Все, что есть настоящего в нас - это все-таки память.
Мы несём ордена ее, даже ведём им подсчёт.
Сколько рек за все жизни уже пролегло между нами?
Сколько будет ещё?

Человек не стареет. Он просто становится старше.
Но когда в моем взгляде не станет морской синевы -
Отпусти якоря мои. Поцелуй и прости меня так же,
Как прощают живых,

Как прощают друзей и любимых, родных и свободных
В миг, когда их, как боги, большие зовут города.
И когда я покину наш порт, ты мне станешь звездой путеводной.
Как и было всегда.

А когда я вернусь к тебе насовсем, наконец-то настанет лето.
И наш Мир будет плавиться, как ореховая халва.
И мне больше уже не придётся вставать с рассветом,
Чтоб куда-нибудь уплывать.





(с) Ника Ратомская

Скучай по мне, пожалуйста скучай.
Мне важно знать, что ты по мне тоскуешь.
Пусть остывает в кружке крепкий чай.
Когда ты в памяти своей меня целуешь.
Ты вспоминай меня, когда совсем темно.
И сны уже запутались в ресницах,
Снег сумасшедший залепил окно,
Скучай по мне, когда совсем не спится.
Ты думай обо мне когда заря,
Срывает с неба ночи покрывало.
В ее лучах ищи одну меня.
Жизнь дарит нам большой любви начало.
Скучай по мне, пожалуйста, прошу.
Душой и сердцем, мыслями своими.
Ты знаешь, я одним тобой дышу.
Как дышат люди, ставшие родными.



(с) Наталья Дарованная

Смотрит как зверь, а в глазах моих тают льдины,
Падают на пол каратами и звенят.
Я в своей жизни такого не находила.
Он отыскал меня.

Волосы будто бы факел, глаза – болото,
Тело - искусство, а творчество – беспредел.
Я в своей жизни не видела, чтобы кто-то
ТАК на меня глядел.

Сердце палило как солнечный ясный сгусток.
Он – Прометей, демиург своего огня.
Может ли быть, чтобы это простое чувство
Было сильней меня?

Доступ к душе, доступ к разуму, доступ к телу -
Скверную шутку над нами сыграл творец.
Что же я с этими мыслями буду делать,
Мой дорогой близнец?

(с) Саша Бесt

разрыдаться прилюдно - не комильфо.
все печали свои проживаю сольно:
я танцую, включив музыкальный фон…
только это не значит, что мне не больно.

обсуждать коллективно твои грехи,
выставлять напоказ, запивать текилой
я не склонна.. молчу и пишу стихи.
только это не значит, что я простила.

лезть ли в шкаф, если знаешь, что там скелет?
сколько истин сокрыто на дне бокала?
я всегда улыбаюсь тебе в ответ,
только это не значит, что полегчало.

эта выдержка… то ли великий дар,
то ли просто проклятье, ходьба у края.
даже если я стойко держу удар,
это вовсе не значит, что я стальная.





(с) Любовь Козырь

я котёнок, хвост пушистый
я умею бегать быстро
я люблю дремать на крыше,
и меня боятся мыши!
Мяу!!!

(с)

Встала и вышла. Нужна, не нужна…
Как же плевать! И ни сколько не грустно.
Я никому ничего не должна.
Это чертовски приятное чувство.

Я ничего не считаю своим,
И никого. Философия гостя.
С жизнью у нас абсолютный взаим,
Мы ни обиды не держим, ни злости.

Я не прошу, не надеюсь, не жду,
Ждать и надеяться можно годами.
Люди всегда ощущают нужду
В том, чтобы труд увенчался плодами.

Я не хватаю удачу за хвост,
Чтобы в руках только он не остался.
Только тогда ощущается рост,
Если действительно сам добивался.

Встала и вышла. И дальше пошла,
Сколько мне надо? Ни много, ни мало…
Я никому ничего не должна,
Кроме себя. Вот себе задолжала.

