и быть твоим лучом, и волховать.
стать чем-то, вроде веры в чудо встречи.

я днем сегодня разлюбил слова. я вымолчу нас, потому что нечем
сказать, как жгло, где до смерти болит, кем стал я тут, покинутый тобою.
слова, слова...исчадия молитв. я, карта жестов и сердечных сбоев,
сегодня отказался ими быть. на языке бессловном стало сухо.
я жил бы так, я б выжил, если бы сумел стать псом, которого за ухом
ты чешешь молча, ласково рукой. глядишь в глаза, берешь с улыбкой морду.
я мог бы, но я вовсе не такой.
наверно, слишком правильный и гордый.

и ты ушел, и я тебя не звал. того, кто нежностью меня не удостоил.

я стал лучом и верой не в слова...

то есть - ничем.

звенящей пустотою.



© Лина Сальникова

За спиной моей черный волк. Белозубый. Зеленоглазый.
За спиной моей - ночь и холод. За спиной моей... звездный свет?
В день, когда ты забудешь страх, ты по имени будешь назван.
В день, когда ты почуешь крылья, шерсть твоя поменяет цвет.

Я шагаю в костер, смеясь. Я совсем не боюсь не выжить.
Мы со смертью давно знакомы - у нее ведь зеленый взгляд.
А толпа все кричит "Сгори!", подбираясь ко мне все ближе.
Те, кто здесь, до сих пор не знают: ведьмы редко в огне горят.

За спиной моей - два крыла. Волк надменно оскалил зубы.
Волки редко живут в неволе. Но бывает - приходят в дом.
Нынче время кошмарных снов - видишь, месяц идет на убыль?
Видишь, пепел костра растаял? Видишь - угли покрылись льдом?

Ветер флейтой поет в руках. Ветер знает - все сроки вышли.
Я шагаю в пустое небо, чтобы сердцем его согреть.
Если ты не устанешь ждать - выходи через год на крышу.
Ты ведь тоже не веришь в сказку, где колдунья могла сгореть.


© Лорелина Ветер

Я люблю тебя.
Знаю всех ближе,
Всех лучше. Всех глубже.
Таким тебя вижу,
Каким не видел никто, никогда.
Вижу в прошлом и будущем,
Сквозь разлуки, размолвки, года ...
Я одна тебя знаю таким,
какой ты на самом деле.
Я одна владею сердцем твоим,
больше, чем все владельцы,
владею!
Ведь оно у тебя, как заклятый клад;
не подступишься -
чудища, пропасти, бесы...
Я зажмурилась.
Я пошла наугад.
В черных чащах плутала,
взбиралась по кручам отвесным,
сколько раз готова была отступить,
сколько раз могла разбиться о скалы...
Я люблю тебя.
Я не могу не любить.
НЕ могу уступить!
Это я тебя отыскала!




(с) Вероника Тушнова

Я тебя нарисую на листьях березы в этом странном, туманном, сыром ноябре,
Я тебя нарисую - ехидно-серьезным, с чуть насмешливым взглядом, идущим тебе.
Я тебя нарисую... И люди склонятся, позабыв имена своих смертных владык.
Ведь никто никогда не умел улыбаться так насмешливо, дерзко... порочно, как ты.
Ты мне снишься. Я думаю, это не новость. И во сне ты зовешь за собою, туда,
Где законы - лишь искренность, вера и скорость. Где уже не растут на земле города.
Кто слабее - отсеялся в круге последнем. Кто сильнее - взлетел в поднебесную даль.
Я иду за тобой по осеннему следу, где напоена ядом горючим вода.
Я сумею пройти все твои повороты, я сумею прорваться туда, за кольцо,
Где у ветра - естественный привкус свободы. Где он пряными травами дышит в лицо.
Я приду - рисовать твои сильные крылья. Я увижу - на самой границе зари
Ты стоишь на поляне цветов девясила, и в руках твоих новое солнце горит.


