Ушел из жизни добрый человек.
Ему бы жить. А вот судьба такая.
И это так – увы! - из века в век,
Река добра мелеет утекая.
Душа пустеет, хочется кричать.
Но что за толк в отчаянье и крике!
От этого лишь злу назло крепчать
В его страстях вредить в кураже диком...
… И вдруг лучится капелька добра.
Жива – таки. И все-таки лучится.
И в волосах побольше серебра,
А верится - плохое не случится.


© Борис Сальников

Мне один человек увлечённо рассказывал прежде
О загадочной женщине. Будто зимою и летом
Эта милая барышня предпочитала одежды
Ослепительно-белого и снежно-чистого цвета.

Иногда щеголихи, приверженные одеваться
Привлекающе-вычурно и вызывающе-ярко,
Потешались над нею, и тыча презрительно пальцем,
Называли одежду чудачки немодной и маркой.

И она улыбалась в ответ, а не морщилась кисло,
Не сердилась нисколько, не дула обидчиво губки,
Не пыталась окрашивать в чёрное светлые мысли,
Продолжая носить свои белые кофты и юбки.

Щеголихи смолкали, тому удивляясь нимало,
Что к её белым кофточкам, юбочкам, блузкам и платьям,
Даже летняя пыль невесомая не прилипала,
Странным действием опровергая земные понятья.

На вопрос: Что же дальше случилось с той женщиной в белом?
Человек мне ответил печально: Судачат в народе,
Что однажды она стала ангелом и улетела
Высоко в облака, где всегда белоснежное в моде.


© Анатолий Одиноков

Выздоравливай, брат. Я сегодня не принял яд
в виде чьей-то любви, зная точно, что он соврет.

Я сижу тут и слушаю, что во мне говорят чуть отпитая совесть с нетронутым ноябрем.
В узком горлышке видно, когда повернёшь на свет, если этот напиток практически не почат,
что сажает мне сердце и вертится в голове, превращаясь потом в одиночество и печаль.

Выздоравливай, брат. Эта осень внутри весны теребит за рукав, расстилает под ноги грязь.
Я совсем перестал быть художником ли, портным - только слушаю, как во мне дышат и говорят.

Ничего не пишу и не верю карандашу. Ничего не прошу -только имя и сходит с губ,
от которого там, внутри меня белый шум
и слова невозможно жгут.



© Лина Сальникова

Сначала весна рождается в глубине,
чтобы тепло ее чуять однажды кожей.

Я научилась слышать язык корней, древесный язык, на прочие не похожий.
Он говорит мне, что все обретает смысл, когда ты способен позволить всему - родиться
в сердце своем, оттаявшем от зимы, снова вмещающем только родные лица.

Он говорит мне, что главная из свобод теряет свой вес и совсем ничего не значит,
если я просто осталась теперь с тобой, едва угадав, что совсем не могла иначе.

И все, что мы можем, - поверив ему, рискнуть. Довериться силе, скрепившей уже однажды нас воедино.

Почувствуй внутри весну.

Пусть хоть в одном из миров она станет нашей.



© Лина Сальникова

Привет, моя серебряная птица, мой поезд прибывает ровно в семь. Нам с осенью поется и не спится, она, как мушкетер - одна за всех. Какой купаж из гордости и чести, безумия, отваги и любви - не ждем, освобожденные, известий от наших бессловесных визави. Мы так отважно этого хотели, спроси меня о главном - не солгу.
Подвески королевы на постели. Задерни шторы, отпусти слугу.


© Кот Басё

Ты рождаешься в новое утро
тебе говорит оно:
-Будь та самая единица
которой не всё равно!

Посмотри в этот мир,
посмотри в окно,
посмотри и вниз до поры не прыгай...

Видишь, солнце встает?

С рассветом опять сбылись,
засверкали улыбки
на сотнях влюбленных лиц,
как сквозь толщу воды,
золотистые спины рыбок

Видишь птицу, которая мертвой лежит в пыли?

Мир прекрасен...
и пусть иногда он внутри болит
и тогда, даже если печаль
как цунами тебя накрыла.