(с) Златенция Золотова

только так и уходят люди – оправдания ни к чему,
а о том, что стихи на блюде и старания… зачеркнуть!
позабыть. а хотя, что помнить?
отношения «без табу» не получатся.
я не ровня.

- иди к чёрту!
- уже иду.

я всегда получаюсь крайней. на обочине. «лейтмотив».
то, что бывшие манят в спальню, не считается.
глупый миф.

это кажется, что скучали. а на деле – "пошла ты, мать!"
если честно, я так устала по крупиночкам собирать

себя заново…

клеить\красить. улыбаться и делать вид,
что я счастлива с Петей\Васей, что ни чуточку не болит.

не страдается и не пьётся..
я железная, ты – жульё.

эта страшная вера в солнце…
закопает меня
живьём.

(с) Виктория Миловидова

Я знаю, что хочу поверить в ложь. Что где-то там в небесной тишине есть тот, кто посылает почве дождь, есть тот, кто посылает рифмы мне.
Что неслучайны пули и цветы, наш первый крик и наш последний стон, что вечность начинается с весны, и в вечности мы свой находим дом. Что боль всегда окупится стократ, что мудрость наивысшее из благ, что есть прощенье тем, кто виноват, когда они раскаяньем горят. И нет прощенья тем, кто покупал монетами себе места в раю, и индульгенций золотой запал там станет пеплом. Я о том молю. Пусть будет небо молчаливо спать, пока наш мир в пороке и во тьме. Я хочу верить, верить, а не лгать. Что кто-то сверху помогает мне.


© Хрустальная Марго

Это лето приносит бури, дурные сны, половодье и многолюдье конца весны, боль своих, поражения дальних или чужих, хаотичные тиканья или больной режим, что мейнстримом повреждены.
У меня есть возможность беречь их и выключать, быть покоем, сестрой, оберегом в ближайший час. Их историей, эхом и смехом, теплом и сном. Говорить об одном и молчать с ними об одном. Звать врача или палача.
Утешать их: "однажды ты станешь совсем иным", не давать им советов, подсказывать им коны, отпускать их гулять конём и ходить с коня. Только все это можно делать и без меня.

Небо тянет под одеяло остаток дня.

Тишины.




© Лина Сальникова

Ни лампы, уходящие в тоннель,
ни рельсы, проведённые во тьму,
ни чёрные подтеки на стене,
густая кровь мальчишек на стене,
ведущих поезд в стену - на стене,
ничто не подчиняется ему.
Колонны, люди, лестницы - ведро
перевернулось, куполом накрыв,
господь играл в песочнице, но кровь,
господь копал, порезался - и кровь,
господь упал - спустись к нему в метро,
поглубже в рану, в самое нутро,
в его незаживающий нарыв.
Увидишь: макрофаги едут вверх,
пока эритроциты едут вниз,
по кольцевой налево, овдовев,
уходит свет, без пары гаснет свет,
у путевого кровь на рукаве,
реципиент, прошу, остановись.
Платформа, мрамор, известь и гранит,
табло, таблетки, та еще беда.
Таблицы превращаются в огни,
он тоже превращается в огни,
гниет и гаснет, и теряет нить,
ему не подчиняются они -
и машинист, и черная вода.

И лампы, уходящие в тоннель,
и рельсы, и мальчишки за стеклом.
Скажи мне «да», и я отвечу «нет»,
нет выхода, пора, сдавай билет,
мигает красный, нам не повезло.


© Кот Басё Светлана Лаврентьева

Скучаю - норма, полная исключений,
устаревшая форма неправильного глагола.
Милая, ближе. Просто напомни - чей я?
Какого черта я здесь и с какого года?
Пока твои легионы хранили сон твой,
пока остывало солнце на влажных скалах,
я в одиночку сражался с небесной сотней:
лунные стрелы, ангельские оскалы.
Пока ты искала покоя /покойся с миром/
в руках тишины, спустившейся с гор в долину,
я там, наверху, один танцевал на минах,
и, кажется, танец выдался слишком длинным.
Закат разрезает небо опасной бритвой,
больное «люблю» звучит искаженным «здравствуй».
Здесь что-то случилось за время великой битвы,
мы слишком другими вернулись из дальних странствий.