© Лорелина Ветер

А мне бы немножко янтарного солнца
И пару чертей под ребра, чтоб не скулить.
Мои корабли - внутри твоего колодца,
Чернильные воды.. словно глаза твои..

И я в искушении, ту черноту черпаю,
И руки дрожат, но тянут лишь пустоту.
Ты громко смеешься: " Так-то, моя родная,
Никто не сказал, что будет легко в бою".

Проиграна битва. Ты ждешь, чтобы пали стены,
И флаг белоснежный из окон моих взлетел,
Но стены не дрогнут и стрелы в колчане целы,
"Вот так-то,мой смелый, крепко держу прицел".

А осень смотрела и весело хохотала -
Кому, как не ей, знакомо всё "от и до" ..
Немножко янтарного солнца из-под забрала,
И стены падут .. И будет всё хорошо..




© Пусть Буду

-Что тебе снится? Война?
- Война.
Черное, белое... снова - черное.
Мы теперь все - навсегда - ученые.
Только вот... что остается нам?
Что остается таким, как мы -
Горьким, пропитанным гарью, порохом?
Вздрагивать, слыша любые шорохи?
Все это нам - не забыть. Не смыть.
-Что тебе снится? - Горящий сад,
Яблони в сизом дыму пожарища.
Ночь тогда выдалась... в общем, та еще.
Просто - нельзя было город сдать.
Просто...
- Вернись.
-Для чего?
-Ко мне.
Просто вернись. Ты мне нужен. Правда.
Я тебя жду - из любого ада,
И - не отдам - еще раз - войне.
После заката - всегда - рассвет.
После дождя - непременно солнце.
Пообещай мне, что ты вернешься.
-Мне твоих локонов снится медь.


© Лорелина Ветер

Он выходит в окно. За окном начинается вечер,
И закат - как локальная смерть... впрочем, это неважно.
Он смеется, заметив в канаве кораблик бумажный.
"Извини меня, детка. Но я все равно не отвечу".

Осень пахнет холодной землей и горячим глинтвейном,
Листья падают с нежным, почти что неслышимым звуком.
У него удивительно-нежные, сильные руки...
Для нее это, впрочем, уже ничего не изменит.

У него есть горячее сердце в кармане рубашки,
У нее - только старые крылья и песни о главном...
Если вместе они, то движенья уверенно-плавны.
Но за них иногда отчего-то становится страшно.

У него есть полынные листья в пакетиках чайных,
У нее - порыжевшие к зимнему времени косы.
Учащенность дыханья - ответ на любые вопросы...
Даже те, на которые в принципе не отвечают.






(с) Лорелина

Ты занимаешь собою целую мою жизнь - это как, запыхавшись, взбегать на верхние этажи, и ловить, зажмурясь, начало другого дня, это словно учиться дышать, когда нет тебя. Ты повсюду - в газетах, по радио, между строк, ты как море плещешь волной в загорелый бок, как приветливый пёс бежишь следом, вильнув хвостом, как непрошенный вечер заходишь за мною в дом.
Я опять наливаю чай и в пустую ложусь кровать -
Чтоб вернуть тебя, мне больше нечего отдавать.


© Хрустальная Марго

Любовь все меняет. Всегда. Потому что пока ее нет, нет опоры, и душа висит в пустоте. А когда появляется опора, ... любой у кого она есть, может перевернуть мир.
(с) Н. Игнатова "Ничего неизменного"

Ты мне - о птицах, о гулящем ветре, о небе без оборванных краев,
Об ужинах в любое время суток, о завтраках без стульев и столов,
О вечере, плескающемся в рюмках, о девушках без имени и лиц,
О том, что это истинное счастье - быть кем-то, не имеющим границ.

Ты мне - о картах, о дорожных венах, впадающих в столичные сердца,
О песнях, посвященных только струнам, о жизни беззаботного творца,
О жалости к влюбленным и любимым, о слабости несчастных без любви.
О том, что если выдали минуту, возьми ее и просто проживи.

