Напиши мне сегодня, любимый. Слышишь? Пожалуйста...
Как спалось, что приснилось тебе... Хочешь - просто пожалуйся:
На плохую погоду, болезнь, на своё одиночество
И на то, что никак не сбывается Танзили пророчество...
Ты не верь, что разлука калечит. Я - та же. МЫ - те же!
Даже если мы - врозь.
Даже если я снюсь тебе реже...
То,что нет тебя рядом - повод грустить этой ночью.
Напиши мне сегодня, родной. Хоть несколько строчек...
Напиши что-нибудь... Так пусты без тебя вечера...
Всё равно не уснуть... Буду просто читать...
До утра...



(с)

На струнах осени сентябрь играет блюз...
Открой окно в звучанье долгого дождя...
Я спрячу день, в котором снова нет тебя,
чтоб все слова твои запомнить наизусть...

А привкус осени с горчинкою рябин,
с печально-нежным ароматом хризантем...
Послушай музыку дождя, и в смене тем
почувствуй шёпот мой: "Я здесь... ты не один..."

А сны осенние протяжно-не просты...
Открой окно в звучанье долгого дождя...
Я спрячу день, в котором снова нет тебя...
Шагнув в тот сон, который снова видишь ты...

На струнах осени сентябрь играет блюз...


© Лара Мишанова

Меня учили дослушивать до конца,
не лезть в драку и не ломать цветы.
Жить идеалами вечного образца
для подражания. Переходить на «ты»
только в том случае, если хороший друг,
если с ним вместе соли пару пудов,
если с ним рядом уже не один круг.
Меня учили под звонкое: «будь готов!»

Потом учили – стань тише и будешь цел.
Смотри в глаза исключительно тем, кто слаб.
Сбитый прицел – это не твой прицел.
В играх на принцип часто спасает крап.
Ближе к земле, и не так ощутим удар…
Брось эту дурь – шею к небу ты не тяни.
В дальних портах нет стоянки твоим судам -
меня учили под странное: «будь в тени...»

Меня учили... но я оказался глуп:
Ломал цветы и смеялся в глаза волкам.
А тот, который на «ты» и хороший друг
первым поставил у двери моей капкан.
Я был мишенью и стал неплохим стрелком.
Я видел цель… не стеснялся подручных средств...

... только «люблю» на асфальте писать мелком
мне при любом раскладе не надоест...





(с) Щербанова Татьяна

На пути в никуда он привык быть один,но своим одиночеством не был он сломлен.
Жизнь его состояла из двух половин:в первой он её ждал, во второй – её помнил…

Все мы, рано иль поздно, получим своё.Но страшнее стрелять, чем заглядывать в дуло.
С ней он был просто лучше, чем был без неё.Он её не терял – отпустил – упорхнула…

Только всё же у каждого есть свой предел,и ломаются все, как бы пальцы ни гнули.
Он шагнул за карниз… И упал… И взлетел…Понял он, как жестоко его обманули.

Только это не ложь. Мы ведь сами хотим -обмануться: мы любим, надеемся, верим…
Он её не терял, он привык быть один,но в итоге он сам оказался потерян…

(с) Майк Зиновкин

Успокойся. Вдохни. Будет все хорошо.
Будут осень и листья. И дождь в капюшон.
Будет лес и прохлада прозрачного дня,
И закат на обрыве желтей янтаря...
Будут сонные звезды, туман на мосту,
И собака-бродяга на старом посту.
Успокойся. Вдохни. Знаешь, скоро зима...
И из серых вдруг белыми станут дома,
Снова праздники, жизнь, суета и мороз,
Гололед на дорогах, обветренный нос...
Будем греться в кафе, вспоминая наш год,
Ты укроешь от сотен, от тысяч невзгод,
Ты расскажешь о солнце в лучах фонаря,
Я закутаюсь в шарф седины января...
Будет нежность без слов и кинжалов в спине,
Будет кошка о чем-то мечтать на окне...
Мы рождаемся вновь с самой чистой душой.
Успокойся. Вдохни. Будет все хорошо.



(с) a_melie

Здравствуй, сентябрь пьяный,

Грею в карманах руки,

В памяти грязно-рваной -

Лица, слова и звуки.

