По берегам вечерами горят костры – беглые греются и проклинают белых. Песни поют о свободе, поют навзрыд, была бы здесь мать, она бы такие пела. Белые ищут беглых пока светло, первые сумерки так изменяют воду, что тонкой чертой становится каждый плот и черными пятнами кажутся пароходы. К реке привыкаешь, живешь с ней один в один, в прибрежные заросли прячешься, если жарко. Ты сам себе раб, и сам себе господин, другие боятся жизни, но их не жалко. С рекой понимаешь: рождайся хоть сотню раз, меняя цвет кожи, бывая никем и всеми, твой мир будет плыть от берега до утра, а значит, на юге все реки текут на север. У нас из еды все чаще одна вода, бывает, добудем что-нибудь в городишке. А проповедь, в сущности, полная ерунда, ее пропустили, значит, о ней не пишем. И кто вам сказал, что здесь мы живем в грехе, что нет у нас бога – мол, бог на плоты не выйдет? Мы просто плывем, плывем без путей и схем, и Джим на свободе, и бога ночами видит.

А что у тебя? И как ты попал на плот? Большая река, широкое русло мира. Идет пароход, и если поднять весло, то можно услышать, как мир проплывает мимо.

Мы вместе плывем на плоту, мы всегда плывем, великой реке не видно конца и края.

Ты можешь быть герцогом, пастырем, королем.

Мы с Джимом посмеемся и подыграем.


© C Кот Басё

Мой бестолковый
выцветший словарь -
в чужих руках безделица
пустая.
Живая мысль -
божественная тварь,
то ищет всех, то избегает
стаи.
Вернёмся в жизнь из
завтра во вчера,
в беспамятстве нет
будущего. Кстати,
заранее прими поклон
читатель,
но бесталанным
краткость не сестра.
Кем был он? Неизвестно
и поныне:
убийца, миф, почтенный
кавалер...
Он был женат на донне
Каталине,
Но вспоминал о донне
Изабелл...
Единственной ...которой
не открылся.
Бывает так, что ступишь
за порог,
Бредешь и бредишь
множеством дорог,
А позже понимаешь, -
заблудился.
Уйти в моря...сжечь флот,
как сжечь мосты,
тонуть в крови, в телах и
в чокоатле,
озолотиться,
обозлиться ...Вряд ли
удастся счеты с
чувствами свести.
PS. Жить - множить боль
на капельку свинца
любовного печального
романа…
Порой, чем открывать
свои сердца,
нам легче открывать
другие страны...







© Маша Не

Спасибо меня предавшим!
Я стала ещё сильней…
И слабости не прощавшим —
За холод души своей…

Спасибо меня толкнувшим!
Теперь я летать могу…
Судившим и упрекнувшим —
Спасибо, и я не лгу…

Без ваших уроков горьких,
Не знала бы вкус добра…
Ах, сколько вас было, сколько…
Мне вас отпускать пора…

Спасибо друзьям неверным,
Что маски роняя вдруг,
В беде убегали нервно,
Меня проклиная вслух…

Мне стало намного легче,
Без вашей слезы скупой…
Я чувствую рядом плечи
Людей, что за мною в бой…

Спасибо, судьба, за опыт,
Что дался совсем не в дар…
Легла на надежду копоть,
Но вера в душе — нектар…

Спасибо за наговоры
И сплетен облезший хвост…
Обиды — на сердце шторы…
Прощение - к счастью мост…

Спасибо меня сдержавшим
Над пропастью в жуткий час…
А всем обо мне не знавшим
Спасибо, что встречу вас…


(с) Ирина Самарина-Лабиринт

Оставив пьедесталы у границ,
К щеке твоей прильнуть, влюбляясь в душу...
Всё то, что есть в тебе, услышав, - слушать...
И эльфом чуть пожить среди страниц

судьбы твоей, где не было меня...
Где звёзды пахли детскими мечтами...
Где ты не верил в то, что день настанет,
Когда сумеешь сам себя понять...

Всё ближе подхожу к тебе... Мой шаг
Еще не тверд... но мост меж нами прочен!
Ты чувствуешь меня по многоточиям...
И носишь мою нежность на руках...


