Марья Михайловна возле дома целыми днями сидит-дежурит, что ж тут еще — ни детей, ни внуков, ясно, что некуда ей пойти. Марье Михайловне всё не в радость: снизу ремонт, у подъезда курят, девка соседская красит губы — как ей мамаша не запретит? Марья Михайловна всё заметит, что не дозволено и неверно, губы поджав, головой качает, вся как ходячий сплошной укор. Так бы и с жизнью на мировую не удалось ей пойти, наверно, если б не восемь котов — и крепость. Крепость — особенный разговор.
Разве возможно не помнить это — как на заре полыхнуло пламя, как не хватало бинтов и хлеба, бомбы рвались, пропадала связь, как не пускали врагов к воротам, били — и пулями, и штыками, как умирали, но не сдавались, зная, что крепость не может пасть.
Разве возможно не помнить мужа — славный герой, человек-эпоха, был и в осаде для всех — стеною, да и остался таким потом...
Память совсем никакая стала: Марья Михайловна помнит плохо, как повстречала его впервые — где-то в Сибири, в сорок шестом.
То, что по жизни в себе носил он, так и осталось навечно с нею. Если спросить, то она расскажет — вроде бы видела всё сама. Слушают много, но мало верят — кто снисходительней, кто позлее, люди по кухням своим судачат: «выжила старая из ума, жалко, но с возрастом все дуреют», «как, мол, не стыдно молоть такое», «это не кровь, а сок земляники», «ты, мол, бабуся, получше ври...».
День затихает, коты сереют, ночь оставляет людей в покое.
Марье Михайловне снится крепость —
та,
что живет
у нее
внутри.



© Ксения 'Айриэн' Герцен

... и пожелал я кораблю: "Плыви,
не замедляя ход, сквозь свет и темень!",
чтоб резал воды жизни и любви
без устали стремительный форштевень.
В том самом незапамятном былом -
как лунный свет, загадочном и нежном -
мне так хотелось вместе с кораблём
торить дороги планам и надеждам.
Навстречу мне, как будто конфетти,
летели звёзды, сентябри и марты...
Зато сейчас я до конца почти
свои раскрасил контурные карты.
Как список поражений и пропаж,
растёт усталость сердца и металла...
Давно на сушу списан экипаж,
которому в дороге скучно стало.
Зачем же этот рейс я длю и длю,
как длит свою мольбу к прохожим нищий?!
Стал грустен капитан, и кораблю
давно разъело ржавчиною днище.
Температура - около нуля.
По курсу - безразличных звёзд орава...

Есть право крыс - исчезнуть с корабля.
У капитана нет такого права.





(с) А. Габриэль

Расставаясь на час,
Повторяю опять и опять:
Ты себя береги…
Всё, что есть у меня в этом мире,
Всё, за-ради кого
Я могу всем, что есть рисковать –
Это ты…
Ну, а если тоска в полутёмной квартире
Вдруг охватит тебя
И зажмёт твою душу в кулак…
День прикинется ночью,
А ночь на тебя глянет бездной…
Сердце стукнет не в ритм,
Пропуская положенный такт
И покажется всё –
Хрупким…
Глупым…
Смешным…
Бесполезным…
Вспомни, что я шептал
Чуть касаясь губами щеки…
(Я и сам берегусь)
И прошу тебя эту услугу
Оказать мне…
С тобой нам стократ
Возвращаться друг к другу…
Набираю твой номер, шепча –
Ты себя береги…




© Файфер

За тобой
через года
иду,
не колеблясь.
Если ты —
провода,
я —
троллейбус.
Ухвачусь за провода
руками долгими,
буду жить
всегда-всегда
твоими токами.
Слышу я:
«Откажись!
Пойми
разумом:
неужели это жизнь —
быть привязанным?!
Неужели в этом есть
своя логика?!
Ой, гляди —
надоест!
Будет плохо».
Ладно!
Пусть свое
гнут —
врут расцвеченно.
С ними я
на пять минут,
с тобой —
вечно!
Ты —
мой ветер и цепи,
сила и слабость.
Мне в тебе,
будто в церкви,
страшно и сладко.
Ты —
неоткрытые моря,
мысли тайные.
Ты —
дорога моя,
давняя,
дальняя.
Вдруг —
ведешь меня
в леса!
Вдруг —
в Сахары!
Вот бросаешь,
тряся,
на ухабы!
Как ребенок, смешишь.
Злишь, как пытка...
Интересно мне
жить.
Любопытно!