Здравствуй, скупая осень,

Мне подари амнезию,

Чтобы проснуться в восемь

Где-нибудь не в России.

Чтобы не помнить, кто я,

Смело шагать по граблям,

Чтобы тебе без боя

Сдаться с улыбкой-саблей...

Здравствуй, моя потеря,

Здравствуй и не "до встречи",

Я разучилась верить

Фразе, что "время лечит".



(с) a_melie

«Казалось, в мире призраков-теней
Я сам стал тенью собственной мечты».
/Альфред, лорд Теннисон
«Принцесса»/




Когда-то случится, воздастся, зачтётся…
Не ровня
Мы силам небесным с их точечным выбором дат.
Запомни меня, каждой клеточкой сердца запомни…
Я жил наудачу, и счастье искал наугад.
Казалось, нашел, но души помутневшая призма
Мечты преломила, всю боль воедино свела,
И жизнь разложила по полочкам эгоцентризма,
Обрывки надежд бесполезных сжигая дотла…
…А черные ангелы падали, падали с неба,
Рядились в одежды людские, из тысяч миров
Единственный выбрав…
Под хлопьями ржавого снега
Обуглились души, обрушилась вера в добро,
Окрепла уверенность в том, что никто за Порогом
Не встретит, не вымолвит слова. Зови, не зови…
Ведь истинный ад – это просто отсутствие Бога.
Не лобное место, а вечный отказ от любви,
От хрупкой надежды, от мук искупления…
…Скука -
Испытанный способ дожить до грядущего дня…
…А память, как сон надоевший – не в жилу, не в руку,
Не к счастью…
Поэтому просто придумай меня…


© Владимир Плющиков

Он говорит мне:
«Ты говоришь во сне.
Ты, что ни ночь – торопишься не ко мне,
Ты, что ни ночь – встречаешься с тем, другим,
И – хоть умри, хоть убей – остаёшься с ним!»

Я говорю ему: «Слушай, ведь это – сны. В снах не найдёшь ни истины, ни вины.»
Я говорю ему: "Не сходи с ума. Что я там помню? Помню, была зима. Помню... Ну что я помню? – ладонь – плечо – взгляд под ресницами, Господи – что ещё?...
Стоит ли биться, париться, жечь мосты, если сегодня, завтра и после – ты? Если ни смысла нет, ни просвета нет?»

Он говорит:
«Ты всё ещё
говоришь во сне»…


© Юлия Вергилёва

Skip softly, my moonbeams, avoid being seen
Pretend that perhaps you are part of a dream...
/Procol Harum/


В опрометчивом мире моей бестолковой мечты,
Там, где призраки в тапочках бродят по кафельным плиткам,
Где богов и героев, чертей и чудовищ в избытке,
Затерялся в далеких морях островок доброты.
Я его не искал…
Я привычно витал в облаках
В незатейливом обществе маниакальных видений…
…На распятья дорог улеглись желтоглазые тени
И закат отразился в холодных эльфийских глазах.
Застучали на стыках столетий колёса времён.
Из ветров и песка в небесах возводились хоромы,
В подземельях ковали броню и оружие гномы,
Колдуны проклинали судьбу и считали ворон,
От которых в мирах Разноземья не стало житья,
И которые хмуро несли не к добру перемены…

…Но свистит, надрывается чайник на кухне, мгновенно возвращая меня в повседневную хмарь бытия. Крепок чай, но, увы, иллюзорны тепло и уют.
В перекрестьях зеркал я кажусь бесполезным и старым. Далеко в параллельной вселенной звучит Procol Harum, открывается дверца в былое на пару минут…
Помнишь, пела, срываясь на визг, оркестровая медь, упиваясь хмельным куражом аргентинского танго?
Мой лохматый, хвостатый, ушастый, породистый ангел расправляет шерстистые крылья в надежде взлететь, но погода нелётная…
Делим уют на двоих, и мелодия пасмурной грусти сегодня близка мне. Наш языческий грех - не в слепом поклонении камню, а в немом почитании камня превыше других столь же древних камней…
И опять я на кухне один. За окном норовят мне накаркать несчастья вороны…

