А знаешь, мне совсем не стыдно
За эти стертые колени,
И Маяковский, и Есенин
Желали так же, как и я….

А знаешь, мне совсем не страшно,
Что разорвется бомбой тайна,
И Амадей, и Йозеф Гайдн
Страдали так же, как и я…

А знаешь, мне совсем не важно,
Что ты не мой, и я чужая,
Ведь и Настасья, и Аглая
Любили так же, как и я…

Но знаешь, мне немного грустно,
Что наши жизни параллельны,
Что наше счастье – преступленье…
Но это – счастье, знаю я…





(с) Лиля Ромашкина

Говорят, что будет сердце из нейлона
Говорят, что двести лет стучать ему,
Может это, по науке, и резонно,
А по-нашему, ребята, ни к чему
Может это, по науке, и резонно,
А по-нашему, ребята, ни к чему

Кто-то слабого обидел и хохочет,
Кто-то трусом оказался и скулит,
А нейлоновое сердце не клокочет,
А нейлоновое сердце не болит
А нейлоновое сердце не клокочет,
А нейлоновое сердце не болит

Нет, ребята, не для нас определенно,
Жить, не видя и не слыша ничего,
Даже если будет сердце из нейлона-
Мы научим беспокоиться его
Даже если будет сердце из нейлона,
Мы заставим беспокоиться его

Говорят, что будет сердце из нейлона
Говорят, что двести лет стучать ему,
Может, это, по науке, и резонно,
А по-нашему, ребята, ни к чему
Может это, по науке, и резонно,
А по-нашему, ребята, ни к чему



(с) Игорь Шаферан






Стихи написал поэт Игорь Шаферан
Автор музыки композитор Ян Френкель

и когда она засыпает в его руках он боится пошевелиться
и нежность его выходит за берега и грозит пролиться
на башенки возведённые из песка затопить бойницы
которые он годами клепал строгал чтоб с тоски не спиться
он отчётливо помнит как глубока на вид безобидная эта водица
хлебнёшь и тут же растут рога не река а козье копытце
иван останется в дураках не лебедь красна девица
он думает как ни была бы редка эта упрямая птица
не стоит она моего мирка уютной моей теплицы

от него осталось так мало он больше не хочет собой делиться

он смотрит как падает мокрый снег за окнами в жёлто-рыжем
фонарном свете сходясь тесней становятся неподвижны
дома он думает о весне она так спокойно дышит
он завтра скажет что так честней что хочет оставить нишу
в груди пустой что не ждал гостей что он не герой из книжек
мы сами творцы своих новостей и получатели мы же
да утро вечера мудреней вот стали б ещё потише
соседи в мышиной своей возне двумя этажами выше
а может просто остаться с ней попробовать вместе выжить

и тогда она вздрагивает во сне и прижимается ближе





(с) Ирина Парусникова

И в январь холодный, уставший имя твоё выдыхать, как последний патрон, от которого мало проку. И совсем безоружной не пробовать убежать и беспомощно ждать, когда солнце просунет голову в недра окон.
Мудрецы о любви молчали - и нет в ней дна, о которое стоило б опереться; мы писали - выцвели все слова. На вселенский аукцион я опять выставляю сердце. И не сплю опять. Ночь кружевным платком опускает на город решение всех проблем:
и кто-то встанет с утра и выбежит на балкон, и прочитает на белом снегу "Je t'aime".

Это же здорово быть для кого-то всем.


© Хрустальная Марго

Надо посуду вымыть, а тянет разбить.
Это отчаянье, Господи, а не лень.
Как это трудно, Господи, - век любить.
Каждое утро, Господи, каждый день.

Был сквозь окно замерзшее виден рай,
тусклым моченым яблоком манила зима.
Как я тогда просила: "Господи, дай!"
- На, - отвечал, - только будешь нести сама.