(с) Леди Натали

Уравнивая радость встречи
Соленым привкусом потерь,
Мы старше на день каждый вечер,
Но утром - на рассвет мудрей.
В сплетенье слов, улыбок, взглядов
Бросая свое сердце вновь,
Мы все же остаемся рядом
На теле пыльных городов.
И я ловлю твои оттенки,
Размытым воздухом дыша.
Жизнь не нуждается в оценке,
Тогда, когда болит душа.
И рассыпая снова строки,
И молча глядя в облака,
Прости любовь, она жестока,
Пойми любовь, она права.


(с) Аль Квотион

Хорошая девочка спит в кружевной постельке

И пьет перед сном пустырник – снимает стресс.

Хорошая девочка не надерется в стельку

По поводу безответного смс.

Хорошая девочка не зажигает в клубе.

Летает в Анталию с мамой или сестрой.

Плохая - берет кредит и тусит на Кубе,

Ведь Турция – так банально, почти отстой.

Хорошая и не слышала о Ноггано,

Плохая им глушит соседей в дорожной пробке.

Хорошая балует бабушку пирогами,

Плохая готовит пельмени из упаковки.

Хорошая не попросит в мохито водки

И не залезет на тумбу для стриптизерш,

Не выложит в сеть свои очень смешные фотки,

Не скажет о лжи непотребное «вот ****ёж!»

Хорошая никогда не нарушит принцип

О сексе до свадьбы и синих тенях для глаз.

Хорошим девчонкам всегда достаются принцы.


Которые по ночам вспоминают нас.


© Радиофея

Я закрываю Ворд. Выключаю свет.

Цокаю каблуками в пустой прихожей.

Ты слишком горд. И меня с тобой больше нет.

Рядом со мной другой. На тебя похожий.

Еду к нему на встречу. Такси. ДомА.

Тот же район. Даже номер квартиры тот же.

Я закрываю Ворд, дописав роман.

Ты его прочитать никогда не сможешь.

Он открывает дверь. Говорит: «Я ждал»

Фартук нелепый. Старался - готовил ужин.

Руки ломал. Сзади на ухо мне шептал

Что-то на букву «л» и что хочет мужем.

Стоя и на столе. Надо привыкать.

Верить другим. Целовать других. Спать с другими.

Губы до крови закусываю. Молчать.

Главное не кричать и не выдать имя.


© Радиофея

Ты разбудил во мне волну -
Я стала морем.

Ты разбудил во мне весну -
Я стала солнцем.

Ты разбудил во мне струну -
Я стала песней.


© Наиля Ахунова

Сотни вопросов – и все без ответа.
Стану ли я для тебя настоящей?
В пачке «Парламента» – две сигареты,
А ведь считала себя некурящей...

В чашке кофейной чернеет осадок...
Нервы – болезнь двадцать первого века...
Кто сейчас на расстоянии взгляда
Греет любимого мной человека?..

Сотни запретов и тысячи правил –
Самая горькая правда на свете.
Кто же нам эти капканы расставил?
Может, мы сами, того не заметив?..

Хочется верить, что все обойдется.
Все же, любовь – это светлое чувство...
Значит и выход однажды найдется.
В сердце, как в пачке «Парламента», пусто...







(с) Неждана Юрьева

не верю кофейной гуще,

Историям карт, вечно лгущих,

Неясным рисункам воска

И звездам на небесах.

Гадалкам и белым магам.

Теням от сгоревшей бумаги

И тем, кто читает знаки

В моих предрассветных снах.

Они говорят: "Так надо",

Кивают на карт расклады

И просят с судьбой не спорить,

Доверившись письменам.

Они говорят: "Так будет,

Он скоро тебя забудет

И счастье свое добудет

С одной из червовых дам".

Не слушаю их. Не верю.

Не может он стать потерей,

Не может он быть счастливым

С червовой или один.

Не верю кофейной гуще,

Историям карт, вечно лгущих -

Любовь моя всемогуща.

Он - лучший из всех мужчин.


