В стакане тает лед с почти критической скоростью.
я катастрофически громко дышу но все равно не хватает воздуха.
на салфетке слова выведенные почерком твоим каллиграфическим
сливаются в одну точку.
Я ловлю их руками. я теперь душевнобольная практически
потому что ты ужасно во мне болишь.

Ты болишь в каждой клетке, пульсируешь в венах и уже не спасают
ни сигареты, ни местная анестезия, ни виски, ни даже водка.
я бы хотела стать жертвой хронической амнезии но в дрожь бросает
при мысли что я о тебе не вспомню.
Хотя мои стопроцентные знания о линиях на твоей ладони
не помогут мне стать счастливой. хотя бы собой.

Стать собой очень трудно, знаешь ли, особенно когда путем сложных
болезненных метаморфоз ты в меня влился, растворился во мне
скептически поднятой бровью, ямочкой на подбородке, которую невозможно найти в других,
улыбкой настолько теплой, что видимо это она - причина глобального потепления всех планет
в нашей дурацкой системе солнечной.
В эфире прогноз погоды. Переменная облачность, возможны осадки
в виде слез одной ненормальной.

А я бы пошла работать на радио. И каждый эфир начинала бы со списка людей
которых я ненавижу. Принимала бы исправно звонки, составляла бы сводки новостей
и на мой голос дрочили бы по всей Москве. И я бы знала, что им я нужней
чем тебе, хотя на самом деле это не имеет значения. На мне клеймо. Я рождена твоей
с твоими мыслями и запахом твоих волос.
И угораздило же тебя так зависнуть во мне. А меня - так застыть в тебе. Ты - воск
от той свечи которой не суждено сгореть.


(с) Мария Штэппо

Элис с детства хотела быть астронавтом
Потом актрисой, потом просто чьей-то музой
Дурная привычка – мечты откладывая на завтра
Она понимала, что выбор становится слишком узок
У неё теперь зелёные тени, свой стол в конторе
В чулке припрятана фляжка с дешевым виски
Элис с утра шатает, она кораблик в бескрайнем море
Она балансирует нагло на грани риска
На тонких запястьях переплетение детских фенек
На шее у Элис странная татуировка
Похмелье светит у горизонта – туманный берег,
Обычная в этом случае остановка
Так что же такого в Элис, кроме романа с боссом,
Кроме ночных попоек с её бойфрендом?
Она как и все не переносит осень,
Не блещет ни интеллектом, ни модным брендом
В уборной Элис курит дешевые сигареты
Мечтает купить машину – маленький, юркий опель
Воображает себя как минимум Гарбо Греттой
И ей плевать на табличку, что здесь no smoking
Город глотает Элис со всем богатством
Он не подавится, и не таких видали
Элис – нагромождание мыслей, в которых не разобраться
Элис – обратная часть медали
Элис заходит в ближайший бар, заказывает столичной
Бармен глядит с укоризной, самое время ланча
А Элис плевать хотела на все приличья
Ведь ей доводилось пить и гораздо раньше
За её стол подсаживается белый кролик
Он заложил часы ещё в сорок третьем
Просит – Билли, налей абсенту, нажрусь до колик
Моя крольчиха вряд ли чего заметит
Элис и кролик курят, иногда перебрасываются словами
Вспоминают Шляпника, точнее безумные вечеринки
На которых прежде так часто они бывали
Что им до сих пор на каждой бутылке мерещится надпись «drink me».




