Эта зима, бумажная, как журавлик,
Складывается из тёмных окон в домах,
Из писем, которые я тебе не отправлю,
Из капель дождя, замерзающих на щеках.
И ты так прекрасен, что от бесконечных танцев
Мокрого снега, от наших коротких встреч,
От моих тёплых плеч и холодных пальцев,
От писем с пометкой "после прочтения сжечь"
И от меня -

мне нужно тебя беречь.


© Олисс

Он уходит, и остается одна печаль
послевкусием долгоиграющим - и горчит.

Да, она это скажет. Когда-нибудь, не сейчас. А сейчас она просто не видит других причин
одиночества, туго вплетенного в светлый день, словно это идущим - вплетаются в снег следы.
А сейчас она снова одна остается здесь. Не способная ни сгореть, ни совсем остыть.

Ослепительно-белый день... аж до слез в глазах. Абсолютная отчужденность и пустота.
Он уходит и словно бросает ее вмерзать в эти льды, объясняя, что вновь получилось так.

И она привыкает, распробовав этот вкус, принимает печаль, как часть себя. Просто часть.

И когда он, вернувшись, нагнется к ее виску,
то услышит всего лишь тихое "не сейчас".



© Лина Сальникова

что сказать, Умбертин, жизнь похожа на небылицу
но порой так тоскливо, что сдавливает виски.
я брожу по ночам (без тебя очень плохо спится),
собираю опавшие звёзды на ночники.

иногда я пытаюсь читать, но их слабой искры
хватит только на пару страниц, да и то - вопрос.
оттого-то теперь моя комната слишком быстро
превращается в кладбище перегоревших звёзд.

мне их жаль, ну и что, что теперь это просто камни.
им, как людям, наверное, сложно светить поврозь.

знаешь, в каждой упавшей звезде миллион желаний.

Умбертин, как ты думаешь, а хоть одно - сбылось?


© Олисс

Чудовища и призраки существуют на самом деле. Они живут внутри нас. И иногда они побеждают.



(с) Стивен Кинг

Я была ученицей примерною
Вместе с сотней других детей,
О войне, как и вы, наверное
Знала только из новостей.

Я не знаю всех ли увижу я
Этой осенью снова за партами:
Расплатились многие жизнями
За судьбу политической карты.

Я не знаю какими законами,
По каким таким чёрным правилам,
Нас, когда-то родные народы,
Ненавидеть друг друга заставили.

Вновь попросят писать сочинение
"Как провел я ушедшее лето?"
Я в слезах, с комом в горле, волнением
В своих мыслях ищу просвета.

Мне о чем написать с красной строчки???
О подвалах, где мамы нас прятали?!
Шуме танков и днем и ночью?!
Лужах крови, что с раненых капали??!

Написать может в красках о взрывах,
Диком страхе, про минный обстрел???
Про молитвы "спастись" в перерывах?
И о тех, кто сбежать не успел??!

Спи, страна! Без попыток проснуться,
Угодила ты в злые сети,
Никогда к тебе не вернутся
Поседевшие в детстве дети.

Ну а я, обычная школьница,
Сочинением увлечена
Здесь пишу, чтобы вам запомниться:
"Моё лето украла война"...







(с) Марина Красильникова

Я тебя не найду ни в проулках снов,
Ни в чертогах зим, ни на полях страниц.
Просто однажды утром, открыв окно,
Красный рассвет закапает на карниз.

Я тебя не найду ни у алтарей,
Ни на одной из душных платформ метро.
Просто однажды в ворохе спелых дней
Руки вдруг перестанут хранить тепло.

Я тебя не найду ни в одной из книг
И ни в одном из схожих с твоим имен,
В списки погибших и выживших не проник
Твой лучезарный профиль и дерзкий тон.

Я тебя не найду ни в пучине вод,
Ни в заточеньи у выжженных солнцем скал.
Просто однажды сложится в фразу лёд:

Сам бы ты никогда меня не искал.


