Твоё имя на белом снегу –
отраженье хрустального счастья…
Невесомых снежинок полёт, будто ангела пух от крыла…
В каждой буковке солнца лучи… необъятного неба причастье…
И волшебная сказка-зима бесконечно чиста и светла…

Твоё имя на белом снегу –
шёпот птиц в переливах рассвета…
Кружевное дыхание снов в перезвоне рождественских дней…
Тонкой льдинкою на языке… сладкой ягодой спелого лета…
Чуть дрожащей от счастья слезой… запоздалою песней моей…

Твоё имя на белом снегу –
как постскриптум несбывшихся писем…
Как надежда на сказочный свет… как небес золотая заря…
Рассыпаются искорки звёзд, как жемчужно-серебряный бисер…
И сверкает подарок богов – твоё имя – молитва моя…

…………….
А знаешь… ангелы так долго берегли твоё имя… чтобы когда мы встретились, оно стало в моей жизни
е д и н с т в е н н ы м…


© Марина Есенина

И падал снег… тончайшим кружевом небес ложась на плечи…
И с губ невинное «люблю…» срывалось бархатом тепла…
И плыл в хрустальной тишине, чуть замирая, лунный вечер…
И падал снег… тончайшим кружевом небес ложась на плечи…
Мерцали звёзды в вышине – любви восторженные свечи…
Качалось небо счастью в такт, как будто ангела крыла…
И падал снег… тончайшим кружевом небес ложась на плечи…
И с губ невинное «люблю…» срывалось бархатом тепла…


© Марина Есенина

Послушай!
- есть люди, которые думают,
что Америка ещё не открыта,
что велосипед не изобретён,
и что можно создать
летательный аппарат,
который будет тяжелее воздуха.
Пусть они думают, что занимаются
Важными делами.
Пусть думают.
И пусть заберут у нас всё.
Всё, кроме любви.

Да!
-я ещё не говорил тебе,
что у многих ненависть к соседу
сильней любви к матери?
И они говорят “прости”,
Когда слова падают
Прощальными комьями.
Они готовы плакать навзрыд,
Но до тех пор, пока не дай Бог
Не потечёт тушь.
Пусть оставят ненависть с собой,
И ещё немного нашей любви.

Кстати…
Хочешь знать, откуда берутся президенты?
Это те люди, которых не любили родители,
Люди, которых сосед по парте
Бил книгой по голове,
Люди, которым все девушки
Говорили “нет”
Теперь они хотят хоть немного
Нашей любви,
Но всегда получают деньги.
Пусть возьмут себе деньги
И немного нашей любви.

Ты же знаешь,
Ты знаешь, что когда – то
Откроются все Америки,
Все велосипеды заржавеют,
А президенты поймут,
Что их место в бродячем цирке.
И все простят всех.
Но я боюсь, что всё будет
Слишком поздно.
Всё будет…
Давай поспешим,
Что бы не было поздно.

(ты же понимаешь, о чём я говорю)


© Симамура

Знаешь,
Я подумал -
А что, если бы вся наша жизнь была сахарной -
То какими бы на вкус были бы трауры?
Мне кажется...
Имбирными.
Да, глупо рассуждать об этом
Когда живешь в городе,
В котором
Среди домов с колоннами,
мезонинами,
балконами,
арками,
Среди проходных дворов -
Всюду запах ацетона,
иногда керосина,
олифы,
толуола
И лишь весной
Пробивается запах имбиря...
Нищий король, пропивший венец
Заискивающе-жалобным движением царственного пальца
Назначаю (а на деле просто умоляю) тебя быть
Хранительницей моих крыльев.
Они воспалены, и к тому же, похоже, опухоль
Каждый взмах-как обморок,
Каждая строчка - боль как на костре,
Лидокаин подкожно,
Подкрыльно,
Малыми дозами.Так - хорошо.Так - лучше.
Странное вышло посвящение,
Может быть, заглядевшись на имбирную луну,
Я увидел Звезду-Имбирь, что уже взошла.
Микроармагедон,
Мой мир светопреставлен...
И вспоминая твои глаза, в палате для больных крыльями
Уже в пяти, а, черт, даже в двух трех шагах от сахарного катафалка
Я задумаюсь над послевкусием на своих губах.
Вкус твоего поцелуя?
Нет.
А что это?
Имбирь...