(с) Графиня Барбосса

Весной Ручеек выбился из-под горы и понесся, журча, вниз по лужайке.
- Я самый-самый, - запел он, хотя что это такое, еще не знал. Ручеек был молод и мог стать любимым, даже самым-самым. Перед ним был огромный лес, за которым - поле, потом опять лес и опять поле, деревни и города и много еще чего удивительно красивого и трудного на земле, по которой так легко скакать, потому что она покатая, покатая...
А чтобы не погибнуть и добраться до прекрасного синего моря, нужно пробиваться через бурелом, выдерживать засуху, поить людей и животных, вертеть мельничные колеса, быть храбрым водопадом, сливаться с другими и идти к Морю...
- Нет, - подумал Ручеек, - я самый необыкновенный!
И свернул к большой Реке. Он незаметно юркнул в нее и спокойно поплыл вместе с ней к Морю.
А она, широкая душа, даже и не заметила...
Она тащила корабли, давала свет, стерегла карасей и сомов от рыболовов и кошек. Да мало ли у нее было забот...
Так прошли весна, лето, наступил сентябрь, и Река разлилась - впереди показалось Море.
Тут Ручеек отскочил в сторону и зазвенел:
- Я самый необыкновенный: я пробился к Морю! Но вдруг увидел, что таких "необыкновенных", которые прятались в Реке, очень много...
А все почести, мосты и набережные люди отдали Реке, которая делала обыкновенные нужные на земле дела. Обыкновенные.
И вообще, обыкновенное - необыкновенно.



(с) Леонид Енгибаров

это когда ты ходишь медленней и нежней, а слова катаешь долго на языке.

это когда летишь журавлём в небе, а оседаешь синицей в его руке

в твоём личном юге, запрятанном в узелке

это когда прижимаешь руку его к щеке – и хочешь сразу закрыть глаза

и всё, что когда-либо будет в этой его руке – ты за,

а ведь он ничего еще не сказал.

это когда невпопад смеёшься, а плачешь – еще более невпопад, навзрыд

а он гладит тебя той самой, и ничего на это не говорит

а мог бы – прекрати, Вероника, плакать – потеряешь товарный вид.

если ты болеешь, он варит бульон, отпаивает микстурой

засыпаешь быстро, просыпаешься – счастливой лохматой дурой…

это когда...
(дальше вырезано цензурой..)

... а потом ты строишь планы, выбираешь имя ребенку, ты знаешь - как,

он смеется, ерошит волосы, смотрит капельку свысока,

убирает прядь с твоего виска.


(с) Лала Тарапакина

А помнишь,
мы ехали в Питер, в плацкарте, нас все ненавидели - видишь ли, рано - а мы хохотали и резались в карты, и пили вино из гранёных стаканов, и галича пели нахально и громко, коптились в дыму десяти дымоходов, а этот, из пятого, кажется, Ромка - подсыпал соседке немножечко соды в бутылку со спрайтом, жестокая шутка, соседка попалась весёлая, Лиля - и эти вагонные длинные сутки мы много смеялись, и много чудилиЧитать далее


(с) Лала Тарапакина

...а есть у полуночи тайна простая
(почти обнаженная суть),
когда подступает к глазам запятая,
не выправить и не уснуть...

но этот коварнейший знак препинанья
с таким ненадежным хвостом –
зовет к продолженью и просит вниманья
к тому, что случится потом....

мне кажется, все перепутав на свете,
завязочки снов теребя,
смешала державу, подъезд и столетье,
пытаясь окликнуть тебя,

дотронуться словом, поверить в награду -
что ты меня все же нашел.
что взглядом... что рядом, что звезды – парадом.
скажи мне, что все хорошо!

я знаю, немыслимым воли усильем,
дыханью неровному в плен...
ты трою возьмешь, разметаешь бастилию
и снова снесешь карфаген

ежиной тропою слова сентябрятся...
от сложных прелюдий устав,
мы будем смеяться, болтать, целоваться
под пледом ночного холста,

где небо, расставив созвездья по рангу,
нам - самый надежный гарант.

ну что ты молчишь, мой растрепанный ангел,
как штирлиц в кафе «elefant»...


(с) Дезирада

Переболевши вновь перспективой дня,
Серый вокзал из кошмаров агента Бонда
Двинулся с места. И поезд «Москва - Макондо»
Скрипнул ему вдогонку «не жди меня».

Если младенец вновь оказался прав
Разницы нет, кто глаголет его устами.
Вкус не меняется, если менять местами
Ингредиенты блюд, не сменив состав.