(с) Рождественский Роберт

а над городом - ночь, и какой-то неопытный бог
разложил свои карты и ждет, кто же станет молиться.
карты врут [карты врут сорок тысяч веков]
город спит, и у спящих такие красивые лица.

а над городом - мы [на каком-то своем этаже]
мы на уровне бога, но мы не раскрыты как карты.
город стар, как любое земное клише,
город монументально нанизан на оси Декарта.

а над городом - ночь...

а над городом - бог, он не верит в каноны наук,
у него короли между пальцами крутятся вёртко!
город стар, он - всего лишь творенье земли,
а любое земное однажды становится мёртвым.

а над городом мы занимаем свои этажи,
и нам хочется верить во что-то, что просто не лживо
мы вдвоем, будем верить друг другу и жить,
потому что у города с богом пока не сложилось...

а над городом - ночь...







© Сола Монова

От него отречься не хватит сил,
Снова лгать себе, что переболела,
Я себя без повода не жалела,
Становясь сильнее, наверно, с ним.

Я к нему стремилась и каждый раз,
Даже вечность с ним мне казалась «малость»
Я его любила, я с ним смеялась,
И молилась по вечерам за «нас».

Ничего из этого не спасло,
И друг в друга веры нам не хватило.
Забываю адрес его квартиры,
Чтоб случайно часом не занесло.

Буду свято верить, что все пройдет,
Не хочу свою будоражить память!
Ведь никто не может так больно ранить,
Кроме тех, кто больше уже не ждет…






(с) Анна Новик

И Говинда скажет мне: "Я устал.
От добра не ищут - еще добра.

Будь смире'н, Сиддхартха, - ты слаб и стар, - обретай себя, обживая храм.
У тебя ни дерева, ни любви; ты от жизни сына не уберег...
Оседай, мудрей, с суетой порви, не живи бродягой, не стань царем -
ты меняешь облик, но не судьбу, ты теряешь истину горстью драхм.
Предпочти нирвану, оставь свой бунт - Будды нет под пологом чуждых стран.
Открывайся, внемли, переродись, усмиряй сомнения, брось искать..."

"Есть такие: карта у них - в груди,
и они идут по маршрутам карт. -
Вечный поиск, друг мой. Мой опыт нем, если я, оседлый, не знаю жизнь.
Ты провел здесь годы, - открытый нерв, чистый разум. Где же Он? Покажи. -
Он не слышит, ибо и сам ты глух: не сливался с девой, не знал ножа,
никогда не чувствовал ту иглу, что под сердцем колет, когда дышать
невозможно более от потерь... Отмыкая храм, не найти ключи
от всего, что можно е щ е хотеть, от того, что н у ж н о в себя включить.
Посему останься, и верь, и будь. Очищая дух, обрети свое.
У меня есть смысл - иной, и путь, по которому нам не идти вдвоем". -

Так сказал Сиддхартха. Так вышел в мир.
Так, открытый, мир пересек пешком.
Так внимал, как утром река шумит, под паромом плещется молоком...
Так постиг язык, объяснив себе то, о чем поют ему струны вод...

Солнце мерно скатилось с его небес -
Атман всходит с востока внутри него.



