Среди всех моих многоточий скрывается слово "очень".
Ты ночами ворочаешься,
Никак не уснёшь.
Ты хочешь,
Чтобы память не мучала, не текла раскалённым ядом.
Всё закончится. Мне это тоже надо.
Наградой
Будет каждый твой выдох вдали
От моих маяков,
От моей земли.
В километрах пустых твои снов скрыто слово "Любовь".
Пойми
Я останусь теплом, сладким ветром, дождём весенним.
Я останусь твоим спасеньем.
Тем, что люди зовут жизни линией -
На ладошке.
Отпусти меня.

От-пус-ти меня.

(понарошку)


© Хрустальная Марго

Сто лет назад, четвёртого числа
(прости, иных подробностей не помню),
следя за мной, часами и жаровней,
спросил ты вскользь, нашла ли я...

Нашла.

***
Писать тебе отсюда смысла мало,
да не писать, пожалуй, вовсе нет.
Здесь в третью вечность мрёт последний свет,
но я держу фонарь под одеялом.

Письмо, приняв эпический размах,
плодится по-библейски бесконтрольно,
но не суди — на всякой колокольне
есть свой смотрящий, съехавший с ума.

А впрочем, не о том и не к тому
тяну я эту вязь на листьях лавра.

Орут в ночи поддатые кентавры,
жрут, чавкая, чеснок и бастурму,
пьют огненную воду — в этот год
Стикс ртутною отравой полноводен.
Харон купил лядащий пароходик,
чем увеличил валовый доход,
но — частности.

А в целом в никуда
ведут любые жёлтые дороги.
Вот в никуда и я пришла.

В итоге
не всё то ад, где жар, сковорода
и полчища чертей, дурных до плоти
(хотя какая плоть, когда ты дух?).
Здесь зло одно не выберешь из двух,
поскольку ничего не происходит
там, где сошлись все торные пути.

****
... От жара углей корчился кизил,
ты говорил, что хочешь дом и ровню.
А кем ты был, как звал меня, любил —
не помню я подробностей, прости...

Я и себя почти уже не помню.


© Уже Другая

Это пути познания, это пхова, дорога в Чистую Землю, в поток эфира.
Новое лето от Рождества Христова, от сотворенья мира.
Держи мою руку, рисуй мне мою дорогу, и не давай, не давай мне с дороги сбиться.
Мы едем на запад моря, я вижу Бога, сидящего в огненной колеснице.


© Кот Басё

идеалов уже не будет, а вот свой человек — да, есть.
и он любит меня, он любит всем невзгодам наперевес.
молчалив и колюч к прохожим, иногда и со мной сердит.
только чувствуем оба кожей, мир не плавится, он горит.

идеалов уже не будет. человек со мной рядом — свой.
я могу его долго слушать и веснушки считать рукой,
я могу позвонить некстати, я могу поступить на зло.
и неважно насколько «хватит». он особенный всё равно.

идеалов уже не будет, а вот свой человек — всегда.
мы друг другу родные люди, мы, как маленькая семья…

- обними и согрей, мой мальчик, мне не нужно теперь цветов
догадался что это значит? между нами с тобой любовь…






(с) Виктория Миловидова

соединяют смыслы небеса.
и не ищи обыденного смысла,
когда приходит время голосам,
которые рассеянно подвисли
на тонкой строчке теплого дождя
- потянешь строчку, и вода живая
летит, тоску смывая и ведя
- туда, где солнце к морю пришивают
пунктиром легким на короткий срок,
по меркам неба, малого сюжета.
и если ты сумел поверить в это
- ты никогда не будешь одинок.

так будет, так бывало испокон
- себя вплетая в бабочку поэтову,
реальный мир взлетал за ней легко,
дышал дождем и выживал поэтому.

а бабочка, с крыла стряхнув пыльцу,
была любой реальности к лицу.



© Дезирада

Мне сегодня счастье постучалось в двери,
Маленькое, незаметное. Ну в общем крошка.
Я сначала не могла поверить.
Боязно мне сделалось немножко.

Он пришел с сиреневым букетом,
Видимо сорвавших по дороге,
От него запахло теплым летом
Когда он топтаплся на пороге.