…А скульптуры героев украсили сад Персефоны,
Как унылое следствие тысяч и тысяч причин,
Чьи истоки давно потерялись в межзвездной пыли…
Покачнулись миры и нечаянно соприкоснулись.
По окраинам снов, по вселенским подобиям улиц
Обреченные боги в забвение молча ушли,
Потерялись в безверии, канули в бездну веков,
Превратились в бессмертных бродяг, безымянных изгоев,
Разменяв глубину сверхъестественных чувств на иное
Понимание вечности…
Так мы лишились богов…

…Ветер стих ненадолго, дисплей электронных часов обнулился. Мой ангел скулит и волнуется, то есть нам пора…
В этот час, в этот миг отправляется поезд - от платформы «Вчера» до вокзала потерянных снов…


© Владимир Плющиков

Ты же мудрый. Ты же гораздо старше семи грехов. Хоть однажды спустись, по-отечески расскажи мне:
почему все, что ближе к сердцу, режется, как стекло, и ни шрамы, ни душу
не вылечить на латыни, не залить коньяком, не закутать в чужих духах,
почему эти шрамы выжжены на стихах, в каждом слове/в каждом, как ни молчи,/
остается имя его , ключи, его голос... и дальше, где ни шагай - нескончаемый скол, бесконечный край…

Ты же мудрый. Гораздо старше, чем мой мирок, перепой меня заново, вылепи снова, Бог,
из гранита ли, серого камня ли, вылей в сталь, только гнуться б в руках его восково перестать ….


© Кесслер Оксана

"Срочно забыть опасно" – одно неясно, где будет точка, где запасной пунктир.Мне говорить тебе «здравствуй» - как целоваться, выпустив через легкие скучный мир.Красным по белому: "ближе нельзя отставить". Перечеркни неверное. У меня нет ничего больше, кроме любви без правил, кроме любви с истоками от огня, кроме моих первобытных корней - артерий, дикого сучьего скула вне твоего шага от чей-то пропахшей чужими двери -до нашей общей, не признанной маяком. Я – ничего. Я ребро тебе. Я полога. Там пустота отзывается пустоте.
Ставь свою точку, если "идти под Богом" больше не означает прийти к тебе.


© Кесслер Оксана

Блин…
пахнет мужиком…
реально пахнет(!)
/ чужими сигаретами в окно /
И мне не в лом всю ночь стоять на вахте -
дышать соседским горьким(?) табаком..
Как сладок этот запах!
сладок…
сладок(!)
Осенний гормональный передоз!
Мораль пришла в естественный упадок…
Что делать с этим,
граждане?
Вопрос…
……….
Мне хочется….
/ но колется…. и жжётся…/
Мне пишется по-прежнему в ночи.
А там сосед глядит в своё оконце
и курит… курит, сука…
хоть кричи….
Я в общем-то не видела ни разу
его посеребрённый пеплом фэйс.
И он пока -
лишь плод моих фантазий
в осенней череде вакантных мест…
……….
Какой-то первобытною тоскою
вливается в стихи табачный дым…
И звёзды тихо тают над Москвою,
а мы на них по-прежнему глядим
в полшаге друг от друга
лишь(!)
но порознь….
И эта сопричастность к тишине
сплотила нас,
как повесть…. или поезд,
что мчит людей порой к одной судьбе…
…………
И падают…
и падают мгновенья…
А всё-таки, как пахнет мужиком!
Так осень входит дымом в подреберье -
бесстыдно… вожделенно…
глубоко….
Но чувствую, что это лишь начало..
Вдыхаю никотин,
закрыв глаза…
О, Господи!
Ну, как же надо мало,
чтоб в сердце отказали тормоза!


© Аманда Моррис

"Единственный способ избавиться от драконов - это иметь своего собственного".
Евгений Шварц «Дракон»



Там, где мало друзей и всё больше врагов,
Где обрушились разом основы основ,
Где дороги замкнулись цепочкой кругов
Без надежды на вход или выход,
Ты готов согласиться на новую роль,
В ней нельзя поперёк, но получится вдоль.
И воскликнув: «Да здравствует новый Король!»
Ты разбудишь не эхо, а лихо.

