Все, к чему прикасаюсь, рождает звук -
навязчивый, непрерывный, лишенный сна, -
с ним я так остро чувствую, как живу в сознании чьем-то, могу достоверно знать,
чьим откликом рождена и звучу - о чем, насколько легко достать до чьего-то дна...
Я потеряла звукам звенящим счет, заставленная улавливать, вспоминать и соответствовать:
схватываться за ритм
чужих представлений, неверных и сгоряча...

Ты нужен мне, если умеешь меня молчать.
После поговорим.



© Лина Сальникова

...и петляет путь, и плутает бес,
серебрится озера тихий омут.
Ледяной, ледяной заповедный лес,
не ходи в него, оставайся дома.
(с)

У нее в глазах колдовской туман; у него под сердцем - своя тюрьма.
Он раздвинул прутья, замок сломал, чтоб вдыхать лесной ее аромат.
У нее в глазах колдовской огонь за туманом - грейся, садись к огню,
только пламя,пламя само - не тронь - не поддастся, ласковое. Отнюдь:
обожжет несбывшимся изнутри, станешь бесом маетным одержим.
Он сломал замок, и земля горит - ни вернуться больше, ни потушить...

Слушай сказку: жил он с женой вдвоем, но мечтал о лесе - не о тюрьме.
Не бросай того, что всегда твое;
Не проси о том, что не мог иметь.



© Лина Сальникова

Ты стал от других почти что неотличаем.
Когда мы с тобой окончательно одичаем
и будем бродить по холодным пустым причалам -
корабль вернется и нас заберут на борт.

Ты стал мне чужим в этом странном жестоком круге,
где в снах бесконечных уходят мои подруги,
где жарко лето сменилось полярным кругом...
Ты стал мне чужим. Это так непривычно. Чёрт...
Ты стал незаметным, бессмысленным, незнакомым.
Я чаще и чаще свой дом называю домом.
Не клеткой-палатой, не бездной почти бездонной.
А именно домом - уют и горячий чай.

Давай же прощаться - все было весьма неплохо.
Ну, может за исключеньем трех тысяч вдохов.
Я мысленно шлю привет и шепчу: "Алоха!"*
Будь счастлив, мой друг, и, пожалуйста - не скучай.

*Алоха - это самое известное Гавайское слово. На гавайском языке оно означает привет или пока. Оно так же означает любовь или привязанность.


© Анна Кулик

Оставь.. Это всё так пусто и так ничтожно.. Слепая любовь, оставшаяся под кожей, но я закрываю глаза и что же я вижу.. что же?!
Тот август был пряным, в листве задыхалось лето, и чем ближе осень, тем легче мы были одеты. Закат расползался на белых обоях причудливым полотном. Я сладко себе лгала, что это был просто сон. И лгу до сих пор, и нервно сцепляю пальцы, и лишь по ночам я себе позволяю сдаться. Вдыхаю морозный воздух на дно души.

Никто не узнает, что ты там давно зашит.


© Хрустальная Марго

Привет. Я читала чужие сны. Я спала часа два за сутки. Я прослушала все плэйлисты, целый вечер меняла маршрутки. Я не знала куда и зачем. Без следов и бросавшихся знаков. Я хотела стать жалким никем. Мир уродлив и неодинаков в своих страшных порывах не_жить. В своих жутких порывах забыться.

На ладонях твоих моя жизнь
Как бескрылая гордая птица.


© Хрустальная Марго

шелест русалочьих лент, придыхание моря,
волны целуют колени, ласкают песок,
многоголосием локон щекотит висок
чайки кружат хороводом, о девичьем споря.

звёзды лежат на плечах - можно тронуть рукой,
или ладонью накрыть и мечтать наяву.
нежные луны, подобные божеству
видишь? вон там…далеко-далеко… за буйком

там… далеко-далеко на изгибе планеты
крылья неведомо-странных, загадочных птиц,
крыши с квадратами красными черепиц
самые тёплые сказочные рассветы

лейтмотивами счастья – блюзовая гармоника.
лёгкой шалью на плечи - аромат неведомых трав
даже если устала и грустно и кто-то сегодня не прав…
я дарю тебе этот вид… с твоего подоконника.


