-...Хочешь убить меня или...?
- Или, и много раз.
- Знаешь, меня любили,
Любят меня сейчас,
Но ты как особый случай...
- Айсберг?
- Ледокол.
Ты будешь меня мучить?
- Буду. До облаков.
- Правда? А, может, не надо?
- Надо.
- Я закричу...
Жаль, ты сейчас не рядом...
- Знаешь, и я хочу...
- Но я же такая стерва!..
- Именно потому...
- Всё, мне пора... Ты первый...
- ...Нежно к себе прижму...
- У нас уже ночь. До встречи.
- ...Розами застелю...
- Скорее пришел бы вечер...
- Целую тебя...лю...


© Валентайна

Ты доставался мне слишком просто. Слишком красиво. Почти мгновенно.
Наше умышленное уродство, дьяволом пущенное по венам,
невыносимо – финал озвучен. Я доиграла, а ты не начал.
Каждой любви выпадает случай – сделать вот так, и никак иначе.

Я доставалась тебе ночами. Скользкими трассами. Виражами.
Звуки тоски, что во мне звучали, целую вечность тебя держали.
Я доставалась. Ты был замечен в самой жестокой драматургии
нашей нелепой фатальной встречи. Ты изувечен, как все другие.

Ты изувечен. Ты мой до гроба. Титры, грозящие эпикризом,
пишут историю – это проба роли, в которой ты будешь признан
Мастером бреда, певцом абсурда, гением черного постоянства.
Я начинаю свой путь отсюда. Ты продолжаешь меня бояться.

Ты не кончаешься. Сны возвратны. Сны – превосходная степень счастья.
Компас, ведущий тебя обратно, вновь заставляет меня начаться
с этой последней, погибшей, пошлой. С этой попытки – пустить по кругу.
Ты достаешься мне. Слишком прошлый, чтобы поверить теперь друг другу.


© Татьяна Ткачева-Демидова

Я смотрю на Тебя, не веря своим глазам.
Одиночество рушится. Снимки меняют четкость.
Я – твой личный поэт. Ты – мой опустевший зал,
Мои сны и кулисы. И время сейчас течет, как

Как в замедленном фильме. Второй поцелуй решил.
Руки каются собственным рифмам. Они – живые,
Эти шрамы вдоль талии. До глубины души.
Мои губы теряются, переходя на «Вы», и

Я смотрю на Тебя. Смотрю на Тебя затем,
Чтобы чувствовать взглядом, как волю теряет сила:
Это правильно. - То, что Ты без меня пустел.
В изобилии тел. Это всё, о чем я просила.


© Татьяна Ткачева-Демидова

Не жалей голубей, улетающих вверх и за
горизонт этих крыш и надежно запутанных улиц…
Засыпаю покрепче, чтоб вспомнить твои глаза,
и как будто я снова вернулась. И мы вернулись.
Просто август пришел, перепутав себя с ноябрем,
залило, захандрило, заснуло, как это бывает…
Не хватает тепла и всего, что бывает вдвоем.
Только самое страшное – то, что тебя не хватает…

Эта подлая штука опять нас с тобой разведет:
разбросает по разным углам, заметет и засушит.
Всё надежно запомнит, запишет и выставит счет,
и, как старый обшарпанный стол, исцарапает душу…
Эту подлую штуку не каждый сумеет понять…
Только тот, кто однажды летал – только тот понимает.
Просто крылья расправь и поверь, что умеешь летать.
Так бывает с людьми...
Только жаль, что недолго бывает.


© Штуша-Кутуша

"Все это чушь: в себе сомненье..."
Н.Коржавин



...играй по нотам - выкуришь печаль...
подкова - на пижаме - эполетом...
растёт в горшке облезлом моло-чай,
английский Five O'Clock по всем приметам...
вставанье с левых ног - дурной пример,
худое слово - мелкого росточка...
у нас сегодня щи, любезный сэр,
а Вы тут, как дурак, без лапоточка...
но есть подарок - шашечка с такси,
которое примчится спозаранку...
...наденешь жизнь, как хочешь - так носи,
хоть задом наперёд, хоть наизнанку...