Верность не стоит времени. В горле ком
Вряд ли задержится дольше, чем гул оркестра
Держится в яме. Прощание будет честным
Если махать вослед носовым платком

И исключив слова от которых ждешь
Быстрых ответов, банальных как снег в апреле,
Просто шепнуть «Прощай. Не читай Коэльо.
Это не слёзы. Это Московский дождь»


(с) Adonatti

***

Извини за стиль и за мой покосый,
как забор в селе захолустном, почерк.
Я бы мог ответить на все вопросы,
только ты едва ли теперь захочешь
что-то слушать. Запах сырой извёстки
Отдает дешёвой зубною пастой.

Мы опять застряли на перекрестке
не дорог, но судеб разбитых…

Здравствуй

***

Этот город соткан из поликлиник,
магазинов, прачечных, метростроев,
и когда в разорванном птичьем клине
узнаешь рисунок своих обоев,
то проходишь мимо без интереса,
будто держишь путь из уборной в кухню.

Если небо рухнет на эту местность,
Будет лучше всем…

Но оно не рухнет.

***

Иногда, устав от мирских нелепиц,
От житейской фальши и ширпотреба,
Обращаешь взор на ночное небо,
где висят пустые ковши медведиц,
освещая то ли ворота рая,
то ли звёздный путь [что, конечно, дальше].

Мы сплели созвездья из млечной каши,
И они горят.

Ничего не зная.

***

За окном картинка ночного града -
Натюрморт в оттенках немытой свёклы.
Фонари роняют на автостраду
Чуть почаще - свет, чуть пореже - стекла.
Извини. Я просто опять скучаю.
Как хороший клоун от глупой шутки.

Вечер был отравлен зелёным чаем.
День - испорчен утром.

Ещё в маршрутке.

***

Наши паспорта не имеют штампов,
Чтобы их стереть. Послужные списки
Потерялись в урнах чужих почтамтов,
Под завалом писем, судебных исков,
рукописных схваток, в которых голос
не имеет веса по сути дела…

Я - спасибо - снова и пьян и холост.
Ты – спасибо – сделала, что сумела.


(с) Adonatti

В начале декабря, когда в лес никак не могла прийти настоящая зима, и снег то падал, то таял, в гости к Ежику с Медвежонком пришел Кот.

Через плечо на веревке у него висела деревянная сковородка со струнами.

– Балалайка? – спросил Медвежонок.

– Банджо, – сказал Кот.

– Ты из деревни? – спросил Ежик.

– Из города.

– Как тебя зовут?

– Басе.

– Какое странное имя!

– Это – великое имя, – важно сказал Кот.

И его пригласили к столу пить чай со сливками.

– Давно не едал таких сливок, – жмурясь, сказал Кот. Ежик с Медвежонком глядели на него во все глаза.

– Расскажи, – попросил Медвежонок. – Расскажи про свое великое имя.

Кот доел сливки, взял банджо.

– Сливы аромат, – запел Кот. –

От лачужки нищего

Глаз не отвести!

– Красиво! – сказал Ежик.

Не бейте муху,– пел Кот. –

Руки у нее дрожат,

Ноги у нее дрожат.

– А мы не бьем, – сказал Медвежонок.

За ночь вьюнок обвился

Вкруг бадьи моего колодца, – тянул Кот. –

У соседа воды возьму.

– Правильно, – сказал Ежик. – Если бы у нас так было, мы бы обязательно сходили за водой к Хомячку.

А Кот играл и пел, и Ежик с Медвежонком стали потихоньку ему подтягивать.

Сливы аромат, – пели они уже все вместе. –

От лачужки нищего, – затянул Кот, –

Глаз не отвести! – подхватили Ежик с Медвежонком.

– Чудно! – сказал Заяц, и все увидели в форточке его уши. – Я давно вас слушаю.

Не бейте муху, – завели Ежик с Медвежонком.

Не бейте муху, – второй пошел Заяц...

Руки у нее дрожат... Руки у нее дрожат...

– Ах, – сказал Заяц, входя в дом. – Как чудесно! В лесу ни то, ни сё, а мы сидим и поем. Представьте меня.

