Знаешь, что я пишу на твоей спине,
пока ты сидишь, обратившись лицом к стене,
и в тебя не проходит ни звук извне,
ни тем более слово?

Я пишу, не касаясь кожи: "Ну, здравствуй, грусть.
Я тебя ночами читала, веришь ли, наизусть,
и цветы печали росли, обживая грунт,
да моя основа
никогда не зиждилась только на трёх китах:
одержимой вере,
слепой надежде,
любви оглохшей.
Оставайся с миром, заблудшая пустота."

И веду чутким пальцем по бусинам твоего хребта,
пробираюсь наощупь:
у надежды большие глаза — ослепла последней.
Но любовь уходила мучительней.
Умерла намедни,
подарив на долгую память пускай и не тяжкий крест,
но весомый крестик.
Правда, вера осталась — так вера всегда со мной,
и поэтому ты, обращённый ко мне спиной,
лелеющий тень и лукавящий с тьмой больной,
знай, что я ухожу не одна — мы уходим вместе.


© Уже Другая

Там, где должно быть сердце - сплошная боль. Боль поражений, страхов. Внутри пустыня. Здесь я одна - свернулась в тугой комок, мои глаза горячие и сухие.
Нет больше слёз. Нет сил. Нет попыток встать. Холод ночной своё дело прекрасно знает. Только с тобой я пытаюсь ещё дышать. Но тебя нет - меня опять накрывает. Я умещаю в тебя последние из надежд - я безотчётно вверяю себя на милость. Что со мной станет, когда тебе надоест? Если внутри давно уже всё разбилось. Если привычен и жар, и холод - и два в одном, если теряю доверие - сбилась с счёта. Я жмусь к тебе всем своим существом. И прошлое в сотый раз посылаю к чёрту.
Я сочиняю молитвы и их пою, словно словесную дань всё видавшим стенам. Я снюсь тебе? Я которую ночь не сплю. И думаю, думаю, думаю... Я, наверно, совсем одичала, глупая, без тепла, и не было б твоих глаз - я бы не вставала, я выслушала бы молчание музык и тишина нашла меня на согнУтой спине дивана.
Я выдумала себе оправданье ждать, и чем-то заполнить пустую душу. До нового утра ещё остаётся пять часов... Я выживу снова. Слушай. Такой тишины больше нет нигде, такой перманентно-чёрной, густой и вязкой.
Я кутаюсь в воспоминания о тебе,
И снова пытаюсь поверить в сказки.


© Хрустальная Марго

Ты приходил, и я тебя обнимала,
распахнутая, - рубашка на сквозняках.
Так обнимать умеет одна усталость,
сухая уверенность "видишь, мне горя мало";
Так обнимает способное проникать.

Ты приходил, чужой, но не в этом дело.
У меня тяжела душа, да рука легка.
Ты не был моим - я собою тебя одела -
рубашечной кожей. Я чувствую, слышу тело:
оно говорит на знакомых мне языках. -

Ты приходил, и мы умирали в звуках,
не слышных другим в подчеркнутой тишине.
Сладкая мука, отчаянье - в каждом стуке
сердечном читать, что, вернувшись в другие руки,
ты раненно принадлежишь неизбежной мне.

Весна - лишь четыре камеры сердца в сутки,
в которые входишь, путая двери, хрупкий,
висишь на сердечной венке, на волоске...

И знать не желаешь, кто кому был и - кем.



© Лина Сальникова

*настроение минус*

Безголосие и безветрие. Как мне скучно...
Мы застыли: нам не дано поражать находкой.

Что такое теперь это "лучшее среди лучших"? - одинаковость, подражательски-яркий холод.
Всюду ангелы, бесы, боги, рога, копыта, одичания, отпускания, страсти, раны...
Никакой настоящести - техника точных сбытов, потребительский спрос, двадцать пятая мелодрама.
Разведи свою совесть на грех, разведи чернила - выдавай с потрохами иллюзию личной жизни
и красиво страдай от синдрома утраты нимба, принимай на себя полномочия Синей Выси.
Поболтали и разошлись; разошлись - остыли.
Как и был, не решился упрямый и вечный ребус:
на какое куда, извини, ты нацепишь крылья, если в принципе не планировал видеть небо?

Безголосия, беспардонность, прошу пардону, от каких кораблей к берегам ты спускаешь шлюпки,
если такт тебе жмет, словно якорь на ил придонный в час рождения откровений портовой шлюхи?