© Лина Сальникова

Ну да, весна не получилась,
Не расцвела, не задалась.
Смеется древнее светило,
А на земле то снег, то грязь.
Март раздувается сугробом,
Скребется вьюгой по двору,
Ползет за пазуху ознобом.
А хочешь, я тебе спою?
Про пальму, желтую от света,
Про скорпиона на плече,
Про то, что снова будет лето
Качаться ветром на луче.
А хочешь, я тебя согрею?
В объятьях спрячу от зимы,
И поцелую нежно в шею.
А хочешь, принесу листвы?
Не спорь, найду. Зеленой, новой
И с тонким запахом весны.
А хочешь слово? Просто слово,
Ведь и слова порой нужны.
Не замерзай, все очень просто,
Ты позвони, я буду ждать.
Мой телефон все тот же: восемь,
Девятка, восемьдесят, пять...


© Аль Квотион

здравствуй, сердце моё. как дышится? как живётся? курить не бросил?
мне отныне почти не пишется, а виной послужила осень.
и плевать, что февраль на улице. я мытарствую вне погоды.
не сходила на фильм Кустурицы.
не фанатка его пародий.
__
не сходила вчера на лекцию - очень скучно и зябнут плечи.
ненавижу, как Рамазанова, если лечат*... ступеньки, вечер.
ожидание дурью множится. я пишу тебе сотни писем.
как работа? начальник жмотится или может тебя повысил?
__
как ты, сердце мое, с кем дружится? это враки, что вёсны лечат.
не поверишь, теперь я лужица, а не море… восполнить нечем,
содержание соли, если бы… ты приехал, а так… всё мимо.
неудачница-переводчица
обаятельна и любима.

но впервые не жду, не хочется. сны растаяли, обещания…
ничего не бывает сладостней удовольствия от прощания.

__
ничего не бывает искренней, чем желания о прощении
я тебя обнимаю письмами. или мыслями.
с возвращением…




© Ви Миловидова

Он придёт и тебя позовёт -
Ты его удержи.
Он вонзит в хризолитовый лёд
Золотые ножи.
Ты лови и, изведав едва,
Поскорей отпусти.
Это просто пустые слова
И тупые пути.(с) kvadratov


***

Он придет и тебя позовёт
в никуда, низачем, ни к кому…
Он подарит тебе оберег –
шар хрустальный со снегом внутри –
в нём слова превращаются в лед,
в нём тревоги уходят во тьму…
Не грусти, не болей, не старей,
не печалься, не плачь, не смотри,

как декабрь заметает следы,
как секунды роняют песок,
как огромный задумчивый пёс
улыбается синей луне,
как скиталец, рожденный седым,
держит вечность на стрелках часов…
Позабыв, что с тобой не сбылось,
стань пустым, неподвижным... Будь Вне.

Свет досмотрит немое кино
и вернёт тебе рвущийся звук
недошептанных, диких, больных
откровений, что носят тавро
ожидания странной, иной,
хрупкой жизни почти наяву…
Спи… смотри беспокойные сны
скарабея за пятым ребром…


© Песочные Часы

Легко и медленно струится свет, предпочитая не смотреть в глаза мне.
Я отправляю мысленно конверт тому, с кем обменялась адресами.
Нужные люди - сколько их всего? Нечасто попадаются навстречу.
А мне необходимо ждать того, кому всю жизнь класть голову на плечи.
Жить, словно в предвкушении весны, наверно это и зовут надеждой.
Жить нараспашку сердцем, видеть сны, где слабость распадается на нежность.
Не правь листы, в них истина жива, и в запятых и точках смысла больше,
Чем в этих громких и пустых словах.
Я смогла ждать тебя, и ты...
и ты всё сможешь.


© Хрустальная Марго

Hа подоконнике лежал цветок
Прекрасный, нежный, но уже увядший.
Он умирал и солнечный поток
Был палачом ему - жестокий, страшный,
Высушивая, изуверски жёг,
Надежду не давая на спасенье.

Цветку бы только маленький глоток
Воды, и прекратятся все мученья...

А чуть поодаль - ваза, в ней - цветы.
К лучам тянулись яркие бутоны,
В достатке было света и воды,
Лишь раздражали жалобные стоны:
"Как неприятно слушать скучный бред!
Ну, чем тот одиночка недоволен?
Подумаешь вода, ведь лучше - свет,
Он просто глуп, иль на голову болен!"