© Радиофея

А тропа извивается, вечно врет.
А молва издевается без причин:

"Первый рыцарь, пошедший вперед, умрет, - а другие спрячут свои мечи".
Я гляжу из башни на ту тропу. Мир не мил мне, пленнице, свет - не бел:
"Пусть тропа тебя не приводит, пусть это я по следу пойду к тебе".

Бирюзовый луч возвестил закат,
по дорожке лунной уходят в медь
корабли и канут наверняка - как же мне за ночью глухой суметь
отыскать ключи, прочь идти от стен, вороного коня оседлать в лесу?
Мать оплачет дочь, проклянет отец, если - шаг с крыльца, и тебя спасу.

Из-под мощных копыт высекая пыль,мчится конь, спотыкается, дышит конь.
А молва насмехается: "С той тропы сходит рыцарь - на кой ты ему? На кой?"

А тропа извивается, вечно врет.
Белый рыцарь мой, черный мой вещий сон...

Лес, как шов, расползается под зарей.
Конь мой всходит на брошенное крыльцо.


© Лина Сальникова

А счастье - не птица, не лезвие в голенище,
не взгляд через восемь дубовых столов в упор.

Вот капитан. Капитан ничего не ищет. Не изменяет порту, сменяя порт.
Вот капитан: семь пядей, косая сажень. Море в глазах, и на сердце - морская соль.
Он видел все шесть смертей своих. Рад был каждой. Седьмая вгляделась сильнее в его лицо.
Что говорят о нем? И говорят вообще ли? - Шесть возвращений и слабого закалят!
Такая весна: ветра задувают в щели и сушат ладони уставшего корабля,
а он не выходит из порта, нося седьмое бессмертие: волны звенят о сердечный борт -
так море собой вытесняет другое море, если другое море - сама любовь.
Вот капитан. Капитан ничего не ищет: все те, кто обрел, но не ценит - всегда слабы,
ведь счастье - не птица, не лезвие в голенище.

Счастье - всё то, без чего ты не можешь быть.



© Лина Сальникова

Виртуальная встреча. Реальная страсть.
В моей жизни ты - самая важная часть.
В моей жизни ты - свет после мрака ночей.
Мой хороший, мой нежный, мой светлый, ничей...

Для тебя я - никто. Для тебя я чужая.
Ты наверно другую сегодня ласкаешь.
Ты наверное веришь губам ее сладким.
Но порою меня вспоминаешь украдкой

Как одну из страниц ненаписанной книги
Твоих встреч и невстреч.... Мне знакомы интриги.
Даже если обман все, что было той ночью,
Все равно я скажу: "Я люблю тебя очень".


© Сломанная Кукла

Он дарил ей свободу, словно путёвку в жизнь,
Вечерами тусовки, позже - из роз постель.
Он ходил по земле..А ей так хотелось ввысь..
И она уходила в очередной апрель...

Оставляя на память дурманящий шлейф духов,
Тихий смех за окном растаял под рёв машин..
Он сменил сотни женщин, о ней лишь моля Богов,
Нежность спящую теша под слоем душевных льдин..

Он дарил ей рассветы, звёзды и шёпот трав..
Каждый вечер - закаты..позже - слепую ночь..
Он ходил по земле..Она же жила меж глав,
Та, что стала мечтою, с апрелем ушедшим прочь...

Он искал ЛЮБОВЬ долго в лицах чужих девиц,
Находил..А глаза твердили- опять не то..
Но однажды услышал шорох её ресниц..-
ОНА ехала с дочкой в полупустом метро...


P.S.- Любовь есть...не переставайте в неё верить...


© Пусть Буду

Знаешь, не самое страшное - вдруг потерять надежду. Даже надежду проснуться сегодня утром.. Вроде бы всё как прежде, но почему-то , Ты просыпаешься вся в ожиданьи чуда-
И улыбаешься и говоришь ни к месту.

Нервно и весело хватаешься за мобильник..Щуришь зеленый ,пиратски-блестящий, глаз.
Пишешь:"любимый,здравствуй", и в сотнях фраз - Мол,ты ему и верный солдат, и страж!
Но тишина -предательский подзатыльник...