© Хрустальная Марго

Мне больше не о чем написать тебе; я вода, что лишь к полуночи озаряется багрецом, что травит зверя ни словами и ни свинцом, что призывает нечисть пагубную сюда. Мне больше не о чем написать тебе, я - вода.

Мне больше не о чем рассказать тебе; я огонь, что был приручен ладонью сильной, плясал в ночи, на острие ножа, над ветками алычи, потом разросся, разгорелся - попробуй тронь. Мне больше не о чем рассказать тебе, я - огонь.

Мне больше спеть тебе не о чем; я трава, что мягко под ноги падала в дальний путь, что как-то чудом сумела к дому тебя вернуть, но солнце скрылось и пожухла её канва. Мне больше спеть тебе не о чем, я - трава.

Мне больше ждать тебя незачем, я рассвет, что никогда не будет падать у твоих ног, что просыпался, когда ты уже спать не смог, что до сих пор живёт в мире, где тебя больше нет.
Мне больше ждать тебя незачем.
Я - ответ.


© Хрустальная Марго

На рельсах соскучилась Анна —
задержан состав за фальстарт.
На волю отпущенный март
накрылся граненым стаканом.

На стенках фиксируют даты
соседи без лиц, без имен.
И дважды звонит почтальон,
стремясь отработать зарплату.

Все буквы расплылись и стерлись —
зачем он вручает письмо?
Уходит по длинной прямой…
За ним закрывается город.

Ключа, разумеется, нет.
Замок, ну конечно, с секретом.
Кто болен рассеянным светом,
поймет и движенье планет.

Куда-то летят поезда
без отдыха, без остановок.
Блестит под луною неновой
хрустящая корочка льда.

А мы успеваем почти
запомнить прекрасные лица
на фоне горящей страницы
и даже кого-то простить.

И падает небо любое,
как крепко его ни держи.
И в комнате тихая жизнь
рисует узор на обоях.




© Stray Cat

Радиоволны плавно струятся в землю,
где исчезают будто бы навсегда.
Кто их заметил — стал капитаном Немо
и ощущает, что в легких стоит вода.

Радиоволны падают с неба снегом.
Немо привычно думает, что зима.
Мир «желтой» сборки очень похож на Lego —
в лишних деталях просто сойти с ума.

Радиоволны всем предлагают серфинг —
вылез на гребень эфира да ухнул вниз…
Немо уверен: вся эта жизнь — post-mortem.
Пара столетий — и можно идти на бис.

Радиоволны ловко вскрывают двери,
но шутки ради тихо стучат в окно.
Немо не помнит, что где-то возможен берег.
Если не помнишь — вроде бы все равно.

Радиоволны сегодня летают низко,
не позволяя Немо нажать «делит».
В пасмурном небе слепые стучат радисты…
Дышишь, пока морзянка тебя хранит.




© Stray Cat

Дымок над чашкой. Полная луна
кусочком сахара утонет в темной гуще,
мешаясь с терпкой горечью грядущих
Ночей и дней, где пустота окна
Задрапирована вуалью всемогущей
Красивой лжи. Холодная стена,
Дотлевшая до фильтра сигарета
И одиночество - абсурдная цена
За право не ложиться до рассвета.


© Диана Ведех

у нас проблема, хьюстон.
только давай без лжи во спасение,
иначе сразу отбой.
"всё будет хорошо!" — самое хреновое утешение,
гораздо лучше "я не знаю, что будет дальше, но проживу это вместе с тобой".

хьюстон,
хьюстон, у нас проблема.
мы взрослеем, грубеем, с головою уходим в быт.
и это давно доказанная теорема:
ничего нет больнее пропасти между тем, кто ты есть, и кем хочешь быть.

мы взрослеем, хьюстон.
реже чувствуя, реже плача.
чаще оставляем всё на автопилоты.
мне страшно, хьюстон, ты лишь представь, что
лет через двадцать кто-то устроит разбор мной невыполненных полётов.