– Это Заяц, – сказал Ежик. – Наш друг.

– Басе, – слегка привстав, сказал Кот.

– Чудесное имя! Очень приятно было знакомиться. И они запели про вьюн и бадью.

– Но почему тебя все же так странно зовут? – спросил Медвежонок, когда поспел самовар, и все снова сели пить чай со сливками.

– Это необъяснимо, – сказал Кот. – Я толком и сам не знаю. Но это – великое имя!




(с) Сергей Козлов

На гибких ветвях человеческих жизней - узорчатые зеленые листочки. Листья Добра - их больше всего, нежные листья Любви и листья Страха - они обычно растут где-то внизу, их мало.
Листья Верности, может быть, не самые красивые, но наверняка самые необходимые...
Есть листья не похожие на другие, ни в каких гербариях не описанные, они встречаются редко, и их надо особенно беречь.
Качаются под ветром живучие гибкие ветви, но рано или поздно приходит осень, облетают пожелтевшие от времени листья, и очень важно, чтобы узор ковра, который они выстелят на земле, был светлым, звонким и чистым.
Это очень важно для будущей Весны.





(с) Леонид Енгибаров

Ты только не бойся. С тобой никогда ничего не случится, потому что у тебя два сердца. Если в воздухе на секунду замрет одно, то рядом забьется второе.
Одно из них дала тебе твоя мать.
Она смогла это сделать потому, что девятнадцать лет назад сумела полюбить, полюбить... Ты не смейся, это очень трудно - полюбить.
А второе сердце дал тебе я. Носи в груди мое шальное сердце.
И ничего не бойся.
Они рядом, если замрет на секунду одно, то забьется второе.
Только за меня не волнуйся, мне легко и прекрасно идти по земле, это понятно каждому.
Мое сердце в твоей груди.



(с) Леонид Енгибаров

На автобусной остановке под старыми липами сидела на скамейке девчонка в подвенечном платье с красивой белой вуалью, а в руках у нее были розы, тоже очень красивые, снежно-белые.
А вокруг стояли люди. Кто ехал с работы, кто в театр, а кто на стадион; кто ждал семерку, а кто одиннадцатый. И, понятно, на девушку в белом подвенечном платье никто не обращал внимания, потому что в таком платье обычно приходят на конечную остановку, где заканчивается маршрут автобуса, где можно оглядеться, выбрать, с кем поехать дальше, а она стояла на обычной автобусной остановке под старыми липами.
Гордая девчонка. Она верила, что увидев ее, кто-то должен бросить все свои дела, протиснуться к двери и выпрыгнуть на ходу или, придя на остановку и увидев ее, поехать совсем в другую сторону.
Но люди редко бросают начатые дела посредине, и они только улыбались, глядя на нее, потому что подвенечное платье было модное. Я видел ее только однажды. Может быть, потом она с кем-то уехала, а, может быть, белые розы, которые она держала в руках, стали ронять свои лепестки, и она ушла.
А я все жду и каждый раз прижимаюсь лбом к стеклу, может быть, она появится снова, и не могу себе простить, что в тот день не смог вырваться из толпы и проехал остановку под старыми липами.





(с) Леонид Енгибаров

...Немного помолчав, она сказала: "Но нам же негде жить, у нас нет дома".
Он рассмеялся и сказал, что у него есть зонтик, совсем новый, который сам раскрывается, если нажать на кнопку. И зонтик - это прекрасный дом, очень уютный для двоих. Правда, у него нет стен, но зато стоит протянуть руку, и вы узнаете, какое на улице время года, например, прошла весна или все еще идет.
С таким домом, как зонтик, удобно путешествовать, приятно слушать дождь и еще...
Но она не спросила: "что еще..." и ушла к другому, у которого была однокомнатная квартира со всеми удобствами, но, наверное, все-таки не было такого зонтика, а если и был, то, согласитесь, зачем человеку два дома, это же смешно...
Теперь, спустя много лет, она наконец поняла, какой это был чудесный зонтик, маленький парашют, держась за который вдвоем, можно улететь далеко-далеко, особенно в дождливые дни...
И она тоскует в своей уже трехкомнатной квартире, потому что, чем больше квартира, тем дальше друг от друга те, кто в ней живут, и когда идет дождь, она готова броситься вниз, чтобы разыскать свой зонтик, но разве с пятнадцатого этажа узнаешь, какой зонтик твой?
А если и узнаешь, то ведь неизвестно - исправно ли сегодня работает лифт.



