Здравствуй, Мастер.

Весна стекает по Патриаршим,
здесь еще слишком тихо и, в общем, почти безлюдно.
С каждой новой морщиной я становлюсь все старше.
Я старею здесь, Мастер. Старею от будней к будням.

Здесь все так же:пропахли стены уютом нашим,
я слова твои безотчетно храню в листах...
Мне казалось, фитиль зажжен был и не погашен,
мне все думалось: ты не можешь вот так устать.

...у тебя там, наверно, покой, месяц в небо вчерчен,
ты идешь, замедляя и так свой неспешный шаг...
Я неверная, Мастер: не верю, что после смерти
можно так же, как и при жизни, легко дышать.
Мне казалось тогда, что смерть - это только повод
быть тебе бесконечно длинным, как полоса
неба нашего. Этот мир стал чужим и полым,
когда я осознала, что ты не начнешь писать.
Так, как нитку с иголкой в руках держишь, медля "вдеть бы",
так и я вот искала - прижиться и сбыться - в ком?
Я - влюбленная женщина, Мастер, немного ведьма.
Среди нас двоих ты один заслужил покой,
только что в нем, когда он вымучен и бесплоден? -
Он не плата тебе среди прочих достойных плат.
Самый верный, влюбленный самый- первей уходит,
потому что способен заметить, что от тепла
веет жалостью, когда слишком сильна надежда
на то, чего невозможно более воскресить.
Ты любим мною, Мастер, но только любим мной - прежний.
А на нынешнего не хватает ни слез, ни сил...

...у тебя там, наверное, полночь, луна над взгорьем,
ты идешь, принимая задумчиво-грустный вид.
Милый Мастер, бывает так: слишком много горя,

но его не должно быть больше из-за любви.





(с) Лина Сальникова

знаешь, Бро, никогда не поздно
обязательно станет легче
пусть Любовь на правах гипноза
пробирается в мозг и лечит
лечит опухоль эгоизма
[что научно неизлечима]
подбирает людей с харизмой
не по масти и не по чину
просто так - без понятной пользы
вырастаешь большим и верным
знаешь, Бро, никогда не поздно
верь мне!





© Сола Монова

"стал диагноз
неясен"...
эта нежность волною -
целовать тебя тихо,
чуть касаясь...
(прибоем
разбиваются мысли)...
целовать тебя...
сердце
не вмещает всю нежность...
так целуют
младенца...
и опять неизбежность
бесконечных
прощаний,
всех обычных - "не вместе"...
по канве изначальной -
целовать тебя
тонко,
чуть касаясь,
предплечий...
снег кружится,
над нами,
растворяется вечер...
я вдыхаю
по капле
то, что завтра
растает...
может быть
без-
воз-
вратно...

вспомни,
в самом
начале:
целовать
тебя
тихо...
веки,
пальцы
и шею...
целовать
тебя
тонко,
нежно-
нежно...
качели
в старом
парке
за домом
ввысь
уносит
ветрами...

целовать
тебя...
слышишь?..
чуть
касаясь
губами...






(с) Оксана Светлакова

рассыпается тишина
на осколки
нелепых слов -
меня сносит к тебе
волна,
древней песни
по телу
зов…
невесомость,
полёт…
поёт
океан
и штормит… волна
накрывает…
(молчи)…
полёт обрывают сейчас
слова…
крылья бабочек,
лепестки,
ветер,
птицы и паруса,
и родник
у моих ключиц
и взрываются
не-бе-са,
раскрываются
все замки,
нет границ,
возведенных стен…
меня сносит
к тебе
волна
древней
песнею
моих вен…





(с) Оксана Светлакова

Ночью чёрной закат укутан, восход в тумане.
Собери из карманов последнее серебро.
И не думай о том, для чего Он тебя поманит
В этот путь, неуверенных жестов и первых проб.

Собери свою волю. Останься совсем без воли.
Ощути этот голод. Вонзи этот город в стих.
И отдай Ему сердце. Он будет тобой доволен,
Этой ночью бескровной, сжимая его в горсти.

И простив себе этот внезапный побег на небо,
Обретая двойное величие и покой,
Закрывая глаза, я теперь ощущаю слева
Своё слабое сердце под сильной Твоей рукой.