© Татьяна Пешкова

***

Извини за стиль и за мой покосый,
как забор в селе захолустном, почерк.
Я бы мог ответить на все вопросы,
только ты едва ли теперь захочешь
что-то слушать. Запах сырой извёстки
Отдает дешёвой зубною пастой.

Мы опять застряли на перекрестке
не дорог, но судеб разбитых…

Здравствуй

***

Этот город соткан из поликлиник,
магазинов, прачечных, метростроев,
и когда в разорванном птичьем клине
узнаешь рисунок своих обоев,
то проходишь мимо без интереса,
будто держишь путь из уборной в кухню.

Если небо рухнет на эту местность,
Будет лучше всем…

Но оно не рухнет.

***

Иногда, устав от мирских нелепиц,
От житейской фальши и ширпотреба,
Обращаешь взор на ночное небо,
где висят пустые ковши медведиц,
освещая то ли ворота рая,
то ли звёздный путь [что, конечно, дальше].

Мы сплели созвездья из млечной каши,
И они горят.

Ничего не зная.

***

За окном картинка ночного града -
Натюрморт в оттенках немытой свёклы.
Фонари роняют на автостраду
Чуть почаще - свет, чуть пореже - стекла.
Извини. Я просто опять скучаю.
Как хороший клоун от глупой шутки.

Вечер был отравлен зелёным чаем.
День - испорчен утром.

Ещё в маршрутке.

***

Наши паспорта не имеют штампов,
Чтобы их стереть. Послужные списки
Потерялись в урнах чужих почтамтов,
Под завалом писем, судебных исков,
рукописных схваток, в которых голос
не имеет веса по сути дела…

Я - спасибо - снова и пьян и холост.
Ты – спасибо – сделала, что сумела.


© Adonatti

Хорошая спит и не видит меня во сне.
Плохая считает мужчин от нуля до трёх.
Веселая топит в подушках полночный смех.
Любимая пропускает удар и вдох.
И в каждой своё свечение, свой накал.
И в каждой своё не помню, своё люблю.
И сердце одной – безногий пустой бокал.
И сердце другой – латинская буква U.
И время идёт кругами [врасплох и вспять].
И ночь наступает [только себе на хвост].

Зрачки так черны, чтобы ты не смогла понять
Как много на этой сетчатке погасших звёзд.


© Adonatti

В общем, хватит, пожалуй, любите, пожалуйста, ближних.
Тех, кто варит вам кофе, кто утром сопит у плеча.
Я устала. Мне хочется старых зачитанных книжек,
Шоколада, и чая, и, чтобы негромко стучал
По зашторенным окнам холодный, настойчивый дождик,
Чтобы кошка мурлыкала, боком прижавшись ко мне,
Чтобы не был мне нужен – ни тот, кто любого дороже,
Ни, тем более, тот, кому я всех дороже вдвойне…
А наутро – пусть будут
Замёрзшие
лужи.
И - снег.

А за окнами – осень, как нАзло – вполне золотая,
И весёлое солнце, и неба прозрачная синь
И беспечная память такие картинки листает,
Что, спасибо ещё - мне хватает ума не просить.
Никого ни о чём. Никогда… А бояться и верить
Я отвыкла, наверное, тысячу жизней назад…
И давно не считаю – ошибки, подарки, потери…
Только помню зачем-то, хоть помнить, конечно, нельзя –
Правда, лучше б не помнить,

Ваш синий
Смеющийся
Взгляд.

Но что было – то было. Что будет – когда-нибудь – будет.
И – в какой-нибудь день – не напрасно же сны горячи -
На крутом повороте слепых человеческих судеб
Мы, конечно, столкнёмся без всяких разумных причин.
И тогда - вот тогда… …А пока - мне не хочется спорить,
И не стоит напрасно в закрытые двери стучать,
Мне бы чая, дождя, шоколада и книжных историй.
Вам – безмерного звонкого счастья.
Всегда и сейчас.

