Морю моему не позволено днища твоих кораблей
целовать, окутывать пеной, укрывать в пучине…
прибивать к берегам посланья, доверенные волне…
Земли заселены. Им не ведомы муки унынья.

Увести горизонта линию дальше прошлого. Ворошить
сердечные тайники – забвенья не вынести сроду.
И моря моего не хватит землям твоим, чтобы жить.
И солнце твое не согреет течений моих воды.


© И-Юль

"Принять меня за чистую монету –
Ах, божемой, вольно же было Вам!"
Е.Горбовская




...эй, ёжики!...почём у нас туман?..
ирония?..насмешки?..мелодрамы?..
у женщины с судьбой - опять - роман,
тяжёлый, как багаж известной дамы...
работа-волк - давно живёт в лесу,
и я в пределах строк - почти - свободна...
себя - другим - торжественно несу,
но каждый раз роняю принародно...
для слёз в стихах - не надо мощных помп,
а повод зубоскалить - нужен свежий...
картина дня: Таню терзает комп,
неважно кто кого, мотивы - те же...
с любой из букв - практически на "ты",
но "Выкаю" доставшемуся слову...
тоска и боль - наивные понты,
поскольку жить - безумно ништяково!..

...иголочка к иголочке...фырчу...
нет яблок, значит хватит алфавита...
...Вы можете послать меня...к врачу...
послание не будет камнем бито...


© Татьяна Пешкова

Тебя, я знаю точно, сотворили
из моего ребра. И тихо ноет
теперь то место.
В праздничной квартире
я строю планы, а выходит Троя –
погибший мир, основанный на смене
примерных дат и высохших абзацев
в учебнике…
Обнять твои колени –
последний довод, чтоб не расставаться.

Ни на мгновенье.


© Велма

*из обрывков писем,с любовью..*

..мне,знаешь,тебя не хватает количеством.
здесь нежность твоя прислоняется к стенам
и время - могущественное величество -
волнАми пускает нас внутривенно.
мне хочется,слышишь,сломать все запретности,
касаться тебя,как спрятанной истины
и вне атмосферы всеобщей предметности
тебя выделять вдохновенным "единственный".
Мне,знаешь,тебя не хватает. А хочется
Туда,где двоим море с небом сливаются.
Я сильная,слышишь. Мое одиночество
давно уже просто со мной не справляется.
Но мне не хватает тебя по касаниям.
И нежность твоя - по углам указателем:
нам время под кожу вошло ожиданием,
и мы разминаемся вскользь, по касательной...





© Лина Сальникова

Он, наверное, где-то есть,
Далеко, там, где нет меня.
Гладит рыжей собаки шерсть
У тускнеющего огня.

В его комнатах полумрак,
Смотрят грустно портреты в зал,
У него несчастливый брак
И искрящиеся глаза.

А за окнами: тот же век,
Тот же месяц и тот же Бог.
Незнакомый мне человек
С рыжим псом у согретых ног

Пьет горячее молоко,
Отдыхая от желчи дня.
Очень жаль, что он далеко.
Далеко, там, где нет меня.






(с) Сола Монова

"Я люблю одиночество!"
"Я люблю одиночество!"
В этом крике - души нагота.
Одиночество любят от боли,
но от радости - никогда.
Тишину одиночество дарит,
избавляющую от обид.
Одиночество не ударит,
Одиночество не оскорбит.
Одиночество понимает,
как мужчина не сможет понять.
Одиночество обнимает,
как мужчина не сможет обнять.
Но на голые нервы надето
платье -
всё в раскалённых крючках!
"Я люблю одиночество!"
это
"Мне не больно!" -
под пыткой кричать.
А ведь больно,
так
Господи, больно,
что прижать бы к себе хоть кого,
Одиночество любят тем больше,
чем сильней ненавидят его.
Прокричать ненавистный
подстрочник, застрявший в груди:
"Я люблю одиночество!"
"Я люблю одиночество!" -
А потом прошептать перевод,
беззащитное: "Не уходи!"