Ты мне - о прошлом, о своем кошмаре, о трещинах в измученной груди,
Об имени, исправленном на "глупость", о радости, что это позади.
И если хочешь, я тебе поверю, лишь дам совет, чтоб ты не забывал:
Когда ты утверждаешь, что ты счастлив, следи, чтобы твой голос не дрожал.

(с) Deacon

Он однажды ей скажет: "Знаешь, ещё недавно
Я пылал огнём, не ведая себе равных,
Не гулял по травам, чтобы не выжечь травы,
Но так вышло - по пути растерял огонь,
Расплескал, согрев кого-то в грозу и вьюгу,
И, бродя по одному и тому же кругу,
Я готов был за любую схватиться руку,
И случилось, что нащупал твою ладонь."

Он ей скажет: "Я теперь уже не пылаю,
Пламя холодом истрепали - одна, другая,
Я о стены льда себя разбивал, ты знаешь,
Все костры мои безжалостный залил дождь.
То немногое, что осталось, тебе досталось."

И в ответ она говорит, унимая дрожь,
За спиною скрестивши пальцы: "А я устала,
Но тепла не стало меньше, чем есть сначала,
Веришь? Я ничуть, нимало не растеряла,
Ничегошеньки, будто знала,
что ты придёшь. "


© Колыбелинка

В старом городе ночью тихо, и тени зыбки,
В старом парке слышит отзвуки каждый камень:
В лунный час придёт к воротам старик со скрипкой
И коснётся створки с коваными цветами.

У него большая шляпа, сухие руки,
Он неряшливый, лохматый и близорукий;
Тронет скрипку, но никто её не услышит -
Ни единого прохожего нет в округе,
Кто-то строгий будто делает город тише,
Похищает и прячет звуки.

По аллее ночной ступая, старик играет,
Завихряет звуком медленные минуты;
Это вальс, и вальсу нет и не будет края,
В нём полшага до безумия - и до Рая.
А под утро
Хлынет дождь, и скрипка лёгкая замолчит.
Только отзвук затеряется в серых кронах,
С каждым новым днём всё более не-зелёных -
В форме шара или свечи.

Так из города однажды ушли драконы,
А теперь - уходят кошки и скрипачи.


© Колыбелинка

Серебро печали, ночная грусть -
искры звёздные на снегу.
Хочешь, я сегодня тебе приснюсь?
Соглашайся, ведь я могу
показать тебе неземной закат,
неизведанные края,
опустевший замок и древний клад,
сны ясней становятся во сто крат,
если в них пробираюсь я.

Мы найдём диковинные следы,
пробежим по тропе зимы,
и ладони будут полны воды,
что намного живей, чем мы,
будем пить её, вымывая соль
из темнеющих старых ран,
в колыбели моря, в тиши лесов,
это будет самый глубокий сон:
сон о вечности до утра.

Мы пройдём по кромке седого льда,
ход часов повернём назад,
посмотри: в ладонях твоих вода
станет медленно замерзать,
серебро печали, далёкий март,
мир открыт и бескрайне-бел...

Слушай: ветер воет в пустых домах.
Слушай, слушай, милая, как зима
прорастает в самой тебе.


© Колыбелинка

не ругай меня, мам,
не тверди сгоряча «или-или»
я не сам выбирал этот путь по морозной стерне.
нас оставили здесь.
нас, как жертвенный скот отпустили
по шальному лимиту в прокорм бестолковой войне.

ты же слышала, мам, нам пророчили: «слава героям!»
нас учили по «ватникам» бить и свинцом, и штыком.
мы ушли на восток за победой торжественным строем.
так по ком же звонит нынче колокол?
мама, по ком?

мам, какое здесь небо!
глубокое, злое, как омут!
хоть пока нас от пуль придорожные прячут кусты,
мы давно мертвецы –
нас списали в расход военкомы,
проставляя авансом в повестках кривые кресты.