(с) Своя Кошка

Смотри под ноги себе, смотри. Иди по следу. Следы остыли.
Запомни, Воин, что Рим горит - внутри... Снаружи, покрыта пылью,
лежит дорога - ни дать, ни взять - дорога смелого: слабый прячет
глаза, - а, значит, прочесть нельзя, откуда ныне он ждет удачи.
Тут рев сражений и бег коней, в кровавом звоне не слышно речи,
но ты упорно идешь ко мне - следы ведут тебя в этот вечер.
Я здесь, я чувствую твердый шаг твоих сандалий. Так будь же смелым:
иди вперед, берегись ножа и помни: память острей, чем стрелы,
рождает боль. Ты давно охрип в боях, что вынес, необоримый.
Ты здесь.
Но Рим догорел внутри.
А нас не будет с тобой без Рима...


© Лина Сальникова

- Здравствуй, любимый, здравствуй, далекий…
Так одиноко, что пишутся письма,
Гладью ложатся случайные строки
В белую гладь. Вывожу рукописно
Мелкие, чуть узловатые буквы,
Очень надеясь, что ты пробегая
Взглядом, прищурившись близоруко,
Вспомнишь, как я о тебе вспоминаю.
Вечер сегодня на редкость студеный,
Кутаюсь в плед, подбирая коленки,
Грежу любовью твоей увлеченно,
Сонно главу прислонивши у стенки.
Если бы вместе мы были с тобою,
Если бы рядом… А впрочем, мечтаю,
Вскользь. Это даже приятно, порою,
Грезить. Луна за оконцем мерцает,
Ветер скребется в промозглые щели,
Чуть шевеля голубые гардины…
Верю, разлука недолгая, верю.
Хочется верить… До встречи, любимый! Читать далее


© Римма Малова

Месяц спрятался в тумане,
мелкий дождик моросит,
Ёжик спит, и он не знает,
кто о нём сейчас грустит.

В темном небе огоньки
все давно уже погасли,
лишь один вон там, вдали
улыбаясь, щурит глазки.

НУ, когда же ты проснёшься,
я скучаю и грущу,
Ёжик, Ёжик, мой хороший,
я тебя везде ищу.

Может быть, ты под листочком
спрятался и там сопишь,
в ручках у меня фонарик,
где же, где же ты пыхтишь...

Я к тебе спущусь тихонько,
поцелую в тёплый носик,
я промокла, я замёрзла,
моросит холодный дождик...







© Светлана Сергеева

Девушка-чайка; пей у нее с ладони
соли морские, в которых тебя смешали
из перламутровых раковин, песен донных, пены морской, отчаянно-нежной, шалой,
неги Венеры, пиратских лихих попоек, всех междометий, льющихся поперечно
линии губ по телу, когда вас двое, и затаенных мурашками у предплечья...
Дерзко люби ее, сердце наполнив сердцем, без промедлений и шанса освободиться.
Так, чтобы ей пришлось для тебя раздеться и в красоте обнаженной не повториться:
быть с тобой разной - то кроткой, а то бесстыжей, знать твои тайны, тебя причащая солью.
Утром рассвет в волосах ее льется рыжим;
глаза отражают женскую мудрость Сольвейг.
Девушка-чайка. И, встретив ее однажды, ты превратишься в волны, что точат камень,
ибо она дарует тебе - тебя же:

Хочешь знать, кто ты, - пей из ладони. Amen.



© Лина Сальникова

Я складываю тебя в хитроумный пазл;
Ты ищешь разгадку и злишься, что неизвестно,
в каком же из текстов нам суждено совпасть,
не зная, что ты объемней любого текста.



© Лина Сальникова

Осталось недолго совсем
До бело-пушистого утра,
Когда в огоньках перламутра
Искрятся кустарники все.

По белому полю к реке
Спускается тропкой прохлада,
Курится туманом и рада
Лишь чайка на том островке,

Где летом тянулся осот,
По пояс поднявшись и выше,
И как черепичные крыши -
Березки средь здешних красот.