Мы жевали с ним конфеты до рассвета,
Целовались сладкими губами,
Вверх ногами к нам легла планета,
Что то дикое творилось между нами.

Он вдыхал мой каждый запах кожи,
Путал руки в волосах по плечи,
Он такой...на прежних не похожий,
Как и наш совместный теплый вечер.

Я так искренне боялась верить,
Как то стало боязно и колко.
Он открыл мои тихонько двери.
"Здравствуй моя радость! Я надолго!"






© Оксана Чехалина

Постараюсь не писать о плохом и грустном,
Надоело мерить жизнь зеленою тоской.
Это все зима-злодейка, чтоб ей было пусто,
Провела по чувствам-струнам снежною рукой.

Хорошо бы сочинить сказку новогоднюю,
Чтобы обязательно праздничный финал!
Сам себя не узнаю, не такой сегодня я,
Может с правильной ноги наконец-то встал?

Может принял вечером верное решение,
Или понял истины строгий алгоритм?
Главное, наверное – это настроение,
Им и наполняется жизни сложный ритм.

Впрочем, мне до мудрости, как до популярности,
Надо сказок сочинить маленький вагон!
Только вот боюсь, увы, не успеть до старости,
Стоит ли вообще тогда лазить на рожон?

Вопреки всему, стремлюсь, лезу неосознанно,
Веря с детства, что смогу стать "царем горы"!
Сколько счастья и добра по дороге роздано,
Сколько раздарю еще всякой мишуры…






© Laser

"О чём рассказать тебе в этом коротком письме…"
О.Аникина

В коротком письме расскажи мне, как падает снег,
А впрочем, какая нам разница, что написать…
Ну, хочешь, поведай шутя, как застряли в зиме
Твой стол у окна и накрытая пледом кровать.

Не важно, что вещи молчат, что они – натюрморт,
Два яблока, старая ваза, рекламный буклет…
Какой-то дурацкий, нескладный нам выдался год,
И даже не знаю, что сам напишу я в ответ…

Неясные тени, размытые жизнью цвета,
Пастельные краски, зажатые в тусклый багет…
…Но в самом конце напиши о любви и тогда
Я сразу увижу, откуда там падает свет!







© Смотритель Маяка

Спасибо за то, что ты есть в этом жутком мире,
где нас на развязках душ не спасет отбойник,
где градус любви будет выше в графе «покойник»,
а кучность скорбящей массы – плотней и шире.
Вернись в колею, я добавлю в мате корицы,
и даже попробую жить, как до нашей встречи.
Мне врач говорил, что стихи ни черта не лечат,
а только печалят наши немые лица...
Я буду послушной, а ты… просто будь на свете.
Моим безответным солнцем, моим плацебо,
чтоб я, каждый раз, поднимая глаза на небо,
светилась от счастья, как светятся только дети...


© Штуша-Кутуша

Что то вроде больной привычки,
Что то вроде, чуть больше дружбы.
Я с тобою сгораю спичкой,
Понимая, что очень нужен.

Я не смею признаться в целом,
Что твой взгляд изнутри съедает.
Но коснувшись горячим телом,
Я горю, нет...меня ломает.

Я чуть больше просить не смею,
Жизнь сама все разложит карты.
Если ты мой бронхит, то болею,
Проходя твои новые старты.

Набухают при встрече вены,
В животе ураган от счастья,
Ты конечно давно не первый,
Кто мои испытал объятья.

Но ты вроде страшней привычки,
Наше "МЫ" - не металл...бумажно...
Ты мой самый родной...кавычки,
Ты же рядом, а это важно...






© Оксана Чехалина

На границе миров ткал созвездия Старец, он молчал о Свободе, хоть цепи его страшных уз своих не размыкали веками... Он хранил в себе тайны, да ткал полотно.
Я искал в небе света, надежды, спасенья, я охрип от рыданий, стал жалок и сер. Мои жесткие руки цеплялись за Время, но увы, я спасти никого не сумел. Я пришёл к нему, чтобы улышать ответы, не надеясь уже, что они прозвучат. Я оставил земное, гордыню, советы, мол благими намереньями - только в ад.
Старец, что мне осталось? - Но старец не слышал. Для него были только эпохи, а я - лишь секундная мелочь, прозрачная крыша, сквозь которую утром сочится заря. Так смешно и жестоко - своё горе лелеять, и ходить с ним повсюду, сжимая в горсти. Иногда меня так накрывают потери,

Что не помню, что ты существуешь.
Прости.