(с) Н.Хаткина

Мне нравилось, как он меня читал,
Расстёгивал слова и обжигался,
Но в главном никогда не ошибался,
Он точно знал, куда вела черта,

Куда ленилась линия, и чьи
Сомнительные образы бросались
На амбразуры, знал, как зреет зависть
К самой себе и тысяче причин

Собой не быть. Мне нравилось, как он
Включал дожди и смешивал чернила.
А я ломала пальцы и чинила
И причиняла близость высоко,

В долгу у совпадений. Он умел
Прощать меня заранее, задолго
До новой неизбежности, за то, как
Изъяны умножаются в уме,

Внутри системы, празднующей сбой,
За мальчика [который безупречен],
Нарочно не спешащего на встречу
К странице с недописанным собой.






© Sterva

В каждом звонке..сообщении, что отсылала,..В каждой машине,проезжающей по Лубянке.. В каждом прохожем,идущем ко мне навстречу .. В каждой иголке, сшивающей мои ранки- Мне тебя мало..Катастрофически мало..В каждой минуте, стиснувшей моё горло.. Если смогу,то увижу тебя с изнанки- В очередных мужчинах, что ложью лечат.. В очередных запоях, где сердце- соло..В нервности ожидания- (я плюс вечность...)Время- песок?Скорее уж, время- порох.. В каждом малюсеньком шансе, что скоро встреча.. В страшной иронии мимо скользящих окон.. Я не бегу к тебе...Это несётся нежность - Верная псина, в восторге сорвала голос.. Да и потом, я ставлю на счастье свечи.. И привыкаю, что шёпот твой бьётся током..А во дворе смеются всё те же дети..И я живу..но счастье выходит боком..В каждом звонке..сообщении,что отсылала..В каждой улыбке , подаренной неслучайно.. В каждой морщинке..черточке..(ты плюс тайна...) Мне тебя мало..Катастрофически мало..


© Пусть Буду

Любимых помнят, хоть и предают.
Прости, что я как все, и что устала,
Что вновь хочу создать себе уют
И ждать тебя ночами перестала.

И кто-то незнакомый и чужой
С утра уже спросил: «Ну, как спалось?»…
И голос был не твой, и взгляд…не твой.
И мне как должное принять его пришлось.

Я улыбаюсь. И стараюсь жить,
Влюбляться, забывать, искать другой приют.
Но только слов твоих всё не могу забыть:
«Любимых помнят, хоть и предают…»





(с) Жэшечка

Адресат сменил имя своё и почерк,
Адресат не играет на скрипке ночью,
По-кошачьи жмурится и не хочет
Уходить из обжитой твоей души.

Адресат получает счета, но никак не письма.
От тебя практически не зависим.
Ты его бережёшь, отчаянно говоришь с ним,
Получая в ответ гроши.

Адресат год за годом теряет совесть,
А ты терпишь, и это давно не новость.
Если уж и писать, то конечно повесть,
Про расстрелы и мятежи.


© Хрустальная Марго

Ну что тебе сказать? В такой весне все грёзы удавились на сосне — представь себе, что им одной хватило, но в свете восходящего светила грустить об этом не пристало мне.
Известно — гормональная печаль... На этот случай принято — печалька. Печальки мне нисколечко не жаль, да и печали, в общем-то, не жалко.
Курю бамбук. Рифмачу ни о чём, поскольку глубиной людей достала. Хихикает ехидна за плечом — за левым, знамо. С правого устало доносится неверный шепоток: "Овца, овца... На что ты тратишь искру?"
Молчу. Пишу. Но вот лже-паркер, пискнув, не доведя летящий завиток, царапает "последнее прости" под тихое шипенье инвектив.
Тому и быть, чего не миновать. И что ещё сказать, когда устали мы оба, верно? Роли в пасторали, понятно, синекура, благодать — но до поры. Потом приходит скука — житейской мудростью пресыщенная сука и шепчет пошлое сквозь вязкую тоску.
Четвёртый кофе, горечью цикут исполненный, парит в рассветный час. Откинул тени долговязый вяз, и гладит ветер лаковые почки.
Весна, весна...
Возможно, и для нас...
"Не зарекайся".
Да.
Целую.
Точка.