Едва растворялася медь
Июльского вечера к ночи,
Бежали к реке что есть мочи
Как будто могли не успеть

Увидиться... Вряд ли сейчас
Минуты считают до встречи
Без этого, кажется, легче,
Но это уже не про нас...

Далеких...Хотя подожди,
Ведь август живет еще где-то
И мы, и медовое лето -
И время, когда не дождит...

Немного, и снежная мгла
Укутает маленький остров,
Тепло вспоминается остро
Когда не хватает тепла...




© Олег Митяев

Нелюбовь - практически то же, что не_вина.
/Если свет обесточили, он не повинен в мраке/.

У него было три попытки, но он не знал. У нее от него по телу ползли мурашки.
Он холён, гладко выбрит. Чертовски хорош собой, если б дело дошло до вкуса, то - чистый виски;
если б он прикоснулся к ней умным горячим лбом, накалился бы воздух, дрожа и рождая искры.
Накалился бы... Он не знал. Минус первый шанс. Тот, кто создан безумием - создан и неприступным.
Ей хотелось его касаться и не дышать, накрывать его телом устало, сбегать под утро,
чтоб он снова нашел ее, сделав своей едва, не пускал больше ни из сердца, ни из-под крова.
Он бы мог ей сказать... Только вряд ли нашел слова. И, слова не найдя, он лишил себя и второго
шанса быть. Расходился все шире крепящий шов. И не верилось больше, что он ее вдруг заметит.
Он бы мог оставаться рядом, но он ушел, никогда не узнав, что лишился с уходом третьей
и последней попытки...
Здравствуй. Ты должен знать:
кулаками не машут, покинув пределы драки,
и спасибо, что я так счастлива в равном браке.

Нелюбовь - практически то же, что не_вина.
Если свет обесточили, - он не повинен в мраке.



© Лина Сальникова

Постаревший московский дворик
Жмется к центру живой картинкой,
У порога знакомый коврик
С тускло вытертой серединкой,
Над забором зеленоблёклым
Колоколенка у церквушки,
И подъезда слепые окна
От фундамента до макушки.
Нерешительность держит руку,
Вдруг узнают меня? Едва ли.
Здесь когда-то со школьным другом
Подоконники обживали,
Втихомолку курили «Приму»
По мальчишески, без затяжки,
Был в томлениях явный стимул,
Здесь на третьем жила Наташка.
Длинноногая и худая,
С аккуратной короткой стрижкой,
Ни обид, ни преград не зная,
Просто вылитая мальчишка.
Нашу троицу так и звали
«Жанна д`Арк и ее солдаты»,
Голубей во дворе гоняли
И учились ругаться матом.
А потом разбросало время,
Где же видано с ним тягаться,
Сотню лет не встречался с теми,
С кем поклялся не расставаться...
Притулилась к дверной коробке
Так знакомая сердцу кнопка,
Длинный, длинный и два коротких,
Неожиданно звонко, звонко!
За цепочкой кудряшек пряди
И прелестных веснушек стая:
«Вы наверно ошиблись, дядя!
Здесь давно не живет такая…»


© Смотритель Маяка

я рассказывал сны о тебе всем случайным прохожим.
я рассказывал сны. им, таким на тебя не похожим. им,
таким над тобою не властным, таким бессильным.
я раскрашивал сны о тебе фиолетово-синим. я раскрашивал сны.
тонкой, остро заточенной беличьей кистью. я разбрасывал сны о тебе.
я кидал в твои волосы листья - желто-красные, яркие.
их поднимая с асфальта. я входил в твое сердце мозаикой,
фрагментами смальты. я тебя ненавидел, в отчаянии оттачивал жало.
я распарывал сны о тебе. приставлял к твоей нежной шее клинок кинжала.
чтобы ты не сбежала…
хотя бы из снов.

я хотел, я желал, я мечтал. до мурашек. до дрожи.
и хотел не хотеть, и желал не желать, не мечтать мечтая
лишь коснуться твоих опаленных любовью ресниц, моя золотая.

… я рассказывал сны о тебе всем случайным прохожим…


(с) Своя Кошка

Я не сплю о тебе. Фонари не потухли.
Первый дворник лопатой вгрызается в лёд.
Свет в окошке напротив включили на кухне –
кто-то встал и сейчас себе чаю нальёт.