Пропусти эту боль
сквозь себя, как одну из школ,
научись улыбаться
и как бы внутри ни жгло,
на событий шкале
ты поставишь отметку "было"

Не скуля,
что в минуту тяжелую не помог
их удобный, недорогой,
наладонный, нательный бог
что привычно пылится
в тяжелой церковной раме

Настоящий не там,
а повсюду, в тебе самом
отвори Ему сердце
без страха сломать замок
и почувствуешь как Он вращает
светилами и мирами

Во вселенной,
в бескрайней системе координат
стань искомый, заветный,
устойчивый ординар
для которого реки вбегают в моря
и шагают горы

Ибо сердце твоё,
та единственная деталь,
без которой никто не научит тебя летать
просто слушай его,
просто слушай и знай
и не требуй другой опоры.


© Амаро

Нет у педагогики конца,
У любви родительской — предела.
Высидеть цыпленка из яйца —
Это только половина дела.

Половина первая — не в счет.
Сбросит он скорлупки, как пеленки,
Но ведь надо высидеть еще
Курицу из этого цыпленка.

Высидела.
Можно отдыхать.
Это тоже трудно с непривычки.
Но не время крыльями махать:
Курочка твоя снесла яичко.



(с) Феликс Кривин

Я просила тебя у Бога:
"Только мне и на долгий срок"
Бог взглянул на меня строго,
И решил преподать урок!
Ты пришел, я была так рада,
Под ногами не чуя земли,
Бог еще раз спросил "Надо?
Если надо, то ладно - бери!"
Я схватила, к груди прижала,
Так ценила и берегла!
Боже... Как я тебя обожала!
Как любила и как ждала!
Я тебя ни о чем не просила,
Все готова была отдать,
А теперь не хватает силы,
Даже просто тебя презирать!
Устоять было слишком сложно,
У твоих я упала ног,
И спросила тебя : "Как можно?!!!"
И куда же смотрел мой Бог?!!!
Мне когда-нибудь станет легче!
Все приму на свой риск и страх,
Бог всего лишь дарует встречи,
Остальное в моих руках...
Собираю в кулак волю,
Поднимаюсь с разбитых ног,
Ухожу, обомлев от боли,
Повторяя "Ну как ты мог?!!!"
И иду вновь своей дорогой,
С каждым днем становясь сильней,
Ни о чем не прошу Бога,
Ему, видимо, сверху видней...


© Юлия Олефир

ты пойми, меня больше нет.
я лишь призрак сгоревшей тьмы,
я лишь эхо вчерашних слов, место стыка оконной рамы
со стеной. я брожу в ночи, собирая в ладони сны.
у меня внутри не костры,
а замерзшие океаны.

ты пойми, меня больше нет.
я всего-лишь стандартный сплав,
незаконченный механизм
совокупность простых дефектов.
у меня не осталось чувств, у вселенной нет больше прав,
чтоб будить меня по утрам, с наступлением немых рассветов.

ты пойми, меня больше нет.
эти тени в чужом окне,
эти демоны в темноте
теперь вовсе не исчезают.
весь ненужный душевный хлам завтра утром сгорит в огне.
мои монстры живут во мне и, по-моему, побеждают.

ты пойми, меня больше нет.
я всего-лишь размытый фон;
не ищи во мне ни тепла, ни спокойствия, ни утехи.
я как брошенное метро, как забытый пустой вагон,
я как сломанный диктофон, что фиксирует лишь помехи.

ты пойми, меня больше нет.
мой пластмассовый мир исчез,
мои карточные дома превратились в прозрачный пепел.
ночь из ран вынимает тьму и осколки чужих небес.
я брожу по стране чудес, собирая в карманы ветер.

ты пойми, меня больше нет,
как и не было никогда,
а душа моя просто склад, что уже целый век пустует.
все придумано - эти сны,
эти чертовы города...
ты пойми, и тебя тогда,
тебя тоже не существует.


© Море Внутри Мк

а надвечір темнішає. чуєш, як стогне вітер,
поки зорі там десь засинають на підвіконнях,
поки ти, замерзаючи, сонно вдягаєшь светр і
ховаєш наляканий місяць в своїх долонях.

відчуваєш, як дихає місто тобі у спину,
відчуваєш, яке воно змерзле, сумне, порожнє,
як і ти. робиш крок, задихаючись, через силу
у кромішню пітьму, де єдиний твій подорожній -

сіроокий туман. просинаються океани.
ти збираєш зірки, нiби фантики з подарунків,
а вони на долонях твоїх залишають шрами,
наче опіки від недозволених поцілунків.

відчуваєш, як ніч обіймає тебе за плечі,
чи як небо вплітає в волосся твоє сузір'я.
ти колись помічав, як схвильовано кожен вечір
твої мертві моря омивають пусте подвір'я.