Да, мне скучно. Я не желаю ни звезд, ни славы принимать, прогибаясь, на лоб и свои погоны.
Я хочу тишины, откровений, нырнувших в гавань,
чтоб жемчужины доставались способным плавать,

и они их дарили нам, скромно раскрыв ладони.



© Лина Сальникова

Я хочу написать тебе. У тебя есть чувства. У тебя есть корни, они глубоко в земле, ты наверное их не помнишь и не считаешь нужным. Но тебе беспредельно пусто. Я хочу написать тебе.
Я хочу написать тебе, как деревья сгибает снегом, как им больно и тяжело. Но приходит весна, за нею приходит лето и, не дрогнув, деревья свет пьют как молоко. И они расцветают, кора их смолою пахнет, ты ведь пробовал в детстве лесную смолу на вкус? В твоё сердце придёт весна самых жарких Африк. Ты взойдёшь ещё обязательно на Эльбрус.
Я хочу написать тебе. Но, пожалуй, слова излишни. Я топчу километры от дома до места, где всё моё существо говорит: я здесь под своею крышей, я люблю тебя, город, где сердце верно себе.
И я еду туда, где мне нужно быть постоянно, но упрямо желая, чтоб местом был человек. От любви остаются раны, я это знаю. Ты теперь это тоже знаешь.
Я хочу написать тебе.


© Хрустальная Марго

*А.Т.*

Когда-то мы стали целым. Единым целым,
пускай небольшим, но прочным и постоянным.

Ты помнишь, как я, вырываясь к тебе, хотела, чтоб Он через воду небесного океана
вгляделся в нас пристальней, ласковей, обережней: заметил и нашу нужность, и обреченность?..-
Он ждал. Он заранее знал, кто кого отрежет, и не понимал, почему я прошу о чем-то,
когда выбор четок, единствен, предельно ясен; когда мой уход к тебе - честен и неизбежен.

Есть время сомнений и время всего бояться.
Но после него - никогда не живешь, как прежде.

Ты помнишь, как я проснулась однажды утром, как после больниц - невесомая, но живая,
а воздух, весна и тепло проступали смутно внутри меня, заново мир по частям сшивая?
Ты помнишь... А, впрочем, на все тут - свои причины. Нас лечит весна, плечи вишен укутав белым;

лучи Его падают в сердце земной пучины:
Он видит нас.
Неизбежным счастливым целым.



© Лина Сальникова

Ты горизонт мой, небо моё и сила, темные древние камни, прибоя шум. Я никогда ни о чем тебя не просила. И вот теперь – прошу. Видишь ее, скользящую между строчек, между стволов идущую наугад? Она беззащитна, она ничего не хочет, не изучает карт. Мне ее дали свыше, ввели подкожно, я заплатила тысячу долгих лет. Пусть она будет нежно и осторожно жить на моей земле. Звездной мукой наполняя ночное сито, свежую быль готовит твой верный шут. Я никогда ни о чем тебя не просила. И вот теперь – прошу. Наших глубин не выдаст, богатств не тронет, она не узнает имени короля.

Ты продолжайся богом, сиди на троне, властвуй. Но разделяй.


© Кот Басё

Любовь к тебе. Надежды. Сладость. Дрожь.
Покуда неизвестное безвластье.
Не потому, что ты был так хорош,
А потому, что мне хотелось счастья.
И ты им был. Так дерзко и грешно.
Мужчина-бог, мечту держал в ладонях.
Все это подразнило и прошло.
Ты так меня в итоге и не понял.
Прости мне горечь ссор и жар обид.
И то, что не сумела быть хорошей.
Ответ не нужен. Больше не болит,
Душа моя, оставшаяся в прошлом.


© Злата Литвинова

"Живёт мечта..."
© "Рапунцель"

Не суть — моложе он или старше, суть — что оставил тебя без сна, когда по городу, бодрым маршем громя сугробы, прошла весна. Побудку грёзам пропевший кочет и генератор твоих стихий — он быт свой волен делить с кем хочет, ты всё простишь ему за стихи.
За шик быть слабой и подзащитной, за перманентный домкрат плеча, когда нокаут судьбой засчитан, да так, что "мамочка, не скучай!"
За очность ставки лихие тосты.
За то, что он — не идеалист, — вам так уютно тепло и просто, — к чему заведомый этот риск?! На то есть поиск иного счастья — в по койкам бытности кочевой. А существам виртуальной масти пристало действовать головой:
Декор меняется, вечен — принцип:
В окошках, с башенной высоты принцессы кличут прекрасных принцев, доверив мышкам завет мечты.