…И, пожалуйста, близких -
Любите –
Им плохо
Без Вас.






(с) Юлия Вергилева

Глоток меня…
Глоток…
Ещё глоток….
Я бьюсь в тебе. Пульсирую. Взрываюсь.
Я – Жажда.
Я – Желанье.
Я – Поток…
На взгляд, на вкус, на ощупь – знаю, нравлюсь.

Глоток меня. Я отражён в глазах.
Твой томный взор – мой омут наслажденья.
Запутал пальцы в мягких волосах.
Прижал тебя к себе в миг откровенья.

Горячих губ пленительный обхват…
Животной страсти несколько мгновений…
Глотками – я в тебе,
Мой Рай…
Мой Ад…
За гранью сумасшедших ощущений….







(c) Холодный Берег

А день начАлся, дождем умылся, слегка угрюмый, но всё же день. Зевает небо в потертых джинсах - вставать в пять тридцать, конечно, лень. Под ноги лужи свалились сверху, разбились в брызги, умчались прочь.Под шарф простуда забилась ветром, в метро пристала, как липкий скотч.

Асфальт накрылся охапкой листьев, следит за небом, почти шпион, размер гадает чужих ботинок, считает, сколько уронит клён. Бежишь по кругу обычной жизни: квартира-офис-квартира-ночь, волчком кружишься, как эти листья, но чтобы кверху добраться мочь.

Типичный день, по спирали - осень, опять скребётся тоска в груди. Зачем-то тянет уйти с работы, сорваться с места, себя найти. Фломастер серый, зажатый в пальцах, раскрасил душу в седой квадрат. Так хочешь сказку, как сахар к чаю, что на подносе приносит март.

Захнычет плеер одно и то же, так мало песен, чтоб точно в цель. Один мотив - суета прохожих,в холодный дождь оставлять постель. Шуршат газеты плохим известьем, в одной кастрюле - и быль, и ложь. Программа сверху: беги, раз бьется, а сказку завтра свою найдешь.

Твой день начался бесцветной кляксой, раскраской детской в одних чертах. Черта - будильник, черта - рубашка, черта - ботинки и твой размах. Срывай лохмотья, рисуй корону, дорогу к звездам, свою любовь. Цветов так много, на всех хватает, зачем за серый хвататься вновь?

Берись за алый, люби, чтоб насмерть, берись за жёлтый - осенний блюз. А если черный, то только в кофе и нужный в картах по цвету туз. Куда стремиться, какой дорогой, в каких ботинках, в который час? Так много в мире цветов для сказок, давай же, принц, отдавай приказ.







(с) Deacon

Я есть я. Ты не в силах меня изменить,
Переделать, подстроить, погнуть... Извини,
Я есть я. Что поделать – такая, как есть.
Ты смеешься: «Откуда такая?» Бог весть…

Из безденежья, стрессов, бессонных ночей?
Из предательств, измен и других мелочей?
Из страны, где привычное дело – гроза?
Только это не «из», а скорее - «из-за»…

Ты есть ты. И спасибо тебе, что ты есть.
Мне прощаешь упрямство, истерики, спесь.
Да, со мной нелегко. Но и я, дорогой,
Позволяю тебе оставаться собой.





(с) Маша Гринева

как хочется чуда...! обычного чуда!
с ладошками теплыми, с запахом хлеба,
и чтобы вот так вот - и из ниоткуда
взяло и с свалилось на голову с неба!

мурлыкало в уши дурацкое что-то,
дурацкое, но невозможно смешное!
и чтобы среда, понедельник, суббота –
без разницы! чудо – оно ведь такое!

ворчащее, сонное, с привкусом дыни,
с чертятами в карих сияющих солнцах –
целует ладони мои между линий -
и что это в пятках предательски бьется!?

и, в общем, все можно – и в церковь, и с крыши,
и, в общем, неважно – февраль и простуда,
ведь он по утрам нежно в шею мне дышит...
как хочется чуда! обычного чуда...