© Татьяна Ткачева-Демидова

Утро в росе на солнечной полосе, птицы над лесом с песнями гнезда вьют. Лису сказали, что приручают всех, избранных – приручают и предают. Лис истомился, ждал – ну скажи, когда? Возле норы следы – это он следил, как на рассвете маленькая звезда встала на Млечный путь и сошла с пути. Лис приникал к земле, обыскал весь лес – каждый сырой овраг и замшелый пень. Мальчик сидел на старом сухом стволе. Лис, замирая, слушал, как мальчик пел. «Вот он пришел ко мне и другого нет. Вот я лежу у ног, сторожу его. Я на земле прождал его столько лет, что рассказать уже не хватает слов. Мальчик мой слишком солнечен, чист и юн, что-то поет на сказочном языке. Избранных – приручают и предают. Кто из нас будет кем?».
Голос у мальчика звонок и взгляд лучист – маленький принц, лелеять и целовать. Мальчик смеется: «Не я тебя приручил, не мне тебя предавать».


© Кот Басё

В озябшем сумраке за туманом
увидеть грани другого Света...
Ты мне приснился старейшим магом,
снегами ставшим под утро это...

Летящей птицей над океаном,
Цветком в ладони моей озябшей...
О нас с тобою пропели странно
две серебристых звезды дрожащих...

Ты мне приснился росой в ресницах,
Касаньем нежным, нездешним, тонким...
В озябшем сумраке тают лица...
Но до рассвета всегда со мной ты...




(с) О.Светлакова

Я построила замок из спичечных коробков на сыром песке. Здесь теплеет. К осени ли? К весне? Я спою тебе песню про мраморный снег и разбитые лампы в подъезде.
Чтож, не хочешь - не слушай, а утром дым, да такой, что не видно дороги, /той, которая "молодым", о которую сбиты до крови ноги/.
Я спою тебе песню, пускай не вслух, о замёрзших у батареи. Одиночество - это же лучший друг. Почему в это так не верят? По асфальту осколочный звездопад, как безумные фотовспышки. По утрам встаёт мутное солнце и греет ад под небесно-прозрачной крышкой.
Я спою тебе песню. Много ли нужно слов, чтоб ломать эту боль на годы?
на пароли, на шифры, коды,
на красивые строки
моих стихов.


© Хрустальная Марго

Птичий рынок. Смешались звуки.Лай. Мяуканье. Гомон. Трели.
Продаюсь я в чужие руки. Продаюсь уже две недели.

Я озяб. Я устал. Простужен.Что вы ходите здесь кругами?
Мне хозяин другой не нужен.Мне бы снова вернуться к маме.

Солнце к лесу склонилось низко.Птичий рынок. Апрель. Суббота.
Вот опять начинают тискать -Непонятная фифа в ботах.

Сбился набок берет упрямо,шарф нелепый на шее тонкой.
- Вы бы мимо гуляли, дама. Вам бы лучше купить болонку.

Вряд ли сможем ужиться вместе.На меня не найти управу.
Я пока лишь комочек шерсти,но ведь вырасту волкодавом.

Мне бы степь без конца и края,ту, где ветер свободой пахнет,
Ту, где солнце встречают лаем,а в квартире у вас зачахну.

Только фифа вдруг близоруко заглянула в глаза с тревогой
И спросила: - Ты будешь другом? Я устала быть одинокой.

Столько смысла и столько боли,было в этом простом вопросе,
Что нечаянно, поневоле я лизнул её тёплый носик.

Носик сморщился так умильно...До чего ж хороша суббота!
Я вот вырасту, стану сильным.И порву всех за фифу в ботах.

(с) Виктор Ёж

***

ну что дрожишь? не бойся - я не злая -есть отпечаток одиноких лет...
худая? конституция такая,а сам то... тоже вовсе не атлет...

на ужин кофе, сыр и сигареты-с чего толстеть? ты любишь молоко?
там вроде дома было полпакета...со мною, брат, ужиться нелегко...

привыкла я одна... курю... да ладно...привыкнем... я к тебе, а ты ко мне...
дрожишь... замерз? апрель... ещё прохладно...почти пришли... ты вёл себя вполне...

курить я брошу... не дрожи, чего ты?сердечко как стучит... да ты не трусь -
дворовые собрались обормоты,они на поводках... я разберусь...

сиди тихонько и не беспокойся...смотри-ка... в кои веки я реву...
ты подрастай и ничего не бойся-я за тебя сама их всех порву.