Тут на окошко прыгнул старый кот,
И ваза опрокинулась с цветами,
Вода вся вытекла, и солнце жжёт
Букет своими жаркими лучами.

Не распознав чужую чью-то боль,
Чужое горе - мы проходим мимо.

Презрев других, мы заняты собой,
Забыв одно: всё в Мире обратимо...





(с) О. Мандельштам

Когда -
если уткнуться в шею -
ощущенье такое хорошее –
как будто мы лошади…
..А минуты гудят как шершни..

Но, знаешь,
ужалит оно, не ужалит –
не думай об этом, ведь помнишь ты –
соприкасались так жадно
реки твои и мои мосты,

и что-то себе решали
весь свой проросший день…

Может быть, про лошадей?..
Может – какой он, Бог?
Мера ли – наши мерки?

Как объяснить человеку,
что такое любовь,
если он видит только мосты и реки?..

Если монетка мысли уснёт в воде,
брошена с мостика посередине лета,
может быть, мы и найдём в пониманье – день,
в дне – понимание, гдЕ мы, и где - всё это…


© Rewsky

И пусто, и невмочь, и ночь, и сбоку бантик,
небесные весы , и злоба - на часы...
Ты говоришь, что я - несвойственный романтик.
Нам свойственно - сойти с нейтральной полосы...

Найти тебя в себе, нести тебя в сегодня,
шагая между стен, читая между строк,
и Бог шлагбаум дня великодушно поднял,
и поезд на путях, как фокстерьер, прилёг...

С ним тявкнув, сгоним дурь, и тройку мух - до кучи,
и будем вспоминать спокойно и легко -
ты открываешь дверь, как сумочку от Гуччи,
и кофе любишь ты - с дурацким молоком.

И смотришь ты - не так, как смотрят - сны, и в окна...
Все*с(транс)твия руки - сусанински ко мне...
И фокстерьером ночь провыла - и замолкла,
ловя свои пути, как хвостики комет...

Неромантичный крен к тебе под одеялом
срезает сто дорог, оставив нашу - нам,
как двойственный итог желаний и деяний,
и излияний - дню, чьё дело - сторона...

И ночь сплетает сны, как фенечку в три цвета,
туда вплетая смех, в котором нитью - грусть...
И будет ли потом? сюжетность шлёт приветы,
ответ - как фокстерьер:
пришёл и лижет грудь…


© Rewsky

однажды где-нибудь когда-нибудь потом,
рождённый в раз седьмой, а может, и девятый,
я буду глупым чёрным мартовским котом,
который искренне считает - надо рядом...

я лягу там, где не мешают быть коту,
и где ступни её - приближены и наги,
и будут знать о снах и планах - сны и маги,
что наблюдают, как я нравственно расту...

ты выйдешь замуж - и прощай, кошачий век,
кому мяукается - тот в князья не годен.
ешё впишу себя листом в "Капричос" Гойи,
слетая с ветки, а душой взмывая вверх...

я тем наказан - за сегодня и он-лайн,
где ты - моя, и мы грешим напропалую,
моя безнравственность нещадно довоюет,
поскольку в ставках - вперемешку - рай - и край..

большого яблока кусок не сыщет рот,
и маги сдвинут, хмурясь, брови, дни и числа...
Любовь приходит лебедою в огород,
рассадишь досыта - а после карму чистят...

...возьми меня, пока хвостатым я - не брат,
пока могу тебе шептать, как я скучаю,
и догорим с тобой зелёными свечами,
по-человечески не зная, кто тут прав...

однажды где-нибудь когда-нибудь потом,
устав бодаться с доминирующим веком,
я стану чёрным глупым мартовским котом,
в котором память - помнит сердце человека...






© Rewsky

В наших руках и мудрость Его, и благость,
ибо Он есть в нас, если мы слышим голос.

