В зале пахнет бергамотом и апельсином, звуки тонут в мягкой шали и теплом шуме. В нас декабрь проступает невыносимо: кашемировые сумерки, Шиллер, Шуберт. Наши крылья серебрятся, соприкасаясь, переходим в легкий шелест и нежный шепот. Нам сегодня сердце города показали – после осени привычно латать и штопать. Исцеляем поцелуями и стихами - было больно, стало тихо и отрешённо. Пламя в бронзовом подсвечнике затухает.

Остывающая музыка. Зимний Шёнбрунн.


© Кот Басё

Самый ласковый, родной самый…
Никогда мне не найти лучше!
Посмотри в его глаза, мама.
Это он украл мою душу.

Это он зажег в моем сердце
Фейерверки золотых песен.
Ну куда мне от него деться,
Если мир мне без него тесен,

Если мир мне без него – клетка,
И теперь мне мой удел ясен:
Он – могучий вековой ясень.
Я – покорная его ветка.

Хоть и взгляд его такой хмурый,
От него мои снега тают.
И так много он всего знает,
Что я чувствую себя дурой,

Но зато счастливей всех, мама,
Что еще мне может быть надо?
Посмотри, как он хорош, правда?
Ты же рада за меня, рада?

Благородный, волевой, стильный,
Горделивой красотой манит,
И не выразить мне, как сильно
Я люблю его. Прости, мама,

Что покинула я дом отчий
Ради этой колдовской встречи,
Но за крепкие его плечи,
За немыслимые с ним ночи,

За гранитные его скулы
И Вселенной будет мне мало.
Пусть приставят мне к виску дуло,
От него не отрекусь, мама!

Птицей раненой ему в ноги!
Все равно, что говорят люди!
Да, я знаю, он мечта многих,
Но, поверь мне, он меня любит.

Зажигая фонарей свечи,
Раскрывая мне свои реки,
Обнимает горячо, крепко,
Как при первой нашей с ним встрече.

Это с виду он такой гордый,
А внутри – сама любовь, мама...
Самый ласковый, родной самый,
Самый лучший на земле город!


© Вера Сухомлин

Вещи собраны. Путь не близок, но приятен, чего таить?
Ты открыл на сегодня визу, чтобы долго меня любить.
Вещи собраны, ключ в кармане - путешествие налегке
Соврала я сегодня маме, но не стала самой себе.

Сколько будет таких историй, посиделок в твоём авто?
Может быть, мы увидим море, или станем ходить в кино.
Может быть, мы откроем сердце и изменится всё вокруг
Мне так хочется, если честно, сократить расстоянья, друг.

Мне так хочется, мне хотелось... но о многом пока молчу.
Будь же проклята, эта смелость, что не каждому по плечу,
Будь же проклята я, но после. а сейчас обними и грей.
Это поле - большая простынь, что лежит у семи морей.

Это небо, и час, и город - неизбежность тепла на вкус.
Расстегнула обоим ворот, чтобы чувствовать общий пульс.
Чтобы чувствовать как по венам, кровь волнуется и бежит.
Ты придумал меня «на время»... я пришла и осталась жить...


© Виктория Миловидова

***
Вернемся в прошлое столетье…
Где детством пахнут поезда,
Где жизнь пока что – междометья,
Но жадно дышит первым «да»!
Как свежевыпеченным хлебом,
И первым холодом в груди,
Чем вопросительнее небо,
Тем восклицательней дожди! Читать далее


© Андрей Грязов

В окнах покой сентября…
Женский зашторенный гений…
День состоит из тебя,
Ты – из счастливых мгновений.

Словно молитва – стряпня,
Перед плитою-иконой…
Ради какого меня
Кухонной стала мадонной?..

В окнах покой сентября,
Вечер и тёплые тени,
Ночь состоит из тебя…
Волосы, руки, колени…

Вижу, что будет спустя
Год, или два… или после…
Я состою из тебя –
Девочки тихой и взрослой…


© Андрей Грязов

Нет смысла помнить зло и тратить нервы.
Предателям - флаг в руки отдавай.
Так поступают мудрые. Не стервы.
Утерла сопли и вперед шагай.

Запомни: ты одна себе подмога,
Поддержка и извечный, твердый тыл.
Надейся на себя, а не на Бога.
И точно не на тех, кто отпустил.

