Одна усталость,
Черным проводом на части режет небо,
Скажи мне ветер, где еще я не был
И сколько строк мне написать осталось,
И сколько раз любить, и сколько расставаться,
Скажи, меня пугает неизвестность
Скажи пожалуйста, зачем так неизбежно
Мы умираем не закончив танца…

(с) Сорин Брут

Это просто хотелось, но не было ничего.
Все - лишь мой беспокойный, пронзенный надеждой сон.

Просыпаться теперь и неузнанный голос свой слушать заново, чутко. Забыть тебя: смех, лицо, -
все от памятных родинок до пустоты внутри. Все, что долго держалось, надломлено чересчур.
Ты настолько во мне, что всегда со мной говоришь,
даже если я этого более не хочу.

Этот город замерзнет и, хрустнувший по краям, тонкой сеткой из трещин прочертит мне вновь пути.

Только если, как прежде, внутри тебя всё же я,
я прошу тебя, никуда меня не пусти.


© Лина Сальникова

Ты станешь мне солнечной осенью: цвет коньячный,
листвы порыжелой шорох, сигналы станций.

В глазах твоих северных, светлых и настоящих я солью морской растворяюсь, чтобы остаться.
Мой город сквозной, даль туманная, кружевная, не требуя ни обещаний, ни длинных писем,
я здесь, я с тобой, твоя названая жена и та, от которой ты полностью независим.

Запах лесной мой, откуда в нас столько силы, дыма табачного, выстуженных перронов,
чтоб мы и дальше разлуку переносили, чтобы дышали с тобой глубоко и ровно -
я не спрошу, ведь ответа не существует. Каждый ответ перестал для нас что-то значить,
если ты ожил, меня полюбив живую,

и никогда мы не сможем уже иначе.



© Лина Сальникова

и не было ничего прекрасней - весна в разрезе, хватать бы тебя, делать больно, но я не смел, и счастье такое, казалось, в меня не влезет, но как-то, гляди, уместилось - и не предел. ты так хохотала, подставив под пули шею, уметь бы тебя спасти,
от себя спасти.

когда понесло паленым, я рыл траншеи, рукам черпая комья сырой земли, и можно спасаться - уйти на рассвете в тени, не думать, найдешь ли? да стала бы ты искать? а я все сижу тут, уткнувшись в твои колени, не видеть бы только нахмуренного лица.
и не было нас прекрасней - как ты боялась, хватала меня за руки - держи, держи!
иди без меня, ты сумеешь, а я останусь.
не бойся, моя,
у тебя теперь
две души.


© Даша Сонина

мир - невесомые кружева паутин,
цепко натянутых между осенних веток.

мы всегда выбираем, чем и за что платить, но не всегда наперед узнавая это.
хочешь - лети в эту сеть, попадай крылом, тронь ее прикосновением чутких пальцев.

но знай: все так зыбко, что равно всегда могло
либо убить тебя, либо само порваться.



© Лина Сальникова

Эта боль – не боль, водяная пыль, ледяная соль, этот страх не страх – сердечный рокот, в суставах хруст. В одиночестве становишься невесом, потому что пуст. Ждать –не ждать, печали множить, потом жалеть, быть - не быть кому-то нужной, да неживой. Раной ныть, да не затягиваясь болеть, - ножевой. Обжигали, били глиной – на черепки, обнажали, осушали - и все до дна. Одиночеству писать тебе не с руки.
Тишина.


© Кот Басё

Как в норе лежали они с волчком, -
зайчик на боку, а волчок ничком, -
а над небом звездочка восходила.
Зайчик гладил волчка, говорил: "Пора",
а волчок бурчал, - мол, пойдем с утра, -
словно это была игра,
словно ничего не происходило, -
словно вовсе звездочка не всходила.

Им пора бы вставать, собирать дары -
и брести чащобами декабря,
и ронять короны в его снега,
слепнуть от пурги и жевать цингу,
и нести свои души к иным берегам,
по ночам вмерзая друг в друга
(так бы здесь Иордан вмерзал в берега),
укрываться снегом и пить снега, -
потому лишь, что это происходило:
потому что над небом звездочка восходила.