Иногда напрямик – это тот же тупик.
Ты друзей растерял и разлуку постиг.
Надоело тебе каждый час, каждый миг
Выбирать между скукой и болью.
В отражениях сотен и тысяч зеркал
Ты найдёшь то, чего никогда не искал,
И, ответив улыбкой на хищный оскал,
Согласишься с предложенной ролью.

Ты – потомок царей, одинокий творец,
Бестолковый слуга и несчастный беглец.
На челе благородном – терновый венец,
Тот, что веру вселяет в убогих.
Но друзей нет по-прежнему, как и врагов,
А в глазах бесконечно рябит от кругов,
И пора отказаться от старых богов
И...
"Да здравствуют новые Боги!..»


© Владимир Плющиков

А жизнь идёт…
Как быстро тают свечи,
Всё тяжелей и горше крест нести…
Когда-нибудь и нам подарит вечность
Последний вздох, последнее «прости»…
Но мы ведь не умрём?
Так не бывает!..
Судьба, похоже, смерть не признаёт.
Подумает, да вывезет кривая,
Швырнёт в очередной водоворот,
Как мелкие разменные монеты,
На счастье…
Только чьё? Сообразим…
Из тьмы и глубины рванёмся к свету…
Да будет Свет!..

…Залетный херувим,
Встречая нас, откажет даже в малом,
И не нальёт положенных ста грамм…

Напрасно…
Что упало, то пропало…

…А мы продолжим жить, назло смертям!
Пусть Мир не наш, и призрачен, но точно
Что и не ТОТ заплесневелый СВЕТ…
И замкнут круг… Порочный, не порочный…
Другого нет, увы…
Другого нет…
Мы будем жить, и встретим степень риска,
Как степень счастья – просто быть собой…

…Клинки остры, грешны, во флягах виски.
Спина к спине… Их много…
…Вечный бой…


© Владимир Плющиков

Я тебе напишу. Не словами - осенними листьями,
Эти письма надёжней всего пронесут через грусть
Мои нежные светлые чувства, оставив их чистыми,
Первозданно-реальными... Я к ним уже не вернусь -

Я сквозь осень. Здесь нет остановок, здесь мокро и холодно.
Ты прочтёшь по прожилкам листвы то, что ясно без слов,
Мой нехитрый вопрос, он осенним закружится золотом:
Хорошо ли тебе в моём сердце?.. Уютно?.. Тепло?..


(с) Татьяна Ноготкова

Не колышется, не шевелится, не подвинется, у зимы ввиду, у снега на поводу, слышь, малыш, я уже не знаю, во что всё выльется: в ядовитую ртуть, в сверкающую слюду, где очнешься - в Нью-Йорке или где-нибудь в Виннице, в чьей постели, в чьих ладонях, на чью беду. Я боюсь, что тебя не хватит не только вырваться - но и даже отпрыгнуть, когда я вдруг упаду.
В этом войске я почетная злополучница, многолетний стаж, пора открывать кружок. Здесь не будет времени пробовать или мучиться, ждать, пока другой осмелится на прыжок. Видишь, милый, по-хорошему не получится, тут сперва глотай - а после лечи ожог. И сначала ты выходишь себе со знаменем - наклоняешься с другого конца стола - я-то знаю, ты давно уже без сознания и в груди твоей застряла моя стрела.
Закружатся, завальсируют шпили, ратуши, голубые сосны, звездчатый хризолит, я насню тебе сегодня морские ракушки и канатную дорогу через залив, дни летят, смеются, щелкают, будто семечки, брось монетку, не считать на воде кругов, две усталые ладони на теплом темечке, бесконечно-мокрый ветер вдоль берегов. Мы гуляем фонарями, дождями, парками, инспектируем устройство дверных щеколд, греем ветер золотыми твоими патлами. Утыкаюсь теплым носом между лопатками, острие стрелы привычно поймав щекой.
Суета и осень, дымка, дурная практика, теплый кофе пополам на двоих в ларьке, шоколадка разломалась на сто квадратиков, что один за другим растаяли в кулаке. Время лечит лучше самых полезных выдумок, голова в порядке, в сердце зарос проем, чтоб забыть тебе сегодня на вырост выданы новый дом, другой автобус, чужой район.
Ты очнешься утром, выдохнешь "утро доброе",
Удивленно глянешь - кто это тут лежит?
Я увижу круглый шрам у тебя под ребрами.