© Погодина Татьяна Сатори Ивадзику

Живет по законам, придуманным лично,
И правила чтит неуклонно – свои,
Почти не имеет зловредных привычек,
Мужчина, моей недостойный любви.
Прохладен, как скалы, красив, точно Ангел,
Всегда обаятелен, весел и свеж,
Не смотрит на рейтинги, святость и ранги,
Мужчина, моих не достойный надежд.
Играет на чувствах, и с чувствами тоже.
Большой эгоист. Не считает грехов.
И каждую ночь прорастает под кожей,
Мужчина, моих недостойный стихов.
Считает себя в каждом мнении - правым.
Наместником судеб, вершителем битв…
Листает судьбу не по строчкам - по главам,
Мужчина, моих не достойный молитв.
Есть масса достойных, честнее, открытей,
Во мне разглядевших дыхания смысл…
А мне в целом свете никто и не виден…
Лишь этот мужчина...И в нем моя жизнь…






© Злата Литвинова

Мы в сказки и чудо не верим,
Но ждем их упрямо годами.
Любовь убивает не время.
Ее убиваем мы сами.
Оружие в виде обиды,
Неверия и безразличья.
Мы ран нанесенных не видим,
Она же сгорает, как спичка.
В сплошной суете и заботах,
В словах, недосказанных слепо.
Вздохнув на возвышенной ноте,
Она превращается в пепел.
И в жизни иначе не будет –
Пока мы забиты делами…
Любовь убивают не будни.
Ее убиваем мы сами.


© Злата Литвинова

На улице настолько весенне, что, чёрт возьми! ты стоишь и вдыхаешь кислородом пресыщенный воздух, и он льётся в огромный колодец в твоей груди - это только начало, но уже слишком поздно. Ты стоишь и дрожащие пальцы пытаешься сжать в кулак, всё равно им сегодня не чуять тепла чужого. Этот город настолько пропах весной, что любой твой шаг будет предполагать лишь одну основу.. Одиночество. В ярком солнце, цветной толпе, в твоём чёрном пальто (не хватает соцветий жёлтых - образ булгаковской Маргариты бы шёл тебе, но эта книга отсутствовала на полках).
Ты не читаешь. От книг суть жизни слишком тебе ясна, и философствовать тоже сейчас не к месту. Вот ты стоишь и чувствуешь, как проникает в тебя весна

и ей становится слишком тесно.


© Хрустальная Марго

Под небо ночное молча выходит Рут;
косматые старцы покинули свой костер -
еще остывает мелодия древних рун, небесная рыба мечет свою икру - и звезды горят...

Но след уходящих стерт.

И Рут произносит отрывисто, но легко,
как будто слова вызревали в ней много дней:
"За спинами тростника, за седой рекой, бледный мой - боги слоновую взяли кость и вырезали - ты бродишь, тосклив и нем.

Сюда приходили старцы, садились в круг,
слушали руны, глядели в глаза костра.
И пели им руны, что белые люди врут, что будет война, что мужчин у нас отберут,
а ты поведешь своих воинов в бой с утра...

Я жду тебя, смелый, но сердце сжимает страх".

Полней разливается мудрая Истан-Ша,
рождая рассвет и вздымая тревожно грудь.
"Война", - выпрямляется воин, стремясь дышать. Внутри - ни сердца, ни боли, ни сна - лишь ад.

Но где-то над ним и повсюду, повсюду - Рут...



© Лина Сальникова

Да, это больно. Это чертовски больно:
все понимать, все видеть, вникать и слушать.

Я обнажаюсь так просто, непроизвольно и уязвимо, что можно легко нарушить
вдох или выдох, музыку букв и мыслей, ускорить прилив сердечных моих ударов.
Если ты проникаешь, то ты случился где-то внутри меня морем, над морем - па'ром,
тонкою белой струйкой, что пишет лайнер, медленно приближаясь к ладоням по'рта.
Сбылся главой, историей, смыслом главным, пересекая морскую мою аорту.

Будешь во мне. И миром, и картой мира:
Беречь тебя, кутать в бумагу, вести курсивом.
Истово, нужно, больно, невыносимо...
Порт просыпается. Пахнет весной и сыро.

Солнце встает из-за горно-лесных массивов,
краешек солнца, подсвеченный ими, - синий...