(с) Маргоша Мар

Ждать,
Раскладывая четки по карманам,
Ночь
Разглаживая ветреной расческой,
Сон
Расходуя по радужным крупицам,
Плакать,
Разливая грусть губной гармошкой.

Верить,
Заключая мир в свои объятья,
День
Уродуя холодными дождями,
Свет
Улавливая кончиками пальцев,
Уходить,
Рискуя с кораблями.

Знать,
Упорствуя ушедшему навеки,
Жизнь
Разгадывая в мыслях капелланов,
Право
Каждой женщины на свете -
Ждать,
Раскладывая четки по карманам.


© Имириэль

Такой обычный дом,
а тянет, как в мясную –
до завтрака…
впотьмах…
почти по-воровски…
Там спросят: «а зачем?», но я не обосную,
и вряд ли бы зашёл, но старые замки
никто не поменял…
Я знаю этот прикуп,
мне хочется сыграть: найти и стибрить кость.
Я мог бы обнаглеть,
да, мог бы, но по вскрику б
я понял, что не я желанный в доме гость.

Меня опять простят,
а значит – отрекутся,
но псу не привыкать ни к ласке, ни к пинку;
залаю на восход,
где прячется якудза
и сакура кровит, как рана на боку.
А так – я человек,
и в чём-то я виновен,
но чтобы мне сейчас воскреснуть невзначай,
должно случиться шесть
(всего-то шесть) хреновин:
весна, жена и дом, торшер, блокнот и чай.

Взаймы не попрошу,
и это будет свинством:
мол, сам ворвался в жизнь и сам же онемел.
Я только подожду,
когда дотлеет Winston,
и левым рукавом сотру в подъезде мел…

…я чей-нибудь герой
и чей-нибудь обидчик,
но где бы я какой кусок ни отхватил,
нет-нет, да и храню
коробки из-под спичек
и ржавые ключи от брошенных квартир.



© Сергей Ширчков

Здравствуй отец… Стою и глотаю слезы.
Поздравлять не уместно, попробую говорить.
О погоде-политике-музыке. Сердцем мёрзнуть.
Обнимая руками чёрный, как ночь, гранит...

Собирать все те крохи, что мне от тебя остались.
Всего-навсего, пара фото, где мы вдвоём.
Когда ты уходил, всё так за меня боялись.
Пап, я выросла в месте, где дом без тебя – не дом…

Я люблю тебя, я скучаю. Мне очень горько,
что не будет советов \ поисков «мне-под-стать».
Вот влюблюсь я и выйду замуж, рожу ребенка,
а кого этой крохе дедушкой называть ?

Эти строки полны обиды, тоски и грусти.
Помолюсь за тебя под жаром церковных свеч.
Моя память уже слабеет, но не отпустит.
Дорожите родными, пытайтесь спасти, сберечь.




(c) Виктория Миловидова

А что нам, людям, для счастья нужно?
Уютный домик, свое местечко,
Чтоб пахло вкусно, чтоб жили дружно
Две половинки, два человечка…
Чтоб чай с вареньем в любимой кружке,
Горшки с цветами, диван, два кресла,
И чтоб на кухне часы с кукушкой,
И пусть кукуют… так интересней…
Чтоб телевизор с большим экраном,
И на диване, укрывшись пледом,
И чтобы завтра — не очень рано —
Поспать спокойно… пусть до обеда…
Чтоб полка книжек, коробка дисков,
Все то, что греет, напоминает…
Сидеть тихонько, так близко-близко,
Такое счастье… А там, кто знает…





(с) Марина Бойкова

Побережье пустынно, над волнами носятся птицы, ты тревожишь морскую, соленую тишину. Это море сумело когда-то тебе присниться, ты зачем-то решила довериться этому сну. Вот идешь, и песок залезает к тебе в кроссовки, южный ветер в лицо выдыхает ночную соль. Ты всегда получалась всего лишь как часть массовки, а теперь получила внезапно большую роль - и играй, если можешь, и если не можешь - тоже, и не жалуйся после, что хочешь начать с нуля. Если держишь синицу в руках и как можно строже, то и не за чем вовсе разглядывать журавля.

Перед бурей особенно чувствуешь то затишье, при котором всех звуков галактики в принципе нет. Вот бы море смогло все стереть, что считается лишним, вспоминая которое хочется цепенеть: чтобы сразу, с размаху, отрезать горчащие мысли, чтобы больше не видеть убийственно точные сны... Ты идешь -- и весь мир для тебя не имеет смысла, как песок и вода для тебя не имеют цены.