Все происходит вовремя: в землю влага сочится, и зреет спелый зернистый колос.
Беречь и удерживать станем, любить и строить; не требовать истин случайных, ответов скорых.
Сильнее земли на земле - лишь любовь, и кроме нее, ничего не пускает так крепко корни.
Мы - часть Его, ибо, создав нас, Он нами полон. Любимыми зернами зрея, тепло и веско
мы крепнем и наполняемся, слыша голос.
Все - вовремя: небо, вдохнув, выдыхает всполох.

И Он воскресает.
Спасая в нас человека.



© Лина Сальникова

Ты- грабли, на которых хочется танцевать твист, так, чтоб потом стонало тело.
Ты на последней ниточке, но повис..назад карабкаешься неумело.
Вроде, смотришь- выгнала из себя, и теперь спокойно ночью дышишь,
так нет же, через пару дней-на!, получи-распишись..и не вздумай подняться хоть на шаг выше.

Ты- вода, на которую хочется дуть. И чувствуешь-обожжешься так же как на молоке.
Стоишь, глядишь на эту бездонную муть..отражение собственных глаз виднеется вдалеке.
Отражается все- губы, глаза, слова, побережный ветер, родинки, кричащие "Помоги",
странные чайки, пачка Парламента, заметил?-все. Отражается все, кроме любви.

Ты-не пойманный воробей, машешь крыльями яростно, не оглядываясь назад.
Внутри меня, поэтому,- Цитадель. Чтобы стрелять, не жалея твоего лица.
-Мы готовы к бою, моя госпожа: и гранаты, и мины, оружием уставлено всё-до потолка,-
Смотрю в испуганные глаза своего пажа- на последнем выстреле задрожала рука.

Ты- актер с сотней масок, примеряющий их перед выходом вон,
Смотришь прямо и без опаски, строен, высок, голос низкий,мягкий, и красив к тому же, как Аполлон.
Против тебя не поможет хлорка, дихлофос, карборановая кислота, освященные пеплом кресты..
После тебя взрывать и сжигать нужно километры и города, а не какие-то там мосты.







(с) Лорель На Краю

Я вернулся с фронта и снова иду на фронт, мои дни не имеют смысла, помимо боя. Наше общее небо – мирное, голубое, палисадник и черемуха у ворот, дом наш старый деревянный, в котором всё - мой покой, моя привычная отрешенность… Пусть встречают нас не матери и не жены, пусть приказ любить не будет произнесен, пусть смертельная усталость стоит в дверях, поджидает, улыбается зло и жадно, - я привык и мне давно никого не жалко, кроме тех, которым правды не говорят.

Правда в том, что завтра снова начнется бой. Правда в том, что нас убили, а мы не знали. Я писал тебе о том, что случилось с нами, только мы не совпадали никак с тобой.

А сегодня, наконец, принесли письмо – долго шло, поистрепалось, слегка намокло.
«Град у нас прошел, разбил на веранде стекла».

Я хотел быть этим градом, но я не смог.


© Кот Басё

Ты теряешь меня. Мы с тобою не совпадали,
не сжимали ладони, ложась, как на волны, в простынь...

Я шепчу тебя из таких городов и далей, что дышать друг о друге - позволено, слишком просто:
не чужие, не близкие, без обязательств, или так сведённые друг для друга в закономерность,
мы сближались, и вот, наконец-то, остановились на дистанции в пару осознанных сантиметров. -
Замирай, не дыши и попробуй не наклониться: не случившееся, но способное стать возможным, -
опьяняюще, нежно, на уровне интуиций, - держит ровно настолько, чтоб мы не касались кожей.

Сантиметры, как города: пересек границу - проиграл, стал привычным, забыл, как стоять у края...
Ты шагнешь, не сдержавшись, - и дашь мне освободиться.
Ты теряешь меня.
И не чувствуешь, что теряешь.



© Лина Сальникова

в вязком смоге погибший город
в сердце множит печаль и сплин.
знаешь, каждый, кто был мне дорог,
пыль вздымая, бежал к другим.

не касаясь перил, безбожно
каждый в руки летел из льдов,
позволяя чужим подошвам
рушить карты моих миров.

и топтать мои рифмы, ритмы,
жечь мосты и ступени сцен.
все, кто стал для меня молитвой,
предавали меня в конце.

