Всегда есть те, кто любит то же, что и мы…
Кто слышит песню нашего сердца…
Видит те же краски и сюжеты…
Замечает те же мелочи…
Помнит и не забывает…о главном…
Знает и чувствует… смотрит с нами в одном направлении…




(с)

В одной бедной деревушке родился на свет мальчик. Он проводил свои дни бессмысленно, механически и монотонно, так же как и остальные обитатели этой угасающей деревушки, не имея представления, что делать с собственной жизнью. И в одну прекрасную ночь ему приснилось море. Ни один из жителей деревни ни разу не видел моря, поэтому никто не смог подтвердить, что где-то в мире существует такая бескрайняя вода. А когда юноша заявил, что собирается отправиться на поиски моря из своего сна, все крутили пальцем у виска и называли его сумасбродом. Но он, несмотря ни на что, пустился в путь и долго странствовал, пока не оказался на развилке дорог. Здесь он выбрал ту дорогу, которая вела прямо, и через несколько дней добрался до посёлка, жители которого вели спокойную, обеспеченную жизнь. Когда юноша сообщил им, что странствует, мечтая найти море, они начали убеждать его, что он зря тратит время и лучше будет ему остаться в этом селе и жить так же счастливо, как и все.
Несколько лет молодой человек жил в достатке. Но однажды ночью ему опять приснилось море, и он вспомнил о своей несбывшейся мечте. Юноша решил покинуть посёлок и вновь отправиться в путь. Попрощавшись со всеми, он вернулся на развилку и на этот раз пошёл в другом направлении. Шёл он долго, пока не дошёл до большого города. Восхитился его гомоном и пестротой и решил остаться там. Учился, работал, веселился и со временем совсем забыл о цели своего путешествия.
Однако через несколько лет он опять увидел во сне море и подумал, что, если не исполнит мечту своей юности, то впустую растратит жизнь. Поэтому он опять вернулся на развилку и выбрал третью дорогу, которая привела его в лес. На небольшой полянке мужчина увидел избушку, а возле неё уже не слишком молодую, но прекрасную женщину, которая развешивала выстиранное бельё. Она предложила ему остаться с нею, так как её муж ушёл на войну и не вернулся. Мужчина согласился.
Много лет они прожили счастливо, вырастили детей, но однажды нашего героя, который уже состарился, опять навестил сон о море. И он оставил всё, с чем был связан много лет, вернулся на развилку и пустился в путь последней, доселе неизвестной ему тропой, очень крутой и каменистой. Он шёл с трудом и стал опасаться, что вскоре совсем выбьется из сил.
Оказавшись у подножия большой горы, старик решил подняться на неё в надежде хотя бы издали увидеть море из своих снов. Через несколько часов на исходе сил он добрался до вершины горы. Перед ним раскинулись необозримые просторы: старик увидел развилку дорог и село, в котором жители вели благополучную жизнь, и большой город, и избушку женщины, с которой провёл много счастливых лет. А вдали, на горизонте, увидел голубое, бескрайнее море.
И, прежде чем остановилось его измученное сердце, растроганный старик сквозь слёзы сожаления заметил ещё, что все дороги, по которым он шёл, вели к морю, но только ни одну из них он не прошёл до конца.





(с)

Эта броня как шторка из парусины,
хочешь разрежь, а хочешь ее подвинь.
Сердце мое неправильно, некрасиво,
переболело вирусами любви.
Вот протянулись мутные нити спаек,
вот полоса - погладил нежданный нож,
слабые пятна бескислородных паник...
Что ты захочешь в этот набор добавить?
Что ты своею нежностью уберешь?

Сердце мое неправильно, но исправно.
Бьется себе и бьется, и я живу,
не опасаясь боли от новой раны
и не крича, когда по живому шву
что-то на нервном вдохе сочится алым.
Все заживает. Знает любой хирург -
сердце рубцами этими уникально.
Даже такое можно держать руками,
не отнимая ласковых теплых рук.