Ты вспоминаешь вдруг, что прошло лет сто.. Путаясь в датах и сердце послав в галоп... что-то внутри, отбойнейшим молотком , бесперебойно просит тебя -"звонить".. Молча закуришь, устало нахмуришь лоб. Жестом привычным потрешь пустоту в груди..
Самое страшное - вспомнив его лицо, снова пытаться искренне позабыть.....










© Пусть Буду

Мы ждем здесь часы и годы, во власти вселенских зим.
Мы просим глоток свободы, а после дрожим над ним
Как старый Кощей над златом - прообразом пустоты.
Мы в поисках виноватых взрываем свои мосты...

Мы дети бетонных прерий с привычкой "не прав-беги",
Умеющие у двери [той самой!] сдержать шаги.
Пройти по другой дороге - всего-то семнадцать верст!
... Все те же дома, пороги... А счастье - не дождалось.

Мы глупые дети века: "свобода", "полет", "зеро"...
Влюбляемся в человека - и прячемся от него.

А надо - всего лишь верить, что утром сведут мосты.
Затихнут шаги у двери.
- Привет
- Наконец-то ты...


© Анна Кулик

Когда ты устанешь слушать меня и слышать, когда снег отчаянной птицей сорвётся с крыши, когда ничего не останется, то I wish you
only love, my dear, only love.
Потому как с тобой мы нечаянны и случайны, я оправдываю своё имя - я бьюсь хрустально, и позволь не узнать, какие хранишь ты тайны,
я заведомо знаю - ты будешь прав.
Когда ты остановишь бег, чтобы осмотреться, и увидишь немую паузу вместо сердца. Да на кой чёрт тебе поэтесса? Ты можешь греться
от чужих батарей, от бесплатной сети тепла.
Слишком много надежд, что слова дойдут адресату, мои летние ночи с привкусом дикой мяты... Я уже буду собрана до мелочей, когда ты
мне решишь объявить, что ты от меня устал.

Я не стану плакать и бить посуду.
Я развернусь и уйду, но никогда тебя не забуду.


© Хрустальная Марго

Странно, когда я пробую холодность комнат - на вкус,
когда упиваюсь чужими стихами, до дрожи и воя.
Ты вдруг начинаешь болеть во мне, тихая грусть,
осенние листья и шум ледяного прибоя.

Ты вдруг вырастаешь таким настоящим за моей спиной,
я чувствую шёпот горячий, твои поцелуи в макушку.
Ты знаешь, от этого горько и странно бывает порой,
и, кстати, за это людей забирают в психушку.

Я режу на дольки проспекты, театры, кафе,
и нашу любимую лавочку в тени акаций.
Ты снишься мне в синей футболке в родном сентябре
и просишь. И просишь меня не сдаваться.

Я пробую всю безысходность пространства - на вкус,
я пробую время, которое будто сечёт меня плетью.
Я все наши песни запомнила наизусть.
Чтоб снова их спеть тебе.
Снова тебе их спеть...


© Хрустальная Марго

так всегда:
до утра догорит миллиард фонарей,
наверху, где проложены тысячи звёздных путей
к берегам, до которых хоть жалуйся, хоть не робей -
не добраться.
и гадать,
почему здесь так буйно шумит океан,
и упившийся рома нас бросил опять капитан?
и куда он девался?
какие закладывать галсы,
если ветер свиреп, как кутила и хулиган?

ты - обман,
ты - мираж в самом центре штормовых ветров,
заунывная песня потерянных в бездне китов,
крылья чаек,
обнимающих звезды и небо. и мне самому
ты впечаталась в сердце, как гвоздем в глухую корму.
я скучаю.

так всегда:
достигающий суши - решает уплыть,
чтоб свихнуться от качки, забыться, заплакать, запить -
этим дышит.
так всегда:
постигающий суть - не гнушается грёз.
я бушпритом врываюсь в ветра твоих светлых волос,
чтобы выжить,

чтобы звёзды собрать в кулаки и сказать темноте,
что устал без тебя, что иных не найдётся путей -
лишь решиться
не курсировать, айсберги больше не брать на таран,
и в глазах твоих, тёплый сияющий мой океан,
утопиться.