(c) Валерия Переверзева

И в жизни бывает все так, как ты хочешь,
Сбываются сказки, хотя в них не веришь,
И светлыми кажутся темные ночи,
Распахнуты - прежде закрытые двери,

И утро встречает потоками света,
По радио крутят любимую песню,
В душе вместо холода - царствует лето,
И слышно, как бьется безумное сердце,

И осень, на деле, совсем не ужасна,
И все это лишь потому, что ты знаешь,
Какая же радость, какое же счастье,
Когда кто-то ждет. Или просто скучает.





(с) Регина Суслина

Знаешь, мне слишком часто
Снятся твои ладони
Глупо… Целую пальцы. Нежность глотками пью...
Годы куда-то мчатся,
Мир до краёв наполнен,
Вряд ли мой сон догонит быструю жизнь твою.

Сердце моё незряче –
Слепо даётся в руки,
Не вспоминает боли. Не различает лет.
Мой драгоценный мальчик!
Воспринимай спокойно
Этот чудной, невольный и бесполезный свет.

Не задаю вопросов.
Не нахожу ответов.
Не обещаю чуда, яркого, как заря.
Всё - в самом деле - просто:

Я н и в о ч т о н е в е р ю,

К р о м е т в о е й у л ы б к и.

Жаль,
если верю
Зря.






(с) Юлия Вергилева

Выйти замуж за первого встречного -
как выбросить линзы в помойку.
Глаза устают и слезятся к вечеру.
И хочется нежности, флирта, чего-нибудь скоротечного, беспечного, сладко-млечного, сиропа аптечного от судорог одиночества, особо опасных ночью, но утром ты снова встаешь в боевую стойку, делаешь smoky eyes, надеваешь тройку, клеишь улыбку, глянцевую, как открытка, заводишь свой Тигуан, и тащишься, как улитка в пробках по Ленинградке, слушая Анне Вески, отвечаешь на смс-ки что-то смешное, резкое, порой деловое, веское, и знаешь, что этот (из кабинета напротив), и тот (из отдела этажом выше), был бы тоже совсем не против выбросить твои линзы с крыши, сорвать с тебя деловую тройку в колено-локтевой брутальной пристройке - и шлёпать, как резвую кобылицу, тебя по розовым ягодицам.

Я знаю, ты будешь смеяться, огрызаться, сердиться.
Расскажешь, как трудно одной не съехать, не сорваться, не спиться, но все же такой приличной девице выбрасывать линзы в мусорку не годится ...



(с) Диана Балыко

Нумерация сигарет в красно-белой пачке
с головы состава.
Сегодня I’m glad to see you.
Намотай прядь волос обручальным кольцом на пальчик.
Увези меня, пожалуйста, из России

с дураками, дающими сдачу с десятки сотней,
асфальтируемой дорогой в осенний ливень,
по которой хожу на повторе. Со дня
на день сокращенье ладонных линий
неизбежно, как все запущенные процессы.

Так подай же ладонь, эти линии удлиняя.
Я – гибрид табака с недосыпом, и быть принцессой
я сумею, если в полночь к тебе слиняю
и засну в два часа, а не в пять, у тебя на хате
на стране-простыне под одеяльным небом
в состоянии криминального afterparty.

Утро встретит меня подгоревшим чернявым хлебом
по-студенчески; состоянием «я устала»,
эскалаторами и Богом, в лицо молчащим.
Неотправленной СМС:
«случаться бы нам почаще».
Нумерация сигарет с головы состава.

Я хочу быть в тебя влюблённой
по-настоящему,
только осень - самое время
для ледостава.







(с) Стефания Данилова

По свету скитаются
Друг другом не встречены,
Тихонечко старятся
Мужчина и женщина.

Она – не красавица,
Но очень хорошая,
Упрямо пытается
Забыть свое прошлое.

Те весны туманные,
Те ночки бедовые,
И речи обманные,
И губы медовые…

А он – не из ветреных,
Судьбой не избалован,
Давно разуверился
В раскрашенных барышнях.