© Марк Вербер

За снегом не виден парад планет,
но если — глобальный сбой,
и разом закончится яркий свет,
то я разожгу другой:
живой, ненадёжный,
но маяки
когда-то на нём вели
сквозь тёмную волю богов морских
усталые корабли.

И если в дрожанье густых теней
отыщет твоя рука
ладошку, холодного холодней,
и после сожмёт слегка,
то я непременно опять спасусь,
согреюсь и отмолю
и горы,
и море,
и ту лозу,
живущую на краю
обрыва, чей берег стремится вниз,
но травы стремятся вверх —
как всё, что содержит в начале жизнь
и тем умаляет грех.

И если, и если — и вопреки
всему, что претерпит мир,
уроненный разом с Его руки
в первичный пустой эфир,
ладони моей твоего тепла
достанет найти ответ
в минуту, забывшую суть числа,
он будет совсем простой:
там, где обрывается этот Свет,
в лампаде горит другой...


© Уже Другая

Я помню… хрупкие цветы растут на мёртвом чёрном шлаке. Так свет рождается из мрака. Так мир пророс из пустоты. А я швыряю россыпь слов, как семена бросают в почву, и прорастает жизнь построчно на белой плоскости листов. Я ускользаю в этот мир, в бездонность точки интроверта. Там отпрошу тебя у смерти на бесконечно долгий миг.
Мы будем снова жечь костёр на склонах спящего вулкана и пить из общего стакана под предрассветный разговор…
Но бесконечность коротка, как россыпь лета на вулкане… Прости, закончено свиданье… навзрыд оборвана строка…

Когда в душе тоска и стынь, когда паршиво, хоть на плаху –
я вспоминаю, как на шлаке
растут упорные цветы…


© Светлана Львова Запон

Если б видеть наперед судьбу,
Обладая зоркостью пророка.
Прекратить с неведеньем борьбу,
И пресечь угрозы злого рока.
Книгу жизни ясно представлять,
Дней грядущих изучать страницы.
Верные дороги выбирать,
Не страшась досадно ошибиться.

Но судьба неведомо течет,
В ней опасных поворотов бездна.
Что, когда, и с кем произойдет,
Верно, Богу одному известно.
Мне открыл кудесник-звездочет,
Истину, что мудрецам знакома:
- Если б каждый знал, где упадет,
Не хватило бы на всех соломы…


(с) Дайм Смайлз

И дьявол включает свет, ибо он влюблен
настолько, что свет не гаснет в его тени.

Он чувствует: под упругим ее бельем пульсирует жилка к сердцу, звенит, как нить,
и держит его. А каждый неровный стук внизу живота растекается в сладость мук. -
Он чувствует, остро чувствует только ту, что сердце свое будто вкладывает ему
в широкую грудь, где до этого пустота приятно темнела желанием только брать.
И дьявол молчит. Улыбается краем рта.

Рисует себе, как творил ее из ребра -

и будет беречь. До немеющих пальцев рук. И пальцы холодные ноют, как от тепла
у тех, кто из белой стужи приходит вдруг в натопленный дом. Он бредит в порыве ласк
единственной уязвимой в его груди. Он слышит ее мелодичный, чуть терпкий стон...
Хватает пальто. Срывается вниз - бродить, вдыхая до ясности зимний ночной простор.
Он дышит прерывисто, чувствуя, что левей сильней распускается, сладко рождая боль,
сердечный бутон. И дьявол включает свет
внутри...

В холод сумерек входит влюбленный бог.


© Лина Сальникова

Ни один человек не может быть островом, так, чтобы ему хватало самого себя; каждый человек — это кусок материка, часть целого; если даже один ком земли будет смыт в море, Европа станет меньше, так же, как если бы смыт был мыс, или поместье твоего друга, или твое собственное; смерть каждого человека уменьшает меня, ибо я един с человечеством; и потому никогда не посылай узнать, по ком звонит колокол; он звонит по тебе.