Будь лучшей, верной только одному.
Для остальных ты – недоступна, вето.
Но лишняя гордыня ни к чему.
И делай выводы без вида, что задета.

Важнее быть единственной. Не первой.
Привыкни и к тому, что все пройдет.
Так поступают сильные. Не стервы.
Утерла сопли и пошла вперед.






(с) Алина Васильченко

Научиться вставать раньше. Зеркалам улыбаться чаще.
И все то, что сейчас важно, не откладывать в долгий ящик.
И самой принимать решенья, и на завтраки есть каши,
И заматывать в шарф шею, чтоб потом не лечить кашель.

Не растрачивать понапрасну ни усилий, ни слов, ни денег,
И довольствоваться прекрасно парой туфель и парой серег.
Не писать вдохновенных строчек позабывшим и равнодушным.
Наконец-то расставить точки. Навсегда. Не тревожить душу.

Научиться ценить время, не опаздывая на встречи.
Проводить вечера с теми, кто молчанием боль лечит.
Возвращаться не слишком поздно и, волнуясь, слова не комкать,
И, считая ночные звезды, научиться тебя не помнить…

И, простившись с тоской щемящей, думать только лишь о хорошем.
Жить сегодняшним, настоящим, а не будущим и не прошлым.
О сомненьях забыть вовсе, будто в шоу про «до»/«после»,
И с улыбкой встречать осень. И казаться совсем взрослой…


Научиться вставать раньше. Научиться дышать чаще.
И по-новому жить дальше. Понимая, что вот – счастье…


© Вера Сухомлин

Всем привет. Меня зовут Вера. Мне восемь.
Я немного умею петь, но еще не умею плавать.
Я люблю, когда сильный ветер и когда наступает осень.
Это очень красиво. Настолько, что хочется плакать.
Я люблю рисовать истории (сочинять то есть),
Я умею писать прописью, но еще не умею слова заплетать складно.
А так хочется написать что-нибудь грандиозное, например, повесть,
Получить уважение взрослых, добиться славы…
Впрочем, это не главное. Вовсе не это главное.
Я хочу, чтобы были счастливы мама с папой.
Чтобы в доме никто никогда не кричал, не плакал,
Чтобы к нам приезжали почаще бы тетя с братом,
И еще… чтобы в людях вмещалось побольше добра бы.

А еще мне б хотелось на время стать кроликом (не смеяться!)
И отправиться к диким холмам из историй Адамса*,
И чтоб тот, ясноглазый, из параллельного класса
Никому из других девчонок в любви не клялся.
На коньках и на роликах я не умею кататься,
Мне не очень даются танцы (даже как-то не хочется и пытаться),
Но зато я легко на ходу сочиняю сказки,
Возвращаясь домой со школы с огромным ранцем,
Представляю себя героем отважных странствий,
Но обычно в моих историях нет развязки.
Или несколько разных (мне так даже больше нравится).
Я часами могу наблюдать, как солнце заходит,
Как на синих верхушках сопок лучи танцуют,
Там, мне кажется, что-то важное происходит.
И мне кажется, Бог не такой, каким в книжках его рисуют…
Иногда у меня ощущение, что я не из этого города.
У меня непонятная тяга к поездам. А еще к мостам.
Говорят, что есть город, где их разводят в разные стороны.
Мне совсем непонятно, как это, но, наверное, очень здорово.
И когда-нибудь мне хотелось бы оказаться там.