Я люблю этот миг, предрассветное чудо –
в невесомости плыть, в синеве, в тишине,
ощущая, как в трёх километрах отсюда
ты молчишь в потолок и не спишь обо мне.




© Ника Невыразимова

знать бы о тебе чуточку больше, чем это дозволено,
хоть на четверть, хоть на пару мазков масляной на холсте.
двери-руки мои к тебе диезами, глаза-окна в тебя бемолями.
пишу образ кофейным зёрном на белом листе.

в каждую из семи своих фарфоровых за день, тебя замешиваю,
закрашиваю, замаливаю горечь капелями молока-себя.
корнями волос пальцы твои чувствую… осторожно, бережно
вплетают светлое/тёмное. улетая

снами-мыслями в вокзалы, колонны, площади
врываюсь в твой город вьюгами, метелями от бедра.
…ты из своего седьмого (от Гринвича) вглубь имени моего подкожно,
внутрикостно входишь
и бродишь, и бродишь, и бродишь закоулками меня до утра.

а мне бы
поить тебя кофе с десертной ложечки
шоколадным сердечком растворяясь в ванильной пенке…


(с) Своя Кошка

я тебя рисую кофе
очень мелкого помола
на больших листах бумаги
белых-белых
черным-черным.

я тебя рисую дымом
в ровных стыках темных комнат,
в тесных офисных пространствах
и в палитрах длинных улиц
ослепительно-прозрачным.

я тебя рисую песней
в полутемных шумных залах -
чувственно, тягуче, нежно,
проникая точно в душу
серебристым и печальным.

я тебя рисую сердцем…
я рисую.
я художник.
без кистей и акварелей
я.






(с) Своя Кошка

Двадцать первое. Ночь. Понедельник.
Очертанья столицы во мгле.
Сочинил же какой-то бездельник,
Что бывает любовь на земле.

И от лености или со скуки
Все поверили, так и живут:
Ждут свиданий, боятся разлуки
И любовные песни поют.

Но иным открывается тайна,
И почиет на них тишина...
Я на это наткнулась случайно
И с тех пор всё как будто больна.





(с) Анна Ахматова

Говорят, что могучих воинов шла во мгле
неразменная тысяча сильных. И там, где высечен
силуэтом оттенка яшмы высокий лес,
он один уцелел. Он вернулся один из тысячи.
Он ослаб. Его губы упорно шептали в тьму
непонятное слово ли,скорбные звуки, символы
на каком-то неясном наречии и уму -
неподвластном... Он говорил: умирали сильные,
умирали необъяснимо. Он слышал, как
одного за другим поглощает их всех безумие;
Он готов был поклясться, что видел его оскал,
и тогда он постиг, что желание - наказуемо.

Он просил, он приказывал войску пойти назад, но одни усмехались, другие - совсем не слушали.
Шли и шли в темноту. Начинали болеть глаза, и земля из-под ног уходила, плыла и рушилась.
Там, в лесу, обитала древнейшая тишина. - Тяжким грузом взбиралось войско во мгле на плечи ей. -
Каждый втайне мечтал пробудить ее ото сна: громким криком ли, хохотом, руганью, просто речью и
себе доказать, ну, а прежде всего - другим, что на свете нет власти весомее человеческой,
но сильней отдавались болью в висках шаги, и, в конце концов, им сказать уже было - нечего.
Замолчать попытались - не вышло, и резал звук, и слова превращались в бред, рассыпались крошевом,
и тогда пожалели воины, что живут, не способные к тишине; словно чем-то скошены,
умирали от собственной речи. Огромный лес тишиной замыкал кольцо - ни порвать, ни выскочить...

Он все понял. И спасся. Но здесь, в безысходной мгле,
ничего не вернуть. Он остался один из тысячи.



© Лина Сальникова

Летел, как в песне, на одном крыле
и, кажется, с пробитым бензобаком.
Чтоб стало хоть чуть-чуть повеселей,
тебе её подкинули – собаку.