(с) Е. Евтушенко

Это было в одном из кварталов Города Света.
В том квартале всегда темнота и холодное лето.
Там зимою и летом зима,
И воздуха мало...
Он стоял с нею рядом.
Стояли на лестнице оба.
И ночь выползала
Из закоулков и темных углов,
И серою пахло,
Потому что в полдень морили клопов.
И ему говорила она:
- Здесь всегда темнота,
И зимою и летом зима,
И воздуха мало.
Не заглянет к нам солнце,
Оно своим занято делом в богатых кварталах.
Крепко-накрепко меня обними,
Наша жизнь - это то, что сейчас.
Будет поздно потом.
Обними меня крепко.
Здесь все против нас.
Если холод - нам плохо,
И жарко - нам плохо,
Здесь мерзнешь,
Здесь воздуха нет.
Если ты не обнимешь меня, я умру.
Мне пятнадцать, пятнадцать тебе.
Нам обоим уже тридцать лет.
В этом возрасте уже надо работать,
И значит, есть полное право у нас
Целоваться.
Потом будет поздно,
скорее меня поцелуй.
Наша жизнь - это то, что сейчас.





(с) Жак Превер

"А берег далек - его не видно.
О береге можно забыть, не думать..."
Б.Слуцкий



...а будет четвертушка с четвертинкой,
и хлеб на полной рюмке - чёрный гнёт...
и время, полустёршейся картинкой
за окнами - погасшими - мелькнёт...
и лавка у двери, с пустого края
к доске прижмётся старая метла...
...кого здесь вспоминают, забывая
о всех других?..легко и не со зла...


© Татьяна Пешкова

Не пишу. Не дышу. Не читаю блоги я.
Не встречаю под вечер Оле-Лукойе...
Одногрудая девочка в онкологии
Третьи сутки, как мне не дает покоя.

До больницы любые идут троллейбусы:
На «семерках» спешу на свиданья к маме.
Мир замкнулся в себе, как монада Лейбница
И отчаянно молится Харе Раме.

А по крышам плывут облака пологие:
Постарался на славу Небесный Мичман...
Одногрудую девочку в онкологии
Третьи сутки, наверно, уже химичат.

Не мигая, смотрю на часы настенные.
Принимаю, как яд, пустоту квартиры.
Я не знаю, как жить со своими венами,
По которым тоскуют все бритвы мира.

Я варю себе кофе в дырявой жезвочке.
Я слежу за дождем, что свисает с веток.
Я храню его фразу: «Ты – гений, Женечка,
Но люблю я обычную тетку Свету».

Мне бы текстом ответить, – да перья – ломкие.
Мне бы выпить, – так пусто в карманной фляге...
Одногрудая девочка в онкологии,
Я в палату к тебе, как в могилу, лягу.

Ни брахманами нам не бывать, ни буддами:
Для носящих вериги опасны бусы.
Я, – как ты. Я – такая же одногрудая,
С перешейками ребер на месте бюста.

Видит Бог, как поэт я писал по совести,
Подымая гераклов себе на плечи.
Ни в словах, ни в делах не терпел попсовости,
Но «поет Пугачева»…
И «время лечит».

Значит, верь им: Звезде и Смешному Мальчику –
Скоро айвилсервайвом Христос Воскресе…

И здоровая выйдет навстречу мамочка,
И придумает май из попсовых песен.






(с) Евгения Бильченко

Слышишь, черт побери? Я
хочу тебе сниться,
Прикасаться сухими губами к
запястью,
Пить с ладони туман с
ароматом корицы,
От дрожания век рассыпаться
на части.
Извини за письмо, это я
ненарочно.
Перепутали пальцы и время, и
место,
Собирая бессонницы в
смутный подстрочник
К неизвестно зачем
зарифмованным текстам.
Те, кто лечит мне душу, по-
своему правы,
Но - причем здесь любовь? И
звучит-то нелепо.
Это просто... не знаю - как
выпить отравы,
Проводив брудершафтом
сгоревшее лето.
Ночь - подкрашенный шарик
пустого плацебо,
И коньяк не спасает от
странной болезни.
Самолетик бумажный в
эмалевом небе
Прочь уносит мои
нерожденные песни
О тебе.







(с) Светлана Ширанкова

А знаешь, мне совсем не стыдно
За эти стертые колени,
И Маяковский, и Есенин
Желали так же, как и я….