Но они всё лежали, к бочку бочок:
зайчик бодрствовал, крепко спал волчок,
и над сном его звездочка восходила, -
и во сне его мучила, изводила, -
и во сне к себе уводила:
шел волчок пешком, зайчик спал верхом
и во сне обо всем говорил с волчком:
"Се," - говорил он, - "и адских нор глубина
рядом с тобой не пугает меня.
И на что мне Его дары,
когда здесь, в норе,
я лежу меж твоих ушей?
И на что мне заботиться о душе?
Меж твоих зубов нет бессмертней моей души.»
И волчок просыпался, зубами касался его души
и лежал, никуда не шел.

Так они лежали, и их короны лежали,
и они прядали ушами, надеялись и не дышали,
никуда не шли, ничего не несли, никого не провозглашали
и мечтали, чтоб время не проходило,
чтобы ничего не происходило, -
но над небом звездочка восходила.

Но проклятая звездочка восходила.




(с) Linor Goralik

[Я задыхаюсь в дурдомовской клетке.]
[Я вспоминаю колечки атоллов.]
Доктор, меня усыпляют таблетки.
Доктор, меня оглушают уколы.

Доктор, поймите же, мне здесь не место.
Я не опасен, вот честное слово.
Просто я слеплен из странного теста.
Впрочем, я знаю, вам это не ново.
Просто мне нравится шлёпать по лужам.
Просто мой дом – тридевятое царство.
Доктор, оставьте, диагноз не нужен.
Доктор, прошу, отмените лекарства.

Знаете, доктор, свобода дороже...
Нет, я спокоен, не нужно медбрата!
Ежели вы не поймёте, то кто же?
Разве что только сосед из палаты.
Он, мой сосед, замечательный малый –
Гаййй Юлий Цезарь, ни больше ни меньше.
В прошлом великий, а ныне усталый,
Добрый, неловкий и очень потешный.

[Снова отвлёкся. Ведь речь не об этом!]
Доктор, поймите же, все эти люди,
Те, что в народе зовутся «с приветом»,
Те, что зачёркнуты пальцами судей,
Те, что живут в своем сказочном мире,
Эти ферзи в федерации пешек,
Все они стали мишенями в тире,
Где вместо пуль канонады насмешек.

[Что это я...] Ну простите, простите.
[Эх, разошёлся безумный философ!]
Доктор, я верю, что вы – мой спаситель.
Я к вам пришел по такому вопросу:
Доктор, я знаю, что вы благородны.
Вы – поводырь нашей страждущей паствы.
Доктор, я сделаю все что угодно,
Только прошу, отмените лекарства...





(с) Гаййй

Приехал и сказал смешное слово “снишься”,
смешное, как зайчишка, как заячий тулуп.
Простое слово русское, но им не объяснишься,
оно для тех, кто счастлив и ест горячий суп.
Я как земная женщина боюсь необъяснимого,
стоять среди сугробов с забавным словом “снюсь”.
Простое слово русское, но не необходимое,
но не непоправимое, и я его боюсь.



(с) Анна Логвинова

то ли дуло висок холодит, то ли месяц юн, но я вою в раскрытые окна, и ветер воет, он играет простую песню, и стоны струн как единство ночей, как солдат, что отстал от строя, как зацепка, как порченный дубль, плохой стежок, как запинка рассказчика в самом конце романа, как спираль, у которой порвали второй виток, как жених - истерически радостный, слишком пьяный.
то ли я беспробудно бесчувственна, то ли сон, и я вижу, как все, что желанно, проходит мимо.
я цела, я сама научилась себе быть парою и плечом.
никого не люблю, оттого и неуязвима. Читать далее


© Даша Сонина

Ему при рожденьи обрезали крылья.
И мать, и отец – они были не против.
«Пусть будет как все».
«Да, пускай».
Порешили.
Они волновались немного, но вроде

Он рос совершенно нормальным ребенком:
Кормился, как следует, маминой грудью,
И пачкал, как все поначалу, пеленки –
Зародыш одной из бесчисленных судеб.

Он быстро взрослел, и однажды, под вечер,
Спросил, указав на неровные шрамы
(Спиной повернувшись, ткнув пальцем за плечи):
«Скажи мне, пожалуйста, что это, мама?»

Ответила мать: «Не волнуйся, сыночек,
Ты точно такой, как обычные люди».
Но он был умен, он читал между строчек,
Он очень хотел докопаться до сути.