Иногда говорят, от меня никакого прока
И что лень родилась наперед меня (они правы в этом).
Я однажды случайно запела во время урока –
меня выгнали из кабинета.
У меня нет друзей. Я, наверное, как-то не так играю.
Мне не нравятся эти игры. Я не запоминаю правил.
Я хотела бы с ними на равных. Не казаться чужой и странной.
Я хотела бы, чтобы кто-нибудь все исправил,
Научил меня понимать людей лучше, чем своего Мурзика.
Но, наверное, человека так вот запросто не исправишь...
Но зато у меня есть музыка.
Иногда я внутри себя слышу такую музыку…
Жаль, что пальцы не могут найти подходящих клавиш.
Я умею пока только пьески и гаммы скучные.
Ничего, я когда-нибудь стану способней, лучше,
Буду ловко играть в две руки, перестану сбиваться с ритма…
(За пределами этой строки мне хоть с кем-то поговорить бы.
Так же честно, по-настоящему поговорить бы…)
Я когда-нибудь стану уверенной и серьезной,
Научусь все дела делать быстро, легко и просто.
У меня будут длинные волосы, я сама научусь заплетать их в косы,
Я тогда напишу все повести, без труда разрешу все свои вопросы,
Обязательно сотворю что-нибудь такое, что «просто космос»
(что конкретно – пока не определилась).
Может быть, я когда-нибудь даже отправлюсь в космос
(мне такое уже даже неоднократно снилось).
Стану выше, я стану выше не только ростом.
Стану сильной, красивой, смелой. Свободной. Взрослой.
Вот бы просто закрыть глаза, чтобы: «раз, два, три, и…»

Всем привет. Меня зовут Вера. Мне двадцать три, и
Ничего, по сути, не изменилось.

Плавать, разве что, научилась.






© Вера Сухомлин

Болеть любовью, смотреть загадочно – увольте, каждый давно привит. У нас сердечная недостаточность, нехватка опиума в крови. Давай же, доктор, введи нам острое, налей целительное со льдом. Нет, не любовью болеют взрослые, любовь – об этом, а мы - о том. О том, как душно бывает вечером, как жмут привычные этажи, и нет любви, и спасаться нечем, но в ключичной венке вскипает жизнь. О том, как голос звенит серебряный, она смеется – сойти с ума, плутая улицами, деревьями, не возвращаясь в свои дома. О том, как крепко, в одно касание, всегда сливаешься с ней в ночи. Мы все диагнозы знаем сами, но спасибо, доктор, что ты молчишь. Болеть любовью – пустое, детское, стихами кашляешь, чуток сон. У нас с ней нежность такая резкая, часы до встречи стучат в висок. Давай же, доктор, оставь теорию, забудь бессмысленную латынь. Болеть любовью, войти в историю, гореть в агонии и остыть. Любовь безумствует лихорадочно, скоропостижен ее конец.

У нас - сердечная недостаточность.

Нам недостаточно двух сердец.


© Кот Басё

Я звонил тебе тысячу раз на отключенный телефон, я сидел под твоими погасшими окнами сотни лет, я искал твои руки в церкви среди икон, я шатался как призрак в своей беспросветной мгле. Ты сказала бы выкинуть свитер, он в дырах весь, да и ботинки пыльные, заварила б горячий чай, только ты продолжаешь быть не со мной, не здесь, и от этого хочется вешаться по ночам.
Я люблю тебя. Это единственное "люблю", произносимое мной так искренне и легко. Ты исчезла, и я ни в чем тебя не виню - я продолжаю искать тебя между своих же строк. Я знаю только одно, пожалуй, наверняка, и потому не боюсь ни боли, ни темноты -
даже когда я умру, в стеклянных моих глазах
будешь всегда отражаться ты.


© Хрустальная Марго

Мне нужно что-то менять в судьбе.
Хочу покоя. Хочу уюта.
Я ухожу от тебя — к себе,
К себе любимой, а не к кому-то.

Проходит время, а вместе с ним,
Коснулись души и снова – мимо.
Давай друг друга не обвиним
В том, что мы оба – неисправимы.

Я не искала тебе замен,
Да и не нужен мне кто угодно.
Я ухожу от тебя ни с кем,
Я ухожу, чтобы быть свободной.

Себя винила, по нам скорбя,
А оказалось – совсем напрасно,
В себе мне нужно менять тебя.
Теперь мне это предельно ясно.






(с) Златенция Золотова

Когда ты позвал – я была слаба, бесцветна и безъязыка, и насквозь промокли мои дрова, и лопнула тетива. Ты ждал, ты кричал мне «Летим!», а я барахталась в бездне зыбкой, и сил мне хватало едва-едва – твои различать слова.

