Где ты был, когда я, что есть сил, надрывался и звал тебя шепотом,
Потому что ты мне обещал,
Что вернешься. Куда ты пропал, и над кем проводил свои опыты,
И кого от кого защищал?

Где ты был, когда врач по коленке стучал молоточком серебряным
И светил мне фонариком в глаз,
Когда страх по ночам тихо крался за мною трескучими дебрями,
И рассудок дымился и гас?

Где ты был, когда первая кровь пролилась и соленая, вечная
Запеклась на разбитых губах,
А мои идеалы ушли на войну, и вернулись увечные,
А иные - в закрытых гробах?

Где ты был, когда мир меня делал другим, приспособленным к местности,
И во мне просыпался мой зверь?
Тот кому, все равно, где ты был, ради славы какой и известности,
Как и, собственно, где ты теперь.

Ну, давай, прилетай, мой товарищ, умильную рожицу скорчи-ка,
Над прошедшим смеясь и скорбя.
Вероломный, жестокий, капризный моральный уродец с моторчиком!
Я здоров. Я могу без тебя.




(с) Дмитрий Якимов

Через несколько лет, когда Север схлестнется с Югом,
Кто там вспомнит о милых шалостях прежних дней
И о том, что когда-то кто-то кому-то другом
Был и в верности клялся вечной. Забудь о ней.

Через несколько лет зарыдает Ребекка Тэтчер.
Да когда и не зарыдает - не все ль равно.
Через несколько лет в Петербурге закатят вечер,
Даже снимут кино. И возможно,что не одно.

Через несколько лет мы сойдемся на поле боя
И погибнем во имя чести, ну, а пока
Мы с тобою повязаны детскою, но любовью,
И пока нас свободно куда-то несет река.

А пока нас несет, и не слышно в бурлящем шуме
Бесконечной реки, качающей крепкий плот,
Как вдали воет пес - по тому, кто сегодня умер,
И кричит козодой - по тому, кто вот-вот умрет.





(с) Дмитрий Якимов

Больно, и отчаянно до дрожи,
Знала я - всегда в моём кармашке
Спит слонёнок, и его нельзя тревожить.
Он любил какао и ватрушку
С чуть подсохшей корочкой. И часто
Норовил нырнуть поглубже в кружку,
Превращая свои уши - в ласты.
А когда садилось солнце за домами,
И ночник бросал причудливые тени,
Мой слонёнок шевелил ушами,
И ко мне взбирался на колени...
Мой карман с тех пор гораздо уже
Сделался... Рукам в нём не согреться...
Где-то бегает слонёнок мой по лужам,
Унося всё дальше моё детство...




© Катя Цойлик

Я читаю тебя до боли
До растерзанных зайчиков в строчках
До изжоги, разжеванной в точках
Я читаю тебя до крови

Я молюсь за тебя до Утра
Чтобы Бог никогда ни оставил,
Чтоб берег, а собьешься, наставил…
Я молюсь за тебя до Утра

Я не грежу своей любовью
Ухожу, и не в этом ли сила?
Ни о том ли меня ты просила?
Я не грежу твоей любовью…

Схороню свое сердце в небе
Только душу оставлю живою.
Другом ли, слезой дождевою;
Я с тобою, где бы я не был


© Din

Если клялся держаться - будь добр, теперь держись.
Если воется славно, то сладко спалось с волками.

Эта Осень в глазах его дьявольски тянет жить так, чтоб острое между вами не протыкало,
а царапало только, шкуру едва задев. Чтобы снова сходиться, попробовав повториться.
Эта Осень его происходит сейчас и здесь. Не слабеть - основной ее, бескомпромиссный принцип.

Если воется долго, заставь себя не скучать. Разрывай эту линию взгляда, пока не поздно.
Никогда не ходи с ним по тем же глухим ночам. Не дели на двоих с ним пьянящий осенний воздух.
Эта Осень в глазах его дьявольски не остра, чтобы стать и наживкой, и самым большим обманом.
Сколько жизней назад ты забыл, что такое страх? Сколько жизней спустя страх еще раз тебя поманит?