Когда он всё понял (почуял скорее),
Он плакал три дня от тоски и бессилья,
А после, пуская воздушного змея,
Шептал еле слышно: «Верните мне крылья»...

Он стал по ночам забираться на крышу,
Гулять, закрывая глаза, по карнизам.
Ему всё хотелось повыше, повыше...
Знакомые это считали капризом.

Он жадно смотрел на летящие [близко!]
В шальных небесах журавлиные стаи.
Потом он исчез. Но осталась записка:
«Прощайте. Не ждите. Люблю.
Улетаю...»






© Гаййй Фридман

Звёзды будто бы знают, что лето на цыпочках выйдет прочь,
мягким росчерком бросив "до встречи" в распахнутое окно,
и начнётся пожизненный дождь, и наступит глухая ночь,
отправляя шкатулку со светом и лёгкостью вглубь, на дно.

Звёзды будто бы знают, и падают навзничь, наверняка,
так стремительно - ты не успеешь и цифры произнести.
Твои координаты пропали - ни пирса, ни маяка.
Абонент разломал все антенны - вне доступа и сети.

Звёзды будто бы помнят полночные эти твои звонки.
Ты учил меня скорости. Скорость теперь глубоко в крови.
Нет тебя - ни в руках, ни в контактах, ни в комнате вопреки
обещаниям и гороскопам, мой временный визави.

Так бывает, упали с седьмого небесного этажа,
поднялись, отряхнулись от глупостей вроде совместных снов,
вроде летней Варшавы, рассветов, записочек, рубежа
за которым - на выбор - большая любовь или кнопка [off].

Отыграет [не]солнечный август, удушливый [не]четверг.
Ты очнешься ужасно усталым в конце непростого дня,
на балконе подставишь лицо темноте и посмотришь вверх,
если с неба, остынув, сорвется звезда,
загадай меня.


© Лёша Самолётова

Мама, привет. Я пишу из Страны Чудес. Нет не из Франции | Чехии или Китая. Здесь не нужны паспорта. И от края до края вещи идут с тем, чему ты учила, вразрез.

Ты бы, вздохнув, к небесам возвела глаза, если бы знала, что я побежала за зайцем и провалилась в нору толщиной в десять пальцев. [Как я туда поместилась? Кругом чудеса.]

Мама, здесь нет никаких дебетовых карт или кредитных. Зарплата здесь платится чаем. Это банальная рифма, но я так скучаю и по тебе, и по папе. [Свело миокард].

Кстати о чае. Таков теперь мой досуг. Здесь у меня восемнадцать фарфоровых чашек. Сотни чаинок сортов - из жасмина, ромашек. Мы образуем пятичасовой чайный круг.

Кто это "мы"? - ты, конечно, задашь вопрос. Тот шустрый заяц. Мы, кажется, стали друзьями. Он потрясающе ладит с пажами | князьями. Знаешь, какой здесь на мантии с червами спрос?

Есть еще мышь. У нее неприятный нрав. Вечно ворчит или спит на расшатанном стуле. Наш апельсиновый джем подъедает вчистую. Вместе мы этакий аполитичный анклав.

Третий мой новый знакомый большой чудак. Он создаёт поразительно милые шляпы из крепдешина, сатина, вельвета и драпа. Знаешь, в его голове, как в моей, сплошь бардак.

Мне с ним комфортно пить чай, прожигать часы. Ты же сама говорила, мне нужен хоть кто-то. Сколько же можно - безвылазно только работа. Вот оно, мама, начало другой полосы.

Как там наш город? Желтеет уже листва? [Жалко, что здесь все сезоны так однообразны...] Люк то заделали тот на кольце безобразный? [Мне не хватало объехать его мастерства...]

Ты одевайся теплей. Мне Чеширский Кот [это такая зубастая местная Ванга] набормотал, что у вас по восточному флангу похолодание точно наступит вот-вот.

Да. И ещё. Забирай-ка мои ключи. С ними наш верхний замок открывается легче. А аппарат вентиляции легких под вечер этой искусственной

[я не вернусь]

отключи...