© Дмитрий Мадьяр

Когда люди сильно обжигаются с любовью,они пытаются потерять способность испытывать это чувство,чтобы больше не испытывать боль.Они начинают завязывать знакомства просто ради галочки,а не потому что им интересен человек,занимаются сексом как видом спорта,изучают технику стандартного примитивного соблазнения(гордо называя это "Пикапом"),думая что это модно,круто и прибавляет статутности.Но это уже становиться моветоном.Сейчас модно натуральность во всём...и в чувствах тоже!
Я сама была такой.Мне это нравилось,казалось,что я счастлива.Но то что есть сейчас у меня это в 1000000 раз лучше всего этого пафоса,пропитанного лицемерием.Хотя,не спорю,остались такие ситуации,в которых я буду вести себя так же как и раньше.Это просто адаптация и защита(такой знаете ли, "способ самосохранения")Но я БОЛЬШЕ НЕ ХОЧУ вести себя так с теми,кто мне ДОРОГ и с тем,кого я ЛЮБЛЮ.
Я не перестала быть стервой.Просто Я-стерва и Я-настоящая поменялись местами.Теперь Я-настоящая вырвалась наружу из глубины души.А стерва отступила на задний план и вырывается на передний план только при необходимости.Я не могу убить в себе стерву,потому что стерва это не порок,а иммунитет при красивой внешности.
И мне абсолютно плевать на чьё то мнение,по поводу произошедших во мне перемен.!!!!!!!!!!!
Потому что в глубине души вы такие же!Надломленные,сменившие натуральность на всю эту грязь.Просто пока у вас нет сил в этом признаться.А я смогла!!Вы тоже сможете,нужно просто вовремя задуматься и сделать правильный выбор.Быть истинно счастливым,но решать проблемы или не чувствовать боли,забивать на проблемы,думать что счастливы...а потом ночью наедине с собой биться в истерики,потому что нахрен оно НЕ НАДО,это такое "счастье"!!!
Из личного опыта...




(с) Lady_Batterfly

Три предмета являются самыми интересными в мире... Секс, собственность и религия. При помощи первого мы можем создавать жизнь, при помощи второго мы поддерживаем ее, а при помощи третьего мы надеемся продолжить ее в другом мире.



(с) Карнеги Дейл

У нас в Москве базар и азиатчина,
сарынь на кичку, чувства на таран,
а в Петербурге вечер – в час назначенный,
и незнакомки ходят в ресторан.
У нас почти не носят чернобурки,
поскольку шубы осложняют бег.
Другое дело – в строгом Петербурге,
где человек одет как человек.

Топор там тесно связан со злодействами,
там к идиотам льнут Епанчины.
Царапает игла Адмиралтейская
пластинку патефонную луны.
Они батоны называют булкой.
У них зима рыжа, а не бела.
Я там люблю дворы и закоулки,
куда не возит «Красная стрела»,

где на заре звенят мешки с бутылками.
А впрочем, может, их уже и нет,
и даже суп едят с ножами-вилками,
настолько там причудлив этикет…
Но мы в Москве хлебаем щи лаптями
и в слове «что» не слышим твёрдый знак.
А в Петербург нас очень часто тянет.
Да только всё не выбраться никак.




© Ника Невыразимова

Он, приходя, выпускает в неё напалм –
прямо с порога её обрывает танец:
«Знаешь, я в этом городе, думаю, не останусь».
«Знаешь, я с ней полгода, наверно, спал».

«Знаешь, наверно, не надо тебе со мной».
«Знаешь, конечно, чай и домашний уют – приятно…»
До плинтусов в невидимых красных пятнах
кухонная стена за её спиной.

А она всё сидит, будто бы цела,
улыбается – как выжимает под штангой двести:
«Знаю – ты не из тех, кто сидит на месте»,
только пальцы вцепляются в край стола.