© Уже Другая

Мы пробирались по карнизам, срывая с города печать.
Наш город был на нас нанизан, предпочитая отвечать
На поцелуи скрипом ставней или дождем. Куда влажней?
И не осталось ни черта в ней, в тобой проигранной войне.
Ты лил вино. Вино кончалось быстрее, чем слова и смех
И только музыка звучала в моей улыбке. Ты не смел.
А я смела. Я понимала для откровенных тридцати:
Так стыдно – он меня сломал, но… но я ему писала стих.
Так стыдно – я его не вижу, но не уйду и не предам.
А ты был предан. Ты был ближе. Так рябь проходит по рядам
Аплодисментами пощёчин и удивлением зрачков.
Ты как Иуда кровоточил под злым укором каблуков.
И этот мир казался у’же и я шептала: «прогони».
Заслужен рай. Но рай не нужен. В раю я не смогу быть с ним.


© Татьяна Ткачева-Демидова

И тогда она становится устойчивой как раскрученная юла,
но зачем-то - по инерции? - докрашивает ресницы;
«Он уехал , - она это вдруг отчетливо поняла, -
не случится встречи, в лучшем случае - будет сниться».

Пока город дождем по окнам отчаянно барабанит,
провожая его - счастливого, одинокого;
она не звонит и не пишет (он пригрозил – забанит),
лишь вызывающе смотрит на телефон - мол, кто кого?

И когда у него забирают билет, спрашивают про постель и чай,
он ей пишет: "Я весь промок" - вот и весь отчёт;
и она отвечает ему, как будто бы невзначай:
"Тушь попалась отличная:
не течёт"






(с) Алекс Микеров

по понедельникам я набираю номер по памяти
и тихо говорю - скучаю,
звоню своему ангелу-хранителю
и точно знаю,
он предложит мне чашку чая
лучшего сорта из далекой Индии,
а потом сядет ко мне на плечо,
поправит движением легким волос пряди
и ласковым голосом скажет -
ну, что тут у нас в твоей провинции,
рассказывай, как дела, почему ты плачешь,
и я буду говорить о жизни,
расскажу ему, что была несносной,
что совсем забыла о детстве,
а на дворе уже осень,
а я не собрала пожелтевшие листья, из которых хотела
сделать свой сон,
и теперь ты мне не снишься,
ангел кивает головой моим словам в унисон,
прячет в подмышки крылья,
морщит нос смешно, как раньше,
гладит мои ладони
и не спеша без фальши
достает салфетку, вытирает тушь и мои заплаканные глаза,
думает, что я все та же маленькая девочка
с разбитыми коленками и в ранах моя душа,
поит индийским чаем,
слушает мой взрослый бред,
целует в затылок и говорит - звони,
звони в понедельник,
а можешь даже в среду и еще в четверг,
можешь звонить в субботу до наступления темноты,
ночью в субботу я улетаю на другой край планеты,
сажусь на подоконник и рассказываю ему,
как живешь здесь ты...






© Малышкина

Прими меня замерзшей куклой
и отогрей от стуж московских,
чтоб по траве хрустально-хрупкой
сбежать смогли мы, как подростки,

от лжи безликой и холодной
в свой шаткий мир весны и лета...
Согрей меня, пока не поздно,
пока тобой одним раздета...





© Роза Пирата

Он не запомнил и не записал. Чернила не давались, высыхая
Поверх бумаги шесть последних строк сошли на «нет». На «да». На «черт возьми»
На невозможность верить в чудеса. И в запределье не увидеть края.
Играя, выворачивать нутро. На утро обречённо – быть людьми
Житейских правил: вот твоя постель. Твой черный кофе [крепкий по сюжету]
Вот жёлтая луна и свет в окне напротив опрометчиво молчит
О том, что где-то есть Его «Она» и Он, возможно, не писал об этом.
Он просто был с собой наедине, не находя ни сути, ни причин
Для разговоров или сонных ласк. Ночное небо зря Его просило
Разбить стекло, задернув край гардин, всмотреться в тишину и прокричать
Банальность фраз. Она Ему далась как море. Где её всю жизнь носило?
И до каких немыслимых седин Он вынужден её во всех встречать:
Воруя утро, день, сезон дождей. Меняя образ жизни. Сны и цели.
Фактуру, цвет, палитру, глубину. Преподнося реальности урок,
Он ощущал несбыточность везде: внутри, снаружи. И на самом деле,
Он просто, не заметив, утонул в водовороте этих сучьих строк.