И в который раз попробую пережить.





(с) Алька izubr Кудряшова

Мам, мне сегодня снилась война, это очень страшно. Я схожу потихоньку с ума, путая прошлое с настоящим. Привыкая скучать сильней, обостряя рецепторы до предела. Из шести миллиардов людей он один такой. Вот в чём дело. Я от этого в эйфории, в странном вакууме тепла. И я смалчиваю его имя, не могу никому сказать. Стала тише и молчаливей и меня занесли в резерв. На ладонях моих нет линий. Я больной удалённый нерв.
Мам, мне снились его глаза - это лучшее, что я помню. Хотя все мои антитела в это время бились в агонии. Мои вены взрывались льдом и зашкаливали приборы. Мам, я сломанный метроном - и не более.
Я в системе. Простой солдат. Не боюсь ни огня, ни смерти. Не сворачиваю назад и из ран моих свищет ветер. И слова мои сплошь вода, так, что не за что уцепиться.
Мам, я помню его глаза.
Не могу запретить им сниться.


© Хрустальная Марго

Все фобии кошек родом из пришлых снов,
Клубком дежавю вплетенных в кошачью память.
В них сотни котов уныло гремят цепями
И, как по этапу, ходят вокруг дубов.
В них каждую ночь угрюмый старик Зенон
Упрямо твердит, что Том не догонит Джерри.
И призрачен свет, и крепко закрыты двери,
И Шредингер, добрый доктор, приходит в сон.
В руках неизбежный примус. «Ноблесс оближ»,-
Наполнен прозрачным спиртом стакан лафитный.
А небо как будто стерто куском графита,
И звёзды слезами Бастет стекают с крыш…

К несчастью боятся кошки всего и всех –
Соседских собак, пингвинов, медведей гризли.
Но больше всего на свете – девятой жизни.
За каждый сиюминутный кошачий грех
В обличье людском ответить придется им,
На ворох мирских забот променяв свободу.
И вроде бы дольше жизнь, но короче годы.
И поздно кричать «Не ведали, что творим»…

А дальше – часы, недели, десятки лет.
Но если на мир кошачий взглянуть с изнанки,
То чаще всего не кошки, а самозванки
Являют себя под вывеской «pussy-cat».
Притворно мурлычут, когти и хищный взгляд
Скрывая за аватаром с чужой мордашкой.
При этом, едва не плача, вздыхают тяжко,
Греша на судьбину, взятую напрокат…

У истинных кошек время течет назад.
Девятая жизнь диктует свои резоны.
По этой причине кошки традиционно,
В надежде на рай, всегда выбирают ад.
Они - одиноки, ценят земной уют,
Всю жизнь прозябают в маленьких коммуналках.
Настолько порой себя драгоценных жалко,
Что впору запить, но кошки, увы, не пьют.
Здоровье у них ни к черту – живут вразнос,
Грехи искупая день изо дня сторицей…
…Но мышкиным слёзкам не суждено отлиться,
И что после этой жизни – большой вопрос…





© Владимир Плющиков

В комнате пахнет мятой и свежей сдобой.
Тени в углах сгустились, и потому
Дверь приоткрыта ровно настолько, чтобы
Свет золотистой змейкой рассеял тьму
И, темноты зловещей стирая пятна,
Спрятался в пыльных складках глухих портьер.
На самодельной тумбочке прикроватной
Чтение на ночь — Теннисон и Бодлер.
Розовая ночнушка на спинке стула,
Пара пушистых тапочек на полу.
Кошка по кличке Барби давно уснула,
Шнауцер Кен тихонько сопит в углу.
Пуще неволи, страха сильней — охота
К темам запретным и перемене мест.
На покрывале шелковом «Книга Тота»,
Карты Таро составили Кельтский крест.
Путь в никуда, точнее тропа куда-то
В призрачный мир, где каждый тебе не рад.
Мелом очерчен круг на полу дощатом.
В зеркале — ночь, но только на первый взгляд…