Но я смотрю на тебя в серебре вечернем -
чуть дольше, чем люди имеют на это право,
и сам становлюсь важнейшим из исключений:
влечением, причиняющим боль на равных.


© Кот Басё Светлана Лаврентьева

Ведь бывает такое: сразил, обезглавил, стер,
И плевать, что уже пару лет просыпалась с мужем.
Ведь бывает такое, что слева в груди костер,
И, естественно, круг интересов нещадно сужен.

Ведь бывает такое, что время несется вспять
И считаешь минуты, в мечтах приближая чудо.
И оно бы случилось, и ты за него отдать
Собираешься все, надевая порока путы.

Ведь бывает такое, что голос велит внутри
Наплевать на моральность и принципы, сон и нервы.
Ты с трудом выдыхаешь, считаешь: один, два, три –
И сползаешь по стенке, осознанно выбрав верность!

© Юлия Василевская

Просто синей краской на бумаге
неразборчивых значков ряды,
а как будто бы глоток из фляги
умирающему без воды.
Почему без миллионов можно?
Почему без одного нельзя?
Почему так медлила безбожно
почта, избавление неся?
Наконец-то отдохну немного.
Очень мы от горя устаем.
Почему ты не хотел так долго
вспомнить о могуществе своем?

(с) Вероника Тушнова

Ты неправильное солнце,
я — неправильная луна.

Горизонт обвивает в кольца сутки, данные только нам.
Здесь до дна не доходят звуки, тонут в недрах земли гудки.
И гортань телефонной трубки сводит холодом от тоски.
Я стихаю в тебе к закату, ты с рассветом горишь во мне.
Мы почти научились как-то жить друг в друге, пока нас нет
ни на картах, ни на радарах в синей мертвенной пустоте.
Притяжение — смысл дао одиноких небесных тел.
И два голоса выплывают, как киты, в эту синь и стынь.

Я пою тебе, я живая.
Откликайся из пустоты.




© Лина Сальникова

Будь ты хоть самым гибким и самым стойким -
эти джунгли в тебе накопили за годы стольких,
что ты больше не можешь остаться один во тьме.
Ты их всех поимённо держишь в своём уме.

Звук в ночи, ослепительно белые обезьяны,
разум любит играть в капканы и волчьи ямы.
Разум помнит все их повадки и языки.
Голоса их звенят одиночеству вопреки.

Этим блеклым и выжженным травам пустых саванн
наплевать, что ты поклялся их забывать.
Одиночества не существует - они внутри.
Слышишь, джунгли зовут. До мурашек знакомый крик.




(с) Лина Сальникова

На постоялых сумрачных дворах, где люди - прах и будущее - прах, где чай остывший отражает вечность, и Млечный Путь свою теряет млечность, рассеивая свет в белесый страх, на деревянных нарах, как в норе, спят слуги логарифмов, теорем, логических задач и уравнений, никто из них не прав, никто не гений, никто не чемпион в своей игре. Спят сброшенные с лунного моста, узнавшие: теория пуста, нет истинных путей в ментальных картах, у лучших схем всегда плохая карма: все шло по плану, дальше - пустота. Им снится хаос - выйти и суметь владеть цветами, звуками владеть, в гармонии безумия искать их, им снится то, что всех однажды схватит за горло песней - крепкой, словно смерть. Но просыпаясь в комнате пустой, они идут друг к другу на постой, и тянут лямку времени тугую, в уме с чужим бессмертием торгуясь, не в силах жизни получить простой.


