Вчера обещали, что ближайшая мировая
Война начнется уже на днях.
Две ракеты вылетели, завывая,
Небо над морем испуганно багряня.

Вчера в новостях начинали слухи ветвиться,
В комментариях писали, как вести себя при стрельбе.
Я, конечно, совсем дурная девица.
Я, конечно, вспомнила о тебе.

Думала о том, что если бы все распадалось,
Я тебя бы искала, если начистоту.
Я подытожила имеющееся как данность -
Оно, по большому счету, свелось к коту.

Это при том, что, согласно мечтаньям детским,
Я планировала не испугаться и всех спасти.
Смерть страшнее втрое, если встречать ее не с кем.
Вспоминай меня иногда на своем пути.


© Анна Лемерт

я помню тот раскаленный август и солнце, режущее глаза,
слова из серии "я останусь", которых, кажется, не сказал
никто из нас. мы глотали лето, оно имело грушевый вкус,
оно сочилось теплом и светом. мы были молоды - этот плюс

все перевешивал недостатки. и я роняла себя в песок,
а воздух был невозможно сладким,как настоящий фруктовый сок.

ты вечно что-то писал в тетради, а я прижавшись к твоей спине
читала про капитана Блада (вообще, любую из одиссей).

и лето просто неслось пожаром, на самом южном из пепелищ
мы загорали в усадьбе старой на чешуе раскалённых крыш.
а небо было таким прозрачным, опасно близким, манило нас...
и мне казалось, что я заплачу, когда придется в последний раз

встречать рассвет на планете август, глотать на самом краю земли
слова из серии я останусь,
которых мы не произнесли.








© Кукла Саша

небо плюет в прохожих, цепляет кроны,
люди снуют белками в колесе.
я любую ложь придумываю легко, но
придумай мне повод
не видеть тебя
во сне.


© Кукла Саша

тянутся нитками дни и годы,
мы - затянувшимся интервью.
я не ворую твою свободу -
я так пытаюсь
вернуть свою.


© Кукла Саша

А вечером, когда пили чай, Медвежонок сказал:
- Не знаю когда, но когда-нибудь обязательно будет лучше.
- Еще бы! - подхватил Заяц.
А Ёжик думал:
«Не может же быть, чтобы все плохо и плохо - ведь когда-нибудь должно стать хорошо!..»



(с) С. Козлов

...Кошка лапкой когтистою
Перепутала смело
Нитку сумрачно-мглистую
С ниткой солнечно-белой

Сталь о сталь искры бросила
В мраке бранного ада
И сплелись в мост над пропастью
Два столкнувшихся взгляда

"Что ж ты сделала, киска?
Брысь отсюда, неряха!"
И распутала нитки
Пробудившаясь пряха.

Конь рванулся, пришпоренный;
Блеск клинка, капли вязкие...
И закаркали вороны
Над несбывшейся сказкою

...и истаяло тихое
только кошке услышать,
- Я люблю тебя, милый мой...
- Я люблю тебя, рыжая...






(с) Ольга Громыко

Юнга на мачте бьется: «Земля, земля!», донный песок зеленым закрыт стеклом. Забирай меня к черту с этого корабля, я устал от его рангоутов и узлов. Мой Летучий Голландец, корабль, который мертв так давно, что ему не страшны ни шторма, ни штиль, - отпусти меня в травы, где солнечный зреет мед, где земля горяча и вечна, а воздух тих. Я искал этот остров над бездной в краю морей, я прошел через ад - но и в нем не нашел земли. Это дерзкое сердце дает постоянный крен, от которого все на моем корабле болит. Мы ходили кругами – над компасом звезд не счесть, я смотрел в горизонт, насколько хватало сил. Я хочу на землю – спать на твоем плече, ни о чем другом не думать и не просить.
Где-то юнга на мачте бьется: «Земля, земля!», где-то дремлет корабль, зарывшись в песочный шелк.

Если выйдешь из леса вечером - не стреляй.
Береги патрон, любимая. Я пришел.