(с) Джон Донн

До Нового года остается уже немного...С наступающим праздником, мои дорогие! Хочу пожелать вам всем того, что не случилось в прошедшем году: опечаленным - счастья, заболевшим - здоровья, потерявшим - обрести в разы больше, одиноким - найти свою любовь, а влюбленным - сохранить ее, нервным - обрести внутреннюю гармонию, робким - стать смелее... всем зазнавшимся - спуститься на землю, всем обиженным - простить... всем ждущим - дождаться, всем сомневающимся - найти верное решение. Пусть каждому в этом году воздастся по заслугам. Мечтайте, и однажды вы поймете, что мечтали не зря....И любите....Это главное в жизни...БЕРЕГИТЕ СВОЮ ЛЮБОВЬ....

Говорят, что любовь целует людей в сердца
и играет в них будто радио, беспрерывно.
Я хочу в это просто верить и созерцать,
как во внутреннем море плавают наши рыбы.
Там размеренно накрывает волна волну -
так ладони твои ложатся ко мне на плечи,
не способные обнадёжить и обмануть,
потому что в свободе выбора безупречны.

Этим вечером шёпот кожи и есть любовь,
белым шумом в эфире плещется, нежным самым.

Я скучаю и как тоскующий Лаш Рембо
беспрерывно смотрю на воду под "Gloomy Sunday".


© Марк Вербер

Столько всего нам хотелось бы объяснить перед годом грядущим, новым. Да только важно,
что зима потихоньку скручивает нить прочных связей. И эта нить существует в каждом,
кто способен хоть что-то чувствовать, знать и греть вдох глубинный, сохраняющий чье-то имя.
Видишь, первый мороз до уверенности окреп:
в этом холоде зимнем время, как мудрый схимник,
отсекающий все ненужное, чтоб внутри эта нить в нас сильней держала еще кого-то
нам родного и чтобы голос нам говорил: "Ты нашел, ты обрел единственно верный остров".
Нам все кажется: нужно многое объяснить... Но без слов понимает тот, кто тебе отпущен.

Мы рождаем тепло, и тепло происходит с Ним.
И тогда он нас благословляет на год грядущий.



© Лина Сальникова

Наколдуй мне снегА по колено, траву по пояс,
брод студёный по грудь и костёр - чтоб до самых крон,
чтобы смерть смотрела пристально, беспокоясь
не в другую ли я, бродяга, сейчас влюблён?
Наколдуй мне коня, и усталость, и перепутье,
наглый ветер за шиворот, липкую пыль пути,
и дорог на которых следов до моих - не будет,
чтобы жизнь испугалась - ограблю её, бандит!
Наколдуй мне паденья, бессонницы, неудачи...
чтоб любовь мне садилась бабочкой на плечо,
не пугаясь ни жизни, ни смерти, ни просьб горячих,
ничего не боясь, не думая ни о чём.


© Петелина Мария

желтеют листья, стелются вальтом,
Москва моя встаёт, неотразима.
переживать не стоит нам о том,
как пережить шальные злые зимы:
я памятью о лучшем из ста лет
согрею дни любой лихой недели,
и пусть ветра танцуют свой балет —
мы всё успеем. всё, чего хотели.

год медленно влачится на убой
и с каждым днём всё ширится в обхвате.
мне не хватает времени. с тобой
и целой жизни рядом мне не хватит.





© Мария Кевлина

От радуги в холодном декабре
не ждут дождя - любуются, и будет...
С икон глядят не боги - просто люди,
которыми бывал наш мир согрет
и исцелён. Не горечь правит бал,
и над потерей слёзы лить не стоит:
под Новый год жалеть о ней - пустое.
Неважно, победил ли, проиграл,
важнее то, что приобрёл в борьбе.
Я обрела друзей. Просить иного
считаю глупым. С Новым годом. С Новым...
Я мир сужу по вам, не по себе.