И дни осыпаются,
И катятся месяцы,
Они просыпаются,
И дышат, чтоб встретиться.

Тоскливо и сложно им,
На сердце – оскомина,
Давайте поможем им,
Коль с ними знакомы мы!!!


© Девочка Сголубыми Глазами

«Ты не влюблён в меня - ты привязан чувством трагизма. Его симптомы по-театральному достоверны.»

* * *

мы безрассудны пока мы рядом. счастье рассудочным не бывает. осень предъявит свои права и выстрелит в сердце дождливым ядом. ей всё равно, что случится дальше – крик журавлиных прощаний в уши. в шелесте медных её игрушек не прозвучит ни аккорда фальши…

ты с парапетов своей итаки не провожала разлучный парус. я не взлетал из своих ангаров, чтобы тебя отыскать, однако, я не люблю тебя. нелюбимый. просто локтями соприкоснулись. просто пройти не сумели мимо в немноголюдности летних улиц. нам бы придумать свой пятый угол, где априори любовь – икона. нам бы прижиться с тобой друг к другу. нам бы прижаться до жарких стонов…

но не случилось. и ночь к исходу. вермут осенний не выпит. сорри!
ангел другой прошагает море, не ощутив под ногами воду. где-то под именем одиночки, пусть не мужчина ещё, не мачо, пальцы кровавя над главной строчкой, прячется твой персональный мальчик. это тебя он однажды тронет словом которого нет дороже. это в его золотых ладонях ты обнажишься. ты снимешь кожу. сбросишь с души изболевшей камень. сменишь причёску, прикид, работу…

и не заметишь, как позолоту посеребрит над его висками…






© Ник Туманов

и сон не сон. и явь ещё не явь, но бабочки уже раскрыли крылья, трепещут в животе и суть моя отряхивает морок сонной пыли. вчера казалось – мы друг другу врём: я был самцом. ты – юной недотрогой. ты не ушла. ты пахнешь сентябрём. тебя так нестерпимо рядом много! губами прикасаешься к щеке, в глаза мои светло впуская утро такого неземного перламутра, что кажется – вчера я был никем, а нынче ангел. что там ангел, выше!..

на утренней, согретой солнцем крыше целуются смешные сизари.
ты шепчешь: я люблю. ты жарко дышишь. не надо, ничего не говори. и я в ответ молчать дыханьем буду, всё глубже проникая со спины. пускай перетекает из сосуда тепло моей рассветной тишины…





© Ник Туманов

Шуршала осень.Билась ночь о тротуар дожливым степом.
Они сидели молча. Врозь. Она пыталась греться пледом,
А он курил,смотрел в окно, и посмотреть в глаза не мог ей,
Когда-то женщине родной, теперь - чужой и одинокой,
К которой он пришел,как гость, пришел со стуком, без ключей, и,
как камнем бросил "не срослось"," я ухожу", "прошу прощенья",
"так получилось, ты пойми, ведь, знаешь, сердцу не прикажешь",
Он говорил и говорил и по душе водил, как сажей,
Как саблей по вискам рубил, как молотками по запястьям:
"Она другая"."Полюбил". "Прости, бывает.Я с ней счастлив"...
И мог назвать бы сто причин и оправдаться перед ней,но...
Вдруг воздух сделался ничьим и даже, будто, тяжелее -
Она молчала. Так молчат,когда у горла сталь щекочет -
Она смотрела, как стоят у двери маленькие дочки...
И ни-че-го ему в ответ. Он уходил тяжелым шагом...
Молчала женщина в окне, а на руках любовь держала...







(с) Оксана Кесслер

Я? обещала?! видно, впопыхах. Ну подловил, когда была в цейтноте. Ты тоже, ангел мой, не без греха, опять летаешь на автопилоте, к тому же криво – совестно смотреть, загваздал крылья так, что не отчистить. Опять плетёшь про словоблудья грех, слюняво лезешь с кучкой стёртых истин. Ну что ты там бормочешь про нектар, про безобидность тонких эманаций? С чего ты не по-ангельски устал? ужель с меня? и мне же извиняться?! Я не просила нянчиться со мной! и без тебя желающих хватает. Хотя б пегас! мы с ним уже давно! и что с того, что низенько летает? зато детали можно разглядеть, не то, что в ваших мёрзлых эмпиреях, к тому же он не прочь летать в узде и от нектара, кстати, не дуреет.