Сегодня я здесь, у святой реки, отбросив колчан и латы. Сегодня ты будешь учить летать кого-то, кто был сильней. И хоть мы не более далеки, чем если бы я была там, но как мне хотелось тебя обнять в кругу золотых огней…

Ты, помнишь ли, веришь ли, я была за пару шагов до цели.Казалось мне: столько во мне любви, что не унести ветрам. Цепляла на скотч два больших крыла, едва соскочив с постели, и в небо кричала: «Зови, зови!», и верила, что пора. О, только бы знал ты, как я ждала заветного приглашенья, и что это значило для меня, как важен был этот шанс, но скорчилась сломанная стрела и стала сама мишенью. И что бы я для твоего огня смогла, если мой погас?!

Прости меня, Данко, прости, прости – я не рассчитала силы. Игрушка сломалась. Ни слов, ни слез. Бездонная пустота. А я лишь хотела расти, расти, быть звонкой, большой, красивой… Но в поле под куполом вечных звезд – немая, не я, не та, стою, а вокруг колдовской туман, и шепот ночных деревьев. Стою и стираю свое лицо. И кем я была? Была..? Не помню. Ты ключ мне вложил в карман, но не показал дверей мне. Теперь ты мне даришь свое кольцо, но я из кольца ушла.

Ладонь моя стала – туман, роса, и не удержать меча ей. Нема, невесома, никто, нигде, как облачко в вышине. И если не встретимся до конца, то я буду ждать в начале, когда ты вернешься к моей воде и снова поверишь мне.

Я буду готова к тебе, мой свет, ведь я же сама свеча и когда ты укажешь мне, как гореть, я пламя уберегу. Я самую тяжкую из побед в смирении привечаю. Но я буду петь, буду снова петь, клянусь тебе, я смогу.

Я буду готова (не как теперь), я буду тебя достойна, и ты отразишься во мне, как луч в кристальных глазах ручья. Я самую славную из потерь с восторгом встречаю стоя.Клеймом на груди остается ключ. И я остаюсь ничья.

И больше не нужно быть лучше всех. Ни зависти, ни отчаянья. Премудрые звезды поют с небес – что может быть их важней? И дым от костра улетает вверх. И сила моя в молчании.

А те, кто сегодня придут к тебе… Наверное, им нужней.


© Вера Сухомлин

Никто не сумеет увидеть тебя настоящим,
Масштаб твоих внутренних войн не дано оценить
Стоящим снаружи, пусть даже и рядом стоящим,
И в ногу идущим, и в голос поющим. Не быть

Тебе ими понятым так, как того бы хотелось.
Пожалуй, и к лучшему (что там, в твоей голове?)
Но все, что еще не успелось, не смелось, не спелось
Останется буквами в несочиненной главе –

Никто не прочтет, даже тот, кто нужнее, роднее
Их всех, никогда, никогда не распутает нить
И не доберется к тебе лабиринтами дней и
Все это так больно, что… Как бы тебе объяснить…

Представь: вот стоишь ты на выставке экспонатом,
Свидетелем древней жизни, что отцвела,
Кричишь: «Я так много знаю всего, ребята!»,
Но люди тебя не слышат из-под стекла.

Для них ты – красивая, странная вещь, не боле,
Предмет, что совсем бесполезен, хотя неплох.
Вся суть твоя силится мячиком волейбольным
Прорваться к ним через сетку, но снова – блок.

Представь, что ты – книга, но смысла в тебе ни грамма;
Страницы в недоумении теребя,
Читатель не знает, что текст этот – криптограмма,
Разгадки которой нет даже внутри тебя.

Представь: ты во сне слышишь музыку, да такую,
Что моцартский реквием силищей превзойдет.
Ты вскакиваешь с постели, бежишь к листку и…
И вдруг вспоминаешь, что вовсе не знаешь нот.

Представь: ты на сцене. Пытаешься вывернуть душу,
Но голос простужен, и даже не петь – говорить
Тебе тяжело, но поешь ты, а люди наружу
Толпою из зала выходят.

Курить.


© Вера Сухомлин

Есть горячее солнце, наивные дети,
Драгоценная радость мелодий и книг.
Если нет - то ведь были, ведь были на свете
И Бетховен, и Пушкин, и Гейне, и Григ...

Есть незримое творчество в каждом мгновеньи -
В умном слове, в улыбке, в сиянии глаз.
Будь творцом! Созидай золотые мгновенья -
В каждом дне есть раздумье и пряный экстаз...