Но однажды приходит неузнаваем, в глазах вода:
«Я тут книгу твою почитал немного
и наткнулся на список вещей в дорогу,
прошлого года. Не знаю пока, куда.

Но далеко – на Алтай, или там в Сибирь.
Выбросил – я-то знаю, как обращаться с прошлым.
Список хороший… я тут подумал – может,
будешь мне больше рассказывать о себе?»


© Ракель Напрочь

Не подумайте, я очень сентиментальна. Я даже иногда плачу и томно вздыхаю в кинотеатре. Но я никак не могу понять, почему романтичность должна быть образом жизни. Возможно, я примитивна, но мой базис строится на пещерах, мамонтах и умении добывать огонь. Иными словами, патриархат наше все, а незаметно остановить на скаку слона мы умеем, если что. И избу горящую потушить, пока мужик спит, нам тоже приходилось. Мужик - он вообще такое существо, у него глобальные задачи. А нам, женщинам, надо избы тушить и слонов в стадо загонять, но незаметно. Чтобы он не дай бог не оскорбился. Потому что претендовать на чужие роли - крайне неблагодарное занятие.

И вот особенное удовольствие, сравнимое с мазохизмом трансвестита, перенесшего операцию по смене пола без наркоза, доставляет трепетное "скажи мне что-то приятное", слышимое в трубку телефона в стопицотый раз за последние полчаса. Или вот это дивное "А ты скучаешь?". Я женщина, я люблю плюшевых мишек, кофе в постель и охапки ромашек посреди зимы. Но еще больше я люблю нечто полезное, реальное, и то, что позволит мне беззаботно радоваться всему остальному. Я женщина, и мне совсем не нужна баба рядом. Мне нужен базис - мамонт, теплая пещера, и некоторая стабильность. А уж потом можно и ромашки. Запас карман не жмет, в конце концов. К эмоциям это тоже относится. От любви и заботы мы расцветаем, и нами потом очень классно получается хвастаться перед друзьями и по утрам самому с собой.

Но вот мужчины, растворяющиеся в любви настолько, что начинают стихи писать и кормить ими вместо завтрака, вызывают недоумение, отвращение и желание прописать им изрядную порцию гормональных препаратов.

И не говорите мне, что я черствая.

(c) nata_scherbina

Я был - как все, и шарик голубой
казался мне нелепой, пошлой былью.
Но по ночам, наедине с собой,
мечтал о недоступных смертным крыльях.

Зачем?- не знаю. Видимо, душе
бывало тесно в сытом, сонном теле, -
шептала мне о рае в шалаше,
но провода давно перегорели.

И я их получил. Какой ценой?
Увы, не малой – обречен навечно,
дежурный ангел ваших параной…

Ведь я однажды не посмел отречься:
шагнуть в огонь за истину – не внове,
я предпочел распятым быть - любовью!


© Бесамемуча

когда глаза
пот липкий заливает
когда из глаз
предательски
два
еле видных
ручья солёных
когда вослед
проклятия
плевки
насмешки
когда
под тяжестью креста согнувшись
превозмогая боль
пытаешься вернуть
из спячки к жизни
остатки веры
когда
вдруг ощущаешь что они проснулись
тогда
становится понятным
что
ты идёшь не на Голгофу
что
в конечном счёте
Via Dolorosa –
начало долгого пути
домой


© Шарль С Патриков

Неладное.
Нескладное с тобой.
Невыносимо мне, недовлюбленной.
Плохая я!
Ну, так и черт со мной!
В сердцах тебе наделала так больно.

Намеренно потом:
задумав – раз –
и повторив – для полноты сюжета.
Но чувствую:
в движеньях – перепляс,
и перебор произнесен в куплетах.

Плохая!
Будто легче от того,
что ты не спишь сейчас, волненье сузив,
и ждешь звонка под утро моего,
чтоб не ответить…
Знаю, только хуже.

Как боль перенаправить на себя,
принять ее,
прочувствовать вдоль тела?
Хоть на полслова бы недосказать…
Плохая!
Но не этого хотела!