© Татьяна Ткачева-Демидова

Зрелость любви
Значит, «зрелость любви»?
Это что ж?
Вот я сжался,
я жду.
Ты идешь.
Встреча взглядов!
Должен быть вздрог!
Но -покой…
Как удар под вздох!
Встреча пальцев!
Должен быть взрыв!
Но – покой…
Я бегу, чуть не взвыв.
Значит , все -
для тебя и меня?
Значит, пепел –
зрелость огня?
Значит зрелость любви –
просто родственность,
да и то –
еще в лучшем случае?
Это кто ж над нами юродствует,
усмехаясь усмешкою злючею?
Кто же выдумать мог посметь
лживый термин
в холодной умелости?
У любви есть
рожденье и смерть.
У любви не бывает зрелости.






(с) Е. Евтушенко

1.
Говорят, на свете живет дракон, говорят, страшней его не найти, мол, он враг человеческий испокон, искушает людей, сбивает с пути. Говорят, что кожа его - гранит, говорят, в глаза ему не смотри - мол, завертит, закрутит, заворожит, заморозит каждого изнутри.

У дракона шкура темна, сера, а еще он быстрее любой змеи. Пролетают мимо века, ветра, он - почти скалою во тьме стоит.

Есть принцесса, дворец ее далеко, косы рыжие, порванные штаны. Она знает, что где-то живет дракон (выдох пламенный, зубищи жестяны). Королеве нужен хороший зять, и король на дочку опять сердит, но принцесса мечтает однажды взять и дракона
самостоятельно победить.

Горизонт серебрян, необозрим, поднимаются горы в неровный ряд.
То ли это мы легенды творим,
то ли это легенды тебя творят.

Песня сложится за твоей спиной, золотое солнце войдет в зенит, и принцесса едет на смертный бой, и копье о щит жестяной звенит. И влетает, как рыжая стрекоза (правда, что ль, он пламя рождает ртом?)...
Но они замирают глаза в глаза,
и становится сказка вдруг не о том. Читать далее


(с) alonso_kexano

И мы могли бы всё переписать:
Сорвать антракт, придумать повод веский.
Так непривычно верить в чудеса.
Но там, где Ты держал меня по-детски,
Вдыхая страсти первую грозу
[такой апрель не должен и не может
быть настоящим], знаешь, там, внизу
Ты был как космос, рассекая кожу.
И не болит [целую] Жжёт слегка –
Ищу Твой запах. Город обездвижен.
Я засыпала там, на облаках
И видела Твоей себя. И вижу:
Вот Ты ладони на лицо кладёшь.
Вот Ты заносишь руку для удара.
Вот держишь меня за душу, и нож
Твой самый восхитительный подарок.
Замедлить шаг. Поставить всё на кон.
В какое небо мы тогда летели?
Я и не знала, что любить легко.
Как рисовать безумием на теле.


© Татьяна Ткачева-Демидова

Вечность тёплая совсем иссушила твои ладони, это как пальцы держать над газом или огнём. На поцелуи табу, ты ветер жадно губами ловишь, и остывающей магмой становится сердце твоё.
Мы не вдвоём.
Уже привычно. И так неловко было б задеть за рукав в толпе, мы промолчали любовью дни и совместные фото, и от отчаянья запертым волком скулим во тьме. Стихи ложатся на душу бинтами, мгновеньем позже пропитываясь тоской. Всё, что ни делалось, - к лучшему. Только болит ночами чужая память..
и некому проводить домой.


© Хрустальная Марго

Если кончиком языка провести по нёбу, мое имя сорвется с губ, как случайный вздох. Мое имя – глина покорная, из нее бы мы лепили нежный лепет, любовный вздор, мы шептались бы ночами, потом молчали, приникали в тишине головой к плечу… Гумберт Гумберт, мы действительно одичали.
Тебя нет со мной, и я тебя не хочу.

Время страны разделяет неудержимо, время нервно обрывает любую нить. Помнишь, я тебе однажды не разрешила выбрать то, что нас могло бы соединить? Разве можно ждать другого от одиночек, женщин, созданных случайно, не из ребра.
Почтальон принес конверт, на конверте почерк незнаком, и сразу имя не разобрать.