© Кот Басё

Я упиваюсь твоим электронным светом
На донышке своей тёмной большой квартиры.
Пожалуйста, дозвонись мне сквозь это лето
И укажи самые точные ориентиры.

Поскольку всё прежнее было немаловажным,
Но всё же забылось, стёрлось, искоренилось,
Мне жить бы в нагрудном кармане твоём бумажной
Цветной фотографией той, что тебе приснилась.

Мне быть бы тебе опорой, воскресным утром,
Любимой футболкой, солнышком в декабре.
Я просто дышу тем, что вдруг происходит чудо -
Ты есть. И ты ходишь со мной по одной земле.


© Хрустальная Марго

здравствуй, мой Гумберт. пишу тебе на остановке. дождь заливает город и мне не спится. тянешь себя, как ослика, на веревке, и из парадной чудится психбольница. сложно писать, когда и с собой нет сладу, мысли приходят стаей, от них не деться. ночью - курить и трахаться до упаду, но я пишу тебе на остановке сердца. видишь, что из меня – всё змейки, кроты, лягушки, давят, не разрешают сквозь рот дышать. ей, 18, 20? красивой шлюшке, что для тебя и в пору, и в рост и в стать.
Гумберт, что будет, когда постучусь в квартиру, ты на каком теперь живешь этаже? у меня на груди разметки, как в летнем тире, на каждом из ребер – пары тупых ножей. когда ты ложился, я опускалась на пол – молилась, чтобы всегда для тебя одна, но у меня не сердце, а драный лапоть, в венах не кровь – безгазовая вода.
Гумберт, смотри, ты видишь – я не старею. те же повадки и контуры от лица. ночь – это время жаться у батареи и начинать истории без конца. девочке трудно, у девочки вой как скальпель – срывает вживую с кожицей, остро жжет, ты под язык на сахар немного капель, к утру непременно выболит и пройдет.
я обнимаю плечи – острей иголок, глупый ребенок, выросший без отца.
Гумберт, ты плачешь?

на безымянном левом вдавленный след пустеющего кольца.


© Мирра Залевская

Да, кому как не мне рассказать о море и о воде,
Как устроен корабль, что такое лебедка, кнехт,
Отчего в металлическом теле,
Мелководной его душе
Я порой различаю смех.

Да, я знаю где форштевень, где ахтерпик,
Только ты не за этим читаешь мои стихи .
Ты приносишь разбитое вдребезги сердце
И шепчешь мне
"почини"...

Меня судят - мол, рифмы сточены и сухи,
Потому я теперь сижу у ночной реки,
И мои теплоходы гудят,
И мягко светятся
Мотыльки.

Если дело не чувствах вовсе, то в чём, скажи?
Судно не принимает на борт чужих.
Мы сидим у реки.
И зовем эту реку "жизнь".


© Хрустальная Марго

И всего-то - решаешь больше не быть в цепях
этих вечных обид, недосказанности и лжи.

И становишься теплой степью: колосья спят, разнотравием дышат, и небо на них лежит.
И становишься соразмерным любви других: степь не шепчет, когда в ее локонах полный штиль.
Не дробится на эхо, не слыша в себе шаги, и не держит решивших совсем из нее уйти.
На большой глубине, на зеленом молчащем дне, в равномерно приподнимающейся груди
остаются такие, кто видит меня во сне.

Если это не ты - никогда меня не буди.



© Лина Сальникова

Этот медленный ход дорогих часовых механизмов
Заставляет слова говорить в безымянном конверте.
Чьи-то пьяные женщины пишут нам странные письма,
На которые мы никогда не сумеем ответить.

Скоро я буду жить на окраине парка, в котором
Необъятны деревья и темные травы упруги,
Чьи-то жадные руки к нам тянутся из разговоров,
Но на этих руках мы всегда умираем от скуки.