(с) Леонид Енгибаров

Дождь - это значит мы дома, одни, дома, на нашей маленькой земле, плотно закрытой мягкими тучами. Нам ничего не страшно, мы вместе у огня, зажженного солнцем много-много веков тому назад и, тихо кружась на уютной Земле, можем отдохнуть, а потом снова проверить, что там за...
Дождь - это твои мокрые волосы, капли чистой воды, драгоценные, как капли изумрудов. Их просто дарят нам тучи, мы промокли, нас напоил дождь, дал нам своей шелест. Мы одни за стеной дождя. Как уютно у нас на влажной Земле.
Дождь, наш добрый земной Дождь. Если бы не было на Земле дождя, мы бы сбежали отсюда, сбежали туда, где идет Дождь. Дождь. Дождь.
Ты спрашиваешь, за что я люблю дождь?.. Дождь -это когда мы вдвоем. Нам не нужно идти в гости, и никто не придет к нам, потому что - Дождь.
Дождь, и никто не мешает нам целовать влажные губы.
Дождь, и тебе необходимо мое тепло, без меня тебе холодно, потому что Дождь. Дождь - это только наше, земное. Солнце на всех планетах - на черном, земном, оранжевом небе - то же самое Солнце. А дождь бывает только у нас, у нас на Земле. Теплый дождь.
Хорошо тебе у нас, ты не улетишь? Правда?
Уютно и легко жить на Земле.
Правда?
Ты грустишь. Тебе рассказали... что дожди на земле бывают разные: бывают свинцовые, бывают из облака, похожего на гриб...
Да, это правда. Так бывает.
А ты не верь, не верь, любимая, не вспоминай, не рассказывай об этом у себя дома.
А когда ты прилетишь обратно ко мне навсегда, обещаю - все будет совсем по-другому.
Я клянусь тебе: у нас это не повторится, а я приготовлю для тебя длинные полосы солнца, пропущенные сквозь кружево светлых облаков, а в них раздроблю миллионы капель хрусталя.
Прилетай!



(с) Леонид Енгибаров

Влечет в суету вокзала
Нас, как мотыльков к огню...
Прощаясь, ты мне сказала:
"Я вечером позвоню".

И вечер спешил навстречу,
И поступь его легка.
Что делал я в этот вечер?
Я ждал твоего звонка.

И город мерцал огнями,
А утром тушил огни.
И время мелькало днями —
В неделю сложились дни.

И, может быть, от безделья
Просилась к строке строка...
Что делал я всю неделю?
Я ждал твоего звонка.

Уж так повелось на свете —
У времени скорый бег.
И как-то на радость детям
Умыл землю первый снег.

Подошвами снег замесят.
Заметят — зима близка.
Что делал я целый месяц?
Я ждал твоего звонка.

...Давно уже спим ночами.
И мода давно не та.
Привыкли давно к молчанью.
Лишь рвутся стихи с листа.

За окнами — непогода.
Я грею в руке бокал...
Что делал я эти годы?
Я ждал твоего звонка.

И, падая, ветром срезан,
Последний листок дрожит...
И прожит уже отрезок
Длиною всего-то... в жизнь...

Лишь нота одна не спета —
Загадочна и тонка...
Что делал я в жизни этой?
Я ждал твоего звонка.