Ты любимица высших, чуть что - так обнимет небо и спасет от смертельной, идущей к тебе беды, ты уверена только, что этот эффект плацебо заменяет всю действенность докторской ерунды. То есть там, где ты будешь опять и довольно скоро, все сойдет за ребячество, выдумку, баловство. Но сейчас будет дождь, и осталось одно лишь море, только море, все море - и, кроме него, ни-че-го.

Ты сидишь на песке, строишь замки, рисуешь лица, пишешь имя и ждешь, пока волны его сотрут. Ты когда-то нечаянно морю смогла присниться, и теперь это море - лекарство от всех простуд.
Только здесь ты внезапно поймешь: ты - совсем живая,
только здесь нужно чувствовать сутками напролет.

...ты сидишь на песке, чьим-то именем оставаясь,
просто ждущим, пока
это море
его
сотрет.





© Арька

Разрази меня гром, если я расскажу о том,
Как когда-то я билась бабочкой о стекло,
Глушила ром.
Как когда-то холод внутри обживал гнездо,
И душили вагоны мчащихся поездов
Словно в горле ком.

Словно под окном
Никогда не цвела сирень, не врывался май
В бесконечность туманов глаз, покорённый рай.
Счастье было горькое как миндаль.
Счастье умещалось в тебе одном.
Потом
Мне осталась одна печаль.

Мы же переживём?
Не срывается голос на каждом "прости".
Я несу тебе вечность в горсти.
Забываюсь тревожным сном
Полшестого утра.
Впусти.
Я тебе расскажу о том


что люблю тебя.


© Хрустальная Марго

Здравствуй, странный сентябрь. Ты ведь так разговорчив… был,
Ну а в этом году бьёшь рекорды молчания.
Не шуршишь о себе, ни намёка – ты что-то скрыл,
Докричаться бы. До полного узнавания.

Здравствуй, странный сентябрь, мой калека и старый друг
Хуже, чем решето: ты теряешь себя и всех,
Кто не верил тебе, но открытым держал сундук –
Сборник сказок про холод, ледышки, мороз и снег.

Здравствуй, странный сентябрь. Знаешь, даже тебя браня,
Я твержу, уступая кому-то в немой борьбе:
«Здравствуй, здравствуй, сентябрь. Я, пожалуй, люблю тебя,
Раз уж нужно любить что-то слишком в самой себе».





(с) Н. Завьялова

"Долго в небе?" "Часа четыре..."
"Значит, дома уже на треть..."
Наши чувства – мишени в тире
для желающих посмотреть.
Трапы, люки, шасси. Стюарды
по салону пошли – "Нарзан..?"
Вновь маршруты разлук – по карте,
а по звёздам – твои глаза.
Мягкий мрамор воздушных замков
здесь реальнее, чем рассвет.
Я давно оказалась "в дамках"
перевёртышем злых побед.
Помню слёзы, испуг, поспешность,
сбор ненужного впопыхах.
Запрещённый багаж мой – нежность.
Он остался в твоих руках...


© Свет Мой

Соскучилась я что-то по тебе.
Наверное, весны надуло в душу.
А может, просто ветрено в судьбе,
и зонтик снова вывернут наружу.
Какой-то недоспелый вышел дождь
и мечется - бродяга бесноватый.
То бросит влагу так, что бросит в дрожь,
то ластится к ладоням виновато.
Похожий на бродячую любовь...
Да кто такую в дом? Чтоб наследила?
Такую оставляют вновь и вновь.
Да только от неё уйти не в силах.
Бродяжий дождь? Какая ерунда...
Жаль, зонтик снова вывернут наружу.
Подумаешь, обычная вода.
Но как сечёт, когда стучится в душу...






© Свет Мой

Каждая женщина - чей-то рассвет,
Чья-то невыпитая чашка кофе,
Чей-то забытый за давностью лет
Путь в город стуж, где так сладко зимою.












© Имириэль

На растрепанных чердаках весны
Ты так красочно рисовал лето,
Разбивая мои ноктюрно-седые сны,
В этом городе сизых ветров и бесцветных рассветов.

Уводил меня прочь по изгибам застывших рек,
Вниз, к зеркальной воде, где еще холоднее утро.
Ты был пьян этим небом. Из-под опущенных век
И слегка улыбался. Задумчиво, нежно, и мудро.