Слабость моя есть сила.


© Лина Сальникова

Сколько в нас еще останется городов, сколько их дорог наш шаг разобьет на рифмы? Я в твоих руках упрямлюсь гитарным грифом, я держусь тебя до дрожи внутри ладов. Я умею быть неистовой и чужой, разъяренной, жаркой, дерзкой – порвутся струны. Нам с тобой бывает трудно, чертовски трудно, только каждый эту музыку бережет. Потому что в ней, под звуком, на самом дне, неподвластно никому, непроизносимо, сжата нежностью до срока такая сила, для которой нет преград и законов нет. Сколько в нас еще останется суеты, придорожной пыли, песен, имен случайных…

Нас с тобой то разлучают, то обручают.

Наше солнце улыбается с высоты.


© Кот Басё

Ты меня вспоминай
Иногда,засмотревшись на
звезды...
Без подсчета
ошибок,
без грусти о прожитых днях.
Без печали о том,
что былое вернуть
невозможно,
Просто так
вспоминай, как мечту,
ускользнувшую в
снах.

Не жалей ни о чем - жизнь прощает
любые ошибки,
Да и кто может знать,
что ошибка в
масштабах судьбы...
Пусть мой образ
останется тенью,
нечеткой и зыбкой,
Как на мокром
песке пробегавшего счастья следы.

Ты меня вспоминай
под сердечные
гулкие ритмы,
Узнавая в их музыке
сладость услышанных слов.
Точно так же, как я,
повторяя ночами
молитвы,
Вспоминаю тебя, научившего верить в
любовь...






(с) Злата Литвинова

У него без неё остывает эспрессо-маккьято
где-то в центре Москвы, в опустевшем под вечер кафе.
Так случается пятую осень и есть вероятность,
через год он поставит ещё один прочерк
в графе...

У неё без него поутру леденеют ладони.
Листья падают вниз, оставляя круги на воде.
Возвращаясь домой, она едет в последнем вагоне.
Так случается пятую осень
и есть ли предел?

Всё течёт как всегда - без интриг и загадок.
В ночь с субботы на зиму опять переводят часы...

У него без неё череда аварийных посадок.
У неё без него и посадочной нет
полосы...






© Алиса Альварес

Всё беспричинно. Чей-то взгляд. Весна.
И жизнь легка. Не давит её ноша.
И на душе такая тишина,
что, кажется, от счастья задохнешься.

Все беспричинно. Чей-то взгляд. Зима.
И жизнь бежит. И неподъемна ноша.
И на душе такая кутерьма,
что, кажется, от горя задохнешься.

То ночь жарка, а то морозен день...
Вся жизнь в полоску, словно шкура тигра.
А на душе такая дребедень...
Да, жаль, к концу подходят эти игры...




(с) Эльдар Рязанов

Я - простая рядовая дворняга,
Ни породы, ни фигуры, ни морды.
Сердобольные жалеют – бедняга!
Ничего, переживу, я не гордый.
Что породистость - забава пустая,
Всё воротится назад, на круги. Я
Звёзды с неба никогда не хватаю –
Мне не жалко, пусть хватают другие.

Власть, богатство, слава – эти химеры
Не в моей, признаюсь честно, природе.
Я, конечно, не гожусь для примера,
Но вполне самостоятельный, вроде -
Брежу сам и сам лечу свои бредни,
Сам себя сильнее всех отругаю.
Я обычный, статистически-средний –
Что же ты во мне нашла, дорогая?

Не румянен, как придворный вельможа,
Не владелец дорогого металла,
Воспитание - дворовое тоже,
Но стыдится мне его не пристало.
Пусть иные пожалеют - пропащий,
Я согласен и лукавить не буду -
Мне из рук твоих и корочка слаще,
Чем изысканные яства и блюда.

Не успешный, не известный, не смелый -
Понимаю, что тебе не к лицу я.
Если хочешь, то спою неумело
Или даже как сумею – станцую
Под мелодию собачьего вальса,
Об одном прошу лишь (явью ли, снами) -
Оставайся, насовсем оставайся
В моей жизни, что бы ни было с нами!