мам, прости, что грубил, все мальчишки немножко с приветом.
мне б прижаться к тебе.
мне бы запах твой тёплый вдохнуть,
только видишь – звезда, что летела навстречу рассвету,
угодила в мою, не прикрытую броником грудь…





© Ник Туманов

Я готова быть мокрым песком, корабельным сном.
Скрипом старых уключин и мачт, припортовым шумом.

Разделяй нас, но дай нам помнить, что мы - одно: капля в капле, седая соль в опустевших трюмах.
Я готова - до спазма теплого - в глубину. Чтоб во мне растекалось, роднило биеньем пульса,
то, как, чувствуя утром тревожную тишину,
ты со мною, в висках стучащей, опять проснулся.



© Лина Сальникова

один в темноте - не воин, а причащенный,
умелец макать себя в темное и густое.
свет, словно лезвия, режется в узких щелках.
тьма без него половины себя не стоит.
я не пришел к тебе - это нас манит голод,
сердцебиение мрака, двойное дао.
я выхожу и танцую на углях голым.
ты дышишь из сумерек, гладишь меня устало.
я не боюсь тебя, ты со мной осторожен.
свет ярко блеснет, и мы снова уйдем другими.
я ослеплен твоей ночью и обезвожен.
ты охлажден моим светом - и все погибли.
все повторяется. льется венозным кругом,
бьется в истерике, не обнаружив выход.
мы друг без друга мечемся, пятый угол
ищем, и только в объятьях - тепло и тихо.
дразнишь драконов - очнешься на пепелище.
приводишь чудовищ - готовься встречать чудовищ.
один в темноте - не воин, он просто ищет
такого же точно - в него окунуть ладони.
света без тьмы не бывает. я голым вышел
брать тебя и отдаваться, поскольку равен.

мрак мой, чего же ты медлишь - вонзайся. ближе.

бери меня светлым, последнего самурая.



© Лина Сальникова

Восторженных лилий нет.
Есть только шипы от роз,
И сплетни седых мимоз,
И чёрных фиалок цвет.

Восторженных лилий нет.
Есть только отблески гроз,
и россыпи нежности слёз
на желтых тюльпанов букет.

Восторженным лилиям быть?
Конечно же. Что за вопрос?!
Ведь прошлое всё не всерьёз.
Хотя о нём трудно забыть.

(с) Андрей Голубицкий

Строчка в газете. Отрывок из фильма. Сбитые кеды, прошедшие год.
Зимнее небо в ночной упаковке. Вечно орущий под окнами кот.
Всё в черно-белом, как офисный город, полный высоток и старых авто,
Город-раскраска, и скидки на краску, тем, кто иных не желает цветов.

Комикс другой, бесконечно-цветастый, полный героев и храбрых бойцов,
В нем не идут по утрам на работу, теплым шарфом прикрывая лицо.
Старку не топчут в автобусе ноги, Локи не варит на кухне кисель.
Старый будильник не будит Магнето, Бетмен не сам заправляет постель.

В комиксах любят, смеются и дружат, ярче, чем вспышка, теплее, чем май.
Если ругаться, то тоже по полной - ссорясь, бросают друг в друга трамвай.
Сдержанность напрочь отсутствует в людях, пестрые краски слепят, как огонь.
Комикс кипит, и энергия цвета льется, как дождь, со страниц на ладонь.

Знаю, братишка, семь лет — это взрослый, сам был таким же, быть может, взрослей,
Мир собирался менять за секунду, злых отделял от хороших людей.
Раньше казалось, нужна супер-сила, чудо-пилюля, особенный век,
И забывал, что вселенную Марвел, как ни крути, создавал человек.

(с) Deacon

В сердце города уже цветет весна,
рвется из бетона городского.