© Хрустальная Марго

Гаснут к полуночи фонари,
Город до мерзости экономный.
Если стою у его двери,
Значит не дышится автономно.

А у меня всего два пути,
Каждый заведомо в чем-то ложный.
Если решилась к нему прийти,
Значит все очень и очень сложно.

Чтобы понять: ваш ли он человек?
Изобретать колесо не надо:
Если бы строить пришлось ковчег,
Вы бы кого посадили рядом?

Я бы — его, остальным — тонуть.
Так почему он сейчас за бортом?
Столько сосудов вплелось под грудь
Столько сосудов… а он — аорта.





(с) Златенция Золотова

лежать бы с тобой вечность и еще пару часов, выводить на спине узоры, писать стихи, отбрасывать челку со лба.
мне все кажется, это ты, вопреки стихиям, не пожалел для меня ребра.

(с) Эрин Брокович

Они не пишут, чтобы не пустеть. И не приходят, чтобы не увязнуть.
От красоты твоей осталась только треть. Смылась гуашь и отвалились стразы.
У дома дикий сад, за ним - обрыв. Бутоны красных роз, стальные зимы.
Там тишина молчит в тебя навзрыд, там время льётся кофе растворимым,
Чужими песнями отмерены года, когда ты в такт ступая каблуками,
Танцуешь маленьким осколком льда в наполненном надеждами бокале...

Они не знают, как ты, где ты, с кем. И не звонят, ибо не помнят номер.
По старым меркам ты отличный воин:
Лучше умрешь, чем боли сдашься в плен.


© Хрустальная Марго

смотришь в экран и видишь ее глаза.
всё, что читаешь - относится тоже к ней.
давишь в себе желание «по газам»,
чтоб через город и пропасть, где нет людей.
чтоб обнимать её снова, но кожа – лед.
чтоб говорить о прекрасном, но вместо – тишь.
эта война, меж вами, который год.
эта война которой… – зачем звонишь?

смотришь в экран, а имя горчит во рту.
если гулять, то мимо знакомых мест.
спросишь себя: «за что же? почти люблю…».
это «почти» и ставит на общем крест.
не было сил терпеть, а слова ножи.
ходишь распоротый заживо, много пьёшь.
ей ведь хотелось малого… покажи,
как ты стараться будешь, как все вернёшь…

только мечты-мечтами. а правды нет.
ей бы тебе о главном, но вместо – тишь.
в правой руке зажат проездной билет.
даже в войну ей нравилось, как ты спишь.
даже когда вы порознь, стихи – посыл.
смотришь в экран и плавится кожа век…
вот бы хоть раз ты просто ее спросил,
сколько способен выдержать человек.




© Ви Миловидова

Все на этой Земле грешны
И для каждого, свой час расплаты
Бумерангом вернется все то,
Что мы сделали людям когда-то…

Где-то сделали много зла
Шли без цели,бессмысленно жили
То, что главное было у нас
Не хранили и не ценили…

Где-то просто мимо прошли,
когда помощи нашей просили
Иногда…непонятно зачем,
Просто так слишком много грешили

Где могло быть нам хорошо
Просто взяли и дверь закрыли
По цветам прошлись в сапогах,
Что любовь и добро дарили…

Растоптали и ядом залили
Не жалели, терзали,губили
Безразличием своим сожгли
Души тех, кем мы не дорожили…

Все на этой Земле грешны
И для каждого свой час расплаты
Бумеранг все вернет нам от тех
Перед кем были мы виноваты.





© Анна Тури

Вечно-авантюристка,
я рубану сплеча:
«Как ты сегодня близко.
Ехать всего лишь час».