Скоро я буду жить. Ни часов, ни чужих отражений
Не возьму в этот дом, осененный прохладой и светом.
Пусть слова говорят, загораются от напряженья,
Пусть меняется время для тех, кто почувствует это.


© Кот Басё

любите важных, кто спасет от пули,
кто будет строить, а не разрушать,
кто вам нальет горячего июля,
добавит августа и скажет размешать.


© Кукла Саша

говорят, что это нормально,
что это люди,
говорят, что все убивают
тех, кого любят,
говорят, что если сплелись - всей судьбой, и сердцами, и телом,
как сиамские близнецы,
чтоб спастись - приходится резать,
ну и что, если не хотела,
отдавай концы.

а я хожу, болит моя голова,
а я держусь за ветер да песню пою,
я четвертую ночь не сплю, не спасает и сон-трава,
бьется солнце в башку мою,
а я хожу да плачу, плачу слезами горько,
нет грустнее нечаянного убийцы,
поле мое поле, соляная корка,
озеро горчащее - не напиться.

так бывает - допустим, девочка и щенок,
самый любимый щенок на свете,
каждый без другого заведомо одинок,
каждому без другого - злое солнце, кусачий ветер,
только не пускают домой, со щенком не пускают,
говорят - прогони или уходи сама,
и девочка плачет, и в небе ее тоска, и
за мокрые щеки кусает ее зима,
и она толкает щенка ногою - сперва несмело,
а потом сильнее, ну почему он не понимает,
а потом бежит домой и думает, что успела,
пока он там лежит, пока подвывает,
что он не пойдет за ней, не найдет, не будет страдать и плакать,
что так будет легче для всех, а главное, для него.
каждый, кто любит другого - сам ему и топор, и плаха,
и голгофа, и рождество.

и вот она ходит и думает, как она его оттолкнула,
думает - больно моему щенку,
и полна ее голова нездешнего гула,
и никуда не деть заполняющую тоску,
и думает она - больно ему, господи, больно моему другу,
никуда не деться от этих мыслей,
и вот три дня и три ночи ходит она по кругу,
и вот эти три дня и три ночи над ней нависли,
а потом она надевает пальто и шапку
и идет во вьюгу искать щенка,
трогает зима ее липкой лапкой,
нависают над ней облака,
и пока она ищет, все она думает, как там
больно щенку, ну зачем же я так, ну черт,
а когда находит, то видит, что не больно ему ни капли,
потому что всем своим щенячьим тельцем он мертв.

а если это правда, если все это - люди,
убивающие друг друга то злостью, то ленью,
а если все убивают тех, кого любят,
то дайте мне другую вселенную.


© Анна Лемерт

Ты встречаешь его по осени, в октябре,
когда изморозь по утрам лежит на коре,
это время – перед морозами, почти уже без травы,
пахнут окраины дымом, и мусор горит в костре.
Вот ты встречаешь его и смотришь –
как не глядят на живых.

Кто-то вместо него смеется его губами, говорит его языком.
Только он тебе незнаком.

…как становятся другими те, кого мы разлюбили,
что у них меняется – запах, движенья или
между настоящим и прошлым ложатся мили.

Только больше его не тронут любовь и страх,
потому что нет его на земле и на небесах.
Возвращайся домой.
Разбей стекло на часах.

Ничего не изменишь и не вернешь к живым,
извините, я обозналась, точка, абзац, печать.

И от этого всего почему-то хочется выть,
но получается только молчать.


© Анна Лемерт

Тишину поднимает к небесной сини
вековой, иглокронный сосновый лес.

Ты не знал, что во мне - суть бродящей силы. Одиночество ждущего на земле.
Ты не знал - меж корнями сочится влага, напоив эту звонкую тишину.
Это свыше нам кем-то давалось благо не узнать, что ты хочешь меня одну,
не запомнить, что я не найду другого, кто и в нежности был бы со мной жесток,
но умел извлекать из любого слова нашей нежности ломкий еще росток.