Ну, наливай же, полутрезвый ас (нектара не держу, вон виски в баре), покуда не вернулся мой пегас… да не пугайся, не тебя ударит. Он часто бьёт меня копытом в лоб – игра у нас занятная такая. Конечно, больно, но потом светло… вот только он всё реже прилетает.
Ну не тяни, мой ангел, наливай, трави мне про любовь смешные сказки, налижемся сегодня оба-два – и к чёрту вероломного пегаса!

…а мысли всё по той же колее, заезженной, разбитой и раскисшей, день ото дня настойчивей и злей: ты, я, пегас – и кто здесь третий лишний?


© Светлана Львова Запон

А мы говорили с усталостью не о делах,
а просто о вечере, что растворился, как в чае,
в коричневом городе, где нас обычно встречали
огни как игла, и дороги в четыре угла...

Усталость болтала ногой, разминала ступню…
Хотелось бы к морю, но это отложится на год,
и мы колдовали немного, чуть-чуть с временами,
чуть-чуть с именами, придвинувшись ближе к огню...

И нас разделяла накрытая плоскость стола,
а вместе сводило желание лёгкой дороги,
и чай остывал… Городская зола и смола
тонули в пространстве, что помнит о нас и о многом...

И мы говорили, конечно, раз время свело,
и ночь нам кивала с деревьев, мяукала в окна,
и всё полустёртое, ставшее странным и блёклым,
ушло потихоньку, теперь не моё, не твоё…


© Rewsky

Она полночи виски пила, как воду.
В вечернем платье, с грацией леопарда
с утра пошла на рынок для садоводов,
себе купила грабельки и лопату.

Явилась в парк, стараясь держаться прямо,
но чуть кренясь – так птицы летят, подранки,
потом спокойно вырыла в парке яму,
потом туда сложила его подарки.

Землёй засыпав, сделала низкий холмик.
Она бывает в гневе похуже фурий.
Теперь сидит. И любит его, и помнит.
Теперь сидит над ямой, ревёт и курит.



© Ника Невыразимова

Сохнет напрасно парень:
ей некомфортно в паре.
Даже напившись пьяной,
Инна не любит Яна.

Любит гулять и кофе,
вирши кропает ночью…
Инна из диких кошек –
яростных одиночек.

Ян поджидает, жмурясь,
Инну, принцессу улиц…
Утром она приходит
и говорит: «Мой котик»,

мягкой когтистой лапой
стиснув сердечный клапан.



© Ника Невыразимова

Когда был особенно сильным сентябрьский ветер,
я стала владелицей плюшевого медведя.
(Впадение в детство подкралось ко мне незаметно.)
Медведь золотистый. И шерсть полтора сантиметра.
Он носит капроновый бант и старинное имя –
Макаром его нарекли в интернет-магазине.
Пожив у меня, он как будто немножечко вырос.
Я ждать не могла, потому предпочла самовывоз,
решив его взять. И, прорвавшись сквозь пробки-заторы,
взошла на порог этой странной-престранной конторы.

На полках сидели рядами игрушки-гиганты.
А сбоку Макар притулился. С капроновым бантом.
На всех заходивших косился коричневым глазом.
Он был чужаком там – я это увидела сразу:
огромные мишки являлись коньком этой фирмы.
Два было некрупных. Второго назвали Трофимом.
Он вслед нам смотрел, когда мы уходили с Макаром.
Они непохожи и сшиты по разным лекалам.
Зачем, почему я? Ну, просто закончилось лето,
а бант, как сказал продавец, «в актуальную клетку»...