© Лёша Самолётова

Кай, не будь дураком. Возвращайся. У нас зима.
Я не жалуюсь, но одеяло не очень-то греет. Не спасают шарфы, тёплый кофе, носки, батареи. Минус тридцать. Насквозь промерзают тела и дома. Твои розы завяли. Не очень то я садовод. И так много работы - коньки запылились в кладовке. От катка лишь картинки на старой железной коробке из под мятных конфет, от которых немеет рот. У меня все в порядке. С друзьями хожу в кино, изучаю французский, купила с оленями свитер. Я, пожалуй, уеду на праздники [правильно!] в Питер. Надо спать. За окном очень холодно и темно.
Напиши мне. Ведь это тебе же не запрещено?

Вот. Пишу. Здравствуй, Герда. Ты там береги себя. Не хочу, чтобы ты заболела простудой | гриппом, или чем-то похуже. С твоим сумасшедшим ритмом будешь бегать с больной головой и едва хрипя. У тебя же три тысячи дел, сто пятьсот звонков. А Она не такая уж снежная. С Ней уютно. Она рядом со мной ежедневно и ежеминутно. Это я так решил. Никаких поводков | тисков.
Я, пожалуй, закончу на этом. Приятных снов.

Кай, привет. А у нас провалился опять асфальт. Я уже поменяла резину, пальто, помаду. Я вернулась в себя, а тебе возвращаться не надо. Я в игре, ну а ты безвозвратно попал в офсайд. У меня из окна открывается новый вид. Понастроили: церковь, Магнит, фитнес-клуб, газоны. Все меняется. Планы, тенденции и сезоны. Я хочу завершить наш процесс. Ctrl + Alt + Delete.
А она - без тисков? Слабо верится. Без обид.

Тук-тук-тук. Вам письмо. Без обид - значит без обид. Слабо верится - дело твое. Убеждать не стану. Герда, хватит уже сыпать соль на свою же рану. Завершаешь процесс? Завершай. Уходи с орбит.
Кстати, мы уезжаем во Франкфурт. Потом - на Крит.

Герда, где ты? Молчать тебе, знаешь ли, не к лицу. Хочешь верь, хочешь нет. Я скучаю по нашим средам и субботам, и вторникам. Может, в порядке бреда, я слетаю один [без Неё] на уик-энд к отцу? Ты же встретишь меня? Пообедаем у реки? У тебя же не будет других суперважных планов? Посидим среди прочих людей, макарон, диванов? И ты, может быть, даже коснешься моей руки?
Напиши, мои шансы малы или велики?

Здравствуй, Кай. Что не так с Королевой, что ты решил провести день со мной? Извини. Ты не будешь кстати. Появился другой в моей жизни, душе, кровати. С ним мой внутренний мир достигает иных вершин. А у нас листопад. Скоро выпадет первый снег. Посоветуй мне, что почитать? Наши вкусы схожи [как ты помнишь]. Зачем ты опять написал? О Боже. За моральный ущерб тебе выставить что ли чек?
Буду ждать. Прилетай. Потерявшийся мой человек.


© Лёша Самолётова

если день не с тобой - то он прожит зря.
я не знаю ни кто я, ни что со мной -
за тобой через камни, леса, моря,
только дай убедиться, что ты живой.

только дай убедиться, что ты не сон,
не исчезнешь с приходом дневной звезды.
и клянусь, что во имя богов всех времен
я тебя сохраню от любой беды.

от огня и воды, и от злых ветров,
от печали и боли в твоей судьбе...
я из тысяч лежащих в пыли дорог
выберу ту, что ведет к тебе.

я к тебе прилечу через ночь и страх,
а устанут крылья - пойду пешком.
чтоб себя увидеть в твоих глазах,
чтобы стала ночь самым лучшим днем.

если люди вокруг отвернутся от нас,
если кто-то мне в ужасе крикнет "стой",
я в лицо рассмеюсь им осколком фраз,
отвернусь и уйду от них вместе с тобой.

я в дождливый день разведу огонь,
а в пустыне тебя напою водой.
через бездну тебе протяну ладонь -
заклинаю тебя. только будь со мной.


© Гелла Белоусова

Я напишу тебе тысячи трепетных слов,
Я напою тебе сотни вечерних мелодий,
Я нашепчу тебе, как, разливаясь теплом,
Рыжее солнце за край горизонта уходит,
Как опускается вечер в колени, и как
Теплая ночь разрешает любые сомненья,
И отражается мир в потемневших зрачках,
И обжигают случайные прикосновенья.