Говори со мной, зверь, - я сильнее себя теперь. Каждый запах и шорох - мои. Что сбывалось - веско.

Эта Осень в глазах твоих - я. Мне легко стерпеть
даже то, что со мной ты становишься человеком.



© Лина Сальникова

В этой квартире без женских вещей
Много безмолвия в тьме,
Здесь не растут из нежных речей
Белые лилии мне...

Здесь не сияла улыбка тепла
Среди легчайших шагов,
Юная дева вином не текла
В чашу моих стихов...



(с) Андрей Силенко

смотрю на тебя - долго, пристально
столько уже всего передумано...
три года не срок, но мне написано
любить только тебя. безумно!

задаваться вопросом - "как быть", бессмысленно
ты не ответишь, а я не знаю.
остается ждать. обнимать мысленно.
и осторожно ходить по краю

остается ждать и надеяться, что однажды
медное сердце покроется патиной
и отболит. и отпустит. дважды
в одну воронку не падает, правда?!


© Din

Здесь женщины так румяны, что просто жуть,
И все на одно лицо и умом не блещут.
Малыш, ты очень расстроился? Я -ничуть,
А может быть это сон и к тому ж не вещий.

Мужчины очень похожи на певчих птиц,
И им по длине хвоста подгоняют фраки,
Я думаю, глядя на их выраженье лиц,
Пора нам с тобой, малыш, заводить собаку.

А та, в которую ты все еще влюблен,
Летит на всех парусаз, чтоб прибиться к стае.
Забудь о ней, пойдем с тобой полетаем,
Я тоже хорош собой и весьма окрылен.

Взгляни, милый Малыш,
Ваш дворик заброшенный, старенький,
А люди такие маленькие,
Отсюда, с покатых крыш.

Забудь, милый Малыш,
Hу хочешь, устроим праздник,
Давай их чуть-чуть подразним,
Отсюда, с покатых крыш!

Здесь нечего делать, милый, таким как мы,
У нас с тобой свитера на локтях потерты,
И наше дело с тобой сочинять аккорды,
И петь - нас услышат те, кто глухонемы.

Здесь все уде решено на века вперед,
Давай-ка над картой мира подбросим фишку,
И если это только не вечный лед,
Рванем, и черт с ним, Малыш, надевай манишку.

А та, в которую ты все еще влюблен,
Подумай сам, ну разве она виновата,
Что так хороша собой и притом перната,
И в том, что ты в нее все еще влюблен?

Забудь, милый, забудь,
Она красивая птица,
И очень этим кичится,
Hо мы отправляемся в путь!

Взгляни, милый Малыш,
Hаш дворик заброшенный, старенький,
А люди такие маленькие
Отсюда, с покатых крыш...





(с) Зоя Ященко

Люблю тебя... Но все слова - ничтожны!
Лишь губы, прикасаясь к теплой коже,
Способны рассказать об этом.
Люблю тебя, какие тут секреты?
Смотрю в глаза - и погружаюсь в них, и
Для меня есть ты и только этот миг,
Когда глаза соприкоснулись наши -
Озера с голубой водой, четыре чаши...
И утонули мы, и устремились ввысь!
Не в жизни, хоть во сне - явись,
Почувствуй поцелуй и подари мне свой...
Так хочется к тебе умчаться мне порой...

***
Они не стынут - глаз родных озера,
Хоть вновь кружИт метелями февраль...
Прошу судьбу отчаянно: не трогай
Родник Души - любви моей печаль...


Люблю тебя... Но все слова - ничтожны!
Никто не смог такой язык создать,
Тот, на котором было бы возможно
Словами это чувство передать...
Наверное, ты можешь видеть это...
Ты далеко - и снова этот дождь...
Уходишь... и с собой уносишь лето...
И только ты мне Солнышко вернешь...
Наверное... мне большего не надо...
Назло несостоявшейся весне -
Мечтать о том, что просто будешь рядом,
О том, что просто помнишь обо мне...
И верить - вопреки - в счастливый случай!
Что делать, если мир - наоборот?
Но Солнца луч опять разрежет тучи,
И Радуга обнимет небосвод...
Моя любовь - не та, что под запретом,
Не та, что задевает чью-то честь...
Люблю тебя... Какие тут секреты?
Люблю.... весь мир... за то, что ты в нем есть...