© Даниил Тихонов

Ты похож на Martini. С таким сладковатым вкусом,
От которого горечь на час оседает в горле…
От которого сердце, на миг позабыв о боли,
За секунду до взлета пускается новым курсом.
Ты опасен для жизни, когда ты вошел в привычку.
Ты похож на Martini — по капле, но прямо в душу…
Я упрямо твержу, что ты, в общем-то, мне не нужен,
Только пальцы по-прежнему нервно ломают спички.
И пора бы прощаться, но жизнь почему-то против,
Так настойчиво сводит… И снова столкнула лбами.
Чтобы ты сомневался, шутил и играл словами…
Чтобы поняли мы однажды, что происходит….





(с) Анна Кулик

Мы просто встретились с тобой
на перекрестке -
под хмарью утренней, седой
и ливнем хлестким.
Я злилась, прячась под зонтом -
как мир несносен!
И торопилась в тёплый дом.
Ты плёлся в осень.
Один. Продрогший до костей.
Нескладный с виду.
В глазах - всех красок и мастей -
жила обида.
Не по пути! Не суждено!
На кой мне надо?..
Но вдруг на миг сплелись в одно,
сцепились взгляды.
И я застыла, замерла
на тихом вздохе:
- Пойдем ко мне?! Твои дела,
я вижу, плохи!
Скорее! Я тебе не враг,
Не стой же букой! -
И ты, навстречу сделав шаг,
лизнул мне руку.
............................
Дождливый, всё-таки, сезон
и ливень сильный!
Я над тобой держала зонт -
над грязной псиной!
Ты шёл по лужам октября
к теплу и свету
и улыбался, чёрт тебя...
Я знала это!







© Юлия Вихарева

Скорей же! Скорей - по дорожкам и тропкам знакомым,
Бегом через дворик (ведь времени нынче - в обрез!)
Глафира Петровна несётся с авоськами к дому.
Кивнув вездесущим соседкам, влетает в подъезд.

В четвертой квартире, как прежде, не кормлены рыбки,
Не сварен обед и не брошено в стирку бельё.
Но что- то не так, как обычно... Со странной улыбкой
Глафира Петровна заходит в родное жильё.

Он всё ещё здесь! Не исчез! Не привиделось, значит! -
Всё те же линялые джинсы, жилет шерстяной.
Он в форточку курит, за старыми шторами прячась
И крылья сложив неуклюже за щуплой спиной...
..............
Был вечер, как вечер. Но что-то тогда подкосило:
Заела ль тоска, беспросветность, дожди в ноябре...
Глафира Петровна на весь коридор голосила,
О чём-то прося в этой Богом забытой дыре.

Забыв о приличиях, сплетнях, болтливых соседках,
Скулила, как псина под дверью, в холодной тиши:
«Пусть будет случайный... Пусть будет залётный... Пусть редко...
Но лишь бы живое присутствие чьей-то души!»

И боль не давала дышать – жгла огнём, полыхала.
Потом стало легче. А после – почти всё равно.
Тогда-то (уже обессилев) она услыхала,
Как кто-то настойчиво бился в ночное окно...
................
- А разве такие бывают? Вы точно из Рая?
Таращит глаза в темноту: - Это шутка? Курьёз?
Он хмурится: - Милочка, ангелов не выбирают.
Быть может по кофе? А то я устал и замёрз.

Проходит на кухню. Включает плиту деловито.
Глафира Петровна идёт зачарованно вслед:
«Мужик как мужик... Длиннокудрый, сутулый, небритый...
Крылатый, конечно... Но коли обычного нет...»

И что-то теплеет внутри, разливаясь тягуче.
Становятся ватными ноги, пустой – голова.
«Сварю ему завтра борща – повкусней да погуще.
Свяжу ему новый жилет. Или, может быть, два...»
.....
Глафира Петровна садится на край табурета:
В глазах её грусть – но она так светла и легка!
Ей помнится всё: посиделки вдвоём до рассвета,
Им сваренный кофе (насыщенный, без молока).

Ей помнится всё: то, что это случилось в субботу.
Он, крылья расправил, шагнул на карниз, произнёс:
- Я должен лететь. Понимаешь, такая работа.
Людей очень много, а нас не хватает… Всерьёз!