Да что сейчас…
Случилось – поделом!
Все собственнодушевно натворила.

Но слышу я на выдохе твоем…
Да, слышу я на выдохе твоем:
- Хорошая моя, а ты мне снилась.





© И-Юль

Он говорит мне милая, не спеши!
Господи там откосы, поранишь жизнь.
Притормози, у меня внутри ни души,
ни чего попроще, хоть вообще заищись.
Отойди от края тихонечно, и ложись…*
Но даже и он не знает, что будет потом...

А мне бы в обрыв, навылет с ним, на излом!
Чтоб не дышалось рядом даже, в одном
пульсе тукаться, в сердце его - об дно,
сливаться нервными клетками кружевно...
И падать долго, сбывшись единым сном...
Предохранитель вылетел той весной.

Тогда почему-то стало не все равно,
где он, один ли, зашторено ли окно,
проедет ли мимо, заденет ли рукавом…
и вот незаметно душит меня кольцом,
что я уже и не я, а какой-то феном,
не жаждущий ни спасения, ни расплаты.

Обыкновенно, он выдался очень статным,
Тут же тебе и бренды, и мани, и хаты,
По четвергам – к соседствующим магнатам,
Новый rado с бриллиантовым циферблатом,
улыбка многозначительно-нагловата.
Боже ж ты мой, до мальвининых ли пут…

Таких как он, все равно что полжизни ждут,
он - исключительно ОН! среди прочих в ряду.
И у мальвин по-сказочному маршрут
прямехонько через таких, ну подумаешь, брют
выпить, отважно продолжить самой игру
и угостить героя чудесным сном…

но и она не знает, что будет потом
…


© И-Юль

судьба
относится ко мне
с явной симпатией
и я догадываюсь почему…
однажды
совершенно случайно
мне удалось подсмотреть
что у монетки
которую судьба подбрасывает
тонкими холёными пальцами
с обеих сторон решка
но
я по-прежнему продолжаю
всегда загадывать орла…
кто бы что ни говорил
а женщинам
нравятся упёртые…




(с) Шарль Архив

Аэропорт - улетаю,
Миллион глаз и я тону,
Как ты успел, а я не знаю,
Не опоздать на минуту.
Ну где же ты раньше был,
И где была раньше я?
И как я могла так жить - я не понимаю.
Где же ты раньше был
И где была раньше я?
Давай же на этот раз друг друга
Мы не потеряем.
Аэропорт, улетаю,
Сердца одну половину,
Я не отдам, я потеряю
В белых снегах нашей земли.
Ну, где же ты раньше был
И где была раньше я?
И как я могла так жить - я не понимаю.
Ну где же ты раньше был
И где была раньше я ?
Давай же на этот раз друг друга
Мы не потеряем.
Где же ты раньше был
И где была раньше я?
И как я могла так жить - я не понимаю.
Ну где же ты раньше был
И где была раньше я ?
Давай же на этот раз друг друга
Мы не потеряем.
Давай же на этот раз друг друга
Не потеряем.

этих женщин снимаешь с кожей –
с отпечатками пальцев…. губ….
не сумеешь –
себе дороже,
станешь старше, она – моложе…
этих женщин казнят….. итожат,
обнуляют в себе и жгут….
……………….
их вбирает огромный космос –
уязвлённый,
ревнивый бог…
сам отныне им треплет косы,
позволяя светло и босо
уходить к облакам и звёздам
в лабиринты ночных дорог…
………………….
этих женщин не станет меньше,
если станет –
то на одну…
мир не даст ощутимых трещин,
/кроме той, что в душе, конечно/
ход вещей неизменен:
вещи
объявляют тебе войну…
………………
телефоны, холсты, газеты
немотой обжигают слух,
на молчанье снимая вето,
словно кожицу с тонких веток -
обнажают в тебе поэта,
небесам выпуская дух
………..
нереальным, волшебным снегом,
что ложится в строку,
как дым,
пишет пО небу тонким мелом -
стих становится белым-белым,
чтоб отныне ты просто пел им –
этим женщинам
роковым…