© Татьяна Красовская, Ларт

Знаешь, законов много, и много правил.
Чтобы подняться к вершинам, спокойно достигнув дна
Просто живи. Так живи, чтобы следом никто не правил,
Не проиграй свою главную битву. Она одна.



(с) Катя Цойлик

Моих невыплаканных глаз
Тебя касается тревога...
Как жаль, что я не верю в Бога,
Я попросила бы о нас...
Мне важен звук твоих "Алло",
Твоих волос мне важен запах,
Твои "Прости" на мягких лапах,
Твои "А мне не все равно!"...
Сценарий знаю, так и быть -
Пойдем по замкнутому кругу...
Мы жить не сможем друг без друга,
И вместе мы не сможем жить...



(с) Катя Цойлик

... а давай так, как будто мы встретились только что.
Неизбежно столкнулись настолько, что новый вдох
будет начат касанием наших горячих ртов,
а закончится легкой дорожкой над животом.


© Лина Сальникова

Тихо-тихо вскрикнет птица, предвещая странный вечер.
Тихо-тихо всхлипнет речка под разбуженным мостом.
Тихо-тихо я оставлю дом, который нам не нужен,
И уйду искать случайный, мне совсем не нужный дом...
На открытую веранду забредут чужие люди.
На забытой мною книге останавливая взгляд,
Вдруг поймут, как странно схожи отголоски наших судеб.
Но оставить дом старинный все равно не захотят.

© Тамара Литвиненко Полторацкая

Если туманным ноябрьским вечером приоткрыть окно, то сквозь скрип обвисших проводов и шорох нагих веток можно услышать чье-то тяжёлое, прерывистое дыхание, можно услышать музыку. Так звучат женщины, которым никто не заглядывает в души.
Иной раз можно услышать не музыку, а глухой, тоскливый удар, будто от падающего фортепиано. Так звучат женщины, которые подарили себя не тому человеку.
Музыка этих женщин чем-то похожа на джаз, только намного грустнее. Или на колыбельную, от которой не просыпаются. Она чиста, красива, убийственна и преступна, ибо нет большего преступления, чем убийство любви в себе.
Послушай, жизнь проверяет наши скупые сердца на прочность, чтобы потом внезапно сделать подарок. Пока где-то там, под тусклыми уличными фонарями, в окружении старых панельных пятиэтажек, танцуют белыми хлопьями светлячки, когда-то жившие в твоих зрачках, где-то на другом конце света живет человек, который сможет их приручить. И состариться с ними.
Помни об этом, читай хорошие книги, одевайся по погоде и жди несмотря ни на что, потому что всё остальное не имеет никакого смысла.


© Табишев Кирилл

здесь, за границей разумного, хорошо. здесь я тебя люблю и тобой любима, здесь я тебя ждала этот долгий срок, но ты не даешься в руки, проходишь мимо, ты проверяешь временем и водой, я закаляюсь огнем, я прочнее стали. здесь уместила жизнь на твою ладонь - а ты нежно и трепетно эту ладонь сжимаешь.
здесь, за границей разумного, мне легко. дышится, улыбается, говорится, я заучила тебя, каждый шов и скол, речи твои, имена твои, твои лица.
здесь ничего не меняется, ничего - все сентябрит и небо мне льется в руки, зонт закрывает меня от него крылом, лучше бы прятал от близящейся разлуки.
там, за границей, дом твой и твой покой, здесь, за границей, стихи, ожиданье, ливни.
больше не возвращайся. бери с собой, все, что захочешь.
господи, помоги мне.


© Даша Сонина

Не бойся, не думай о том, что нас будет ждать,
не верь, что финал оговорен и однозначен.