Близко. Всё время ближе.
Правда, хотя и бред.
Я тебя даже вижу:
вот ты вошёл в подъезд,

вот – отварил сосиску,
вот – отворил окно…
Как же ты, милый, близко,
как без тебя темно!

Курточная кулиска
тихо шуршит во тьме.
Как же ты, милый, близко –
близко стоишь ко мне.

Беглая переписка –
чудо и благодать.
Как ты сегодня близко.
Просто
рукой
подать.




© Ника Невыразимова

Безумно хочу написать тебе
Мы в одном городе
В одном сне.
И если почти не дышать - душа
Оставит тепло у тебя в руке.
Безумно хочу прочитать тебе
Хоть пару стихов. На моей земле
Проклятое утро под стук дождя
Не может вернуть одного:
тебя.

Сквозь плёнку мутнеет пожар зари,
Глаза закрываю - а ты внутри.
Я в трубку: "Ну хочешь - поговорим..."
А в трубке гудки. гудки.

Я врач безнадёжности, лекарь зим,
Усталость смывает весёлый грим.
И вот настоящая я - смотри,
Отводишь глаза:
Не та..
Оставь сигареты, езжай домой,
Из горла не вырвется волчий вой,
Мне жаль, что не вышло у нас с тобой.

Я справлюсь со всем сама.


© Хрустальная Марго

Я живу в отдаленном старинном монастыре,
том, что врос чутким сердцем под ребра крутой горы.

Я молюсь с прихожанами. Вижу нужду и грех. А ночами мне море поет обо мне навзрыд.
И приходит один, говорит мне: "Ты стар и глух, ты пленен в этих стенах, теряя по каплям жизнь". -

Монастырь багровеет, как будто вонзил иглу кто-то в небо, и кровь просочилась на этажи.

Я беру его за руку, "видишь, - твержу, - закат. Видишь, солнце ныряет в море мое, и в нем
из глубинного, чуждого, донного далека поднимается голос, проходит дверной проем.
Этот голос поет мне, и дышит, и говорит, проникает под плащ мне, струится за капюшон
и внушает, что мир у меня глубоко внутри - это все, чем владею я. Все, для чего я шел.
Вот мой дом, - говорю я, - вот ключ от него, держи. Оставайся и будь, ничего мне не говоря.
В этих стенах нет смерти, поскольку я сам есть жизнь;
Я - огромное сердце пустого монастыря".

... Каждой ночью, неся в себе сотни чужих пустынь,
изможденный, он медленно движется вниз с горы.

"Я спасаю, спасаю их в сердце своем, но ты..."

Он сливается с морем.
И море поет навзрыд.



© Лина Сальникова

Ничего такого, он просто спас однажды ее от холода,
От тактильного детского голода
и чего-то еще тревожного, нестерпимого.
Ведь не знал же никто, как ей трудно бывает зимами,
Как ей пусто бывает за сценой.

Он был сладким, тягучим, пущенным ей по венам –
Просто способом хоть что-то чувствовать, переменой
привычных сценариев, эдаким интермеццо –
Утренним молоком после прошлых специй.
Руками под кофтой его согреться.
Носами тереться.
Спеться.

Она улыбнулась, когда он сказал «ничего личного».
Ну не знать о нем, ну исключить его из программы.
Эти все звонки, шейные позвонки и ключи скрипичные…
Можно, допустим, съездить на месяц к маме,
Спрессовав всю тоску по нему до размеров спичечных.

Да, уехала, села в поезд – почти сбежала…
Ни звонков никаких полуночных, ни слез, ни жалоб –
В руках себя удержала.

Но с тех пор она всюду таскает его под ногтями,
В потайных карманах, меж строк и пропетых нот.
И не то чтоб она исходилась злыми страстями,
Ничего такого.
Просто он в ней живет.