у нас проблема, хьюстон.
мы уходим в сериалы, книги, запираем двери,
и для этих сюжетов реальность — фон.
но нужно прорваться, несмотря на то, что в тебя не верят,
ведь песня остаётся песней, даже если её записали на диктофон.

хьюстон,
хьюстон, у нас проблема.
в новом мире нет места для сказок и бабочек в животе.
ждать счастья, не ждать, вот в чём дилемма,
но тот, кто однажды увидел солнце, сможет выжить и в темноте.

у нас проблема, хьюстон,
у нас проблема. который год.
у нас проблема: мне дико пусто.
но я верю, хьюстон, что всё пройдёт.


© Ок Мельникова

Розы завяли, так и не распустившись -
Время взялось забытое разрушать.
Я так старалась уйти от тебя неслышно,
Что не заметила сколько мне стоил шаг...


© Хрустальная Марго

Ты кофейный пар и лакричный чай, ты гранатовый сок и медовый ром. Ты не знаешь, я пью тебя по ночам, приникая к влаге горячим ртом. Я прямая речь и плохая дочь, у меня забрали последний ключ, но они никогда не отнимут ночь, потому что я по ночам не сплю. Ты соленый лайм и горячий след, ты клубничный мусс и коньячный бриз. Ты не знаешь, но на моей земле ты всегда горишь у меня внутри. Ты прохладный брют и фруктовый лед, ты ванильный цвет и молочный снег.

Если я сейчас с тобой говорю – значит, ты искала меня во сне.


© Кот Басё

гасите, гасите звёзды!
в них больше не будет смысла:
мы всюду,
где только можно,
теперь разведём костры.

там будут гореть безумцы,
наивно, неосторожно
решившие, будто власти
ко всякой душе добры.

гасите скорей,
скорее!
и всем раздавайте ружья,
мы будем идти на бойню,
мы будем идти за мир.

за мир мы убьём всех левых,
неправильных и ненужных,
за мир расстреляем племя,
где чтится иной кумир.

глупы были хиппи,
цветами увенчаны,
вечно вопящие:
«займитесь любовью, люди,
любовью, а не войной».

правительства чувства
для действия пущего,
действия вящего
приправят свинцовой пулей,
чтоб руководить страной.

так сколько же стоит
единство и равенство,
право — и каждому?

спросите у тех, кто нынче
недвижим лежит в золе.

цена — сорок два человека,
сожжённых все вместе заживо,
ради мира, покоя и радости
на земле.


© Ок Мельникова

Знакомый сад за окнами трамвая –
такая встряска сердцу и уму,
чтоб вспомнить всё, о чём не забываю,
и улыбнуться этому «всему»:

как падал дождь и пился капучино,
как что-то нас кружило – танец? вихрь?
И яблоко нисколько не горчило,
разломанное с хрустом на двоих.

Звенит трамвайчик – коптевский кузнечик.
Сияет день, как будто сдал зачёт.
Я за Адама точно не отвечу,
но Ева не жалеет ни о чём.




© Ника Невыразимова

Пахнет гарью наливной
Май.
Растворяется в Днепре
Зной.
Слышишь, в имени страны -
Край?
Украина, не шагни,
Стой.
Онемели? Не найти
Слов?
Что молчите, Вашингтон,
Рим?
В Краматорске на земле
Кровь.
Над Одессой до небес
Дым.
Мамо, ненько, це моя
Боль:
Боль Тарасов, Катерин,
Берт.
Не смывается с ножей
Соль.
И черемуха цветет
В смерть.


© Веник Каменский

знаю ведь, время не лечит, только тянет на дно и уносит вдаль,
время — всего лишь вода, на счастье ли, на беду;
и если крикнут — эй, разочаровавшиеся в любви, сюда! —
я ведь пойду.

хотя и живу, и дышу, и пою, и смеюсь, и собираюсь с силами,
рассчитываю на большее, не соглашаюсь на меньшее;
маленькая, смешная, немножко красивая,
никем не любимая
женщина.




© Ксения Желудова

Крест, хлеб и вино, исповедь — только символы. Без веры крест — простое дерево, хлеб — печеная пшеница, вино — перекисший виноград.