Бесконечно позорно в припадке печали
Добровольно исчезнуть, как тень на стекле.
Разве Новые Встречи уже отсияли?
Разве только собаки живут на земле?

Если сам я угрюм, как голландская сажа*
(Улыбнись, улыбнись на сравненье мое!),
Этот черный румянец - налет от дренажа,
Это Муза меня подняла на копье.

Если лучшие будут бросаться в пролеты,
Скиснет мир от бескрылых гиен и тупиц!
Полюби безотчетную радость полета...
Разверни свою душу до полных границ.

Есть еще острова одиночества мысли -
Будь умен и не бойся на них отдыхать.
Там обрывы над темной водою нависли -
Можешь думать... и камешки в воду бросать...

А вопросы... Вопросы не знают ответа -
Налетят, разожгут и умчатся, как корь.
Соломон нам оставил два мудрых совета:
Убегай от тоски и с глупцами не спорь.






(с) Саша Черный

Если бог нас своим могуществом
После смерти отправит в рай,
Что мне делать с земным имуществом,
Если скажет он: выбирай?

Мне не надо в раю тоскующей,
Чтоб покорно за мною шла,
Я бы взял с собой в рай такую же,
Что на грешной земле жила,-

Злую, ветреную, колючую,
Хоть ненадолго, да мою!
Ту, что нас на земле помучила
И не даст нам скучать в раю.

В рай, наверно, таких отчаянных
Мало кто приведёт с собой,
Будут праведники нечаянно
Там подглядывать за тобой.

Взял бы в рай с собой расстояния,
Чтобы мучиться от разлук,
Чтобы помнить при расставании
Боль сведённых на шее рук.

Взял бы в рай с собой всё опасности,
Чтоб вернее меня ждала,
Чтобы глаз своих синей ясности
Дома трусу не отдала.

Взял бы в рай с собой друга верного,
Чтобы было с кем пировать,
И врага, чтоб в минуту скверную
По-земному с ним враждовать.

Ни любви, ни тоски, ни жалости,
Даже курского соловья,
Никакой, самой малой малости
На земле бы не бросил я.

Даже смерть, если б было мыслимо,
Я б на землю не отпустил,
Всё, что к нам на земле причислено,
В рай с собою бы захватил.

И за эти земные корысти,
Удивлённо меня кляня,
Я уверен, что бог бы вскорости
Вновь на землю столкнул меня.





(c) Константин Симонов

А ещё у меня есть кроха.
Она появилась, когда было плохо.
Доверила мне свои губы.
С крохой мы однолюбы.
Она умеет смотреть глазами.
Её приход для меня - экзамен.
Она сказала вчера, например:
Что же ты, пионер,
Забыл о своих обещаньях стать самым лучшим?!
Свет тушим.
Лежим на полу, как слова на белом листе.
Делимся шепотом в темноте...
И вдруг от какого-то ветра
Поднимаемся от пола на три сантиметра...
Это парение плавное -
В жизни самое главное.
Кроха!
От выдоха и до вздоха!
От шепота и до крика!
Губ твоих земляника!
Ножницы ног, срезающие печаль.
Спины причал.
Я в снег твоего живота лицом,
Я вместо пальца в твоё кольцо!
С горячей верой
Всякий раз как в первый...
Погружается моя лодка тонущая
В теплое, мокрое, стонущее.
и когда доходит до дна,
ты выпеваешь ..."да"...
А под утро
С потолка сочится снежная пудра
Мы раскрываем зонт одеяла,
Чтобы теплее стало.
Кроха!
Осень - одно из зеркал весны!
Я на завтрак слизывал солнечный свет у тебя со спины!
Кроха!
Судьба не злодейка и не дуреха!
Ты в мою сталь водой,
Чтоб разойтись с бедой.
Ты - души оперенье,
Бунт и смирение...
Кроха!
Вечность у нас впереди!
Ты пришла когда было плохо.
Больше не уходи.