… Белое платье, плечи покрыты шалью. Храма руины, сзади дремучий лес. Девочка, настоящее Зазеркалье мало напоминает страну чудес. Здесь не живут ни Дороти, ни Алиса, здесь не построит город Великий Оз. Вместо красотки Барби — ручная крыса, вместо любимца Кена — кудлатый пёс.
Ты осторожно к храму шагаешь через дикий кустарник, мимо надгробных плит. «Господи… Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen…” У ног скулит жалобно пёс. «...Adveniat regnum tuum. Fiat voluntas tua…” Всё злей и злей ветер. За каждым шагом следят угрюмо чьи-то глаза с расколотых витражей.
Мрачен центральный неф, ты дрожишь в ознобе. Кажется, что под своды пришла зима. Девочка, ты одна… Этот мир способен лишь разлучать и тихо сводить с ума.
Завтра тебе исполнится восемнадцать — время веселья, шуток и озорства. Девочка, мысли склонны овеществляться, если добавить чуточку колдовства и захотеть.
Зачем же, скажи на милость, ты привечала тьму, отрицая свет. Это ли мир, в который ты так стремилась, и о котором грезила столько лет? Не упивайся скорбной своей юдолью. Крысе шепни, голодному псу скажи, мол, это падать страшно, упасть — не больно. Просто на полуслове споткнется жизнь.
Девочка, ты привыкнешь, поймешь какому богу молиться, где находить друзей. Стоит хоть раз назвать это место домом, станет полегче, станет чуть-чуть теплей…

… В комнате рассвело, на пустой постели,
В сладких объятьях ласковой тишины,
Сонные Кен и Барби подушку делят
И о хозяйке видят цветные сны.
И ничего не кажется им зловещим.
И никаких не видится им обид…

Зеркало не разбилось, но сетью трещин,
Как паутиной, старый трельяж покрыт…

… Девочка, будет страшно. Ты в полной мере горе познаешь горькое, но поверь, в тот самый миг, когда закрывались двери, рядом с тобой открылась другая дверь. Путь к ней лежит по тропам звериным между явью и сном, желанием и судьбой.
Ключик в тебе, а имя ему — надежда. Падай и поднимайся, но будь собой…

(с) Владимир Плющиков

У дома есть крыша. По крыше гуляют коты.
А ты с ними часто сидишь и отчаянно куришь.
Пьёшь пиво, молчишь, и о чём-то неясном тоскуешь,
и смотришь в глаза темноты. А в глазах темноты

пылает луна, что похожа на стёртый пятак,
на стёртый пятак, и поныне имеющий цену,
и скучный Пьеро, выбираясь на вечную сцену,
трясёт рукавами до пола. До пола. Итак,

кто выдумал, что победив в бутафорских боях,
в прозрачной ночи, при такой же луне ярко-медной
увидишь, как жизнь - та, что прожили мы на паях
уходит бесследно? Бесследно уходит. Бесследно.

Что было, то было. И как это было острО -
кошачий зрачок в свете фар, пролетающих мимо...
Так вот он каков - страшный танец печального мима...
На кукольной сцене заплаканный пьяный Пьеро.

Живи себе, здравствуй, ходи по субботам в кино,
детёнышам на ночь мурлыкай давнишние песни,
и жизнь, что как будто уже закатилась давно,
однажды воскреснет. Воскреснет однажды. Воскреснет.




(c) Михаил Розенштейн

Назовём это G. Тут и "goddess", и точка экстаза,
И российское getto для всех, кто рождён не в столице,
И любовная связь /незаметная с первого раза/,
И, конечно, glamour, лакирующий свежие лица.

Назовём это G. Я клялась, что ни слова о старом?
Мыслерифмы летят, отягчённые цепью событий.
Я готова простить - только ты отвечаешь ударом,
Незадачливый принц со щитом "капитана корыто"...

Назовём это G. Чтоб народ, ожидавший соблазна,
Недовольно вздыхал, дочитав перезрелые строки.
/Я пишу о тебе, - хотя честно пытаюсь о разном.../
Вот такой уж ты Муз. Неслучайно/подкожно жестокий.