У меня здесь утро сонное, сад туманный и в саду беседка, влажная от росы. Я совсем большая выросла, стала мамой. Ты не знаешь: у тебя подрастает сын. Я читаю твое письмо и кусаю губы, в каждой строчке ложь, чужой каблучок стучит. Я устала от всех твоих девочек, Гумберт Гумберт.
А тебе пора устать от моих мужчин.

Нас с тобой уже давно ничего не держит, нас с тобой уже давно ничего не ждет. Гумбер Гумберт, я сняла тебя, как одежду, как чужое платье, которое вечно жмет. Но остались письма. Письма приходят редко. Эту связь не обесточить, не устранить.

Мне все кажется, ты заходишь в библиотеку, открываешь книгу и смотришь поверх страниц.


© Кот Басё

Хочешь,
Я наберу тебе ночью?
Что бы услышал
Как разрывается в клочья
Сердце моё,
Пурпурно-красное.
/бескомпромиссное / нежное
Страстное / разное/
Я, будто раненыё зверь,
Теперь не опасная.
Мне бы набрать,
и услышать
Твой голос заспанный

Но ты не захочешь,
И я позвоню вечером.
А что бы не понял ты,
Как я тобой покалечена,
Как я живу
Только нашими встречами,
Буду своим
безнадёжно-прокуренним
голосом,
как и всегда,
говорить тебе разные колкости
Буду опять тебе врать,
Что просто счастлива.
А мне бы набрать,
и услышать твой
голос заспанный.




(с) Скарлетт Меркури

За окном апрель – черноглазый турок – обещает холить да целовать. А внутри такая температура, что невольно плавишься на слова. У весны –то нынче восточный профиль, выбирает, гордая, где и с кем. Обжигаясь, пьешь ее крепкий кофе, по- турецки сваренный на песке. Начинаешь петь да слагать легенды, в складки юбки тянешься за ножом. И уже заранее знаешь, с кем ты и рабыней будешь, и госпожой.


© Кот Басё

Наколдовать тебе весну?
Хотя б во сне, пусть синей птицей?
Давай, я шёпотом коснусь
Твоих ресниц? Тебе не спится?

Закрой глаза - я рядом, здесь,
Целую венки на запястьях...
Нет, я не сон, я просто - есть.
Когда б умел - всего лишь счастья

Наколдовал бы я тебе...


© Евгений Войцековский

Пока в Риме нагретые улочки, пестрый праздник, мы по миру ещё продолжаем бег. В моем городе только снег начинает таять. В декабре. Пока в Нью-Йорке горят огни и большие ставки, мы растеряли былую спесь. Белый конверт и цветные марки, чтоб ты прочел между строк: я здесь. Я здесь от Лондона до Парижа, от гор Тибета и до Москвы. Я здесь. Гораздо, гораздо ближе, чем себе можешь представить ты.
В твоем дыхании, взгляде, мыслях, в твоих улыбках, твоих словах. В любых столицах, любых подписках, тобою брошенных городах. Ночую в снах твоих, за кулисами, на сундуках.

Я здесь.
На пристани.
Где наши сходятся берега.


© Хрустальная Марго

Сжалься над нами, небо!
Землю избавь от зла…
Чтобы хватало хлеба,
Чтобы душа жила…

Сердце родных и близких
Пусть не узнает боль.
Но от поступков низких
Взгляд разъедает соль…

Небо, рыдай над нами…
Мы разучились жить…
Стали считать врагами
Тех, кто хотел дружить…

Видимо нас купили…
Продан весь мир большой…
Люди в себе убили
То, что звалось душой…

Каждый в своей тарелке
Бьётся за счастья горсть…
Бешено мчатся стрелки…
В теле душа как гость…

Мы перестали верить
Дикторам в новостях…
Мы научились мерить
Жизнь по цене в рублях…

Только купить не сможем
Детской улыбки свет…
Мы ошибались, Боже…
Счастья в продаже нет…

Мы над долгами плачем
В мире смешных зарплат…
Только всегда богаче
Тот, кто душой богат…

Новые крылья мне бы…
Где их купить, скажи?
Сжалься над нами, небо!
Холодно без души…


© Ирина Самарина-Лабиринт

...а мы с тобой еще не знаем сами,
как мы нужны друг другу - навсегда.
так два кота сидят на проводах
и нежно обнимаются хвостами





(с) Алонсо Кехано

всё что найдётся в твоих карманах,
выгреби, покажи.
Мелочь, что помнит о давних, волшебных странах,
и три сигареты -
как лекарство от лжи.
Что ты чувствуешь? Расскажи.