ну, а тех кто горел любовью
и готов был «с обрыва вниз»,
я казнила несносной болью,

обожая
своих
убийц.






(с) Юлия Александр

Христос воскрес! Опять с зарею
Редеет долгой ночи тень,
Опять зажегся над землею
Для новой жизни новый день.
Еще чернеют чащи бора;
Еще в тени его сырой,
Как зеркала, стоят озера
И дышат свежестью ночной;
Еще в синеющих долинах
Плывут туманы... Но смотри:
Уже горят на горных льдинах
Лучи огнистые зари!
Они в выси пока сияют,
Недостижимой, как мечта,
Где голоса земли смолкают
И непорочна красота.
Но, с каждым часом приближаясь
Из-за алеющих вершин,
Они заблещут, разгораясь,
И в тьму лесов и в глубь долин;
Они взойдут в красе желанной
И возвестят с высот небес,
Что день настал обетованный,
Что Бог воистину воскрес!





(с) Иван Бунин

Среди всех моих многоточий скрывается слово "очень".
Ты ночами ворочаешься,
Никак не уснёшь.
Ты хочешь,
Чтобы память не мучала, не текла раскалённым ядом.
Всё закончится. Мне это тоже надо.
Наградой
Будет каждый твой выдох вдали
От моих маяков,
От моей земли.
В километрах пустых твои снов скрыто слово "Любовь".
Пойми
Я останусь теплом, сладким ветром, дождём весенним.
Я останусь твоим спасеньем.
Тем, что люди зовут жизни линией -
На ладошке.
Отпусти меня.

От-пус-ти меня.

(понарошку)


© Хрустальная Марго

Сто лет назад, четвёртого числа
(прости, иных подробностей не помню),
следя за мной, часами и жаровней,
спросил ты вскользь, нашла ли я...

Нашла.

***
Писать тебе отсюда смысла мало,
да не писать, пожалуй, вовсе нет.
Здесь в третью вечность мрёт последний свет,
но я держу фонарь под одеялом.

Письмо, приняв эпический размах,
плодится по-библейски бесконтрольно,
но не суди — на всякой колокольне
есть свой смотрящий, съехавший с ума.

А впрочем, не о том и не к тому
тяну я эту вязь на листьях лавра.

Орут в ночи поддатые кентавры,
жрут, чавкая, чеснок и бастурму,
пьют огненную воду — в этот год
Стикс ртутною отравой полноводен.
Харон купил лядащий пароходик,
чем увеличил валовый доход,
но — частности.

А в целом в никуда
ведут любые жёлтые дороги.
Вот в никуда и я пришла.

В итоге
не всё то ад, где жар, сковорода
и полчища чертей, дурных до плоти
(хотя какая плоть, когда ты дух?).
Здесь зло одно не выберешь из двух,
поскольку ничего не происходит
там, где сошлись все торные пути.

****
... От жара углей корчился кизил,
ты говорил, что хочешь дом и ровню.
А кем ты был, как звал меня, любил —
не помню я подробностей, прости...

Я и себя почти уже не помню.


© Уже Другая

Это пути познания, это пхова, дорога в Чистую Землю, в поток эфира.
Новое лето от Рождества Христова, от сотворенья мира.
Держи мою руку, рисуй мне мою дорогу, и не давай, не давай мне с дороги сбиться.
Мы едем на запад моря, я вижу Бога, сидящего в огненной колеснице.


© Кот Басё

идеалов уже не будет, а вот свой человек — да, есть.
и он любит меня, он любит всем невзгодам наперевес.
молчалив и колюч к прохожим, иногда и со мной сердит.
только чувствуем оба кожей, мир не плавится, он горит.

идеалов уже не будет. человек со мной рядом — свой.
я могу его долго слушать и веснушки считать рукой,
я могу позвонить некстати, я могу поступить на зло.
и неважно насколько «хватит». он особенный всё равно.