… Что ж, надо с чего-то начать… Со скатёрки расшитой?
С хорошего кофе? (А к кофе две чашки – под стать).
Глафира Петровна включает плиту деловито:
Людей очень много… Но он обещал прилетать...




© Юлия Вихарева

Уходя - возвращайся, всегда и везде,
По студёной воде, по горячим ветрам...
Город будет скучать по твоей доброте,
По твоей красоте и красивым делам,

Город будет всех сравнивать только с тобой,
Город будет всех мерить по меркам твоим, -
Уходя - возвращайся, по льду и рекой...
Допоём, доиграем и договорим.

Уходя - возвращайся, везде и всегда,
Прожигая года, поджигая мосты...
Город будет скучать и встречать поезда,
И ловить в каждой встречной родные черты.

Уходя - возвращайся, созвездьям назло.
Все дороги - узлом, но выводят - к тебе!
Город будет все стрелы проверять на излом
И искать твою звонкость в любой тетиве.

Уходя - возвращайся, везде и всегда,
Если будет беда и если будет успех...
Пусть открыты тебе всей земли города,
Но мой маленький город - уютнее всех.

Уходя - возвращайся, всегда и везде,
По студёной воде, по горячим ветрам...
Город будет скучать по твоей доброте,
По твоей красоте и красивым делам...






(с) К. Арбенин

В гостиной осторожный жёлтый луч
Сползал на пол с оранжевого стула,
Я слышал, как ты дважды повернула
В замке однобородый жёлтый ключ.

Сирень плыла за окнами, как дым,
Май радовал весеннею нетленкой,
На улице бухали, и за стенкой
Соседка пела голосом дурным.

Шепнул себе «проснись» — какое-там…
Явилась туча с тёмною повинной,
И дождик, словно Моцарт воробьиный,
Запрыгал по сиреневым кустам.

Кипел себе на кухне суп с котом,
День мокнул, как бумажная страница,
Меня ждала районная больница,
Но это всё потом, потом, потом…





© Алексей Григорьев

Ей сегодня слегка за тридцать,
А вчера было двадцать девять...
Рановато еще смириться
С ролью чопорной старой девы.

Рановато сутулить плечи
И таблетки носить в кармане,
Но все чаще вино под вечер
В одиночестве на диване...

Но все чаще вопросы мамы
На которые нет ответа...
Где он, призрачный самый-самый,
Рыцарь чести, тепла и света?

Где он, чудо-герой-любовник,
Виртуозный король соблазна?..
Бог с ним, с чудом, пускай хоть ровня,
И на ровню уже согласна!

Бог с ним, с этаким Казановой,
Пусть с брюшком и своим футболом,
Лишь бы счастья коснуться снова
И носиться по дому голой!

Лишь бы смог он зачать ребенка!
У подружек уже по двое...
Чтобы кутать дитя в пеленки,
Ощутив себя молодою!

Чтобы видеть, как жизнь искрится
И судьба, словно белый лебедь...
Ей сегодня слегка за тридцать,
А вчера было двадцать девять.


© Смотритель Маяка

Он сам никогда не дарил мне цветы.
Он не был моим и остался случайным.
А мне до него - над землей три версты.
А я не пойму, почему я скучаю.


А он мне не стал ни рукой, ни плечом.
Он просто в морозы отпаивал чаем.
А я не пойму, почему горячо...
А я не хочу. Но, наверно, скучаю.

А он мне не стал ни врагом, ни крылом.
Он шар мой воздушный подрезал невольно.
А он меня сжег. И забылся теплом.
А я не пойму, почему мне так больно.

Мне кажется, я забываю его.
И даже чужие шаги замечаю.
Сгорело. Осталось одно "ничего".
А я не пойму, почему я скучаю...