( с) Влад Маленко

Где ты была,
В каком ином краю?
Где ты была,
Все дни, всю жизнь
мою?
Где ты была,
Ликуя иль скорбя?
Где ты была,
Что я не знал тебя?
Не возвратись
Опять в тот
странный край.
Не уходи,
Прошу, не исчезай.
Как исцелить
Пугливость женских
рук,
Ждущих не встреч —
Только разлук?
Что говорить —
У всех своя звезда.
Что говорить —
Нам счастье, как
беда.
Что говорить —
Покой куда верней.
Трудно любить,
Терять ещё трудней.
Но доверяй
Хотя б самой себе.
Не растеряй
Всех тёплых дней в судьбе.
Вздрогнула ветвь —
И снова лист у ног.
То ли совет,
То ли упрёк…
Что говорить…

(с) Юрий Ряшенцев

Не читаешь меня. Понимаю, я слишком извилист,
Слишком скуп на слова. Я, похожий на зыбкую тень,
Заточенную в теле, ленив. Да и мысли разбились -
Их смахнул со стола прорастающий радостный день

Не читаешь меня! С неба властное южное солнце
Обжигает ресницы и волосы - в пепельный плен.
Отчего я всегда говорил о каких-то эмоциях,
А о том, что действительно было, сказать не сумел?

Повторяюсь? Наверное. Или, скорее, уж точно, в повторе
Я опять проживаю и чувствую привкус тех рубленых рифм,
Что писались давно. Что, почти позабылись, не скрою,
А теперь возвращаются или меня возвращают в свой мир...

Не закончу, опять разорву и пущу против ветра кусочки.
Непутёво, но в этом весь я! И, пиши, не пиши,
Я дождем разольюсь между строк, в многоточьях
Спрячу все, что осталось от некогда жаркой души.


© Din

А у неё всё вроде бы отлично:
работа, дом, друзья по выходным.
Но только не хватает в жизни личной
любви, чтобы тоски развеять дым.

А у неё всё вроде бы прекрасно,
и что ни отпуск - снова тёплый край.
Лишь пристально смотреть в глаза - опасно,
но если приручил - не отпускай.

И каждый раз нелепая дилемма -
тупая боль или игривый смех?!
Ведь дело в том, что главная проблема -
она устала быть сильнее всех...

(с) Ангелина Болотская

Из чёрного кофе и белого снега,
из боя часов, заполошного бега,
из глупых ошибок и выводов точных,
из списков забот на бумажных листочках
рождается что-то, на вкус и на цвет
лишь наше с тобою – аналогов нет!

Как это опишешь? Как это расскажешь?
Рождается что-то – светлее пейзажа,
светлее, чем лампа, теплее, чем тело,
и часто – острее, чем я бы хотела,
острее аджики, острее ножа –
срывается голос, и губы дрожат.

Из скомканных фраз, мановений рукою
рождается что-то такое, такое,
за что нас не жалуют, даже чихвостят,
что ходит за нами повсюду, как хвостик,
и, словно пчелиный смешной хоботок,
всегда добывает нектара глоток.




© Ника Невыразимова

я люблю тебя

...со всеми ошибками, шрамами, сколами, с каждым слепым пятном, и если бы можно начать нас по-новому, то я б началась в другом каком-нибудь месте, не помнящем прошлого - проталина на снегу, и мы, сумасшедшие, осторожные, и я тебя сберегу, и будет все заново. старыми тропами вьется проклятый лес.
я сберегу тебя этими строками - пожалуй, из всех чудес, самым обычным и описуемым, но самым несущим боль, но в этом волшебная суть его - волнение и покой, улыбка сквозь слезы, забытая истина и чей-то последний вздох. и я так люблю тебя - мысленно, письменно, комкая, ломая слог.

...со всей твоей сложностью, беглыми пальцами, криками в виражах, и я понимаю, что надо бы сдаться нам, и я отпущу, разжав уставшие руки, мы падаем, падаем, без шанса достигнуть дна. весна спотыкается, так мол и надо вам, - на то она и весна. и я так люблю тебя, стираю неистово своим запятым хвосты.

весна - не испачканный белый лист еще,
и я напишу там "ты".


© Даша Сонина

Мне кажется, я слышу, как ты дышишь. Как сердце выдает тебя с лихвой сквозь километры, шорохи покрышек по длинной мокрой трассе в час ночной. Сквозь шепот за стенАми серых зданий, мяукание уличных котов.. могу я различить твое дыхание, могу я ощутить твою любовь. Ты знаешь, как порой бывает больно и солоно от горьких слез во рту, но я живу эгоистично помня, что сердце есть, в котором меня ждут. Оправдываясь, что могу вернуться /как будто право это кто-то дал/, я продолжаю разбивать как блюдца свои мечты о лед безумных скал. Ночами я наедине с собою веду беседы долгие без сна. И я боюсь, набрав знакомый номер, услышать, что я больше не нужна.
И не звоню.
А может, и не стоит.