идеалов уже не будет, а вот свой человек — всегда.
мы друг другу родные люди, мы, как маленькая семья…

- обними и согрей, мой мальчик, мне не нужно теперь цветов
догадался что это значит? между нами с тобой любовь…






(с) Виктория Миловидова

соединяют смыслы небеса.
и не ищи обыденного смысла,
когда приходит время голосам,
которые рассеянно подвисли
на тонкой строчке теплого дождя
- потянешь строчку, и вода живая
летит, тоску смывая и ведя
- туда, где солнце к морю пришивают
пунктиром легким на короткий срок,
по меркам неба, малого сюжета.
и если ты сумел поверить в это
- ты никогда не будешь одинок.

так будет, так бывало испокон
- себя вплетая в бабочку поэтову,
реальный мир взлетал за ней легко,
дышал дождем и выживал поэтому.

а бабочка, с крыла стряхнув пыльцу,
была любой реальности к лицу.



© Дезирада

Мне сегодня счастье постучалось в двери,
Маленькое, незаметное. Ну в общем крошка.
Я сначала не могла поверить.
Боязно мне сделалось немножко.

Он пришел с сиреневым букетом,
Видимо сорвавших по дороге,
От него запахло теплым летом
Когда он топтаплся на пороге.

Мы жевали с ним конфеты до рассвета,
Целовались сладкими губами,
Вверх ногами к нам легла планета,
Что то дикое творилось между нами.

Он вдыхал мой каждый запах кожи,
Путал руки в волосах по плечи,
Он такой...на прежних не похожий,
Как и наш совместный теплый вечер.

Я так искренне боялась верить,
Как то стало боязно и колко.
Он открыл мои тихонько двери.
"Здравствуй моя радость! Я надолго!"






© Оксана Чехалина

Постараюсь не писать о плохом и грустном,
Надоело мерить жизнь зеленою тоской.
Это все зима-злодейка, чтоб ей было пусто,
Провела по чувствам-струнам снежною рукой.

Хорошо бы сочинить сказку новогоднюю,
Чтобы обязательно праздничный финал!
Сам себя не узнаю, не такой сегодня я,
Может с правильной ноги наконец-то встал?

Может принял вечером верное решение,
Или понял истины строгий алгоритм?
Главное, наверное – это настроение,
Им и наполняется жизни сложный ритм.

Впрочем, мне до мудрости, как до популярности,
Надо сказок сочинить маленький вагон!
Только вот боюсь, увы, не успеть до старости,
Стоит ли вообще тогда лазить на рожон?

Вопреки всему, стремлюсь, лезу неосознанно,
Веря с детства, что смогу стать "царем горы"!
Сколько счастья и добра по дороге роздано,
Сколько раздарю еще всякой мишуры…






© Laser

"О чём рассказать тебе в этом коротком письме…"
О.Аникина

В коротком письме расскажи мне, как падает снег,
А впрочем, какая нам разница, что написать…
Ну, хочешь, поведай шутя, как застряли в зиме
Твой стол у окна и накрытая пледом кровать.

Не важно, что вещи молчат, что они – натюрморт,
Два яблока, старая ваза, рекламный буклет…
Какой-то дурацкий, нескладный нам выдался год,
И даже не знаю, что сам напишу я в ответ…

Неясные тени, размытые жизнью цвета,
Пастельные краски, зажатые в тусклый багет…
…Но в самом конце напиши о любви и тогда
Я сразу увижу, откуда там падает свет!







© Смотритель Маяка

Спасибо за то, что ты есть в этом жутком мире,
где нас на развязках душ не спасет отбойник,
где градус любви будет выше в графе «покойник»,
а кучность скорбящей массы – плотней и шире.
Вернись в колею, я добавлю в мате корицы,
и даже попробую жить, как до нашей встречи.
Мне врач говорил, что стихи ни черта не лечат,
а только печалят наши немые лица...
Я буду послушной, а ты… просто будь на свете.
Моим безответным солнцем, моим плацебо,
чтоб я, каждый раз, поднимая глаза на небо,
светилась от счастья, как светятся только дети...


© Штуша-Кутуша