Медведь обязательно должен быть кем-то любимым!
Всё думаю: может, вернуться туда? За Трофимом…




© Ника Невыразимова

Я не твой сегодня и живу неблизко,
а внутри - потёмки, как ни потроши.
В паспорте, конечно, верная прописка,
только это адрес не моей души.

За окошком полночь, на окошке пальма.
Может, и не пальма –
песня не о ней.
Я один ночую, а кровать двуспальна…
Мы же не узнаем, кто из нас честней.

В пепельнице горка, а в стакане сухо.
Я от каждой мысли вздрагиваю вслух.
У меня на шее виснет Невезуха,
самая ручная из знакомых шлюх.

Днём я хорохорюсь и шагаю бодро,
ночью затихаю, точно манекен.
Не на мне танцуют кремовые бёдра,
не по мне стекает пряный эстроген.

Скрашиваю будни редкими звонками,
занятую память не пишу с нуля.
Рядом сука Время рваными боками
трётся о колени, жалобно скуля.

Твой дрожащий голос исказит мембрана,
телефон не выдаст боли и гримас.
Между нами вечность и погранохрана,
между нами люди, любящие нас.






© Сергей Ширчков

Мы похожи с тобой на стихию из чувств,

На усталое «здравствуй», на ветер от моря,

На хрустальные капли от тысячи люстр,

На безумное счастье и светлое горе.



Мы похожи с тобой на забытых богов,

На бездомную нежность и тихое «верю»,

На приют для растаявших в марте снегов,

На находку — вчера, а сегодня — потерю.



Мы похожи с тобой на упрямый огонь,

И на части нарочно разбитого круга,

На тепло, что дарует родная ладонь…

А еще мы похожи с тобой… друг на друга.



(с) Ермолова Евгения

Он скажет: «Ты!» в какой-то важный миг.Я промолчу и в душу не полезу.
Он одинок – примерно, как лесник,не выходивший сызмала из леса.

Нам выпадает в день по три звонка.Звонить почаще вроде нет причины.
Как будто он – смотритель маяка,живёт на башне посреди пучины…

Как будто сел в космический корабль и крутится весь день на центрифуге…
А я, что я? Я маленький журавль.И мне давно пора бы быть на юге.

Как ни тверди «нельзя», как ни долдонь,кончается всегда одним и тем же –
перелечу к нему я на ладонь,и он меня согреет и утешит,

забыв, что должен сторожить маяк и что почти созрел для космонавта…
Он скажет: «Ты –моя, моя, моя!»
И это правда. Истинная правда.


(с) Ника Невыразимова

Он смотрит с балкона, как местность взошла к восходу,
как море у края свернулось листом бумаги,
папирусом, запечатлевшим земных и водных...
Она выбредает из душа в любимой майке
и сонно проходит по следу его касаний
босыми ногами к холодной дороге пола.
На тонкой изящной шее под волосами
храня поцелуй, она утренне шепчет "hola",
становится рядом и смотрит в его ключицу,
читает его по движению каждой жилки
и знает, что будет. И знает: когда случится
все то, что им шепчет папирус, им надо жить, как
двум кастам, идущим единой дорогой веры,
совпавшим друг с другом, как соль и прибрежный камень.
Она в небосвод заплетает лучи и перья -
он видит их белыми легкими облаками...

Когда все случится, мир вымолчит им минуту,
как фреш апельсиновый, солнце в стаканы впрыснет.
За целую смерть до их смерти, вот этим утром,
он молча стоит на балконе. Он хочет быть с ней.



© Лина Сальникова

"Я люблю тебя" - здесь ни одной распрямленной линии.
Ни одной оголтелой и междометной неточности.
Хочешь, "я" и "люблю" будут тенью, дневною и длинною,
перед телом "тебя" неизменно сосредоточенной?..
"Я люблю тебя" - музыка бусинок позвоночника,
по которым спускается дождь, рассекаясь на паузы.

Я всегда буду этим твоим леворуким надстрочником
там, где текст, отбиваясь от рук, затихает и плавится...



© Лина Сальникова