Назовём это G - как Guerlain, Geometria, Google...
Разудалая жизнь красит щёки неоновым жаром.
Я бинтую тоску. И в корсете мне дышится туго,
Потому что под вечер я еду по клубам и барам...

Назовём это G. И сотрём объяснительный список.
Ты же сам понимаешь причины и следствия, милый...
Я отличный юрист, - но, к несчастью, плохая актриса.
Значит, G - это "go". Get away...
...Извини, что любила.


(c) Екатерина Балахонова

Я скучаю. Тихо, глупо и безнадёжно.
Пригвоздить бы своё дыхание к твоей коже.
Можно?

Мне бы осень за ворот блузки, мне б ладони в твои карманы.
Километры ложатся в душу, время лижет чужие раны.
Моя Осень на дне стакана
Отличается от твоей.

Все дороги твои разглажены светом уличных фонарей.
Я тяну тебя за рукав из родных твоих ноябрей.
Твои Осени совсем не чета моим.
Может, просто поговорим?
Потревожим друг другу раны. Ты же этого не выносишь.

Мутным морем на дне стакана
Разливается моя Осень.


© Хрустальная Марго

Остров таинственный… Любящей Женщины…
Есть он… на карте сердечной отмеченный…
Нежность там бродит… печальная… странная…
Сказки живут, исполняя желания…
Птицы летают… с зелёными крыльями…
Сны там сбываются… только счастливые…
Остров таинственный… Преданной Женщины…
Грустные песни звучат тихим вечером…
Шёпот… мерцает… на небе хрусталинкой…
И на подушку спускается, маленький…
Шёпот Любимой… На ушко, в ладошку ли…
Ластится тёплой податливой кошкою…
«Как хорошо мне с тобою, е-дин-ствен-ный».........
Любящей…
Женщины…
Остров…
Таинственный…


© Лара Мишанова

Я думала Время лечит, я думала Время учит
Справляться со всем неизбежным.

И снова проклятый август въедается в мои руки, болит непривычно-нежно.
И снова "ты" в каждом звуке, на мятой моей подушке, в растрёпанных волосах.
По странной привычке с утра налью чай в две кружки, но лучше тебе не знать.
Но лучше тебе совсем ничего обо мне не знать...

Что я стала злей и резче, что я приросла к молчанью, что это не так легко.
Что я твой колючий образ повсюду с собой таскаю, слова все мои - вскипевшее молоко.

Ты так далеко, я знаю.
У самого-самого сердца.
Так далеко.


© Хрустальная Марго

Я хочу, чтобы вы меня не узнали. В этом строгом платье, на каблуках.
В октябре начнут собираться стаи. И запахнет горечью в небесах.
А пока смотри на мои ладони. И читай по ним. И рисуй на них.
Изо всех истерик и всех агоний у тебя самый резкий удар под дых.

Я хочу тебя встретить. Совсем случайно. И от страха снова забыть слова.
Длинным шлейфом потянутся в небо стаи. Брызнет вниз акварельная синева.
И найдутся ответы на все вопросы, даже те, о которых ты сам не знал.
У тебя предательски нежный голос.
Я должна смириться,
Что он мне лгал.


(с) Хрустальная Марго

Ну все уже: шепоток, белый шум, пустяк.
Едва уловимый, тлеющий, невесомый.
Звонка его ждешь не всем существом, а так
Одной предательской хромосомой.

Скучаешь, но глуше, вывернув звук к нулю.
Как с краю игла слегка шипит по винилу.
Все выдохнула, распутала, извинила,
Но ручку берешь, расписываешь уныло –
И там,
На изнанке чека
«люблюлюблю».



(с) В.Полозкова

Есть барьеры и впрямь до неба, когда совесть идёт по следу, вычищая тележку бреда самым сильным из модных средств. Есть "нельзя", что звенит под кожей, бесконечно и дико гложет бедный разум... Да ты же тоже выбираешь "своих" невест!