У этойАлисы - была страна,
У тебя - незапамятные времена.
У этой Алисы - была сумма и разность,
а у тебя - диагноз.

И ты к нему - со всем своим жалким нутром,
приходишь и говоришь "люблю",
ты всегда привыкла вот так - напролом,
а иначе приравниваешь к нулю.

И он греет тебя у себя в горсти,
почти год помогает тебе расти,
а потом выключается в пару дней -
не ходи за ним.
не жалей.

Скоро опять апрель,
и вроде уже весна,
а ты - панически одинока,
и до страшного не одна.

И он говорит тебе: "Я никого не люблю,
я убил бы весь этот мир",
И тут же телеграфируешь в божий эфир -
"Господи, не надо и этого - враз до дыр,
Господи, я отдам тебе - всё что нажито,
всё что прожито,
что возможно мне,
только Господи,
пусть живее его души -
не останется на земле.
Пожалей его, Господи,
не туши.
Отыграйся ещё раз на мне"

И Господь пожимает плечами,
согласен мол -
а ты стоишь
и смотришь.
и смотришь.
и смотришь.
в пол.





© Marla_Singer

Потеплело - в одну неделю, нынче юбка да каблуки, я бегу себе по апрелю с поездами вперегонки, нынче поздно темнеет; можно до полуночи в тишине в парке слушать птиц - и безбожно, безоглядно и невозможно растворяться в этой весне.

Позабыть былые обиды, отпустить - ледоход в Днепре, - стаять снегом, травой обитым, чтоб воскреснуть лишь в ноябре. Больше в шею никто не дышит, отпускай их, кружись и пой - желтый круг в небосводе вышит, пустота за твоей спиной. Я живу, теряя привычки, мелочь, тапочки и ключи, из меня, пожалуйста, вычти все, что было мной - и молчи.

Паутина на пальцах рвется, растворяется мир, звеня.
Все, что есть - это смех и солнце.
Больше нет
никакой
меня.





(с) Алонсо Кехано

"Привычка к отчаянию куда хуже, чем само отчаяние."
А.Камю





...кто бы ни спал в нарисованном доме,
краски линяли, и сохла вода...
был только тот, про которого: кроме,
кроме него...говорила всегда
девочка-женщина-бабушка в буклях,
ручки к груди - и вся жизнь на виду...
как же старалась весна, чтоб набухли
почки на старых деревьях в саду...
всё, что не помню, я вымолчу, детка...
всё, что забуду - расскажешь мне ты...
будут качаться зелёные ветки,
почерком нервным ложась на листы
белой бумаги, тетрадного ранга...
что там с отчаяньем, "доктор" Камю?..
...нет ли в сарае потёртого шланга -
небо пролить на пустую скамью?..






© Татьяна Пешкова

"В моей стране,
Где очень мало дней..."
М.Румянцева


...тысяча причин казаться правой,
и одна - удачу закрепить...
зная, что любовью или славой
можно подпалить любую нить,
все шнуры бикфордова пошиба,
сразу расточатся: зло и мрак...
Господи, ну, что же так паршиво?..
знаю-знаю крашеных собак
вовсе не отмоешь до одёжек
ангельских, и чистых детских слёз...
оттого горюч и безнадёжен
камень вместо клумбы редких роз,
с их невосполнимыми шипами,
с жалкой верой в чудо-имена...
даже оградив меня щитами
от себя, не ждёшь, что спасена
буду только раз и только - ныне...
каждый след в душе перекрою...
...повод, чтобы жить одной в пустыне
тот же, что колхозом, но в раю...






© Татьяна Пешкова