Ты выжат был до дна. От белизны
мелькала рябь в глазах. Гудела вьюга.
Вот тут тебе и разрешили сны.
И в них пришла лохматая зверюга.

В программе снов случился странный сбой.
Они парадоксальны, чётки, кратки:
собака ходит рядышком с тобой,
на лапы натянув твои перчатки.

Стоит январь. На улице дубак.
Проснувшись, отжимаешься от пола.
И никаких в квартире нет собак.
Но без неё – бессмысленно и голо…

Ты говорил об этом по пути,
как будто пересказывая байку…
Никто из нас не смог произнести,
что это всё – совсем не про собаку…




© Ника Невыразимова

Хочешь милый, стану я другой,
Стану я такой, как ты желаешь?
Только не спеши махать рукой,
Ты меня совсем еще не знаешь!

Хочешь, стану дурочкой наивной,
Буду хлопать длинными ресницами?
Хочешь, стану девочкой невинной,
По ночам мечтающей о принце?

Хочешь, стану маленьким котенком,
Беленьким, пушистеньким комочком?
Что бы смог меня ты, как ребенка,
Отогреть холодной, зимней ночью.

Хочешь, стану ведьмой и ночами,
Буду приходить к тебе, как кошка?
А потом под утро с петухами,
Улетать в открытое окошко.

Хочешь, буду нежной и послушной?
Хочешь, словно лед заиндевею?
Только не проси быть равнодушной.
Стать такой, я просто не сумею.


© Виолетта Токар

Холодный дождь и непокорный ветер,
Дождь на щеках похож на капли слез,
А я люблю тебя, как любят дети,
А это значит, что надолго и всерьез

Неважно кто когда кого обидел,
Неважно кто когда кого любил,
Ты лишь меня одну в толпе увидел,
И лишь меня одну не позабыл...

И я хочу с тобою просыпаться,
Хочу с тобою завтраки делить,
И для тебя по-детски улыбаться,
И лишь тебя так искренне любить

На завтра обещают шквальный ветер,
Не слишком утешительный прогноз,
А я люблю тебя, как любят дети,
А это значит, что надолго и всерьез!







(с) Юлия Олефир

Стиснув до белизны кулаки,
Я не чувствую боли.
Я играю лишь главные роли -
Пусть они не всегда велики,
Но зато в них всегда больше соли,
Больше желчи в них или тоски,
Прямоты или истинной воли -
Они страшно подчас нелегки,
Но за них и награды поболе.

Ты же хочешь заставить меня
Стать одним из твоих эпизодов.
Кадром фильма. Мгновением дня.
Камнем гулких готических сводов
Твоих замков. Ключами звеня,
Запереть меня в дальней из комнат
Своей памяти и, не браня,
Не виня, позабыть и не вспомнить.

Только я не из тех, что сидят по углам
В ожидании тщетном великого часа,
Когда ты соизволишь вернуться к ним — там,
Где оставил. Темна и безлика их масса, -
Ни одной не приблизиться к главным ролям.

Я не этой породы. В моих волосах
Беспокойный и свежий, безумствует ветер,
Ты узнаешь мой голос в других голосах -
Он свободен и дерзок, он звучен и светел,
У меня в жилах пламя течет, а не кровь,
Закипая в зрачках обжигающим соком.
Я остра, так и знай — быть не надо пророком,
Чтоб понять, что стреляю я в глаз, а не в бровь.

Ты мне нравишься, Мастер: с тобой хоть на край,
Хоть за край: мы единым сияньем облиты.
Эта пьеса — судьба твоя; что ж, выбирай -
Если хочешь, я буду твоей Маргаритой…






(с) Вера Полозкова

здравствуй, Алиса. в твоём королевстве вечный весенний бум,
в моём – тугая декабрьская муть.
ты прячешься в звёздах, смеёшься, и соль-диезом вторит
тебе озорник-апрель.
властвуй, родная, властвуй. впрочем, не в этом суть.

вчера я купил тебе кисти, бумагу и акварель
и ты весь день писала маршрут за моим окном.
и северный ветер в ночь приносил снега к моему окну
веруй, Алиса - знание лишь одно -
все девять жизней я буду любить лишь тебя одну.