ти не знаєш і сам, звідки в тебе ще стільки віри,
коли світлі надії вмирають тут кожний ранок,
і чому кожен раз ти спустошений і безсилий
залишався живим, щоб зустріти новий світанок.


© Море Внутри Мк

Не о любви... о нежности сказать...
О музыке, заполнившей пустоты...
И звуками волшебными обнять...
И разгадать, откуда ты и кто ты...

И заглянуть в твои миры и сны...
И тайным знакам робко улыбнуться...
И... домечтать, дожить до той весны,
В которой можно ... словом прикоснуться...


© Маргарита Назарук

Трудно, не увидев, уходить…
грустно, коль оборвана струна…
жалко не умеющих любить…
страшно, если «душит» тишина.
Нет такого места в "пустоте",
где жила бы память без тебя:
жизнь, порой, – распятье на кресте,
где нельзя воскреснуть не любя!

Мне давным-давно себя не жаль:
не найти согласья без потерь…
и звенит небесных звёзд хрусталь,
каждому указывая дверь!
Хочется кричать, да нету сил,
хоть в рассвет упала ночь совы…
и молюсь я: «Господи, спаси –
наведи на свет разрыв-травы*!».

Не легко, обидевшись, простить,
только от любви не убежать…
птицу счастья лучше отпустить:
всё равно ведь – свет не удержать!
Трудно, не увидев, уходить –
только нет удачи без потерь:
мудрость – есть умение любить
и держать всегда открытой дверь!

* Это трава, благодаря которой, как считается, отмыкается любой замок и всё открывается, если ею притронуться. Ночью она светится.


© Артур Наумов

ты обречен возвращаться.
скажи "привет"
всем, кто нарушил статичность пустой души.
город твоих одиночеств включает свет,
чувствуя, что ты жив;

чувствуя каждый твой напряженный вдох,
трогая каждый твой оголенный нерв.
город твоих одиночеств давно оглох,
чувствуя, как ты нем;

чувствуя, как ты беспомощен каждый раз,
когда чужое дыхание сбивает пульс.
город твоих одиночеств включает джаз,
чувствуя, как ты пуст;

чувствуя, как обрывает все провода
ветер, рождаемый ревом твоих помех,
как в тебе тонут вселенные и тогда
вдруг выпадает снег;

как ты устало сбегаешь в свой мертвый рай,
как убегаешь от тех, кто лечил твой сплин.
ты говорил: "никогда меня не спасай."
и уходил один.

ты обречен возвращаться.
скажи "привет"
каждому, кем когда-то себя убьешь.
город твоих одиночеств включает свет,
зная, что ты придешь.


© Море Внутри Мк

Ожидание стало чем-то иным, так становится яркой черно-белая кинолента. Не ожидание чуда, не ожидание абонента. Образ его контрастен и прорисован. Отныне оно оправдано и весомо. Ожидание говорит со мной. Я молчала. Я не видела в нем спасения и начала. Я боялась его присутствия, не умела. А теперь ожидание духа, служенье тела. Ожидание преломляет мой мир, как призма. Словно все подчинилось его законам и механизмам.

Оно становится всеобъемлющим, настоящим.

Наполняет нас, пред Господом предстоящих.


© Кот Басё

Я бы расписалась ветром праздным
В ворохе сиреневой весны.
Только горло перехватит спазмом
От донецких «стримов» новостных.

Так мала слеза моя по весу
Несопоставимых величин.
Ветер искалеченной Одессы
Привкусом майданека горчит.

Несопоставимы группы крови,
Ненависть минирует сердца.
Мы самим себе уже не вровень.
А не то что дедам и отцам.

Сброшены потрепанные маски.
Но придет, придет законный час.
Новый Нюрнберг в маленьком Славянске.
И уходит страх из детских глаз.

И тогда лишь ... выдохнув без жести
Изнутри колючую тоску ,
Сможем ли – исконным русским жестом
дать воды сраженному врагу?

В час, когда считаются резоны,
Каждой крошке - место на весах,
Вдруг сочтут и боль ночей бессонных
и ладонь в любимых волосах..


Лишь одним глотком дурной отравы
Захлебнулся мир в плену страстей.
А славянский - он от слова «слава»
Господи, спаси своих детей.

Уповаю на святую милость,
Если нам не хватит слез и сил,
Господи , пожалуйста, прости нас.
Господи, пожалуйста, спаси.