© Хрустальная Марго

Ты встретишь её однажды. Как Еву встречал Адам.
Ты встретишь её и уже никогда не отпустишь.
Время – ткань. И времени ткань разойдётся по швам,
Сгибаясь под вашим чувством.

Ты встретишь её однажды. Как судно встречает порт.
Как приходит спасение в жизнь тяжелобольного.
Она, наверно, любила раньше, так будь же горд,
Что она полюбила снова.

Ты встретишь её однажды. Как море встречает приток,
Как тот, кто был слеп от рождения и стал зрячим.
Ты можешь быть бесконечно прав, но какой в том толк,
Если женщина твоя плачет?
__________________________
Ты встретил её однажды. Не встретить её не мог.
Но путь ваш не будет прост оттого, что вас много.
Она не вершина творения, но ведь и ты не Бог.
Ты теперь больше Бога.


© Табишев Кирилл

Дай же света ему, идущему через тьму.
Обнажи этот луч, разрезающий землю косо.

Я стремлюсь к нему и не спрошу тебя, почему. У рожденного заново нет никаких вопросов.
Я могу говорить с тобой, не размыкая губ - не об этом ли я столько жизней назад просила?
Нас на каждом пути стерегут или берегут. У рожденного заново вытерпеть это - сила.

Покажи ему свет. Я снимаю с ладони бинт. Я иду к поцелую, рукам его перекрестью.

Предающий - лишь испугавшийся полюбить.

Умереть или жить - это все равно, если вместе.



© Лина Сальникова

Снег красив и лучист, но он ничего не лечит. Ты же знаешь, от расставаний лекарства нет. Словно в ядерной темноте ветер злой задувает свечи и нет пункта, куда бы сдать проездной билет. Снег спокоен и свеж, но он не очистит душу, он лишен давно эфемерного волшебства. Потому что мы зачерствели, от тех, кто нужен, уезжаем, забыв узнать, как у них дела. Может нужно остаться, быть может - необходимо! Сердце тысячу раз проживает чужую боль. Это ложь, что оно останется невредимым.
Может вырвать, убить, но оставить его.. с тобой.


© Хрустальная Марго

Знаешь, мне многого и не нужно - капельку смелости для звонка. Из бессердечной и равнодушной стать снова той, что была нужна. Я же отчаянная трусишка - вечно бегу от своих проблем. Может ты скажешь, что это слишком.. Но я готова вернуться в плен. Там были руки и жаркий шепот, сложности, ссоры порой... и боль. Но без тебя мой любимый город так до сих пор и стоит пустой. Я бы с готовностью стёрла память, я бы всё заново начала. Может быть можно ещё исправить всё, что я скомкала и сожгла? Может с трудом мы запустим сердце, мертвое сердце в моей груди... Я так боялась, что по инерции всё повторяла "ну уходи". Я смалодушничала, устала, я опустила свой светлый меч. Может мы просто начнем сначала? Просто начнем с тобой.. с пары встреч.


© Хрустальная Марго

во мне ни зверя, ни человека -
так рык не слышен, так смолкла речь.

во мне, утихнувшей, слишком веско все то, чем больше не пренебречь.
что даст весна мне? охрипший голос, желанье просто забыть слова.
уменье выйти босой и голой, чтоб вновь открыться и целовать.
какое сердце - горящий феникс, какая тяга в нем воскресать.
считать мгновения совпадений и верить искренне в чудеса.

ни человека во мне, ни зверя. ни слова всуе не обронить.
как будто в шепчущей атмосфере звук оборвался, почти как нить.
сидеть бы где-нибудь у вселенной на теплом, крепком ее плече.
молчать с тобой, обнимать колени, смотреть, как мир, что не наш, исчез.

знать: сердце огненно, чудо-птица, ему и смерти, похоже, нет.

когда я вспомню, кем возродиться,
не смей заканчиваться во мне.