а ты всё растишь и растишь в саду ядовитый хмель.
и в полусне собираешь в лукошко частицы своей души.

я…
впрочем, не важно…

купил тебе кисти, бумагу и акварель.

пиши,
Алиса.
пиши,
Алиса.

пиши.


(с) Своя Кошка

Кто-то смотрит на звезды,
Но жаждет лести.
Кто-то слагает сказки,
Но ради хлеба.
А кто-то год за годом
Стоит на месте
И смотрит себе под ноги.
Но держит небо.

Есть много поющих красиво
О чем попало,
И много других – нескладных,
Простых, но верных.
И в этой жизни, похоже,
Не так уж мало
Просто увидеть отличье
Вторых от первых.


© Константин Никитин

Снов рассветных истома и радость
Отражаются на лице,
И блаженная нега и сладость
Замыкаются в жарком кольце.

В тишине растворяются звуки
В ожидании нового дня...
Ты во сне протягивал руки,
Чтобы крепче обнять меня.


(с) Татьяна Киркоян

Он думал: «Но в чём же смысл?» Он знал, что не всё в порядке.
Он пробовал пить кумыс и делать с утра зарядку.
Но это не помогло, скорей, помешало это.
Был город затянут мглой, а он всё искал просвета.

Он помнил Арбат, Манеж, садился в партере в кресло.
Ему говорили: «Ешь!», но в горло уже не лезло.
Казалось бы, всё при нём… Но, втайне рифмуя строки,
он в небо шептал: «Приём!» и ручки крутил настройки.

Не нравились даль и близь. Он сделался неспокоен.
И как-то они сошлись –
вот с этой, такой-сякою,
изваянной из ребра…
Он начал дарить ей розы.
И часто, решив: пора,
он ей задавал вопросы.

Она отвечала «да»,
она собирала листья.
И бегала в холода
в сапожках на тонком флисе.
Не знала, зачем живём.
Зачем нам хорей и дактиль.
А просто была ружьём,
стреляющим в третьем акте.




© Ника Невыразимова

Вместе молчать, не чувствуя тревоги,
Смятения, что слов не подобрать -
Два путника-попутчика в дороге
Умеют так спасительно молчать...

Не говоря ненужных слов, но зная,
Когда нужна подмога и тепло...
Наверное, птицы в перелетной стае
умеют так все понимать - без слов...

Когда усталость давит невозможно,
И все слабее крылья и душа...
Так важно, чтобы кто-то осторожно
Не словом - взглядом добрым поддержал...

И взял в ладони душу и дыханьем
Своим согрел и укачал печаль...
...нет ничего пронзительней молчанья,
Когда душе так хочется кричать.

...вместе молчать...тепло и чуть устало,
Без слов друг другу тайны открывать
О самом главном и о самом малом...
...легко и тихо...верить и молчать...


(с) Яшенко Дарья

Многошумная тишина - ты в толпе одна, впереди иордань, за спиной - стена, за стеной михраб, полумесяц над головой, два Пророка, и каждый - свой. Ледяная вода затылок захолодит и с тобой один, осеняет крестом, разливает тепло в груди, а второй говорит, прищурившись: - Приходи, хоть чайку попьём, вдвоём раз в сто лет на подушках шелковых посидим. Оскудеет толпа, спеша. Ты замедлишь шаг. Брат тебе подсказал: - Дыши - ты спешишь дышать, за сегодня совсем твоя отнялась душа не проймёшь и блокнотом с огрызком карандаша, знать бы, чем теперь воскрешать...
Настоящая тишина - вот и ты одна, и всему своя боль и своя цена, ты находишь киблу, ты просишь двоих прийти, хоть на часть пути. Одному говоришь: "Помилуй и сохрани", и душа саднит, просыпается, горьким ужасом леденит, говоришь второму: "Наставь и не отрекись от моей руки". И они возвращаются, гладят по голове и дают ответ, от обоих идёт одинаково ровный свет, хоть один позволил к кресту себя пригвоздить, а другой воевал и с мечом по земле ходил. Только Бог на двоих - один...


© Ксения Кольт