А знаешь, мне совсем не страшно,
Что разорвется бомбой тайна,
И Амадей, и Йозеф Гайдн
Страдали так же, как и я…

А знаешь, мне совсем не важно,
Что ты не мой, и я чужая,
Ведь и Настасья, и Аглая
Любили так же, как и я…

Но знаешь, мне немного грустно,
Что наши жизни параллельны,
Что наше счастье – преступленье…
Но это – счастье, знаю я…





(с) Лиля Ромашкина

Говорят, что будет сердце из нейлона
Говорят, что двести лет стучать ему,
Может это, по науке, и резонно,
А по-нашему, ребята, ни к чему
Может это, по науке, и резонно,
А по-нашему, ребята, ни к чему

Кто-то слабого обидел и хохочет,
Кто-то трусом оказался и скулит,
А нейлоновое сердце не клокочет,
А нейлоновое сердце не болит
А нейлоновое сердце не клокочет,
А нейлоновое сердце не болит

Нет, ребята, не для нас определенно,
Жить, не видя и не слыша ничего,
Даже если будет сердце из нейлона-
Мы научим беспокоиться его
Даже если будет сердце из нейлона,
Мы заставим беспокоиться его

Говорят, что будет сердце из нейлона
Говорят, что двести лет стучать ему,
Может, это, по науке, и резонно,
А по-нашему, ребята, ни к чему
Может это, по науке, и резонно,
А по-нашему, ребята, ни к чему



(с) Игорь Шаферан






Стихи написал поэт Игорь Шаферан
Автор музыки композитор Ян Френкель

и когда она засыпает в его руках он боится пошевелиться
и нежность его выходит за берега и грозит пролиться
на башенки возведённые из песка затопить бойницы
которые он годами клепал строгал чтоб с тоски не спиться
он отчётливо помнит как глубока на вид безобидная эта водица
хлебнёшь и тут же растут рога не река а козье копытце
иван останется в дураках не лебедь красна девица
он думает как ни была бы редка эта упрямая птица
не стоит она моего мирка уютной моей теплицы

от него осталось так мало он больше не хочет собой делиться

он смотрит как падает мокрый снег за окнами в жёлто-рыжем
фонарном свете сходясь тесней становятся неподвижны
дома он думает о весне она так спокойно дышит
он завтра скажет что так честней что хочет оставить нишу
в груди пустой что не ждал гостей что он не герой из книжек
мы сами творцы своих новостей и получатели мы же
да утро вечера мудреней вот стали б ещё потише
соседи в мышиной своей возне двумя этажами выше
а может просто остаться с ней попробовать вместе выжить

и тогда она вздрагивает во сне и прижимается ближе





(с) Ирина Парусникова

И в январь холодный, уставший имя твоё выдыхать, как последний патрон, от которого мало проку. И совсем безоружной не пробовать убежать и беспомощно ждать, когда солнце просунет голову в недра окон.
Мудрецы о любви молчали - и нет в ней дна, о которое стоило б опереться; мы писали - выцвели все слова. На вселенский аукцион я опять выставляю сердце. И не сплю опять. Ночь кружевным платком опускает на город решение всех проблем:
и кто-то встанет с утра и выбежит на балкон, и прочитает на белом снегу "Je t'aime".

Это же здорово быть для кого-то всем.


© Хрустальная Марго

Надо посуду вымыть, а тянет разбить.
Это отчаянье, Господи, а не лень.
Как это трудно, Господи, - век любить.
Каждое утро, Господи, каждый день.

Был сквозь окно замерзшее виден рай,
тусклым моченым яблоком манила зима.
Как я тогда просила: "Господи, дай!"
- На, - отвечал, - только будешь нести сама.




(с) Н.Хаткина

Мне нравилось, как он меня читал,
Расстёгивал слова и обжигался,
Но в главном никогда не ошибался,
Он точно знал, куда вела черта,

Куда ленилась линия, и чьи
Сомнительные образы бросались
На амбразуры, знал, как зреет зависть
К самой себе и тысяче причин

Собой не быть. Мне нравилось, как он
Включал дожди и смешивал чернила.
А я ломала пальцы и чинила
И причиняла близость высоко,

В долгу у совпадений. Он умел
Прощать меня заранее, задолго
До новой неизбежности, за то, как
Изъяны умножаются в уме,

Внутри системы, празднующей сбой,
За мальчика [который безупречен],
Нарочно не спешащего на встречу
К странице с недописанным собой.