© Лина Сальникова

… и пускай совершенно нельзя… я хочу, чтобы ты меня взял…
с собой. пить чай. чай. и поздно спать ложиться. это так по-достоевски вышло
так брутально. гениально. нараспашку. мне с тобой совсем не страшно.
пить на брудершафт ликёры. вид с окна безумно клёвый.
как-никак любимый…Петербург. только вот скажи мне, друг,
смогу ли я теперь утихомирить
свои внутренние вихри, наши милые прогулки
по театрам, проспектам и переулкам…
я ведь не успела толком – ничего кроме тебя понять. и как мне это аукнется…
Осень-2012. хочется в ней остаться…. уснув на твоем плече…

пожалуйста, попроси у судьбы еще
Нас. именно вместе.


© Запретный Плод

В лисьих глазах его – солнечные лучи
Нежно звенят: «Приручи меня. Приручи»
Сколько надежд в этом взгляде… Пустых надежд.
Ветер с залива прохладен и дико свеж.

Речи лисенка наивны и горячи.
Не отстает: «Приручи меня! Приручи!»
Он не желает слушать моих причин.
Он так боится остаться совсем один…

«Я буду самый добрый и верный лис,
Я для тебя исполню любой каприз,
Я никогда не брошу и не предам,
Буду бежать всегда по твоим следам,

Слушать колосьев шум в волосах твоих,
Впитывать кожей каждый твой новый стих…
Стань же волшебным светом в моей ночи!
Приручи меня! Приручи!»

Голос лисенка надрывной струной звучит.
Светом тоскливо-пустым фонари горят.
В сердце его неподдельная боль кричит,
И хоть сквозь землю мне – только не этот взгляд!

Глупенький, сколько вас было, таких лисят.
Только теперь портреты других висят
В сейфах сердец, от которых они ключи
Только лишь мне хотели навек вручить.

Им теперь – счастье, сладкие калачи,
Мирный уют, никаких тебе шквальных драм.
Я отказалась однажды их приручить –
Им бы за это спасибо сказать пора.

«Я не хочу других! Все они пусты,
Ты – со звезды. И поэтому – только ты.
Хочешь? – бери навсегда-навсегда ключи!
Только прошу, пожалуйста, приручи!»

Знал бы, о чем ты просишь, мой юный друг!
Думаешь, сказка?! - Нет! Это – адов круг,
Тот, из которого выхода не найдешь,
И заскулишь, и завоешь... И пропадешь.

Это – болезнь, что не в силах твои врачи
Ни изучить, ни тем более – излечить
Это - огонь, разъедающий изнутри.
Да, будет больно. Помнишь Экзюпери?

Принцы всегда уходят – таков закон.
И не со зла ведь, а попросту – им плевать.
Нужно принять, если хочешь быть приручен,
Что приручившим свойственно предавать.

У приручивших – в небе живой цветок,
Что им все те, кто от скуки был приручен?
Что им призыв неприкаянно-нежных строк?!
Кто приручен без надежды – тот обречен.

Это – гипноз, это – чистой воды гипноз.
Всюду, куда ни глянешь – его глаза.
Видишь и любишь из тысячи тысяч звезд
Только одну. Но никто не придет назад.

Это – на сердце пламенная печать
Имя его – почти как «Иже еси…»

Нет, мой хороший. Не стану тебя приручать.

Не проси меня. Не проси.





(с) Вера Сухомлин

(дотронься до губ моих медленно. языком.
дари мне нежность, honey, дари мне радость.)

--------------------------------------------

а ты знаешь, что станет с тобой потом,
когда поймешь, что я - твоя вечная слабость?....
Я расскажу тебе,
ты больше не сможешь любить других,
никогда! их будет, до невозможности мало, -
способных приблизиться, но не утолить
твоей жажды. пылающего пожара
ты будешь искать, только не находить,
таких же рук; ты будешь помнить их кожей
таких же губ, способных дарить
тебе то, чего больше никто не сможет!
ты заболеешь мною так тяжело,
как никогда и ни кем! ты станешь
меня ненавидеть за то тепло,
без которого, даже в жару, замерзаешь!
однажды, мой голос станет необходим,
как свет, как воздух... (касаюсь нежно
своим дыханьем твоих глубин)...
прости, я тоже тобою грешен....

© Din