© Игорь Приклонский

Почему-то всегда понимается позже.
И не ценится до. И не верится. Но...
Эпитафий куплеты бессилие множат.
Не роман. Не рассказ. Не плохое кино.
И сюжет отмотать не получится: это,
право, нам не дано – скажем как на духу.
Как же вышло с дурацким, бездарным сюжетом?
Кто его сочинил? Эй, вы там, наверху!?.
А на небе ночном на звезду больше стало.
И на столько же меньше на грешной земле.
Отчего же так рано ты, сердце, устало?
Видно, близко к себе принимало во мгле
нашей жизни смешной, и печальной, и тихой –
всё, что было дано и не будет уже.
Светлый ангел срывается в небо шутихой.
Он, должно быть, проспал на крутом вираже.
И не смог сохранить. И спасителем не был.
Слишком рано. Да что там. Осталось завыть.
Лишь свеча.
И стакан с крышкой чёрного хлеба.
Лишь молитва.
Чтоб сверху умерили прыть...







(с) Bor G

Он нанизывал дни, словно бусины, на пружины,
Говорил всем вокруг, что маршрут наш летит по спирали;
Где расплывчатым фоном - прохожие, мысли, витрины
В сумасшедшем потоке причудливой, глупой морали...
Говорил, что, как правило, встречи случаются дважды -
Может быть только с разницей в час или тысячу лет...
Каждый день мастерил из письма самолетик бумажный,
Отпускал его в рейс. И так искренне верил в ответ.
Все считали его сумасшедшим, ошибкой природы.
И смеялись в лицо, и не верили мудрым словам...
Но не раз вспоминали потом, познавая земные невзгоды,
Возвращаясь домой с отпечатком отправленных в прошлое драм...
Он был счастлив всю жизнь... И так многое в жизни не понял -
Он не знал ни законов, ни правил движения тел...
Просто считывал жизнь словно линии на ладонях -
Просто видел свой путь в бесконечной земной суете...







© Акелла -Такая Как Есть

Ты ничего не знаешь обо мне...
Под маской, как ни странно, нет лица...
Давным-давно валяются на дне осколки обручального кольца, что так и не прирученная жизнь смахнула мимоходом - и привет...
Растянутые в ленту виражи дороги, разделившейся на две, до перекрестка нас не доведут...
не доскакать на сказочном коне...
Вчера, сегодня, в будущем году - ты ничего не знаешь обо мне...
Невыученный вовремя урок - не верить, не бояться, не просить, подернутая болью горстка строк, слепой авось - провидец на Руси, и каждый миг - тебе, тебе одной...
И вереница спятивших планет...
Ты не посмотришь в небо...
Все равно ты ничего не знаешь обо мне...


© Египетский Мау

Ночами к сердцу подступает дрожь, и прихотливо неслучайна память.

…уютно сеет бесконечный дождь, бурлит река, облизывая камни. И папин голос: «Светка, не сиди, иди к костру, застудишься, малышка». Но магия изменчивой воды не отпускает. Я пою чуть слышно, как чукча, ни о чём и обо всём. Мир шелестит, журчит и подпевает, и я звучу с пространством в унисон, промокшая, счастливая, живая…

Безумствуют циклоны за окном, коварный март не отпускает зиму.
А я беззвучно плачу тем дождём. И счастье жить – как в детстве нестерпимо.


© Светлана Львова Запон

К счастью привыкаешь понемногу,
рвёшь с былыми бедами родство…
В счастье веришь так, как веришь в Бога,
в третий раз отрёкшись от Него.

Заслоняясь от него рукою,
в сторону пугливо отступя…
А оно в глаза глядит спокойно,
и жалеет, глупого, тебя.


© Аникина Ольга Николаевна

Не кончается зима, не кончается...
Снег скрипит и ночь длинней ощущается....
В моей комнате немой
Притворившись тишиной
Одиночество цепями играется...

Я прикована к нему, я прикована...
И в сюжете ничего в общем нового...
Пять минут на глупый секс,
А еще глупее - без...
А струна внутри звенит цпонадорвана...

Мне опять с утра стоять под прицелами...
Выходить с нуля, и клеить до целого...
Улыбаться невпопад
На вручении наград...
И расплачиваться страшными ценами....

Как пасхальное яйцо мир качается...
И другие впереди намечаются...
Только в памяти опять
Только ей и не солгать,
Мое сердце с его сердцем встречается...
Не кончается зима, не кончается....


© Горькая Девочка

Слушай меня - это Я тебе говорю:
соль, поднимаясь со дна, проникает в трюм.
От сентября до апреля - изрядный крюк,
если ходить за ветром, который - вот он.

