босая.
И воскресать на руках твоих, сгорая,
Я не боюсь - ведь у нас в запасе вечность...



(с) Неждана Юрьева

Мой эмигрант, ну, как ты без меня?
Всё говоришь - сумбурно там и тошно…
Я соглашаюсь, зная, что менять
Наверно поздно… или – невозможно…
А в прошлом – свет… и лучший из миров,
И лучшая любовь, и даже – счастье…
Мой эмигрант, ну, как ты там здоров?
Зачем так молчалив и безучастен?

Сейчас, когда за окнами зима
С разделочной доскою гололёда,
Мой эмигрант, кого мне обнимать?
Молчишь опять. И ветер сумасбродит.
А в этом настоящем – только снег,
Заполнивший всю ёмкость городскую,
Заполнивший собою целый век,
В котором так безвременно тоскую…

А завтра – примитивные стихи
Потянут из души слова и соки.
Забившись в конуру, наш мир затих,
А мог бы стать космически глубоким.
Мой эмигрант, возможно, это жизнь –
С ума сойти от ‘нет пути обратно…’
И в будущем – рисуют нам дожди
Пейзажи акварелью блюзоватой…




(с) Сергей Косинов

Холодно пополам. И темно на треть небу, которое больно глотать со льдом.
Девочка, просто дай мне тебя согреть, не дожидаясь, пока догуляет шторм.
Волны рычат, растут и трещат по швам… Гонятся за барашками… пастухи… Ты говоришь про солнце и белый шквал, я - про любовь, обреченную на стихи… Волки морские тоже скулят везде, где нет воды, но где, кажется, есть Луна.
Девочка, просто дай мне тебя раздеть… Долго… Пока не останутся имена. Я уже знаю, что будет за щитом и под шнуровкой давно поржавевших лат - списанное случайно со всех счетов сердце, где маршем играет любой набат, где позолотой тускло сверкает медь шрамов, которые шепчутся по утрам…
Девочка, просто дай мне тебя воспеть, линией губ поднимаясь в твой светлый храм - брошенный и разграбленный… на ветру… Без алтаря и без эха священных слов… Странно, но все дороги ведут к нему, а не в какой-то там город семи холмов, вечный, плененный, полный добра и зла, вряд ли познавший силу своих глубин…
Девочка, просто дай мне сейчас узнать, разве мы стоим того, чтобы не любить?
Разве не хватит смелости кораблям взять в кругосветку всего за один дублон? Чтобы однажды крикнуть «Земля! Земля!», глядя на линии, что сберегла ладонь… падая амулетом «на счастье»… Вдруг море обманет, как опытный ювелир, слижет последний след, и тогда – уйду в наш-с-тобой-маленький-сложенный-вдвое мир.
Прямо по сгибу тысячи маяков нервно считают обратно – июль, июнь… Так не заходят дьявольски далеко даже хозяева самых дешевых шхун. Так день за днем никто не бросает сеть в бездну, которую люди зовут нутром…
Девочка, просто дай мне чуть-чуть успеть!
Вместо тебя разбиваясь об этот шторм…




(с) Велма