(с) Антон Духовской

Подари мне, Бог,
Эту женщину,
И не дай никогда ей опомниться.
Я за каждый вздох,
С нею скрещенный,
Заплатил тебе больше, чем сторицей.
Одолжи мне, Бог,
Её горести,
Если станут они неизбежностью,
Чтобы мог финал
Её повести
Я украсить заботой и нежностью.
Укажи мне, Господь,
Грусти - трещины
На душе её слишком доверчивой.
Я люблю, я хочу
Эту женщину.
Вот и всё, больше мне просить нечего....
Помоги мне, Бог,
Стать единственным,
Пусть не первым, но лучшим и стОящим
Её нежных губ,
Глаз таинственных,
Поцелуев её, как сокровища.
Подскажи ей, Бог,
Что я - суженный,
Её брат, её муж, её копия.
Не случайный друг,
Не отдушина,
Не ночей одиноких утопия....
Я бы мог бы стать,
Без сомнения,
Настоящим отцом ее дочери.
Дай же сил нам ждать,
Дай терпения,
Ведь длинна к тебе, Господи, очередь...




(с) Рыков Сергей Валентинович

Тогда, просила Ал-Митра:
— Расскажи нам о любви

И он поднял голову и посмотрел на людей, и молчание снизошло на них.
И громким голосом он произнес:

— Когда любовь поманит вас — следуйте за ней. Хотя пути ее тяжелы и круты.
Когда ее крылья обнимут вас — не сопротивляйтесь ей.
Хотя меч, спрятанный в ее оперении, может пронзить вас.
И когда она говорит с вами — верьте ей. Хотя ее голос может разрушить
ваши мечты, как северный ветер превращает в пустыню сады.

Потому что хоть любовь и надевает корону на вашу голову, но она и распинает
вас на кресте. Ведь она не только для вашего роста, но и для подрезания веток,
чтобы придать форму вашему дереву.Ведь она не только поднимается до самого
высокого в вас и ласкает нежные ветви, что дрожат на солнце, но и опускается
до самых ваших корней и их сотрясает в объятиях с землей...

Как листья кукурузного початка обнимают початок — она прижимает вас к себе.
И как бьют початок, так и она бьет вас, делая свободным от одежд, оставляя
лишь зерна. И как зерна, она просеивает вас, освобождая от шелухи. И как
чистые зерна початка, она толчет вас до белой муки. И как муку с водой она
месит вас, превращая в мягкое тесто. И тогда только ставит вас в свой священный
огонь, чтобы вы могли стать священным хлебом на священном пиршестве Бога.

Все это сделает с вами любовь, чтобы вы могли узнать секреты своего сердца
и в этом знании стать частицей самого сердца Господа.

...Любовь не дает ничего, кроме самой себя, и не берет ничего, кроме самой себя.
И не думайте, что вы можете направлять любовь в ее течении, потому что любовь,
если она найдет вас достойным, сама направит вас.

У любви есть одно лишь намерение — осуществить себя. Поэтому, если вы любите,
пусть у вашей любви будет такое же намерение.

(с) Джебран Халиль
«Пророк».

Кошка с полосатым хвостом сказала Великой Богине: "Пожалуйста, очень прошу, Великая Богиня, ты можешь все, сделай меня женщиной! Мне так этого хочется!".
И Великая Богиня сказала: "Сделать это не трудно, трудно любить, а женщина, если она не умеет любить, перестает быть женщиной".
- "Я буду, буду любить!" - поклялась кошка с полосатым хвостом.
"Ладно! - сказала Великая Богиня. - Раз! Два! Три!".
И кошка превратилась в женщину.
Она полюбила. Он был красивый и высокий, и у него были светлые волосы, потому что он был такой высокий, что головой касался солнца.
Он тоже полюбил кошку.
Но когда он хотел ее поцеловать, случилось несчастье. В углу промелькнула мышь!
И кошка забыла, что она уже не кошка, бросилась на мышь и... опять стала обыкновенной кошкой с полосатым хвостом.
А он? Что мог сделать он? Он ушел.
Он был высокий и красивый, и у него были светлые волосы, потому что он был такой высокий, что головой касался солнца.
Долго плакала кошка, но Великая Богиня была неумолима. Она ведь сама была женщина.