Мир меняют другие люди. И, по счастью, они не судят за фальшивый формат прелюдий, расточаемых вкривь и вкось. Но никто не поверит слухам, что нашла на меня проруха, что мощнее родного духа оказалась чужая ось.
Да по правде, страшнее было... Я сейчас собираю силы - рассказать о последней миле. Той, которую поздно брать. Ты резвись себе, если хочешь; мы столкнемся случайной ночью, оба пьяные (даже очень)... тупо нервы пощекотать: даже выпив шестую стопку, я не выйду из старой лодки. Много крови на красной кнопке - мало страсти в твоем "приди". Между вечным и очень кратким выбирать априори гадко...
Нет, по-крупному я в порядке, раз звучит саундтрек в груди. Что там бьётся - никто не знает; но оно мне не так мешает, как, допустим, цветастый шарик, принесённый мальчонкой в дар. Потому что детишек жалко. Им не место на странной свалке, где любовь угрожает палкой (или требует гонорар).

Перебить бы в нули пароли - твой онлайн меня хлещет болью. До чего же дурные роли... Сценариста убрать к чертям!.. Я смотрю на десяток фото /не совместных, конечно, что ты!/... - Геометрия все субботы посвящает, как видно, нам. Я пытаюсь растаять в лете (благо, сколько таких сюжетов о разорванных вмиг билетах и поездках в один конец?) - только держат дела и связи, а чарующих безобразий, отдающих арабской вязью, дожидаются сто овец.

...Мы не сядем за общий столик. Потому что удав - не кролик. Потому что смешно до колик от объёма твоих понтов. Если рвутся на вдохе струны, толку спрашивать карты/руны (и тем паче - с моей трибуны) о правдивости давних слов?
Не табличкой красивых чисел забивать первозданный смысл. Как потомки известных высей, мы готовы всегда к войне...
И уткнуться в твои колени, мой невольный/безвинный гений, по итогам весомых мнений - можно всякой, но лишь не мне.





(с) Екатерина Балахонова

Очень скоро всё пройдет. Очень скоро.Зарастут дурман-травой наши споры.
Унесёт меня в снега поезд скорый,и дождём с асфальта смоет следы.

А ты спросишь: Что с тобой происходит?Я отвечу: всё пройдёт. Всё проходит.
В разговорах о друзьях, о погоде утоплю слова, как в толще воды.

Очень скоро всё пройдёт. Очень скоро.Завизируют уход контролёры.
Зачитаются на бис приговоры и закроется архив на замок.

Ты напишешь миллион новых песен,потеряв мотив, что мне интересен,
Воздух пробуя на вкус... Только пресен он, мой ангел, если в горле комок.

Очень скоро всё пройдёт. очень скоро.Не заметит соль в глазах мокрый город,
И зеленым подмигнут светофоры,и прохожие раскроют зонты.

Затеряются в толпе силуэты,доверяя телефонам секреты.
В темной комнате с огнем сигареты
догорает слово "ты".





(с) Ева Ловьянова

И рыжая кофта сползает с плеча,
и кисти сережек щекочут ключицы,
и чем эта женщина не огорчится,
придут утешать ее два палача.
Спешит, и небрежно, легко топоча,
роняет улыбки направо, налево.
Она никудышней была королевой,
за что и попала сюда и сейчас.
Жила, как хотела, - одной ворожбой!
Она и в колдуньях была неумеха,
она задыхалась от горького смеха,
теряя одну и вторую любовь.
С тех пор ей не больно. Но лишь загрустит,
придут те любови и с нею заспорят:
ах, это ли, милая, это ли - горе?
Не хочешь ли вспомнить, как вправду болит?
И к сердцу приставят два острых меча.
Еще и сегодня она отмолчится,
а только сережкой качнет над ключицей
и кофту поправит на зябких плечах.



(с) Алекс Гарридо

Что за разница - кто мы, откуда мы и зачем,
моему виску - в самый раз на твоем плече,
руками крепче обнять, ногами тесней сплестись,
спи, любовь моя, спи, нам удалось спастись,
а что и как - мы узнаем потом, да и все равно...
Сколько света небесного утром вливается к нам в окно,
а ты, засоня, видеть не хочешь, спишь, ну и спи,
а я здесь, я рядом, я только встану попить,
сяду за клаву, но я недолго, я снова к тебе вернусь
и вот так - руки-ноги, и одеяло коконом заверну,
для чего нас сюда - или сами заплатим чем,
твоему виску в самый раз на моем плече.



(с) Алекс Гарридо