Все наши истории, люди и города, когда-то смешавшись, сумеют звучать иначе.
Представь, что ты вышел однажды в такой астрал, открыл часовой, неизведанный нами пояс,
где каждая мысль и каждая связь остра, где ты покупаешь билет на возможный поезд
и едешь сквозь осень, подводишь в ней механизм - и стрелки послушно считают часы до встречи.
Представь, что однажды ты просто выходишь из всех мер и систем, чтоб меня обнимать за плечи.

Не бойся, что будешь обыденным и простым, наскучишь мне, пережитый, и станешь прошлым.

Мы просто не можем пройти с тобой и остыть.

Любой из нас лжет, если знает, что будет брошен.



© Лина Сальникова

Уходить или нет - всё равно оставаться с ним.
Словно камень, нести, ни полслова не возразив.

Знать, что он, как огонь, жесток, как бутон - раним. Знать, что в каждом из нас в гору катит любовь Сизиф.
Как ссыпается гравий, как пальцы сбиваешь в кровь, как молчишь, замерев за полшага до высоты.
Чтобы снова найти себя к вечеру под горой, изучившего ощупью каменные черты.
Уходить, оставаться... Мы так же в себе несем эту милость и казнь, выбирая по силам вес.

Я люблю тебя. Я не брошу. И это все.

Ты свободен, Сизиф, если все еще смотришь вверх.



© Лина Сальникова

Люби не за что-то, а просто так.
Люби и на том, и на этом свете.
Пускай говорят все, что ты дурак,
Но самый счастливый на этой планете.


© Ирина Вагеро

доведешь меня до парадного, посадив без «пока» в такси.
так вот едешь маршрутом заданным, вспоминаешь - иже еси, да святится мой город пропитый, осветится огнями ночь, ибо здесь все же я нашла его, потому отпускаю. прочь улетает манежка, каменный, переулком петляет тень в самом сердце москвы-развалины, над моей головой мишень как звезда, что восходит первая и цепляет случайный взгляд.
я давно ни во что не верую, но пусть боги тебя хранят.

небо снегом волос касается, кувыркается в фонаре, я иду по москве как странница, все дороги - все не к тебе, и ни звука вокруг, ни возгласа, но светло там, в разрезе штор. все же глупо святую молодость было ставить тебе в укор, все же глупо сдаваться правыми, и за то ты меня прости, я и правда давно раскаялась, нам всегда с тобой по пути. и легко вновь ловить попутную, адрес твой словно мантру петь, пальцы в длинный рукав закутывать.
ты не жди, ожиданье - смерть.
я приеду со звездным ливнем, умещающимся в стекло.
мало есть на земле счастливых.
ну а нам с тобой
повезло.


© Даша Сонина

И сколько в январе ни лить дождям,
Но есть одна старинная примета -
Перед Крещением на небе сверят смету
И выдадут мороз и солнце. Дням

Предпраздничным положены по праву
Скрипучесть снега и хрустальность льда,
Чтоб тайною наполнилась вода,
А к тайне нужно яркую оправу

Снегов искристых, с блеском жемчугов -
И вот они рассыпаны по саду.
У печки на дорожку я присяду,
Ведь мир притихший ждет моих шагов.

В него шагну, как погружусь в купель,
Такая первозданная прохлада,
Ещё вчера мир был обычным садом,
И так светло преображен теперь.

И небо голубиное парит,
Господь, морозный воздух сдобрив миром,
Чтоб " Сын любимый мой" сказать над миром
Прозрачные придумал январи.

И в каждом сердце будет Иордань,
Когда оно раскроется для света,
И вверх вспорхнет стремительно, как с веток
Сорвётся воробьиная орда.

И землю с небом в целое сводя,
Легко подует колокольный ветер,
И примет солнце нового завета
Крещением сладимая вода.


© Борис Бергин

Угадай, о чем я. Время поговорить. Передай привет находчивым билетерам. На конечной станции весь этот цирк сгорит, не останется ни зрителей, ни актеров. Вот и ждешь перрон, разглядывая себя – сантиметры роста, лишние килограммы. Я один из миллиарда простых ребят, нас вживляли в семя, нам назначались мамы. Нам давались женщины – в жены и вместо жен, но союз всегда бракован, всегда непрочен... Каждый третий был юродив и прокажен. Каждый первый стал измучен и обесточен. Так хотелось человечности. Быть людьми, за мечту отдать бесплотным двойную плату. Оказалось, мы всегда попадали в мир кольцевых дорог и замкнутых циферблатов.