© Кот Басё Светлана Лаврентьева

Пока мы живы, можно все исправить…
Все осознать, раскаяться… Простить.
Врагам не мстить, любимым не лукавить,
Друзей, что оттолкнули, возвратить…
Пока мы живы, можно оглянуться…
Увидеть путь, с которого сошли.
От страшных снов очнувшись, оттолкнуться
От пропасти, к которой подошли.
Пока мы живы… Многие ль сумели
Остановить любимых, что ушли?
Мы их простить при жизни не успели,
А попросить прощенья, - Не смогли.
Когда они уходят в тишину,
Туда, откуда точно нет возврата,
Порой хватает несколько минут
Понять - о боже, как мы виноваты…
И фото - черно-белое кино.
Усталые глаза - знакомым взглядом.
Они уже простили нас давно
За то, что слишком редко были рядом,
За не звонки, не встречи, не тепло.
Не лица перед нами, просто тени…
А сколько было сказано не то,
И не о том, и фразами не теми.
Тугая боль - вины последний штрих -
Скребет, изводит холодом по коже.
За всё, что мы не сделали для них,
Они прощают. Мы себя - не можем…




(с) Э. Асадов

Кафельный пол, на стенах трещины,
водопроводная грязь.
Я бы любил тебя, даже если бы
ты
не родилась.

Даже если бы
ты появилась на свет
мужчиной,
чудовищем,
дьяволом,
деревом,
птицей,
одной из комет,
стрелой,
отчаяньем,
яростью,
стихией, что прячет в недрах Земля -
я бы любил тебя.

Даже если бы
ты не была
моей,
а была
подневольной,
чьей-то женой,
подарившей ему дочерей,
сыновей.
Обезумевшей,
слабой,
смертельно больной,
собиравшей в ладони искры огня -
я бы любил тебя.

Даже если бы ты создана,
ветром,
пеплом,
порохом,
бурей в пустыне,
островом,
океаном,
планетой,
городом,
той, никогда не любившей меня -
я бы любил тебя.

Кафельный пол, на стенах трещины,
тусклый, мигающий свет.

Я буду любить тебя, даже если

даже если
тебя
нет.

(с) Джио Россо

Запомни меня таким, как сейчас - беспечным и молодым, в рубашке, повисшей на острых плечах, пускающим в небо дым. Неспящим, растрепанным, верящим в Джа, гуляющим босиком, не в такт напевающим регги и джаз, курящим гашиш тайком. В разорванных джинсах, с разбитой губой, с ромашками в волосах, глотающим жадно плохой алкоголь, пускающим пыль в глаза. Нагим заходящим в ночной океан, пугающим криком птиц, с десятками шрамов, царапин и ран, с укусами у ключиц. Бесстрашным, отчаянным, смелым и злым, не знающим слова ''нет'', на толику грешным, на четверть святым, держащим в ладонях свет.
Запомни мой образ, когда в полутьме целую твое лицо, запомни мой голос и след на стекле от выдоха хрупких слов. Запомни меня сидящим в метро и мокнущим под дождем, стихи напевающим богу ветров, и спящим, и пьющим ром. Смотрящим на то, как в костра дым и чад врезаются мотыльки. Горячим, горящим, влюблённым в тебя - запомни меня таким.

И если когда-то, спустя десять зим, ты встретишь меня в толпе, найдешь меня серым, безликим, пустым, ушедшим в чужую тень, схвати меня крепко, сожми воротник, встряхни меня за плечо, скажи, что я трус, неудачник и псих, брани меня горячо. Заставь меня вспомнить ночной океан, рассветы, ромашки, джаз.
Прижми свои губы к холодным губам,
заставь меня
вспомнить
нас.


(с) Джио Россо

Не хочется помнить такую дрянь
Стихи ударяются об экран
По разные стороны баррикад
Живёт наше счастье
Ты помнишь о главном, а я смеюсь
Листая построчно твой пьяный вкус
Все шрамы, застывшие на руках,
Простив в одночасье

Люби, моя девочка. Но, сперва -
Ты каждое утро была права!
Слова - это мусор. Но чьи слова
Тебя увлажняли?
От краски пунцовое, небо жгло
И пули летали поверх голов
Спаситель вязал твои рукава
Всё это детали.