(с)

Видишь, как сокрушаются капли о черепицу?..
В дамской сумочке хаос, куда-то ключи пропали
целой связкой от нашей одной на двоих столицы,
где проспект - голым нервом - торжественен и печален.

У меня на губах немного Италии. Фреской...
А во рту пересоленный привкус тебя и мая.
Наша сказка придумана гением, жаль неместным...
"Три орешка для Золушки", видимо, часть вторая.

Надо просто дышать. Как в детстве. Там все было просто,
а потом нас ломало. С годами, со свистом, с хрустом.
Мы давно заслужили каждым движением "Оскар",
потому, что любовь - это истинное искусство,

но не модное. Думать о двух океанах сразу
невозможно, пока в одном утопает наш город.
Я красива с тобой, как финал у счастливых сказок
"жили долго и счастливо"... Кстати, стихи - не повод

для всего, что еще предстоит нам. И нечто в прошлом
откровенно цепляет и держит сильней молитвы,
возвращая слегка подгулявшим по жизни взрослым
очень маленький шанс убегающих в небо титров...






(c) Велма

Завтра в прошлом, измененном из настоящего,
Перейдя в другое время, в ином режиме
Ты проснешься только частью происходящего,
Никогда не сидевшей справа в его машине.





© Кот Басё

Ты, когда поедешь в этот город,
передай ему, пожалуйста, привет.
Только потихоньку, тет-а-тет…
И скажи:
«Она приедет… Скоро…»

Пусть он знает всё –
про «взять за руку»,
про «глаза закрыть»,
про «вдоль по мостовым».
Как пойдём, до верха наполняясь им,
следуя лишь запахам и звукам –
через небо, воду, камни, крыши –
вглубь обветренного чудного старья.
Как обрадуемся капелькам дождя,
и под ними затанцуем,
не прикрывшись.
Как кружась, смеясь, устав, затихнув –
остановимся…
И распахнём глаза,
и захлёбываясь ухнем в небеса,
от чего-то тянущего вспыхнув…

Расскажи про всё…
Мне очень нужно
верить в то, что он нас будет ждать.
Что не будет больше ускользать.
Расскажи…
Пожалуйста…
Мне нужно…
Он тебя не сможет не услышать,
вы похожи,
вы ведь – в унисон.
Верь, услышит –
и заплачет,
словно он,
это он
без нас не сможет выжить…






© Мила Хамамелис

Это больно, девочка, больно. Не трогай сердце. Не сверли глазами чуть ниже его плеча. Он один из диких, таинственных иноверцев, от которых держаться подальше. Не приручать.

Не пытайся его согреть, достучаться, слышишь? У него минус двадцать в сердце и ноль в душе. Он всегда выживает. И ты сможешь только выжить. Загляни в свою душу. Ты слышишь - молчит уже?

На таких бы повесить знак "Осторожно, дети!", чтобы девочки - мимо бегом, отводя глаза. А то смотрит в слезах - и не знаешь, что ей ответить. Этой сказки ни переделать, ни рассказать.

Это больно, девочка, больно. Не надо, знаю. Не касайся теплой рукой моего плеча. Я тогда не послушалась. Видишь? Сама такая. Он опасен. Держись подальше. Не приручай.


© Анна Кулик

все любимые люди прекращаются одинаково:
перестают поздравлять с днём рождения;
мы глухонемые, общаемся знаками,
целуем без предупреждения.

все счастливые люди обходятся без посредников,
добровольные пленники волшебства;
мы тугодумы, неловкие собеседники,
с трудом подбираем слова.

все взрослые люди, переболевшие детством,
теперь здоровы, и нажит иммунитет;
мы, слабые дети стихийных бедствий,
честно стояли в очереди за средством,
нам сказали: лекарства нет.






(с) Ксения Желудова

Я слышу музыку.. В ней песчинка скользит к песчинке.
Она течет, как течет рассветно-седым дорога.
В ее дыхании есть восторженные сбоинки,
как в час,когда ты единожды верно увидел Бога
и понял все,и коснулся золота середины,
и стал собой,и увидел,как мир звезду колышет...
Мы бесконечны,мой друг,но все-таки постижимы.
Все это - в музыке. Тихой музыке Бога.
Слышишь?..