© Sterva

В каждом звонке..сообщении, что отсылала,..В каждой машине,проезжающей по Лубянке.. В каждом прохожем,идущем ко мне навстречу .. В каждой иголке, сшивающей мои ранки- Мне тебя мало..Катастрофически мало..В каждой минуте, стиснувшей моё горло.. Если смогу,то увижу тебя с изнанки- В очередных мужчинах, что ложью лечат.. В очередных запоях, где сердце- соло..В нервности ожидания- (я плюс вечность...)Время- песок?Скорее уж, время- порох.. В каждом малюсеньком шансе, что скоро встреча.. В страшной иронии мимо скользящих окон.. Я не бегу к тебе...Это несётся нежность - Верная псина, в восторге сорвала голос.. Да и потом, я ставлю на счастье свечи.. И привыкаю, что шёпот твой бьётся током..А во дворе смеются всё те же дети..И я живу..но счастье выходит боком..В каждом звонке..сообщении,что отсылала..В каждой улыбке , подаренной неслучайно.. В каждой морщинке..черточке..(ты плюс тайна...) Мне тебя мало..Катастрофически мало..


© Пусть Буду

Любимых помнят, хоть и предают.
Прости, что я как все, и что устала,
Что вновь хочу создать себе уют
И ждать тебя ночами перестала.

И кто-то незнакомый и чужой
С утра уже спросил: «Ну, как спалось?»…
И голос был не твой, и взгляд…не твой.
И мне как должное принять его пришлось.

Я улыбаюсь. И стараюсь жить,
Влюбляться, забывать, искать другой приют.
Но только слов твоих всё не могу забыть:
«Любимых помнят, хоть и предают…»





(с) Жэшечка

Адресат сменил имя своё и почерк,
Адресат не играет на скрипке ночью,
По-кошачьи жмурится и не хочет
Уходить из обжитой твоей души.

Адресат получает счета, но никак не письма.
От тебя практически не зависим.
Ты его бережёшь, отчаянно говоришь с ним,
Получая в ответ гроши.

Адресат год за годом теряет совесть,
А ты терпишь, и это давно не новость.
Если уж и писать, то конечно повесть,
Про расстрелы и мятежи.


© Хрустальная Марго

Ну что тебе сказать? В такой весне все грёзы удавились на сосне — представь себе, что им одной хватило, но в свете восходящего светила грустить об этом не пристало мне.
Известно — гормональная печаль... На этот случай принято — печалька. Печальки мне нисколечко не жаль, да и печали, в общем-то, не жалко.
Курю бамбук. Рифмачу ни о чём, поскольку глубиной людей достала. Хихикает ехидна за плечом — за левым, знамо. С правого устало доносится неверный шепоток: "Овца, овца... На что ты тратишь искру?"
Молчу. Пишу. Но вот лже-паркер, пискнув, не доведя летящий завиток, царапает "последнее прости" под тихое шипенье инвектив.
Тому и быть, чего не миновать. И что ещё сказать, когда устали мы оба, верно? Роли в пасторали, понятно, синекура, благодать — но до поры. Потом приходит скука — житейской мудростью пресыщенная сука и шепчет пошлое сквозь вязкую тоску.
Четвёртый кофе, горечью цикут исполненный, парит в рассветный час. Откинул тени долговязый вяз, и гладит ветер лаковые почки.
Весна, весна...
Возможно, и для нас...
"Не зарекайся".
Да.
Целую.
Точка.


© Уже Другая

Мы пробирались по карнизам, срывая с города печать.
Наш город был на нас нанизан, предпочитая отвечать
На поцелуи скрипом ставней или дождем. Куда влажней?
И не осталось ни черта в ней, в тобой проигранной войне.
Ты лил вино. Вино кончалось быстрее, чем слова и смех
И только музыка звучала в моей улыбке. Ты не смел.
А я смела. Я понимала для откровенных тридцати:
Так стыдно – он меня сломал, но… но я ему писала стих.
Так стыдно – я его не вижу, но не уйду и не предам.
А ты был предан. Ты был ближе. Так рябь проходит по рядам
Аплодисментами пощёчин и удивлением зрачков.
Ты как Иуда кровоточил под злым укором каблуков.
И этот мир казался у’же и я шептала: «прогони».
Заслужен рай. Но рай не нужен. В раю я не смогу быть с ним.