Верую в невиданную помощь,
Ниточка невидима, тонка.
Огонек свечи яснее в полночь.
Не оставь нас. Все в Твоих руках


© Дезирада

"Туда, где встречаются птицы,
Смеясь, трепетать и кружить..."
В.Мялин


...когда-то ты смешил меня, старик,
считая, что кругов печали девять...
теперь твой мир соломенный поник
и пляшет у шеста худая челядь,
из брошенного дома на горе,
огонь к огню, смешались тени-лица...
и солнце может прятаться в норе,
едва ему Господь прикажет скрыться...
уселся у помоста старый пёс -
глаза слезятся, шерсть висит клоками...
юродивый копеечку принёс,
держа её обеими руками...
жестоким светом изгнан мягкий мрак...
усни, старик, в еловой колыбели...
ты мне оставил бубен и колпак,
и значит, что душа опять при деле...


© Татьяна Пешкова

Промокшие кеды, с макушки течет вода – здесь ничего не изменится никогда,
Разодранный локоть, дисплей разбит на куски - со мной так и будет до гробовой доски.
Я падаю, бьюсь, поднимаюсь - и снова бьюсь.

Ничего не боюсь. А за тебя- боюсь.

У меня приключения- некому рассказать, и если мне больно – просто смотрю назад,
Я говорю с тобой,тебе говорю - у меня здесь тоска, по апрелю, по ноябрю… То приснится, то просто пригрезится, а на днях
ты прошел сквозь толпу, практически сквозь меня.
Показалось, конечно, но встряска - не дай врагу…
Ты проходишь насквозь, а я тебя берегу.
Фотку нашла смешную - ты щуришь глаз, я утыкаюсь в шею. Везде про нас:
Вывеска в магазине, плакат в метро,
Челка мальчишки в очереди в бистро,
Плеер, как робот, проигрывает "Zero",
Я улыбаюсь - с неба прицел в нутро.

Последние строчки, как водится, сорвались..
Пожалуйста, только не снись мне. Совсем не снись.



© Лола Льдова

"Но если ты полюбишь кого-нибудь еще, и она полюбит тебя, знай — это тоже я. Но только никогда не называй ее моим именем. Обещаешь?
- Обещаю."
(с) Брайдер & Чадович

Не умеешь со мной разговаривать- помолчи.
Видишь девочку, взгляд с прохладой, в ней все как надо – так пусть будет хотя бы в ней для тебя отрада, пусть она никогда назад не вернет ключи.
Видишь девочку? В ней свобода и холодок, осторожная нежность странно граничит с дружбой– так вот знай, ей вообще ничего от тебя не нужно,
Кроме права свернуться под боком твоим в клубок.
Кроме права нырнуть в ладони и раствориться, воплощать тебя в замыслах, домыслах, сыновьях..
Видишь девочку? Обещай мне в нее влюбиться.

Я могу теперь воплотиться и повториться,
Все, кто будут тебя беречь – это тоже я.


© Лола Льдова

Когда
на кончике языка
растают ирискою
журавли -
мы скажем жизни своё "пока"...
И журавлями уйдём с Земли.
Но только
в небе средь пыльных трасс -
всех этих облачно-птичьих грёз -
никто не сможет найти ни нас,
ни наш невысказанный вопрос...

А лёгкий ангел - неудержим,
его докучность слегка мелка -
он так пытается влезть в режим
уже раскинутого мирка...

Твоё "привет" в пустоте зеркал -
упавшей денежкой для бродяг.
Ты не волнуйся -
ты, что искал -
ещё найдёшь для себя...
Хотя...

На мне заплатами - облака.
Так ненавязчиво - впасть в отрыв...
Вы не заплакали - лишь пока...
У крыльев, кажется, - перерыв...

А после многих ещё дождей,
когда все перья давно умрут -
ты это небо себе надень -
на палец - камешком-изумруд...

Оно с водою - почти сестра...
А ты и вечер - устали ждать...
И так заоблачно зла в мирах
дождливо-серая благодать...


© Rewsky

Память приходит кошкой. Тихо. На мягких лапах.
И, оказавшись близко, сразу – глаза в глаза.
Всюду тебя отыщет, будто знакомый запах.
Знает, что ты не сможешь памяти отказать.

Правдами оцарапав, тут же следы залижет,
будто бы зацелует жгучую колею.
Ластится, льнёт к коленям, чтоб оказаться ближе.
Чтобы из чашки сердца вылакать весь уют.