(с) Елена Пуговкина

Мой человек умеет видеть звезды,
Но редко мне об этом говорит.
В душе поэт, но больше любит прозу,
Он знает все, хотя простак на вид.
Мой человек порой слегка печален
И прячет взгляд за ширмой облаков,
Тогда встаю я за его плечами,
Целую в бледность трепетных висков.
Мой человек смеется горькой правдой
И держит нараспашку свою грудь,
Он так умеет оказаться рядом,
Когда нет сил ни плакать, ни вздохнуть.
Мой человек так много-много значит,
Так много я могу о нем сказать,
Он где-то между счастьем и удачей,
Он очень глубоко в моих глазах.
И пусть за горизонтом будет старость,
И пусть мечты растают словно дым,
Но как бы эта жизнь не изменялась,
Мой человек останется моим.







(с) Аль Квотион

Над домами, домами, домами,
голубые висят облака -
вот они и останутся с нами,
на века, на века, на века.

Только пар, только белое в синем
над громадами каменных плит…
никогда никуда мы не сгинем,
Мы прочней и нежней, чем гранит.

Пусть разрушаться наши скорлупы,
геометрия жизни земной –
оглянись, поцелуй меня в губы,
дай мне руку, останься со мной.

А когда мы друг друга покинем,
ты на крыльях своих унеси
только пар, только белое в синем,
голубое и белое в си…




© Борис Рыжий

Спасибо тебе. За то, что ты есть.
Порой
Под сердцем щемит и гложет тоска.
Тогда
Мне достаточно вспомнить себя с тобой,

Родные твои глаза.

Спасибо за то, что ты есть.
Когда
От жизни останется жалкий клок,
Мне будет что вспомнить:
Пустой вокзал,
Тепло твоих рук и румянец щёк.

Спасибо тебе. За то, что ты есть.
Весна
Приходит как раньше, приносит с собой дожди.
Мне кажется, я от жизни уже устал,
Но
Ты мне всё снишься, столь тёплого сна
Никто на земле ещё
Не заслужил.





(с) Хрустальная Марго

Береги его, Господи, я не смогу сама,
мне на это не хватит ни мужества, ни ума,
лишь любовь моя дальняя – ладанка на груди…
береги его, ангелов горних не отводи

и когда одиночество станет невмоготу,
отодвинь пустоту, как базальтовую плиту,
подскажи ему, Господи, женщину, строчку, свет –
пусть они будут рядом, я не ревную, нет

если прошлое гонится – свора голодных псов,
дай укрыться ему, понадёжней задвинь засов,
если пропасть безвестная ждёт его на пути,
он шагнёт непременно, а Ты его подхвати

я отдам ему голос и сердце, ещё – крыло,
мне – спасибо Тебе – в этой жизни и так везло
…но шепни мне, шепни, если это произошло:
он летает во сне, и в небе ему светло


© Светлана Холодова

Тело мое в стихах…
Запахом лета скрыто…
Мысли мои не прах…
Только витают где-то…
Кожа снята давно…
Чувства как провод с током…
В венах Любви вино…
Колет электрошоком…
Смотрит Вчера в меня…
Мысли мои читает…
Эхом от сентября…
Строки стихов листает…
Нежностью лепестков…
Былью ласкает небо…
Грацией мотыльков…
В снах появилась нега…
Стоит лишь захотеть…
И возвратиться в стаю…
Крыльями вновь пропеть…
Верю…
Люблю…
Летаю…





© Шотландский Виски

К сожалению, всё хорошее уже разобрано
Наслаждайся, девочка, тем, что есть.

Ты его видела и голым и в трусах изношенных
И мазурку танцующим и стриптиз The best

Ты его видела чаще, глубже, дольше, больше.
Ты его кормила домашним маминым пирогом.

А я всего лишь любила его до дрожи… дожили.
Ну, подумаешь, Господи, полюблю же кого-нибудь и ещё.

Он тебе цветы на восьмое и кофе на утро с тостами
ты ему говоришь, что любила всегда сирень.

А мне от него сто один не отвеченный и не прочтённые.
Ну, зачем появлялся тогда, ответь?

Я хочу его, девочка, как-то вышло так.
Не сажай его, милая, на стальную цепь.

В нецензурном контексте, хочу неистово.
И душой и сердцем. И тем, чем хотят парней.






© Аня Касторнова

Хочешь – обнимай меня, отнимай у других, береги.
Пускай из дыма колечки, рисуй на воде круги,
помещай меня в эту бесконечность.
Рассказывай, что все, кроме тебя – недруги и враги.
Рисуй над бровями удивлённые две дуги,
ласково и обворожительно лги,
обещая вечность.