Ждать тебя, коснуться - и узнать, как был мир до этого расколот.
Приезжать весенне: длинный шарф, ветер в волосах, летящий пепел.
Поцелуи в шею, солнца шар улицы и лица светом слепит.
Брать ладонь, смеяться, замирать. Взгляд ловить, чтоб снова раствориться.
Ты бы знал, мой теплый, сколько раз я нас оживляла на страницах.
Выпускала в мир, вдохнув тепло, - и смотрела, как нам вместе просто,
как любовью время расплелось, нитями ложась на перекрестки.
Ты бы знал, как странно замечать, что любовь смягчает даже имя,
если в нем - надежда и печаль, вера, что никто нас не отнимет
друг у друга. Из толпы людей, в городе твоем, что ноет ново,
просто отведи меня к воде.

Я хочу дышать твоей весною.



© Лина Сальникова

Январский вечер. Весна не пишет.
Сугробы лезут во двор, на крыши.
И только желтый здесь явно лишний,
Что пляшет в окнах чужих квартир.
Бесцветный город бесцветных судеб,
Так было, есть и, наверно, будет,
Ведь каждый лезет в отряды судей,
Чтоб тыкать пальцем в "прогнивший" мир.

Плохой политик, сосед, бухгалтер,
зарплату вновь недодали в марте,
рожден не там, где хотел на карте,
в Египте снова полно акул.
Менять же что-то никто не хочет,
ведь дырку проще заклеить скотчем,
поныть бутылке, поплакать ночью,
со злостью пнуть безобидный стул.

Когда-то ж должен прийти спаситель,
какой-то гений, народный мститель,
не важно кто, НЛО, целитель,
но будет мудр он и велик!
А жить сейчас, устранять помехи,
Сменить работу и переехать,
творить, влюбиться, достичь успеха
на деле может лишь наш язык.

Держаться цели и вправду трудно,
цвета теряются в массе будней,
на мель садится любое судно,
когда бросают на произвол.
Но если чай начался с чаинки,
начни с себя, измени крупинку,
ведь куртку проще подбить овчинкой,
чем снежный вихрь впихнуть в чехол.





(с) Deacon

Это просто зима. Это просто болят свои,
в нас пустившие корни, скреплённые с нашим сердцем.

Это просто мне стало не на что опереться - так мне колко, что эта зима не для нас двоих.
Просто холод, преодолимая маета. У любого из слов - ржавый привкус и звук металла.
Это просто так мало и сил, и меня осталось, отказавшейся не любить тебя и устать.
Ветер ноет, попавший под куртку в районе плеч, только я и умею тобою беззвучно плакать:
снег лежит ровным слоем, блестит белоснежным лаком - так, что режет глаза его яркий, слепящий блеск.
И когда нас давали друг другу, как пару клятв, нам забыли сказать, как практически невозможно,
ощущая друг друга морозом на теплой коже, постоянно терпеть, как друг другом сердца болят.

Нет, я справлюсь. Я так решила, я все смогу. Холод глаз полюбить каждой прожитой порознь ночи,
теплой болью гореть от того, что ко мне ты хочешь, целовать твои губы, совсем не касаясь губ.

Это просто зима. Пар седой и замерзший смех. Стекленеющий взгляд. Горло - в хватку ее стальную.
Я потом нас спасу, отогрею и отвоюю - мне написано на роду это все уметь.
Только слушай меня, будь у сердца клубком корней, наполняя его, не смолкай - так молчанье режет.

И зима белым шумом песчаного побережья
ляжет там, где мы вместе и сами себя сильней.



© Лина Сальникова

...Уродился лисом - живи в прыжке,
Чтобы вовсе не оставлять следа.
Если жизнь повиснет на узелке,
Никого не тронет твоя беда

Кроме птиц ночных. А когда рассвет
Побежит, расплавленный, по усам,
Ты поймёшь, что дичи тут больше нет,
И навек покинешь свои леса.

...

Ты найдёшь охоту среди людей:
Утащил - беги, не успел - дерись,
И не доверяй им себя нигде,
Вот и вся история, братец-лис.

Будет ранить лапы сухой асфальт,
Будут слёзы - искорки меж камней,
Но не дай им видеть свою печаль -
Память зла, воистину, чёрт бы с ней.

...

Раз уж лет отмеряно по плечу,
Но немножко (горстку на рыжий хвост),
Утащи у жизни ещё чуть-чуть.