© Аманда Моррис

….скучать по безмолвию красных рыб…
отсутствие звука –
ещё не повод
считать онемевшим огромный город,
который не умер, а просто спит….
………………
в четыре утра оживает свет…
она оставляет одежду в ванной,
ложится на кожаный край дивана,
и в утреннем сумраке ищет плед…
ракушки наушников гасят дождь -
она отрезает себя от мира,
во тьме исчезая
живым эфиром,
и в ней растворяется эта ночь….
………………….
безжалостно рубит рассвет с плеча -
большим тесаком / плавники и жабры/
смывая со стёкол водой из шланга
кровавые пятна...
лучи молчат….
вернее, безмолвно кричат о нём -
о том, кто входил в неё так же остро,
и брал её с силою
по-японски -
коротким ударом его меча…
………………….
а дождь задавал им и темп, и ритм..
она оседала,
брала их в руки –
кричащие сгустки кровавой муки
в затравленных взглядах погибших рыб…
они оставляли её одну
в сиреневой дымке японских кладбищ..
она остывала
и ей казалось,
что рыбы покорно идут ко дну….
……………
потом просыпалась…. включала дождь…
и красила губы /тянула время/
а время тянулось,
потом рвалось -
резинкой бикини на нежном теле…
но в тонких изгибах красивых рук
по-прежнему гулко текло молчанье..
движением лезвия
отвечай мне,
растерянным взглядом постигнув звук...


© Аманда Моррис

Если минус сложить на минус -
не приходится раз на раз.
Я опять починяю примус.
Ничего, что в квартире газ.

Рак не свистнет. Свинья не выдаст.
Бес не врежется под ребро.
А смешные слова навынос -
просто вырубим топором

Что ж, конвойный, сдавай зачеты.
В точку сборки. Прицельным. Пли!
Понедельник начнут в субботу
все капустные короли.

Два глухих голосят дуэтом.
В тонком поле - к спине спиной.
Рвутся вены. А в поле этом
только мины взойдут весной.

Королям шинковать капусту.
Зеркалам – отражать Алис.
Жаль, что примусное искусство
Не годится для закулис.

Небо-зритель в лицо плюется
мириадами световых.
Я да примус. Чего ж неймется
тем, из общества неглухих?

Дрогнул. Сбился прицел на взводе.
И в традиции старых дней:
«Недостреленный. Ты свободен».
Я не плачу. Ему видней.

Солнце яблоком переспелым
искушает стальные лбы.
Кто-то чертит на белом белым
новый абрис моей судьбы.




© Дезирада

стою.
смешиваюсь душой с грязью.
и - псом -
тело по тебе ноет….
хочу
только лишь, сказать: «здравствуй».
спросить:
"очень ли тебе больно?".
но мертв
голос в ледяной клетке.
стальной
проволокой мне сжал горло.
иди…
только проходи, Светлый,
тропой –
мимо моего дома!
ложись
тенью на мои окна…
вздыхай
ветром в городском гвалте…

спросить –
очень ли тебе больно? –
боюсь…
вдруг,
ответишь мне правду…

дыши…
падай на меня снегом.
сменяй
злобу на свою милость –
когда
чистым станет, вдруг, небо…
и мне
вспомнится, что здесь бился –
в груди,
рядышком с моим – голубь
но вот –
тихо, как в пустой строчке …

спросить –
очень ли тебе больно?-
боюсь…
вдруг, ответишь мне: "очень"…


© Ирина Куртмазова

Я держу тебя. Больше некому.
И держать буду сколько надобно.
Дважды в реку, где греку - греково,
Или в бездну, где аду - адово.

Я не я в этом грязном месиве,
Где лица не узнать отдельного,
Быть собой могу, если вместе мы.
От заката до понедельника.

Здесь, где всё на потеху публике,
И созвездий все карты стёртые,
Где в цене только франки-тугрики...
Я держу тебя до полчетвертого.

И считаю вслух. Как положено,
Здесь, где ночи такие стылые.
Я с тобою, моя хорошая.
Как тебе? ты не бойся, милая.