(с) Алена Васильченко

Марья Михайловна возле дома целыми днями сидит-дежурит, что ж тут еще — ни детей, ни внуков, ясно, что некуда ей пойти. Марье Михайловне всё не в радость: снизу ремонт, у подъезда курят, девка соседская красит губы — как ей мамаша не запретит? Марья Михайловна всё заметит, что не дозволено и неверно, губы поджав, головой качает, вся как ходячий сплошной укор. Так бы и с жизнью на мировую не удалось ей пойти, наверно, если б не восемь котов — и крепость. Крепость — особенный разговор.
Разве возможно не помнить это — как на заре полыхнуло пламя, как не хватало бинтов и хлеба, бомбы рвались, пропадала связь, как не пускали врагов к воротам, били — и пулями, и штыками, как умирали, но не сдавались, зная, что крепость не может пасть.
Разве возможно не помнить мужа — славный герой, человек-эпоха, был и в осаде для всех — стеною, да и остался таким потом...
Память совсем никакая стала: Марья Михайловна помнит плохо, как повстречала его впервые — где-то в Сибири, в сорок шестом.
То, что по жизни в себе носил он, так и осталось навечно с нею. Если спросить, то она расскажет — вроде бы видела всё сама. Слушают много, но мало верят — кто снисходительней, кто позлее, люди по кухням своим судачат: «выжила старая из ума, жалко, но с возрастом все дуреют», «как, мол, не стыдно молоть такое», «это не кровь, а сок земляники», «ты, мол, бабуся, получше ври...».
День затихает, коты сереют, ночь оставляет людей в покое.
Марье Михайловне снится крепость —
та,
что живет
у нее
внутри.



© Ксения 'Айриэн' Герцен

... и пожелал я кораблю: "Плыви,
не замедляя ход, сквозь свет и темень!",
чтоб резал воды жизни и любви
без устали стремительный форштевень.
В том самом незапамятном былом -
как лунный свет, загадочном и нежном -
мне так хотелось вместе с кораблём
торить дороги планам и надеждам.
Навстречу мне, как будто конфетти,
летели звёзды, сентябри и марты...
Зато сейчас я до конца почти
свои раскрасил контурные карты.
Как список поражений и пропаж,
растёт усталость сердца и металла...
Давно на сушу списан экипаж,
которому в дороге скучно стало.
Зачем же этот рейс я длю и длю,
как длит свою мольбу к прохожим нищий?!
Стал грустен капитан, и кораблю
давно разъело ржавчиною днище.
Температура - около нуля.
По курсу - безразличных звёзд орава...

Есть право крыс - исчезнуть с корабля.
У капитана нет такого права.





(с) А. Габриэль

Расставаясь на час,
Повторяю опять и опять:
Ты себя береги…
Всё, что есть у меня в этом мире,
Всё, за-ради кого
Я могу всем, что есть рисковать –
Это ты…
Ну, а если тоска в полутёмной квартире
Вдруг охватит тебя
И зажмёт твою душу в кулак…
День прикинется ночью,
А ночь на тебя глянет бездной…
Сердце стукнет не в ритм,
Пропуская положенный такт
И покажется всё –
Хрупким…
Глупым…
Смешным…
Бесполезным…
Вспомни, что я шептал
Чуть касаясь губами щеки…
(Я и сам берегусь)
И прошу тебя эту услугу
Оказать мне…
С тобой нам стократ
Возвращаться друг к другу…
Набираю твой номер, шепча –
Ты себя береги…




© Файфер

За тобой
через года
иду,
не колеблясь.
Если ты —
провода,
я —
троллейбус.
Ухвачусь за провода
руками долгими,
буду жить
всегда-всегда
твоими токами.
Слышу я:
«Откажись!
Пойми
разумом:
неужели это жизнь —
быть привязанным?!
Неужели в этом есть
своя логика?!
Ой, гляди —
надоест!
Будет плохо».
Ладно!
Пусть свое
гнут —
врут расцвеченно.
С ними я
на пять минут,
с тобой —
вечно!
Ты —
мой ветер и цепи,
сила и слабость.
Мне в тебе,
будто в церкви,
страшно и сладко.
Ты —
неоткрытые моря,
мысли тайные.
Ты —
дорога моя,
давняя,
дальняя.
Вдруг —
ведешь меня
в леса!
Вдруг —
в Сахары!
Вот бросаешь,
тряся,
на ухабы!
Как ребенок, смешишь.
Злишь, как пытка...
Интересно мне
жить.
Любопытно!






(с) Рождественский Роберт