© Ксения Кольт

Когда писатель (и вообще художник) говорит,
что, работая, не думал о правилах, это означает
только, что он не знал, что знает правила.
(с) Умберто Эко



Да, выживает сильнейший. Но суть - не в этом.
/Всех при условии можно менять местами/

Крошится пепел честерной сигареты и оседает строками меж листами.
Блики дамасской стали, не стань лучами гордо ведо'м по сердцам с вожделеньем резать.
Я выжидаю. Любой механизм случаен, если запущен неправильно и не весок,
если запущен не точно до миллиметра.
/Ты - возле сердца. До сердца - простая малость:
вот я с тобою сплетаюсь вчера дуэтом; взмах - и меня ни на толику не осталось/.
Сердце мое - спокойно. Мне хватит пепла грифельно зафиксировать буквы в письмах. -
Я оставляю памятный, теплый слепок - тебе о себе, - если лезвия механизма
решающим действием выберут все же "резать" и сплюнут "отмену", как лишнюю, за ненужность.

Всё - выбор. Но солнце лишается права веса,
если не созидает, а только рушит.

Дамасская сталь звенит, отражая небо, зависшее на секунду над острой гранью...
Я - небо, тебя хранящее, где б ты не был, о ком бы ни пел, изменчивый, ты - сохранен.

Докурено. Загрифовано. И конверт я целую, чуть улыбнувшись тебе, на сгибе.
Суть в том, что сильнейший - тот, кто остался верным.
А правила - есть. Но только они - другие.



© Лина Сальникова

У темной кромки, у самого края тела, где начинается аура – первый слой – ты проявляешься сутью, как ты хотела – нежной, неопытной, трепетной и незлой, ты остаешься в пульсации и движенье – еле заметный, неуловимый ритм, и оголенным проводом напряженье вдоль позвоночника вытянуто внутри… знаешь, в пустыне ночью так видят змеи – чувствуют кожей бьющееся тепло… я никого так явственно не умею.. мне ни о ком не пишется так светло... а за спиной - на фоне стены – неслышно тень отделяется облаком от тебя... я научилась записывать, как ты дышишь – это силлабо-тоника, говорят, это война ударных и безударных, выдохи пауз - не замедляя темп, это слова играют, а мне казалось – я выбиваю свой бесконечный степ... я не умею словами, не верю взглядам, я кинестетик, хилер и телепат, я проникаю в подкорку, когда ты рядом – интуитивно, образно, наугад, там нахожу ладонью больные точки, делаю светлыми коды чужих программ... и если мы вдруг остаемся в пустыне ночью, то манна небесная утром дается нам... любовь – это космос, у космоса – нет предела, он бесконечен, вечен, необъясним…
У темной кромки, у самого края тела тени сливаются, делая нас одним.





© Кот Басё

Не торопись узнать, что ты один.
Что писем нет и их не будет завтра,
что никогда и не было возврата
того, кто никуда не уходил.

Уходят те, кто мог когда-то быть.
Кто мог любить тебя материальным,
горячим телом, биться ярко-алым
в сети артерий без частицы "бы".

Слова малы. А в чувствах ты не смог
стать больше слов. Не нужно торопиться
узнать, что в почте нет ни новых писем,
ни шанса на еще одно письмо.


© Марк Вербер

тому, кто двигает время.

когда на всех запутанных часах
нам стрелки часовые обрывали,
минутные кружились, как попало -
и по и против бывших часовых,
что вечно караулят небеса,
на каждой из обочин затевая
пикник.. не музыкального портала -
иронию порталов световых.

и горизонт нахально бастовал,
подчеркивать закаты не желая,
и, вырвавшись из моря вертикалью,
пронзительно просился в облака.
от странностей кружилась голова,
и пеной мысли горькие стирая,
задумчивые волны полоскали
все, что не отшлифовано в веках.

и раковина пела на песке...
и там, где начинаются сонеты,
кружилось солнце артефактом рыжим,
понятное без всяких пикников...

а ты часов не носишь на руке,
но чинишь время маленькой планеты.
и трудно быть.... но временам не выжить
без строчек, умножающих любовь.


© Дезирада

Год подходит к краю со всеми, кто собран в нем. Прыгнет - не прыгнет – гадают внизу зеваки. Белая пыль клубится под фонарем, слепые в ней видят знаки. Глухие слушают ветер, различают в нем волчий вой. Немые объясняют: так будет вечно. Год стоит на краю с гордо поднятой головой, становится частью речи.

У людей внутри года холод и тишина. Жмутся друг к другу, дрожат в календарном теле.