Но, мой надменный, упрямый языческий Бог,
Каменным сердцем своим холодея тревожно,
Ты говоришь мне: искала бы ты серебро,
Ты говоришь мне: любовь всё равно невозможна.
В пыль упадет из ладони блестящий пятак –
Мне не обидно – мне просто не свыкнуться с ложью
И, если ты по-другому не можешь никак –
Я ухожу, обрекая себя на безбожье.

Сколько ещё мне блуждать в паутине дорог?
Благослави напоследок – не так уж и тесен
Мир. Если нужно – оставлю наградой у ног
Звонкую медь, вместо нежных, волнующих песен.


© Юлия Вергилёва

Вот и случилось:
Осень. Билет. Рюкзак. Все "за и против" взвешены в пользу "за". Небо светло и прямо глядит в глаза. Вот и решилось. Что мне тебе сказать,
До того, как закончится полоса
И самолетик выпорхнет в небеса?

Здравствуй!
Такой октябрь лежит у ног,
В воздухе тает жжёной листвы дымок.
Небо и солнце. Солнце и небо. Синь.
Всё, что угодно сбудется - попроси!
Счастлив, кто дерзок верой в мечту свою -
Птицам по вере будет дарован юг.
Людям по вере будет дарован рай.
Всё, что угодно сбудется – выбирай!

Щёлкает таймер. Год замыкает круг. Я выбираю: Утро. Рассвет. Маршрут.
Время. Друзей. Дорогу. Билет. Рюкзак.
Слово, которое нужно успеть сказать.
Город под небом. Берег, где дом и хлеб.
И человека,
Лучшего на Земле.


© Юлия Вергилёва

Нам не надо знакомиться ближе -
Будем жить у туманной реки.
А иначе боюсь, что увижу,
Как безжалостно мы далеки.
Разгляжу, и утешит едва ли
То, что оба живем в слепоте...
Как же много мы дорисовали
И в гармонии, и в красоте!

Вроде - нет никакого обмана,
Вроде - замысел этот - не наш,
Все же больно, когда из тумана
Вырастает реальный пейзаж.
Ни рассказов не жду, ни известий -
Пусть иллюзии дальше плывут.
Кстати, знаешь - ведь многие вместе
Целый век, не знакомясь, живут.





(с) Татьяна Дрыгина

Вот и встретились – со свиданьицем…
Суета её непривязчива…
Что запомнится, что останется –
не вмещается в настоящее…

Хорошо идти непогодою,
где лицом к лицу не видАть лица…
И не куплено, и не продано
то, что осенью даром дарится.

Все пути её – перехожие,
где встречаются, как прощаются…
Всё, что мОжет быть и не мОжет быть,
только в осени помещается…


© Лана Яснова

Чужая память: ряд старинных книг…
Свет лампы пыльной… маятники… эхо
под каменными сводами… уехав,
не возвращаться. Грустный ученик
подаст котомку… куцые слова
опять одеты в новенькие ризы…
сентябрь… октябрь… ноябрь… декабрь… январь.
Не возвращаться. Долгий сумрак вписан
в квадрат окна. Бумага и перо.
Огонь и пепел. «Скоро будет праздник…
Ты спишь, Учитель?» Утро, что прекрасней,
чем сон и смерть. Две птицы под ребром –
стальная и кровавая… Нигде.
Не возвращаться. Небо. Под ногами
Песок и листья. Страх. Чужая память.
Душа плывёт на запад. Новый день.


© Песочные Часы

И будет свет. И будет новый день.
И будут реки течь к морям солёным.
Но нет его, уже навеки нет.