Мой дьявол во многом. Он вне и над
Я помню забытые имена
Я знаю, под кем подвести черту,
Поставив запреты.
Но ты не попала в мой эшелон.
А утро. То утро чертовски шло
К открытому в вечном вопросе рту
И дулу беретты.


© Татьяна Ткачева-Демидова

От света занимается занавеска, потом стена, и стол, и четыре книги — твоя, моя, поваренная, Господня — на каждой луч: иди, выбирай любую. Ты видишь луч, но в нем — никогда не книгу, а стол и стену, ткань и стекло, и раму. А мама мыла /милая, что такое, откуда это родом, не надо детства/. Я вижу луч, и золото на форзаце, страницы, пальцы, пяльцы и нити слова, и как все крепко сшито и — ладно, ладно — так скроено, что сразу и не разрежешь. А есть ещё рецепт и псалом, пожалуй, сюда пойдут четвёртый и девяностый, хотя велик семнадцатый, несомненно: Прибежище мое и уповаю. Без четверти, как утро заполыхает, окно, стена и стол, и четыре книги. Найди мне в них рецепт от сердечной скорби, впиши в любую — мне от сердечной скорби, лучом впиши — в псалом или в хлеб насущный, ведь ты могла, могла, ты могла, умела. Иначе мы проснемся на пепелище. Проснемся — будет солнце. Помилуй, Боже.



© Кот Басё Светлана Лаврентьева

То самое чувство, когда тебе прямо с утра
Хочется улыбаться,
С ухоженных дач наконец-то ушли ветра
И дуют теперь в Крылатском,
.
И волосы так возмутительно хороши,
Что хочется завивать их,
И ты выбираешь музыку для души,
И все в тебе - за Вивальди,
.
Когда начиталась излюбленных поэтесс,
И всюду - их отголоски,
Когда ты проходишь самый серьезный тест,
А у тебя - две полоски,
.
Когда тебе пишет обидчица: "Ну, прости,"-
И тут же её прощаешь,
Когда выбираешь для фоточек ретро-стиль
С веселенькими вещами,
И тащишь, смеясь, от старьёвщика контрабас,
Штиблеты и две фуражки,
.
Когда ты целуешь любимого в первый раз,
А у него - мурашки!
.



© Сола Монова

он не станет мне ни врагом, ни братом. так зачем писать для него трактаты, заклиная рифмой и кроя матом, препарировать мозг на бис? я хотела стать для него наградой, но таких садисток ему не надо. так и стой под дулом у автомата и попробуй теперь спастись.

если пульс колотит у самых пяток, значит, встреча вряд ли прокатит гладко. я больная взбалмошная фанатка, вроде преданного пажа. эта сила рук, эта злая хватка… поцелует дерзко, обманет сладко – мол, давай с тобой поиграем в прятки да на острие у ножа.

этот взгляд и запах, что башню сносит - я подсела так, что уже не бросить. если снова наши сойдутся оси, мне не выдохнуть «отпусти». я – щенок, лишённый последней кости.
во мне столько страсти и столько злости, что не дай те боже заехать в гости или улицу перейти.

это боль в пропорции с глупым счастьем – хочешь то обнять, то порвать на части. только он к стихам моим безучастен, у него же иммунитет. улыбнётся нежно, обнимет властно – и плевать, что в сердце ножом бесстрастно. я приеду скоро, отвечу «здравствуй»…

дай мне, господи, сдать билет.

(c) Лена Ланских

То ли это – моя беда,
То ли мудрость, давно известная:
Невозможно прощать всегда,
И не хочется, если честно-то.

Все мечты раскололись вдрызг,
И обида скопилась кучею.
Ты находишь какой-то смысл
В том, что вечно друг друга мучаем?

Лопнет нитка в моем мозгу,
Та, которой с тобою связана.

Я тебя не любить – могу.

Но себя я любить

Обязана.


© Лисёнкова

Помнишь, мы встретились. Был ноябрь.
Город послушно менял резину.
Ты мне сказал, что не любишь зиму,
В принципе, как и я.