Меня в этот год пропитали и соль, и злость.
Я бредил тобой, ты держала меня, как ось.
И ветром по парусу имя твое плелось -
я звал тебя, требовал, только молчали по'рты.

Богиня весны и соцветий душистых трав,
хозяйской рукою ветер в кулак собрав,
ждала и смеялась: "До смерти, мой адмирал.
Тебе нужен ветер - так что ж ты стоишь, нахмурясь?"

Ты знала, что гибнут матросы и корабли,
что я замолкаю, ведь сердце мое болит
от соли твоей, от жестокости, нелюбви,
которые за год внутри меня развернулись.

Так слушай меня: я не сдался и я готов,
ладонь разожми, любимая, - пусть же шторм
меня поглотит... И сухо добавь потом:

"Кто ходит за ветром, однажды дождется бури".



© Лина Сальникова

Влюбляются не в лица, не в фигуры
И дело, как ни странно, не в ногах.
Влюбляются в тончайшие натуры
И трещинки на розовых губах.
Влюбляются в шероховатость кожи,
В изгибы плеч и лёгкий холод рук,
В глаза, что на другие не похожи,
И в пулемётно-быстрый сердца стук.
Влюбляются во взмах ресниц недлинных
И родинки на худеньких плечах,
В созвездие веснушек чьих-то дивных
И ямочки на бархатных щеках.
Влюбляются не в лица, не в фигуры
— они всего лишь маски, миражи.
Влюбляются на долго лишь в натуры,
Влюбляются в мелодии души





© Шаркунова Анна

Девочка-антисобытие. Девочка - хокку.Во мне не хватает четвертой строки.
Ищу по наитию рецепт идеального мокко,готовить который всё не с руки.
Квадратная комната.Ноль фотографий.И снится сплошной Амстердам.
...а у Евы любовь на всю биографию.Звали его--Адам...

Девочка-крайность.Словарь орфографии.Близорукая... минус один.
А у девочки радостей--игра в мафию и комом десятый блин.
На правой коленке--фамильная родинка.И нездоровый взгляд.
...а Ева искала,кому продать родину,из яблок гнала яд...

Девочка-джаз.В голове-ветер с сахаром.Снег разбивает колени и нос.
Если когда-нибудь справлюсь с характером,с вас килограмм апельсиновых гроз.
Девочка-сон.Аметистовый вымысел.Тот еще самурай.
...а Еву тошнит по ночам компромиссами.Ева не верит в рай...




© Ксения Желудова

Что тебе написать о весне и нетающем снеге?
Я хочу засмеяться, но плачу. Сейчас засмеюсь.
Для меня недостаточно чёрен, наверное, блюз.
Лучше я напишу тебе текст для ямайского регги.

Регги будет хромать,
как при качке салага-матрос,
регги будет скрипеть, как песок под босыми ногами,
и клубиться, дурманя, как дым золотых папирос,
вероятно, внутри не табак, и они нелегальны…
Регги будет ладонями ритм отбивать до конца,
и шататься, и падать, и весело спрашивать: «Где я?»
Йо-хо-хо – это музыка-ром и сундук мертвеца.
Напишу на испанском – неважно, что им не владею.

Подниму над собой этот регги, как чёрное знамя,
напишу о вчерашнем тебе и нетающем снеге,
обо всем, что творится – не с кем-то абстрактным, а с нами,
и о многом, совсем не похожем по стилю на регги.
Вот, хотя бы про шарф – ну, давай я куплю тебе шарф?
Пусть ты сможешь его надевать только в съёмной берлоге.
…Слушай регги, смотри, забывая мигать и дышать –
я пою по-испански о нас, о весне и о Боге…




© Ника Невыразимова

Спаси-сохрани на пальце. Забытый фильм.
Играем чужие роли чужих себя.
Я буду по-детски наивно тебя любить.
Я буду по-взрослому мудро любить тебя.

Пусть мчатся машины - все по своим делам.
Я буду стоять и чувствовать кожей взгляд.
Я буду молиться вновь всем своим богам.
Влюбившись отчаянно, так, что никак назад.

Я буду показывать город тебе и сны,
И греть твоё сердце в лучшем из одеял.
Чтоб ты всем друзьям сказал - вот теперь есть мы,
И я бесконечно горд, что она моя.

Пусть мчатся минуты, пусть время летит стрелой.
Я каждую долю секунды хочу прожить
С тобой. И писать в смс через слово "мой".
Я буду так сильно, так крепко тебя любить.


© Хрустальная Марго