© Лина Сальникова

Они говорят: "Ну же, девочка, высекай
тирады, равносильные взводу курка,
не прибедняйся, не ной и не иссякай, -
никто не сказал, что будет легко и сыто".

И я, как в бреду, свою жизнь беру на карандаш,
и богу известно, какая здесь ерунда
рифмуется, пока я ей ума не дам...
И вечер удался, когда хоть в строку, но ссыпан.

Они говорят: "Не будет никто вести.
Не вздумай молчать, отлынивать, так скрести
листы пустотой - пусть выживут два в горсти,
но будут живей живых, долговечней славы.
Тогда можешь даже оправданно погрустить".
Они говорят.
И в чем-то, бесспорно, правы.


© Лина Сальникова

- Нет, тебе не идёт улыбка: побледнело твоё лицо.
- Вот за что мне такая пытка, чем я хуже, в конце концов? Кто сказал «не умей иначе» и поставил на мне печать?
- Что ты?.. Плачешь?
- Да нет, не плачу… Я боюсь его потерять.

Это, чёрт возьми, очевидно – всё случается, жизнь есть жизнь: либо гладкой дорогой, либо – несуразные виражи, как получится, как сумеешь, как, действительно, повезёт – был бы злее / добрей / смелее, может, вышло б наоборот.

Мир-то, в сущности, одинаков: всё возможно свести на нет. Я боюсь только снов и знаков - в каждом видится столько бед, в каждом слышится это имя – ты ведь понял уже, твоё. Что-то бьётся, кричит внутри. Я всё молчу, а оно поёт. Отчего-то глаза слезятся, почему-то дрожит рука… Мы на сцене без декораций, я читаю: «Не отпускай», мне суфлёр прошептал подсказку: «К героине крадётся смерть». Это, всё-таки, злая сказка, может, хватит её смотреть?

Неживая, опять глотаю утром чай из остывших слёз, на обед - «ты идёшь по краю» или «всё это не всерьёз», позже - этот паршивый ужин: «всё проходит» да «жизнь – игра». Ты как будто бы равнодушен к слишком хрупким моим мирам, мир – тем более, он ведь честный, мир не «против», но и не «за»…

Всё наладится. Я воскресну.
Только больше не исчезай.







© Юлия Лавинская

а ты все время шаришь в пустоте

…и дом не тот, и жители не те
а те, что были, сгинули куда-то

и бродишь ты по лестницам пустым
где только сизый сигаретный дым
остался… от кого?

обиты ватой
пороги, двери, стены…

но порой
мелькает кто-то вроде бы родной,
до странности, до ужаса похожий –

и силишься позвать

но нем твой крик,
тяжёл неповоротливый язык –

и ты не можешь, ничего не можешь –

и… просыпаешься

и плачешь, и дрожишь

и приближается совсем другая жизнь
она стоит за вешалкой, в прихожей

глядишь в окно – а там гуляет дождь
идёт, идёт – и ты под ним идёшь

и ни окликнуть, ни позвать…

не можешь






(с) Александр Спарбер

Ей говорили: жди. И она ждала. Как человек без слуха, однажды в лад
Странно попавший [у Бога и блажь - талант], ждёт и не верит возможности повториться
Правильной нотой. Ему говорили: верь, если дорога уводит тебя левей,
Значит, так надо. А кто-то варил глинтвейн в городе детства, и город дышал корицей.

Мимо слонялись апрели, росли дома, чьи-то нимфетки подчас расцветали в мам.
Главная роль принимала другой формат и начинала всерьёз отходить от текста,
Прочь от границ, выворачивая столбы. Он не читал потому, что слова слабы,
Раз в предложении "Помнить нельзя забыть", как ни поставь, запятой откровенно тесно.

Память застыла. Наверно, устав бежать от своего регулярного грабежа.
Он возвращался с работы, снимал пиджак, думал о ней как единственной и ничейной -
Странное чувство в режиме автопилот. Не углубляясь в попытки найти предлог,
Амбивалентное медленно их вело к ранее заданной точке пересеченья,

Вместо причины и следствия ставя в ряд цепь совпадений, чтоб заново их сверять.
Кто бы такое придумал. Ну, разве я вправе добавить сюжету щепотку соли.
Время вздохнуло и скрылось в своей норе. Им ничего не осталось, как в октябре
Встретиться, переспать и перегореть. А остальное - для школьниц - херня и сопли.








© Sterva