Ты не слышишь, что сила находит выход по древесным просмоленным позвонкам,
потому что вокруг безмятежно тихо, если что-то подвластно моим рукам.

Потому что в меня, словно лодка в гавань, прислонив к теплой суше дощатый бок,
возвращаются те, что устали плавать, чтобы, просто отдавшись, побыть собой.
Ты не знаешь, любимый мной и далекий, сохранивший дистанцию ровно в шаг,
что тебе бы я стала - как воздух в легких - просто той, кто помог бы тебе дышать.

Это высшее благо, иное счастье - быть настолько родными, что не нужны
ни касания губ и ни пульс в запястьях, чтоб друг в друге рождаться из глубины.

Ты не знаешь, и я тебя не просила попытаться когда-то об этом знать:

никакая любовь не сравнится с силой,
где нас держит единая тишина.



© Лина Сальникова

царапать ложкой по периметру души -
хоть что-нибудь на донышке да осталось:
катрены,
часы на правую для левши,
а также
сокрушительная
усталость.


© Кукла Саша

ты видел, как падают самолёты,
как смерть заполняет мои пустоты,
как самый близкий роняет "кто ты"
с недосягаемой высоты?

ты видел голод в глазах смотрящих,
тебе мерещился гробом ящик,
тебе казалась верёвка краше,
чем осязаемость красоты?

тебе хотелось не знать о боли,
не звать ее, натирая солью
порезы, трещины и расколы
до бессознательного "ничто"?

ты ощущал, что под словом "чудо"
таится то, что уже не будет
ни слов, ни воздуха, ни простуды,
лишь ты, лежащий в золе пластом?

тебе казалась вина безбрежной,
а свет, который в тоннеле брезжит,
живым - он плавит, слепит и режет
тебя, бегущего в никуда?

тебе хотелось ползти до гроба
от колыбели, еще с утробы,
ты знал, что золото высшей пробы,
по сути, мелкая ерунда?

тебе врезался солёно в пальцы
холодный воздух вокзальных станций,
тебе хотелось навек остаться,
остановиться, но только где?

ты тоже думал, что ты под лупой,
что ты бездарен, ничтожен, скуп и
ты прав, мой милый, куда мне глупой,
хоть что-то знать о любой беде.







© Кукла Саша

я медленно живу. мне снятся сны
про город, захлебнувшийся июлем,
про слово, обернувшееся пулей,
про ожидание отчаянной весны,

про куртку в коридоре на крючке,
про сыр дор блю, про тапочки вторые,
про мысли при пропущенном звонке,
про окна, что ни разу не открыли -

жара и пыль, и тянет засыпать,
про меткие стихи о том, что было.

про то, что я уверенно забыла.
про то, что я устала забывать.


© Кукла Саша

после будет зима (не бывало теплее на свете -
мы растопим камин отвратительным календарем)
и наступит весна. у нас будут красивые дети.

а потом мы с тобой не умрем.
никогда не умрем.


© Кукла Саша

Я согласна, пожалуй, с каждой фальшивой нотой... Лишь с тобою мне было тепло и совсем не страшно. Никому нет дела, что я работаю по субботам, а ведь тебе это действительно было важно. Я не дымлю по ночам в озябший промозглый воздух, не разбираю диван и редко включаю телек. Просто когда-то звонил телефон даже очень поздно, а вот теперь он лежит без вызовов и без денег. Ненужный хлам, постаревшее сердце, мечты как роскошь, не раскрываю шторы, не захожу в соц.сеть. Я не хочу догорать, не хочу жить красивым прошлым, и петь ночами то, что тебе не успела спеть.
Не приходи, не сиди в изголовье и не молчи так, что тишина будто медным ободом на виски. В моей груди всё разворочено и разбито, а в мире нет антибиотиков от тоски. Звезды печально глухи ко всему, о чем плачут люди, закинув голову в небо, словно ища ответ.
Ведь всё действительно так: пусть лучше его не будет...
Потом посмотришь вокруг - а лучше него и нет.


© Хрустальная Марго