© Татьяна Ткачева-Демидова

И тогда она становится устойчивой как раскрученная юла,
но зачем-то - по инерции? - докрашивает ресницы;
«Он уехал , - она это вдруг отчетливо поняла, -
не случится встречи, в лучшем случае - будет сниться».

Пока город дождем по окнам отчаянно барабанит,
провожая его - счастливого, одинокого;
она не звонит и не пишет (он пригрозил – забанит),
лишь вызывающе смотрит на телефон - мол, кто кого?

И когда у него забирают билет, спрашивают про постель и чай,
он ей пишет: "Я весь промок" - вот и весь отчёт;
и она отвечает ему, как будто бы невзначай:
"Тушь попалась отличная:
не течёт"






(с) Алекс Микеров

по понедельникам я набираю номер по памяти
и тихо говорю - скучаю,
звоню своему ангелу-хранителю
и точно знаю,
он предложит мне чашку чая
лучшего сорта из далекой Индии,
а потом сядет ко мне на плечо,
поправит движением легким волос пряди
и ласковым голосом скажет -
ну, что тут у нас в твоей провинции,
рассказывай, как дела, почему ты плачешь,
и я буду говорить о жизни,
расскажу ему, что была несносной,
что совсем забыла о детстве,
а на дворе уже осень,
а я не собрала пожелтевшие листья, из которых хотела
сделать свой сон,
и теперь ты мне не снишься,
ангел кивает головой моим словам в унисон,
прячет в подмышки крылья,
морщит нос смешно, как раньше,
гладит мои ладони
и не спеша без фальши
достает салфетку, вытирает тушь и мои заплаканные глаза,
думает, что я все та же маленькая девочка
с разбитыми коленками и в ранах моя душа,
поит индийским чаем,
слушает мой взрослый бред,
целует в затылок и говорит - звони,
звони в понедельник,
а можешь даже в среду и еще в четверг,
можешь звонить в субботу до наступления темноты,
ночью в субботу я улетаю на другой край планеты,
сажусь на подоконник и рассказываю ему,
как живешь здесь ты...






© Малышкина

Прими меня замерзшей куклой
и отогрей от стуж московских,
чтоб по траве хрустально-хрупкой
сбежать смогли мы, как подростки,

от лжи безликой и холодной
в свой шаткий мир весны и лета...
Согрей меня, пока не поздно,
пока тобой одним раздета...





© Роза Пирата

Он не запомнил и не записал. Чернила не давались, высыхая
Поверх бумаги шесть последних строк сошли на «нет». На «да». На «черт возьми»
На невозможность верить в чудеса. И в запределье не увидеть края.
Играя, выворачивать нутро. На утро обречённо – быть людьми
Житейских правил: вот твоя постель. Твой черный кофе [крепкий по сюжету]
Вот жёлтая луна и свет в окне напротив опрометчиво молчит
О том, что где-то есть Его «Она» и Он, возможно, не писал об этом.
Он просто был с собой наедине, не находя ни сути, ни причин
Для разговоров или сонных ласк. Ночное небо зря Его просило
Разбить стекло, задернув край гардин, всмотреться в тишину и прокричать
Банальность фраз. Она Ему далась как море. Где её всю жизнь носило?
И до каких немыслимых седин Он вынужден её во всех встречать:
Воруя утро, день, сезон дождей. Меняя образ жизни. Сны и цели.
Фактуру, цвет, палитру, глубину. Преподнося реальности урок,
Он ощущал несбыточность везде: внутри, снаружи. И на самом деле,
Он просто, не заметив, утонул в водовороте этих сучьих строк.


© Татьяна Ткачева-Демидова

Зрелость любви
Значит, «зрелость любви»?
Это что ж?
Вот я сжался,
я жду.
Ты идешь.
Встреча взглядов!
Должен быть вздрог!
Но -покой…
Как удар под вздох!
Встреча пальцев!
Должен быть взрыв!
Но – покой…
Я бегу, чуть не взвыв.
Значит , все -
для тебя и меня?
Значит, пепел –
зрелость огня?
Значит зрелость любви –
просто родственность,
да и то –
еще в лучшем случае?
Это кто ж над нами юродствует,
усмехаясь усмешкою злючею?
Кто же выдумать мог посметь
лживый термин
в холодной умелости?
У любви есть
рожденье и смерть.
У любви не бывает зрелости.