Раньше злость брала. Теперь отступает злость. И молчит душа, свободная словно птица.

Предположим, в этой жизни не удалось.

Так скажи, в кого мне стоит переродиться?


© Кот Басё

Знаешь, уже совсем ничего не поможет,
Знаешь, уже другого ничуть не нужно...
Я прорастаю в тебе гусиной кожей,
В час,
когда дом заносит зимняя стужа.
Я проникаю в тебя
электрическим током.
Тихо, без стука -
по синапсам в сердца кокон.
Я не пою один, ибо ты -
мой голос...
Знаешь, как холодно просто проснуться порознь?
Знаешь, любить -
не вдаваясь ни в чьи вопросы -
Только Тебя, без работы, друзей, их спален.
Знаешь, я понял сегодня,
что кончилась осень.
Нынче декабрь.
Ноябрь мы уже переспали...


(с) Илья Бузанов

И она - не его жена, но его война.
Он теряет ее из виду, и шрамы жгут
там, где робко по телу губами б вела она, поцелуи роняя с губ.

И она - не его пари, но его каприз. Невозможная из возможных. Сквозная боль.
Он давно бы все бросил и сердцу сказал "замри", если б с нею не был собой.

И она - не его, это, в общем-то, ничего. Потому что он сам - не привязанный и ничей.
Но война ему напоминает, что он - живой, обнажает вокруг него тысячи мелочей.

И кривится в усмешке рот, и сильней костров он горит за нее всякий раз, не успев остыть,
никогда не сказав ей - она для него не фронт,
а желанный надежный тыл.



© Лина Сальникова

Я не то чтобы много требую – сыр Дор Блю
Будет ужином; секс – любовью; а больно – съёжься.
Я не ведаю, чем закончится эта ложь вся;
Я не то чтоб уже серьезно тебя люблю –
Но мне нравится почему-то, как ты смеешься.

Я не то чтоб тебе жена, но вот где-то в шесть
Говори со мной под шипение сигаретки.
Чтоб я думала, что не зря к тебе – бунты редки –
Я катаюсь туда-сюда по зеленой ветке,
Словно она большой стриптизерский шест.

Я не то чтобы ставлю все – тут у нас не ралли,
Хотя зрелищности б завидовал даже Гиннесс.
Не встреваю, под нос не тычу свою богинность –
Но хочу, чтоб давали больше, чем забирали;
Чтобы радовали – в конце концов, не пора ли.
Нас так мало еще, так робко – побереги нас.

Я не то чтоб себя жалею, как малолетки,
Пузырем надувая жвачку своей печали.
Но мы стали куда циничнее, чем вначале –
Чем те детки, что насыпали в ладонь таблетки
И тихонько молились: «Только бы откачали».

Я не то чтоб не сплю – да нет, всего где-то ночи с две.
Тысячи четвертого.
Я лунатик – сонаты Людвига.
Да хранит тебя Бог от боли, от зверя лютого,
От недоброго глаза и полевого лютика –
Иногда так и щиплет в горле от «я люблю тебя»,
Еле слышно произносимого – в одиночестве.




(с) Вера Полозкова

когда он в ней доставал до дна, был по-иному там, по больному,
она шептала - а он не знал - один его телефонный номер.

когда он в ней зажигал костры, и обращалось все в пепелище,
она пыталась ему открыть, что от любви ничего не ищут.
когда он вел ее, как умел, она велась, как сама умела.
хрустальный голос дрожал, но смел его озвучивать оробело.

он был не светом ей, не теплом - пальто наброшенным, нежной тенью.
он был ей шире привычных слов и неожиданней совпадений.
она дышала, раскрыв глаза, - и мир стеклом становился мутным.
он не пускал ее, не вязал - но был в ней каждой сквозной минутой.

он был ей страхом себя забыть, восторгом - рваться, себя не помня.

он был ей вечными "если бы", почти угадан, почти что понят.