Часть речи – глагол, разделенный на времена.

Прошлое, настоящее…

Полетели.


© Кот Басё

Лучшая диета — любовь, лучший фитнес — секс. Если вы всё-таки не худеете - смените диетолога и тренера.



(с)

Остывший кофе... Виски... Два стакана...
Осколки сердца в вазочке со льдом...
"Все будет хорошо" - сказала мама,
А я привыкла верить ей во всем.
А телефон давно уже будильник.
Будильник фирмы "Нокиа"... Смешно...
Не глючит, будит громко, корпус стильный,
Закачивает музыку, кино...
Я и цветы теперь сажать умею -
Должна же я хоть что-нибудь любить.
И полбуханки хлеба на неделю,
Мне больше просто не кого кормить.
Остывший кофе... Виски... Два стакана...
Второй пустой, привычно без всего.
"Все будет хорошо" - сказала мама.
Осталось уточнить: "А у кого?"

© Екатерина Рубцова

(предисловие к Сказке о чужом счастье)

В ночь когда над дорогой сгустился туман
в семь коней, семь парней, семь оскаленных ртов,
он явился из леса не ждан и не зван,
и к удаче, и к смерти на равных готов.
И, пока над дорогой звенели мечи,
и стрела ни одна в колчане не спала,
он срезал кошельки с холодевших мужчин
и горячих коней собирал удила,
а, пока, ощетинившись, бился обоз,
неумелым броском прорежая отряд,
он такое с телеги торговой унёс,
о котором лишь в сказочках и говорят:
деву-птицу с глазами чернее угля
и крылами белее чем девственный снег
он достал из мешка. А она - умолять:
"Мои перья помяла нужда, человек,
полюби меня, Ян, забери меня, Ян!
Я не помню пути, и крыла не спасут,
здесь холодные ночи, колючий бурьян,
я погибну в чужом незнакомом лесу!"
Из засады уже выходил атаман,
на дороге почти не кричали купцы...
"Ты мне будешь обузой," - ответил цыган,
усмехнулся: "Зачем мне жена и птенцы?"
"Будь по твоему, Ян," - согласилась она,
и в глазах был не слёзный, но огненный блеск:
"Ты меня позовешь, нахлебавшись сполна,
ты вернёшься ещё в этот проклятый лес,
только голос твой будет бессилен и слаб -
не услышу, хоть вечность кричи на ветру"
"Мне не надо крылатых прилипчивых баб,
всё равно я б ушел от тебя поутру.
Поищи себе клетку, живи, щебечи...
золотую, чтоб после её не менять,
чтобы были покой, и тепло, и харчи.
Я - бродяга" - сказал. И пришпорил коня.

...Но с тех пор ни удачи ему, ни беды.
Хоть над местом давно не кружит вороньё,
возвращаясь туда, он всё ищет следы...
и пытается выхрипеть имя её.


© Петелина Мария

Здравствуй, мой мед с корицей, моя коррида.
Полдень в Испании спелый, как апельсин.

Я - покалеченный всадник страниц Майн Рида - вышиблен из седла и лишился сил...
Строки горят фламенко и липнут к нёбу. Где эта девочка - нитями вышивать?
Вот бы явилась, - думаю, - у нее бы точно бы подобрались к тебе слова.
Нашему двуединству не исчерпаться ни вдохновеньем, ни гордостью. Отпустить
в строки б тебя - да, боюсь, ошибутся пальцы в этой никак не скажущейся горсти.
Выбор цитат с междометиями - случаен,
дерзкий мой, добела раскаленный лед.

Все невозможно просто, когда скучаешь.

Небо Испании что-то такое льет
в мысли... Ты знаешь, буду предельно честной /честность во мне сбивается и частит/:
я докурила предельно финальный Честер, чтоб не бояться первой сказать "прости".

Будет как будет. В Испании зло и жарко льется с небес апельсиновый горький мед.
Я влюблена по-братски в... /Герберы. Арка. -
Звукопись. - Впрочем, знающий все поймет/.



© Лина Сальникова