(с) Е. Евтушенко

1.
Говорят, на свете живет дракон, говорят, страшней его не найти, мол, он враг человеческий испокон, искушает людей, сбивает с пути. Говорят, что кожа его - гранит, говорят, в глаза ему не смотри - мол, завертит, закрутит, заворожит, заморозит каждого изнутри.

У дракона шкура темна, сера, а еще он быстрее любой змеи. Пролетают мимо века, ветра, он - почти скалою во тьме стоит.

Есть принцесса, дворец ее далеко, косы рыжие, порванные штаны. Она знает, что где-то живет дракон (выдох пламенный, зубищи жестяны). Королеве нужен хороший зять, и король на дочку опять сердит, но принцесса мечтает однажды взять и дракона
самостоятельно победить.

Горизонт серебрян, необозрим, поднимаются горы в неровный ряд.
То ли это мы легенды творим,
то ли это легенды тебя творят.

Песня сложится за твоей спиной, золотое солнце войдет в зенит, и принцесса едет на смертный бой, и копье о щит жестяной звенит. И влетает, как рыжая стрекоза (правда, что ль, он пламя рождает ртом?)...
Но они замирают глаза в глаза,
и становится сказка вдруг не о том. Читать далее


(с) alonso_kexano

И мы могли бы всё переписать:
Сорвать антракт, придумать повод веский.
Так непривычно верить в чудеса.
Но там, где Ты держал меня по-детски,
Вдыхая страсти первую грозу
[такой апрель не должен и не может
быть настоящим], знаешь, там, внизу
Ты был как космос, рассекая кожу.
И не болит [целую] Жжёт слегка –
Ищу Твой запах. Город обездвижен.
Я засыпала там, на облаках
И видела Твоей себя. И вижу:
Вот Ты ладони на лицо кладёшь.
Вот Ты заносишь руку для удара.
Вот держишь меня за душу, и нож
Твой самый восхитительный подарок.
Замедлить шаг. Поставить всё на кон.
В какое небо мы тогда летели?
Я и не знала, что любить легко.
Как рисовать безумием на теле.


© Татьяна Ткачева-Демидова

Вечность тёплая совсем иссушила твои ладони, это как пальцы держать над газом или огнём. На поцелуи табу, ты ветер жадно губами ловишь, и остывающей магмой становится сердце твоё.
Мы не вдвоём.
Уже привычно. И так неловко было б задеть за рукав в толпе, мы промолчали любовью дни и совместные фото, и от отчаянья запертым волком скулим во тьме. Стихи ложатся на душу бинтами, мгновеньем позже пропитываясь тоской. Всё, что ни делалось, - к лучшему. Только болит ночами чужая память..
и некому проводить домой.


© Хрустальная Марго

Если кончиком языка провести по нёбу, мое имя сорвется с губ, как случайный вздох. Мое имя – глина покорная, из нее бы мы лепили нежный лепет, любовный вздор, мы шептались бы ночами, потом молчали, приникали в тишине головой к плечу… Гумберт Гумберт, мы действительно одичали.
Тебя нет со мной, и я тебя не хочу.

Время страны разделяет неудержимо, время нервно обрывает любую нить. Помнишь, я тебе однажды не разрешила выбрать то, что нас могло бы соединить? Разве можно ждать другого от одиночек, женщин, созданных случайно, не из ребра.
Почтальон принес конверт, на конверте почерк незнаком, и сразу имя не разобрать.

У меня здесь утро сонное, сад туманный и в саду беседка, влажная от росы. Я совсем большая выросла, стала мамой. Ты не знаешь: у тебя подрастает сын. Я читаю твое письмо и кусаю губы, в каждой строчке ложь, чужой каблучок стучит. Я устала от всех твоих девочек, Гумберт Гумберт.
А тебе пора устать от моих мужчин.

Нас с тобой уже давно ничего не держит, нас с тобой уже давно ничего не ждет. Гумбер Гумберт, я сняла тебя, как одежду, как чужое платье, которое вечно жмет. Но остались письма. Письма приходят редко. Эту связь не обесточить, не устранить.

Мне все кажется, ты заходишь в библиотеку, открываешь книгу и смотришь поверх страниц.


© Кот Басё