(с) Леонид Енгибаров

Небо роняет звезды.
Я собираю камни.
Старуха подметит: «Поздно».
Ребенок промолвит: «Рано».
Ты мне нужна как воздух.
Твое я ласкаю тело.
А небо роняет звезды,
И небу до нас нет дела.


****


Тебя я вижу и хочу сказать
Гораздо больше, чем скупое — здравствуй.
И тяжелее молча ждать,
Не в силе принцип — разделяй и властвуй.
Нет нужных слов, а на душе — цветы,
И настроенье — ближе к Первомаю.
Скажи два слова первой ты,
А остальное сам я отгадаю.




(с) Рыков Сергей Валентинович

Кто-то высек из камня его лицо...
Он подносит охотничий рог к губам.
Угадать пытаюсь, каким резцом
Нанесен этот старый шрам.

Он трубит, призывая мою судьбу -
Впрочем, есть ли у лис судьба?
Он не бог, но слышит мою мольбу -
Нарастающий лай собак.

Для него моя тишина слышней,
Чем копыта и голоса.
Я слежу за странной игрой теней
И усмешкой его лица.

Я в лесу хитрее других зверей,
Слишком ярок предатель-мех...
Только он, мой егерь, меня хитрей
Он сильнее и лучше всех.

И когда собаки возьмут свое -
У него не дрогнет лицо...
Это люди тешат себя враньем
От удара на волосок.

А лисе к чему сверх нужды хитрить
И с самою собой играть?
Мне осталось пару мгновений жить,
Задыхаясь, в кустах петлять...

Он смеется, будто бы разгадав
Все загадки шальной лисы...
Я бы спряталась тихо в его рукав,
Не страшась никакой грозы.

Я устала от псов и дурных погонь,
И от жадного воронья...
Я хочу залезть под его ладонь,
Чтобы он погладил меня.


(с) Лунная Фокс

иногда мне кажется - я мертва.
наклоняюсь к полу, ищу слова,
а они - одно или даже два-
все из горсти, прахом...
не собрать, не высыпать эту пыль:
на курганах мыслей пророс ковыль...
хоть проси у бога душе костыль -
вдруг единым махом
на тебя просыплются чудеса?..
и наступит светлая полоса,
и возникнет ангел - глаза в глаза,
благосклонно спросит -
что ты хочешь, дева, о чем грустишь?
в облаках сегодня такая тишь,
даже птицы - реденько, стриж там, чиж...-
и поправит проседь
в золотых кудряшках на голове
(ах, шитье какое на рукаве!),
и прольется осенью по листве
свет его улыбки.
тихо ойкну, сделаю шаг назад,
вроде все понятно, но - сущий ад!..-
в голове банальности мельтешат,
будто стайка рыбок.
он поймет, я чувствую, он поймет -
и без слов... и треснет под сердцем лед,
намерзавший сутками напролет
от моих ошибок...
и душа, отмытая добела,
вдруг почуяв, что исчезает мгла,
спросит - как же, дурочка, ты смогла
так дойти до точки,
и себе самой усмехаться: бред,
мол, по правде ангелов нет как нет, -
если вот - из окон упавший свет
вдруг собрался в строчки?..


(с) Алина Марк

Листья льются из вспоротых облаков, словно ветер их прошлое потрошит. Одиночество – это верховный бог в пантеоне кошмаров твоей души. Вот поэтому только в него и верь, научись лишь ему посвящать слова. Из земли поднимается осень вверх по пустым и холодным уже стволам. Ты лежишь на скамейке и смотришь, как вереницей в небе идут на смерть обреченно – безмолвные облака, осыпаясь в золото или медь под ногами – коснуться, впустить в себя неразборчивый шорох сухой листвы. Клен пришпилен к пространству, раздет, распят и теперь не пытается быть живым, не дрожит, если ветреный острый нож отсекает ладони с ветвей, шутя…

Ты лежишь на скамейке, молчишь и ждешь.

Твои боги всегда за тобой следят.


(с) Кот Басё

Женская логика: "Чего бы такого пожрать, чтобы похудеть??"


(с)