Главное – не теряй меня, не отпускай от себя, храни.
Затягивай потуже эти свои ремни,
убаюкивай мою оголтелость.
Делай вообще, что хочешь – убивай, воскрешай, вини,
раздувай или туши мои огни,
но так собой заполняй меня, так плени –
чтоб никого другого и не хотелось.




(с) Юлия Светлова

А завтра нас вновь проверят на лютый Север:
в зрачках, на ладонях, на линиях влажных губ... -

Уходим отсюда. Останутся порох, перья, увядшие тропы и выдох большого зверя,
пойманного и убитого на бегу.
Верь мне, я никогда тебе не солгу.
Иначе мне тоже некому будет верить.

Тут все изменяет, меняется и пустеет.
Весна попадает на землю, стремится вверх.
Живешь не для тех, умираешь - всегда не с теми, лучи восковые не греют, а целят в темя,
и белым костром выгорает земная твердь.
Весна лишь затем, чтоб острей пережить потерю.

Нас ищут, лишенных места в подобном крае,
охотники, не привыкшие отпускать
ни слабых, ни сильных. Мы злимся и выбираем - по жестам, повадкам и запаху - тех, кто странен:
нас годы учили выслеживать чужака.
Сильнее других ноет только такая рана,
к которой готовился, но не предвидел - как.

И завтра нас вновь проверят на этот Север,
инстинкты убийцы с холодным и умным лбом,
на нежность и нужность. Весну распускает клевер. Сердце до выстрела - птица, а после - перья...

Уходим.
Пусть это случается не с тобой.



© Лина Сальникова

Все, что теперь случится, - да будет чистым:
спелой лозой, наклонённой к земле оливой.

Время чертить на песке города и числа. Время идти и твердить тебя, как молитву.
Солнце лакает небо из горизонта - дно горизонта темнеет, как донце блюдца.
Время воззвать и чувствовать, как на зов ты движешься, как шаги твои мерно льются
зову навстречу. Мне назван, а, значит, - светел, следуй начертанным картам, читая город.
Мир оплетая прочной рыбацкой сетью, - Он тянет к себе, и когда эту сеть распорет,
встретятся люди, высыпавшись на берег; солью Его причастившись, освоят землю.

Все, что случится, да будет вином и верой тем и для тех, кто словам Его тихим внемлет.

Выходит Он, днище лодки своей смолит, и склоненное солнце предсумеречно лучится.
Время идти и твердить тебя, как молитву.
Спеет лоза, и склоняется ветвь оливы...

Все, что случится, - да будет.
Да будет чистым.



© Лина Сальникова

А старик бубнит: «Ты зачем живешь?», я сочувствую старику. У меня есть ребенок, обрыв и рожь, я держу его, как могу, мне нельзя уходить, мне нельзя не жить, я прописана у черты. Но старик не видит его во ржи, говорит: «Принеси воды». Я иду за водой и боюсь не сметь, я сама себе нынче смерть, а вдали еще раздается смех, и колосья звенят как медь. Неподвижно птица моя летит, ветер листьями не скрипит. Я встречаю женщину на пути, и она говорить мне: «Пить». В целом мире у женщины ни души и от прошлого – ни следа. Я безропотно ей отдаю кувшин и смотрю, как течет вода. Опустел кувшин и разбит кувшин, и осколок пустил росток. И к ростку народ кочевой бежит – «Вот знамение и пророк, исцели нас, дай нам, храни от бед, чудодействуй, пока стоим!..» А во ржи уже не заметен след, а над полем восходит дым. И у женщины жажда змеей в груди, и старик изможден и слаб. Кто решится услышать и отпустить, если я их тогда спасла?

Он зовет – по телу проходит дрожь, он бежит – замирает дух. У меня есть ребенок, обрыв и рожь. Я уже ничего не жду. А старик говорит: «Принеси воды», а народ повторяет в такт…

Я живу над пропастью у черты. И не знаю, за кем черта.


© Кот Басё