Память приходит кошкой. Тихо. По кромке ночи.
Только смахнуть попробуй – когти вопьются в плоть.
Цепкая хватка львицы.
Память сегодня хочет
глубже в тебе остаться. Или тебя вспороть.

Крадучись, незаметно, в дом и ко мне заглянет.
/Ночь на любых широтах – это кошачий час./
Жадно приникнет к сердцу будто бы к валерьяне…

Память приходит кошкой. И приручает нас.




© Свет Мой

Извините, я чужие не курю
и краплёными с босыми не играю,
по инерции готовлюсь к декабрю,
там свежо и там легко идти по краю.
Хлам иллюзий расфасован с четверга
по коробкам в металлическом поддоне,
а за пазухой шевелится пурга,
у неё такие **ядские ладони.

Барражирую над финишной прямой
(изогнуть бы эту чёртову прямую),
мне до ужаса не хочется домой,
ну, да ладно, как-нибудь перезимую.

В крайнем случае, примажусь к снегирям,
наблатыкаюсь финтить и суетиться;
если надо – я настойчив и упрям,
а на шее красный шарф…
ну чем не птица?!
Мне не надо им доказывать, что свой –
у меня сегодня клюв опять расколот,
так же фирменно мотаю головой,
и ещё со мной уютно в дикий холод.





© Сергей Ширчков

Не спать с тобой по ночам – это рок и рай. Первый делаешь громче – играй, играй. Второй постигаешь, как до сих пор не смел. Таинство рук твоих, твой животворный смех. Не спать с тобой по ночам – очищать эфир от всех, кто с мечом приходил воевать за мир. Месяц над полем ратным багров и тих. Я сижу на краю кровати у ног твоих.

Не спать с тобой по ночам - это сущий ад. Думать, кто в этом замешан, кто виноват, Между нами река, в реке глубока вода.

Кто разделил километрами города?


© Кот Басё

Кошки не ходят строем,у кошек нет документов.
Им не нужна прописка и даже билеты в кино.
Они сидят без работы или служат в числе агентов
Высших цивилизаций,но чаще им все равно.

Кошки не голосуют,рекламе они не верят,
Лукьяненко и Донцова для них не авторитет.
Кошки – это не люди,но кошки – это не звери,
Они - разумные монстры с весьма далеких планет.

Кошки масс не боятся и мыслят вполне свободно,
С корпоративной культурой кошкам не по пути.
Кошки всегда одеты,как кошки,а не как модно.
Навесьте ярлык на кошку – и кошка вам не простит.

Кошки не верят в бога,а если верят–то тайно,
И не в такого бога,в которого верим мы.
Все,что мы знаем о кошках,узнать удалось случайно,
Их мифы упоминают про ядерный свет зимы.

Но есть и у кошек слабость:им нравится чай в стакане-
Не пить чтоб,а любоваться,-заваренный крепко чай.
Они стучат телеграммы о стороже-ветеране,
Работающем на стройке: «Рекомендован в рай».




(с) Наталья Михайлова

…А просто я прочту тебе стихи,
заглядывая с мягкостью кошачьей
в твои чуть опьянённые зрачки,
где Прошлое становится прозрачным…

Немало однодневок и богинь
входило в эти омуты, играя…
роняли черепки чужих святынь
и лгали о любви в минуты рая…

С истёртыми осколками в горсти,
глядишь в меня… задумчив и неспешен,
и память осторожно совместит
витраж из прошлых взглядов и усмешек…

Как много неоконченных имён
сжимают настороженные губы…
глядишь в меня, как в зеркало времён -
обзорная экскурсия по судьбам…

Не жду переплетения стихий
и вспышек упоения во взгляде,
а просто я прочту тебе стихи,
вводя ладонь в серебряные пряди…

Неюный волк, успевший стать седым,
- ты в ласках, как в охоте, осторожен…
Признаешься и в страсти, но вторым,
добавив осмотрительно «я тоже…»


© Свет Мой

Пахнет осенью август мечтательный
И на небе из звёзд урожай…
Я приеду к тебе обязательно,
Ты ведь мне говорил: «Приезжай»…

И от волн на подушке каштановых,
Будет штиль у тебя на душе…
Мы с тобой будем счастливы заново,
А несчастий хватило уже…

Ты рукой соберёшь мои волосы
И сожмёшь постепенно в кулак…
А по стенам то тени, то полосы
Будут двигаться плавно и в такт…

Разольётся по телу незримая,
Ощутимая нежность-река…
Я люблю и к тому же – любимая…
Мне завидуют, наверняка…

Я от страсти к тебе – неприличная,
Но святой становлюсь от любви…
Это чувство к тебе безграничное…
Я приеду… Ты только зови…

Ты, как август, серьёзный, мечтательный…
А в глазах – молчаливая грусть…
Я приеду к тебе обязательно,
Только, можно, назад не вернусь?