(с) Стивен Кинг

И сказали ему: живи да на мир глазей. Не грусти ни о чем, не мямли, не ротозей. Дом построишь себе, детишек родишь ораву. А ему ни детей не хочется, ни друзей. Он обрюзг и устал, голова его – дом-музей, дом печальных музей, проживающих здесь по праву.

Он шагает по дому, воздух его тягуч. Он шагает по полу, вязкому, как сургуч. Мимо книг не о нем, мимо стендов, покрытых пылью. Мимо зыбких фигур чужих для него людей, мимо тех, для кого – притворщик и лицедей – он играет себя и прячет за спину крылья.

И тогда он берет бумагу и карандаш и рисует себе траншею окоп блиндаж – и себя в блиндаже, глядящим на карту боя. Но вокруг никого, враги не чеканят шаг, только мертвая тишина шелестит в ушах, только небо вверху – далекое, голубое.

Вот туда бы ему, в пустую голубизну, в безразличную и безоблачную весну, только путь в небеса подобным ему заказан. Потому что какие крылья тебе, скажи, если здесь у тебя окопы и блиндажи, если это твой дом и здесь навсегда твой разум.

Потому что когда твой разум пленен весной, и когда нестерпимо чувство, что ты – иной, и когда тишина подкрадывается липко, ты готов оставаться здесь для нее одной и опять и опять крылья складывать за спиной – ради капли тепла, ради тихой ее улыбки.


© Павел Шульга

И пока тебя под корень не покорежило,
не согнуло от ночных неживых звонков,
будешь пить себе с Олегами и Сережами,
будешь верить в то, что было тобой нагрежено,
и не ведать, сколько хрустнуло позвонков.

Ты считай их, сколько выбыло, сколько ранило,
скольких в панике увел от тебя конвой.
Ты уже давно отпела их, отэкранила,
ты давно уже решила играть по правилам,
но пока еще не выбрала, за кого.

Может, хватит столько ерничать и пинаться-то,
а потом ночами плакать по именам,
принимай как есть, любые реинкарнации,
ведь пока тебе глумливо и девятнадцато,
и тебе пока что нечего вспоминать.

А когда-нибудь ты будешь сидеть на лавочке
и честить за нравы местную молодежь.
Но сейчас-то на кого ни посмотришь - лапочки,
а тебе всегда смешно и пока до лампочки,
так иди - пока не знаешь, куда идешь.

И пока тебе не скажут порядком явочным
подождать у входа с посохом и сумой,
будешь девочкой с абрикосовой шейной ямочкой,
с золотистой мелкостриженной кутерьмой.

И пока везде в кредит наливают кофе там,
улыбаются, взлетают под потолок,
ты бредешь по лужам этаким Холден-Колфилдом,
и в любое слово веришь, как в эпилог.

А тебе такая жизнь на халяву дарится,
что грешно ее без пользы сдавать в утиль,
у тебя слова блестящие в горле давятся,
у тебя такие пальцы: кто попадается,
никогда уже не может из них уйти.

Ты не лучше всех, обычная, в меру резвая,
синяки под глазами, кашель, спинная боль,
просто как-то так случилось, что Он, не брезгуя,
втихаря изволил выдохнуть две скабрезности,
и одна, вот, в ноябре родилась тобой.

Над тобой огни вселенные не удвоятся,
не разрушится какая-нибудь стена,
просто Он созвал свое неземное воинство
и решил на миг тебя окатить сполна.

А тебя учили - нужно смотреть и взвешивать,
чтобы вдруг потом не вылететь из игры.
Но вокруг апрель и небо - какого лешего,
у тебя такое сердце, что хоть разрежь его -
всё равно должно хватить на десятерых.

Так что ты глотай свой кофе и вишни льдистые,
а ударили - так всхлипни и разотри.
И запомни - где-то есть еще тот, единственный,
кто живет с такой же шуткою изнутри.







(с) Аля Кудряшева