Дрожит огонь над воском воспалённым.
Чуть теплится. Коль скоро слёзы – грех,
не нужно слёз, сегодня смерть сравняла
живое с неживым: его и тех,
по ком, возможно, плакать не пристало.
Его не отпевали, он просил,
чтоб Бога не тревожили напрасно.
Он был логичен: умер, как и жил -
стоически. За дверь шагнул бесстрастно.
За дверь, где пустота. Нельзя войти.
Но дверь открыта, дверь всегда открыта.
За дверь, где обрываются пути.
Где сумерки. Где чья-то жизнь разлита.
Пути судьбы печальны. Человек
вступает в мир со смертным приговором.
В ничто, в небытие уходит век.
Уходят люди, многие с позором.
Немногие с достоинством, смеясь.
Над суетой поднявшись, словно птицы.
Под крыльями оставив тлен и грязь.
И каждый раз готовые разбиться.
Он был таким. Чего-то не успел.
Чего-то не дождался, к сожаленью.
Но вряд ли он о чем-то сожалел.
И, право же, достоин снисхожденья.
Он сомневался, он искал миры,
где зло с добром, как два коня в упряжке.
Где истина сокрыта до поры
на донышке пустой армейской фляжки.
Миры, где боги смертны, где один
всегда гораздо больше единицы.
Где смело выбивают клином клин.
Где всё, что было, может вновь случиться.
Места, где кровь размыла берега,
блестящие под изумрудным небом.
Где друга принимают за врага,
где люди не единым сыты хлебом.
Порою так бывает, что века,
стирая камни, оставляют память -
пока вода в колодце глубока,
пока весна, и лёд способен таять.
Дыра в земле – не яма, может быть,
что шахта лифта к Адскому Порогу.
А может, край, за коим негде плыть.
А может – приглашение в дорогу.
Штормит, бушует море пятый день.
Жерар, должно быть, мается от качки.
И Утренней Звезде сердиться лень.
И видят сны драконы в зимней спячке.

Он знал, что жизнь из смерти прорастёт,
и пепел станет пищей для побегов.
А где-то варят вересковый мед,
и старый Ной смолит борта Ковчега…


© Жиль Де Брюн

Смена сезонов не должна стать для вас поводом к унынию. Берите на себя ответственность за свое настроение и вперед, за дело!
Помните, что только вам решать, чем станет для вас эта осень — унылой порой или очей очарованьем!

(с) Кристина Кашкан

Первые проблески осени неуловимы,
Как в небесах угасающий след метеора:
Вдруг невзначай вспоминаются прежние зимы,
Страх декабря, лихорадочный поиск опоры...
Осень пришла за своей ежегодною данью,
И в поединке последнее слово за нею:
Лето исправно проделало путь созиданья,
Но разрушение вновь оказалось сильнее.
Так происходит всегда - так о чём же мы спорим?
Вечные противоречия неразрешимы.
Знаешь, не каждая капля становится морем;
Часто случается падать за шаг до вершины;
Мы получаем не то, чего жаждем и просим,
И признаём наконец, что мы всё же не боги.
Так получилось, что в нашем сознании осень
Стала привычным синонимом вечной дороги -
Той, где слились воедино побег и погоня,
Взрывы рожденья сверхновых и чёрные дыры...
Ветер рисует на сером асфальтовом фоне
Жёлтую летопись этого странного мира.


© Эризн

Не запрещай себе мечтать –
Пусть не в цветном, пусть в чёрно-белом;
Пусть ты открыт ветрам и стрелам –
Сними замок, сорви печать!
Не запрещай себе творить,
Пусть иногда выходит криво –
Твои нелепые мотивы
Никто не в силах повторить.
Не обрывай свои цветы,
Пускай растут в приволье диком
Молчаньем, песней или криком
Среди безбрежной пустоты.
Не запрещай себе летать,
Не вспоминай, что ты не птица:
Ты не из тех, кому разбиться
Гораздо легче, чем восстать.
Не запрещай себе любить,
Не нужно чувств своих бояться:
Любовь не может ошибаться
И всё способна искупить.
Не береги лучей звезды –
Бросай направо и налево,
И эти странные посевы
Дадут чудесные плоды.
Не бойся жить, не бойся петь,
Не говори, что не умеешь:
Ты ни о чём не пожалеешь –
Да будет не о чем жалеть!
И не стесняйся побеждать:
Твоих врагов судьба излечит,
И может быть, другие встречи
Ещё вас будут ожидать.
Не бойся в камне прорастать,
Под небосвод подставив плечи.
Пусть без мечты порой и легче –
Не запрещай себе мечтать!





© Эризн

Если Вы смотрите на то, что у Вас есть в жизни – Вы всегда будете иметь больше. Если Вы смотрите на, что у Вас нет в жизни – Вам всегда будет чего-то не хватать.

(с) Опра Уинфри

Будь моим голосом, тихим, слегка простуженным,
с нотками нервной, нежнеющей хрипотцы.