он был ей, был в ней, одним за всех, почти что всех заменив собою.
и ей легко было резать сеть, не принадлежность назвав любовью.



© Лина Сальникова

Все изменяется, если ты ищешь женщину -
в звериных чертах, за жесткостью, шерстью рыжею.

Когда ты желаешь любви ее - и не меньшего. Когда эта тяга способна вас обездвиживать
на доли секунд, чтобы падать потом в объятия, минуя запреты, почти не дыша, и требовать
не мира, не войн - их уже никогда не хватит вам - ее, целиком, как камлающий просит "неба мне!"
за миг перед ливнем, его различая в воздухе. Закинувший голову, руки расставив в стороны,
вбирать от нее всё - от дикой тоски до отдыха, всё ей возвращая и с ней разделяя поровну.

И если ты вышел искать ее в этих сумерках, катать ее имя гортанной, дрожащей нежностью,
то вас только двое, а все остальные умерли, не вынесли жара земли, осевого скрежета -
когда мир сдвигался желанием острой близости. Сшивался, расколотый надвое, подчинившийся.
Чтобы ты с тела ее капли пота слизывал, шептал "моя милая, как же тобой надышишься".

И если ты ищешь в ней женщину, с этим именем встаешь и ложишься, не в силах его залечивать,
ты сможешь ей стать и открытее, и любимее,
чем просто звериное в облике человечьего.



© Лина Сальникова

Из теплых нот, из лепестков и сот,
из перестука тихого камней
мир состоит, весом и невесом, как воздух вдоха, задержавшийся во мне.
Иди в меня по мягким лепесткам, чешуйкам нежным. Бросив камни, - собирать.

Но - если знаешь, для чего и как.

И если понял, в чем он - шаг за грань.



© Лина Сальникова

Такую нам тишину на сердце
кладет ноябрь в студеный час.

Как мне не ждать тебя, чтоб согреться? Как мне не выйти тебя встречать?
В края обочин въедаясь ржаво, трава глодает ступни столбов.
Я босиком бы по ней бежала к тебе, лежала б на ней с тобой.
Закрыв глаза и уткнувшись в куртку, молчала, глубже тебя вдохнув.
Ноябрь гаснет в ночи окурком. Ноябрь ложится на глубину
сердец, которым стучать бы ближе - так осень в руки свои зовет.

И поезд леской стальною нижет
часы пути, как стеклярус звезд.



© Лина Сальникова

нет ничего, упрямее силы, ведущей тебя ко дну.
нежности слаще, чем та, на которую строже всего запрет.

я могу быть спокойной, казаться спокойной, но я себя обману. потому что скучаю настолько сильно, что телу легко гореть.
и не чувствовать боли, не слышать мира, но видеть его насквозь. проходить по девятому кругу нежности, воздух глотая ртом.
ощущать ее, дикую, странную и согревающую живот от уверенных рук, опускавшихся ниже и легших под животом.

замирать, выдыхая воздух, словно сверху - пять тысяч лье. позволять тебе быть этой силой, меня прислонившей спиной ко дну.

и сдаваться настойчивым волнам, будто один из тех кораблей,
настолько влюбленных в тебя, как в море, что рад бы в нем утонуть.



© Лина Сальникова

И ты настолько во мне подробен,
что можно помнить и не смотря.

Одно из главных моих подобий, один из признаков ноября.
Я так умею тебя молчаньем, словами, смехом - сейчас и здесь -
что ты все время мне отвечаешь, возобновляешься что ни день.
Ты в каждых фразах и перекрестках, в любом мгновении и углу.
Ты чем-то острым, легко и просто, вошел и лег на такую глубь
моих тревог и простых историй, им стал всецело принадлежать,
что всё тебе одному и вторит, как эхо льется по этажам.

Холодный мрак мой, восторг горячий, могучий вдох на такой черте,
где мы так чутки, предельно зрячи, что оттолкнуться и полететь.
Где мы способны любить и длиться, идти по лезвиям и словам,
не говори со мной сквозь страницы.

Не будь мне буквами.

Оживай.



© Лина Сальникова