На сочтенье снов, городов и звёзд.


© Колыбелинка

Снег идет за окнами все сильней...
Сколько нам с тобою осталось дней?
И ударов сердца - год, месяц, час -
Прежде чем навеки нас разлучат?

Сколько здесь еще утечет воды
До одной нелепой и злой беды?
нож вонзится в кожу и - камнем вниз -
Рухнет сердце. Боже...
Погаснет жизнь.

Ну а снег на улице все идет.
Сколько нам осталось - час...
месяц...
год?

Если быть нам в вечности суждено...
Сбив решетку, просто открыть окно.
Вдруг, как в детской сказке
Там будет рай?...
Я прошу одно лишь - не умирай.

Я кричу... но тонет безмолвный крик.
Ангел смерти склонит печальный лик...
Сколько нам осталось... всего полдня.
Снег пошел сильнее, согрей меня.

В этой тесной камере страшных снов
Как хочу я верить в твою любовь.
И в нее не верится мне пока,
Но в твоей ладони моя рука...

Ангел будет тихо на нас смотреть...
Но с тобой забуду про боль и смерть,
Что меня, наверное, тоже ждет.
Только снег за окнами всё идет...

Ты еще так много мне не сказал...

А ты скажешь просто: "Моя Шанталь,
Пусть шаги за дверью,
Пусть гаснет свет...
Есть любовь, поверь мне.
А смерти нет"




(с)

Выходила на улицу, видела первый снег,
улыбалась прохожим, серьезно молчащим взрослым,
и не спрашивала у них: "Где там мой человек
и какими путями идет, заплутав, по звездам?",
а искала сама - утром ветреным и морозным.
Кто-то скажет устало, что каждый дождливый день −
неизменный рефрен отзвучавшей однажды осени...
Ты не верь им: таков уж печальный удел людей,
что считают мгновения счастья случайной россыпью,
не умея узнать настоящего − за вопросами:
«Чем закончится утро, начавшееся в подземке?»,
«Что случится под вечер в звенящем словами сквере?»,
«На какой послезавтра увидишь себя ступеньке?».

Если поиск ответов не делает путь светлее,
каждый, понятый сердцем, − невидимым пледом греет.
Если хвост пистолетом у вечно довольной белки,
каждый пройденный шаг ее будет чуть-чуть смелее.





(с) Marisa_Delore

Иди свободно. Пусть дурные сны
не будут мучить, по ночам снуя.
Пусть также не ударят со спины
и не обманут добрые друзья,
и будут пусть любимые верны.

Гляди же: начинается гроза,
взмывает ветер, облака клубя.
Иди свободно. Не гляди назад.
Пускай не держит прошлое тебя.
Да будут ясными твои глаза.

Иди. Живи. Влюбляйся и люби –
кого угодно, но не тех, кто боль
тебе несет. Иди и не скорби –
там, за грозой – край неба голубой.
Да будет солнце и любовь с тобой.

Я говорю: люблю, люблю, люблю.
Я говорю: все будет хорошо.
Лети, лети, подобно журавлю.
Озоном пахнет воздух. Дождь пошел.
Люблю, люблю, люблю, люблю, люблю.


© Анна Лемерт

Хорошо, что ты не читаешь моих стихов.
В них чернильный мир, причудливый и лихой,
За глухими тетради клетками там стоят
Все вторые, десятые, чёрте какие я,
И никто им не хозяин и не судья.

Там внутри огромный город, и он горит.
Регулярно что-нибудь рушится там внутри,
Сокращая расстояние до черты.
Все разбитые стены, улицы и мосты
Пусть отсчитывает кто-нибудь, но не ты.

Вот тебе, мой свет, и нежность, и нагота,
Обнажённая же душа хороша не так:
Беспокойна, зла, бескрыла, больна от чувств.
Милый мой. Сквозь сон, губами припав к плечу,
Хорошо, что ты не слышишь, как я кричу.


© Колыбелинка