Осень косит дождями острыми
Порыжевшие листья рваные.
По-иному не можем просто мы
Удержаться тоски за гранями.

Все не ново здесь.Все известное.
Но проходишь все это заново.
Пониманье простое детское
Обретается лишь под занавес.

Что надежда всегда последняя,
А дыханье второе - выстрадай.
Настоящими быть все медлим мы.
Но ружье висит - значит выстрелит.

Если homo homini lupus est,
Если все здесь до нитки продано.
Чем еще удержаться можно здесь?
Где земля под тобой - не родина.

И пятна не сыскать родимого,
Здесь , где шаткая в небо лестница,
Но, пока твое солнце в груди моей,
Я держу тебя. Значит - держимся.


© Борис Бергин

"Погладь рукою перышко любое -
и снежная мелодия крылато
весь мир запорошит перед тобою."
Ф.Г. Лорка


Ну тронь своею теплою ладонью
Растрепанные перья белой птицы,
Мне первый снег уже сегодня снился,
А мне казалось - я его не помню.

И лунный леденец хрустит лимонный,
Температуру плавно клонит в минус,
И если я к тебе сейчас придвинусь,
То небо серебристый свет уронит.

И все начать в твоей, родная, власти -
Блеск конфетти, рождественские сласти,
И все шары...все небыли, и были,

Все яблоки, смолистый запах хвои,
И сердце бьется звонкое, живое...
Давай скорей - касайся легких крыльев.


© Борис Бергин

А до первой звезды еще несколько долгих часов,
Льдом покрытые ветки хрустально звенят, как бокалы,
И в сердечной глуби открывается ржавый засов...
А до первой звезды и так много еще, и так мало...

И так много еще, чтоб услышать за шумом машин -
" За звездой путешествуют..." ангелы тихо запели...
И так мало уже - с распахнувшихся настежь вершин
Он спускается сам нам навстречу, под ветками ели

Снег из ваты игрушечный, в блестках фольги золотой,
А на нем и волы, и волхвы, и Младенец, и Дева,
Как лепил Он Адама из глины изменчивой той,
Так в раскрашенной легкой фигурке под праздничным древом

Отразился сегодня...В колючих ветвях апельсин
Теплым светом оранжевым тихую ночь освещает...
Так рождается истина, сходит с небес Божий Сын,
Мир, застигнутый Словом, опять замирает в начале.



(с) Борис Бергин

В этом городе Кремль и ратуша,
биржа (лишнее зачеркнуть).
Ты, наверное, сам не рад уже,
что пошёл в дождевую муть.

Но поскольку душа ободрана,
раскурочена и болит,
надо мерить шагами бодрыми
шоколад тротуарных плит.

По Арбату ли, по Гороховой
через стайки девиц-синиц
ты идёшь не каким-то рохлею –
ты потомственный семьянин.

Дождевой раздвигаешь занавес.
Цвет брусчатки чуть рыжеват.
Помирать-то неловко – рано ведь.
Надо, стало быть, выживать.

Ты из фляжки коньяк накапаешь
в чашку кофе за сто монет.
И домой возвращаясь заполночь,
вдруг почувствуешь: дома нет.




© Ника Невыразимова

То воспарит душа, то наземь ухнет.
Унылость в этот день запрещена,
поскольку высоко, на главной кухне
сейчас готовят будущее нам:
в котле кипят нешуточные страсти,
по чашам разливают горький мёд…
Все пары, разделённые на части,
встречаются на Старый Новый год.
И как бы части целого ни ныли,
сегодня им друг с другом хорошо.
На столиках эклеры заварные,
и в «оливье» покрошен корнишон.
На ёлке позолоченный орешек,
напомнив о Щелкунчике, висит.
Сам Новый Год, немного постаревший,
сидит в углу и чистит апельсин.
Как пахнут апельсиновые корки –
подарками, катком, игрой в снежки!
За окнами метель, запрет парковки…
Не убирай пока своей руки.
Мы на часы ни разу не взглянули,
но нам пора – во тьму и снеговей.
Вверху дымится с будущим кастрюля.
Мы не боимся порции своей.




© Ника Невыразимова