Если б ты знал, как щемяще все время нужен мне, как в моей жизни, положенной на весы,
все это бьется, колется и пульсирует, как ты становишься больше незаменим.
Ты, никогда не встречаемый, целым миром мне стал, наполняя мои города и дни.

Свежестью тонкой и вкрадчивым, ломким запахом вплелся под куртку, на бусины позвонков
лег нестерпимым желанием, диким страхом мне, страхом, что ты так мучительно далеко -
не дотянуться, губам не скользить неистово, пальцами плечи, зажмурившись, не сжимать.
Если б ты знал, как же могут твоя единственность и недостаточность молча сводить с ума.

Тяга такая... Мне б только рискнуть и выстоять, только не сдаться, не кинуться на рожон,
не рваться друг к другу, пока осень сыплет листьями, которыми город, как искрами, обожжен.
Мой человек суровый и зверь мой ласковый, выдержи сердце мое, что быстрей стучит.

Стань моим голосом - эту любовь рассказывать.

Не ища для нее оправдания и причин.



© Лина Сальникова

и они становились посланием на иврите, на язык опускались шершаво, касались нёба.
было больно и сладко так долго не говорить их, не касаться руками, пытаться любить до гроба.
и они проникали - кислинкой и солнцем южным. в теплом паре кофейном скользили к губам корицей.
и хотя все равно оставались всегда снаружи, от упрямой их нежности было не защититься.
их песочная кожа, их острые взгляд и скулы, словно ровный загар, опускались ко мне на кожу.
так, чтоб это во мне неминуемо прикоснулось к самой честной реальности. медленно, осторожно
становились дыханием, неизвлеченной частью, заменив остальных странной роскошью расстояний.
и они становились желанием повстречаться, сделать встречи сомнительной, но долгожданной явью.

не отдергивай руку, решая меня касаться. мне так хочется быть с тобой смелой, но безоружной.

говори со мной на языке обнаженных пальцев,

не боящихся сделать меня нестерпимо нужной.



© Лина Сальникова

Любая боль сочится не из раны...и центр её не в пике остроты...как часто из-за малого изъяна мы забываем милые черты! Любая боль проходит постепенно, и ты, словно глотая лунный свет, становишься окраиной Вселенной, среди таких же рухнувших планет.
Любая боль приходит и уходит, короткая, тягучая и... вся. Но сердце словно судорогой сводит, поскольку оно живо не любя... Не уходи! Останься на минутку, дай мне прижаться к твоему плечу, и прошептать в расстегнутую куртку:
"останься - это всё, чего хочу".


© Хрустальная Марго

А когда Ты устанешь гулять по воде,
И угадывать в сумерках серых дождей
Очертания душ одиноких людей,
Удивляясь: как много...

Ты нашепчешь им слезы и радости встреч,
Закрепив обещаньем друг друга беречь,
И разгладишь надеждой опущенность плеч,
Мою душу не трогай.

Я безмолвный изгнанник несбывшихся снов,
Мне в ладонях любовь удержать не дано.
И горчит расставаньем хмельное вино
Ностальгии...

Но прошу - Ты даруй никогда не узнать,
Как тоской обжигающи их имена...
Тем, кому до сих пор молчаливо верна.
... Береги их...









© Галина Стрелкова

Весна дорисует май, с собой заключив пари. Тебе не сходить с ума от легкости эйфорий. И кажется все не так - ни паруса, ни крыла. Когда остаешься там, откуда навек ушла.

Доверив следы пескам, собьешься легко с пути. У тех, кто не стал искать, потерянность не в чести. Как-будто в твоей игре раздвоенность на кону /куда бы ни ехал Грек, считается - утонул/.

Молчание, словно щит. Прими его и одень. Соломинку не ищи. Не будет ее в воде. Прохлада твоих молитв остудит горячий лоб. Не то что бы отболит, покажется - отлегло...

Что прошлое - ерунда. Что сможешь любить других. Ты просто платила дань. Теперь раздала долги. Вновь будет горяч очаг. И рядом с плечом - плечо... И кто на любовь венчал, не станет ей палачом. Что счастье твое в пути. Ждала ты его не зря.

И колокол... свят... и тих...
Ни ветра... ни звонаря...








© Галина Стрелкова