Брал меня за руку, вел в трактир,
Вместо того, чтобы спать и бегать.
Ты мне сказал, что не будет снега,
Если мы захотим.

Пили вино. Целовались зло.
[Как перепуганные волчата].
Я незнакомым писала в чатах:
«Как же мне повезло!»

Дворники вымели все дворы,
Город стирал об асфальт резину,
Метеослужбы просили зиму!
Вежливо [до поры].

Дальше - неясно. Вино, постель,
Черные простыни – шелк и хлопок.
Мир разорвался на сотни хлопьев,
И началась метель.

Столбик термометра взял "зеро",
Села зарядка на телефоне
Снег совершал на твоем балконе
Зимний переворот.

Пальцы ломило от нежности,
Столбик термометра падал в бездну.
Я повторяла:"Зима исчезнет,
Если мы захотим."

Снег разлетался как серпантин,
Город стоял в сумасшедших пробках...
Я повторяла, но как-то робко:
"Если мы захотим..."

Город к утру поменялся весь.
Кто-то забыл поменять резину.
Ты мне писал, что не любишь зиму
Редко по СМС.

Помнишь, мы встретились. Был ноябрь,
Было в трактире полно народу.
Ты не сумел обмануть природу…

В принципе, как и я.


© Сола Монова

есть всякое на свете, друг горацио,
звезда падает, будто с платья брошка,
взгляни же.

тебе незачем бывать во франции,
в твоей руке - её ладошка,
ты уже в париже.


© Евгений Соя

утро недалеко. все относительно
переплывем эту ночь. держи весла.
ты удивительна
и ты замерзла.

не дай ничего забыть, боже.
как сердце стучит, будто взрывает петарды.
ведь нет ничего дороже,
чем память - пусть ее и не примут в ломбарды

и звезды смотрят на нас пристально, как свидетели-понятые,
и море сверкает, будто по нему пробежались святые.


© Евгений Соя

успокойся, девочка. закури крепкую, толстую.
а то в слезах весь твой мир тонет.
всё будет хорошо, ты уже взрослая.
это говорю тебе я. и твой верный друг - джин тоник.

забудутся поцелуи со вкусом прощания.
поля влюбленных всегда поля минные.
но будет цветок. сорви его, сорви.
...
это ночью сбываются все желания, все обещания.
даже самые невыполнимые,
даже о любви.


© Евгений Соя

Успокой мое сердце, как птицу в ладони,
и когда за окном целый день дожди,
мне о чем-то хорошем и светлом напомни,
успокой эту птицу в моей груди.

Не прошу говорить, что уйдут тревоги,
не хочу этой сладкой, но все же лжи...
Но что будешь ты рядом со мной в дороге -
вот об этом, пожалуйста, мне скажи.

Но что будешь со мной ты в часы ненастья,
не боясь моих слез и моей тоски...
И, наверное, в этом простое счастье -
добрый взгляд и касанье родной руки.

И лицо, освещенное лунным светом,
и улыбка, дарящая мне покой...
И одно на двоих золотое лето
с этим мостиком радуги над рекой.


Я возьму твое сердце в свои ладони,
и когда за окном целый день дожди,
Поцелуями нежными успокою
эту хрупкую птицу в твоей груди.


(с) Яшенко Дарья

я видел атлас ночного неба и малый ковш на твоей руке. я помню страны, в которых не был, набойкой стёртой на каблуке. ты улыбалась легко и тихо. и звезды таяли на заре. сусальным золотом облепиха цвела на брошенном пустыре. смеялись грузчики ресторана над шуткой старого рыбака. и запах жареного каштана бродил по улицам городка. а мне хотелось задёрнуть шторы и рисовать на твоей спине Пекин, бамбук и большие горы, огни сигнальные на Стене. я помню страны, в которых не был, по вкусу счастья на языке: вино из Крыма с домашним хлебом и чай калмыцкий на молоке.

а Солнце брызгало перламутром. и мы искрились в его лучах...
я в свой рюкзак запакую утро и понесу его на плечах.



© Анна Сеничева