© Ирина Самарина-Лабиринт

Это такая тьма, которая не превратится в Свет,
Это такая боль, которую не суждено испить,
Я говорю с тобой, но тебя здесь как прежде нет,
И я люблю тебя, просто не зная кого любить.

Это такая жизнь, что только плакать и целовать,
Это такая смерть, что ни избегнуть, ни замолить.
Меня накроет осознание, как печать, -
Раз не забыла сегодня, мне никогда уже не забыть.

И эта горькость слов, придуманных не для нас,
И эта сладость губ, застывший на вдохе крик,
Что я люблю тебя - первый, последний раз,
Лишь оттого, что я дико
счастлива
в этот миг.


© Хрустальная Марго

Пить тебя безостановочно и до дна
черного сердца, не в силах остановиться.

Мое наваждение сладкое и вина, свобода моя упрека не видеть в лицах.
Сегодня на облачном атласе белый день, слепящий настолько, что сам у себя украден.
А я умираю без тени твоей, и здесь меня в сотый раз уже дьявольски лихорадит
без пальцев твоих, мне положенных на живот, без права вбирать тебя жадно и до частицы.
Настолько, что не останется ничего, кроме движения - медленно, участиться -
спиною почти не чувствуя простыни. Меряя время волной приглушенных стонов.
Я так хочу тебя, только вокруг - они, белые, слишком чужие. И город тонет
в свете. Если гореть - не на их огне,
слишком святом для объятого этим адом,
мучимого тем, что ты каждый раз во мне,
но никогда не бываешь со мною рядом.

Пить тебя, петь, невозможно тебя хотеть, так умирать, повторяя движенье пальцев,
чтобы потом в обезумевшей темноте
черного сердца все время с тобой рождаться.



© Лина Сальникова

Не зная устали и жалоб,
Мы время меряем трудом.
Но слишком многое, пожалуй,
Мы оставляем на потом.
... Прочтем... Насмотримся... Догоним...
Наговоримся... Воздадим...
Мелькают встречные вагоны.
И вот –
Полжизни позади.
А за незримым поворотом
Зимы белеют купола.
Иные думы и заботы.
Иные срочные дела.
Но даже если б пожелали,
Мы не нашли б в лесу густом
Травинок тех, что мы не рвали,
Их оставляя на потом...




(с) Людмила Татьяничева

Это теперь мой разрушенный пантеон
Мёртвых богов, изрезавших сердце льдин.
Дом мой на острове, остров на дне морском,
В доме моём ни убранства нет, ни картин.

В доме моём обесточенная графа,
Где вместо имени прочерк, а ниже - Ты.
Все одиночества в мире умножь на два
И осознай каково мне в моей глуши.

В доме моём эхо прошлых твоих шагов,
Пыль, что слетела когда-то с твоих подошв,
В воздухе вязком тонут обрывки слов -
Так глубоко никогда ты их не найдёшь.

Это теперь мой святой, необжитый храм,
Скол обмелевшего моря, столетний снег.
Я без тебя не умею сходить с ума,
Мой "милый ангел"... (зачеркнуто) человек.


© Хрустальная Марго

там где (в)скрылся медный всадник
за ораторской трибуной
отцветает палисадник

назаборные три буквы
горделиво полыхают
вызывая нежный трепет
у встающих с петухами
почесать ботву на репе

там по лицам голубика
по стаканам бормотуха
раз Москва не долюбила
можно крыть её братуха
просветлением хворая
лишь бы за руку ловили

пионеров по сараям
принимают в домовые
чтоб совсем не разориться
без закуски и преамбул

портят девок трактористы
портят девок сериалы

бесконечная тропинка
пропадает за плетнями
православная глубинка
оперенья не меняет
матерясь и матерея
что бы там ни затевали

мир тебе моя деревня
Бог с тобой
но за тебя ли


© Sterva